Огоньки под снегом

Снег хрустел под ногами ломкой коркой наста, сапоги проваливались глубоко, и каждый шаг требовал определенных усилий. Вэнь Кэсин чертыхался, пыхтел, но упрямо двигался вперед. Оставалось совсем немного, он должен был успеть, должен! Слежку за собой он заметил давно, больше двух недель назад. А сколько находился в блаженном неведение — совсем непонятно. Хорошо, что дела его завели подальше от Леса, и он не додумался туда соваться до того, как обнаружил “хвост”. “Хвост” этот был невероятно упрямым, настырным и неуловимым. Вэнь Кэсин менял города и деревни, терялся в толпе, уходил с торговцами — толку не было. Он загривком чуял чужой взгляд, понимал, что его загоняют. Но никто на него не нападал, не пытался подкараулить или сделать еще хоть что-то ему во вред. Кожа зудела от чужого пристального внимания, но и источника его Вэнь Кэсин не мог засечь. Раз только мелькнули белые одежды на грани зрения. Выводы напрашивались неутешительные: кто-то прознал про его связь с Чжоу Цзышу. Про Лес, про Огоньки, про то, что он единственный человек, способный ходить лесными тропами. Вэнь Кэсин до дрожи боялся привести за собой опасность, но и не предупредить не мог: условленное время встречи давно минуло, и Чжоу Цзышу уже мог начать беспокоиться. Или того хуже — отправиться на поиски. Поэтому он потратил целый день, путая следы, переодеваясь и делая все, чтобы отцепиться от преследователя. Ему нужно было всего ничего, добраться до ближайшего леса. А там любая тропа оказалась бы той, любая дорожка привела бы его в нужное место — туда, где было его сердце, к тому, кто держал его в своих руках. Это был дар Хозяина леса: где бы Вэнь Кэсин не оказывался, как далеко бы не заносила его жизнь, стоило только пожелать, и любой лес становился тем самым Лесом. И он желал. Всем своим существом желал поскорее добраться до опушки, скрыться за деревьями, предупредить а-Сюя об опасности. Оставалось немного, когда он снова почувствовал, что не один. Не было возможности свернуть, он надеялся только на то, что успеет. Поднялся ветер, соскреб ледяную крошку, сыпанул в лицо. Вэнь Кэсин прикрылся рукавом, сделал очередной слишком медленный шаг. Еще совсем чуть, расстояние, короче полета стрелы. Что-то с силой толкнуло его в спину, заставляя протащиться вперед, нагребая в сапоги снега, но устоять он все-таки смог. Он даже оглядываться не стал. Только время тратить. Вэнь Кэсин не глядя бросил знак назад, пытаясь отвлечь, прикрывая себя взвесью снега, и от следующего толчка уклонился. Продвинулся вперед немного, когда в плечо прилетел сильный удар. Загудело железо, Вэнь Кэсин отлетел влево, но все же ближе к деревьям. Отплевываясь, стряхивая с себя комья снега, он все-таки обернулся. Поздно, он уже не успел. Придется давать отпор. Преследователь был почти не виден на фоне снежного полотнища за его спиной: весь в белом, даже без зимнего плаща. Чернильным пятном темнели волосы с одной седой прядью. Гладкое, молодое лицо надменно, глаза смотрели недобро, а губы были презрительно поджаты. Вэнь Кэсин не обманулся внешностью: его противник был силен. Нет, не было смысла искать убежища за деревьями, не хватало еще привести чужака к а-Сюю. Время снова замедлилось, а подняться он не успел — сапоги насмерть увязли в снегу — и только смотрел, как незнакомец замахивается для очередного удара. Вэнь Кэсин подобрался, приготовился отклоняться. Не понадобилось. Стоило незнакомцу закончить движение, разогнать еще кружащиеся в воздухе снежинки, как перед Вэнь Кэсином выросла стена. Он не сразу разобрал, что вся она из толстых корней. Хрустнуло где-то по другую сторону, раздалась неразборчивая брань. Вэнь Кэсин сбито дышал, глядя в спину стоящему между ним и защитившей стеной Чжоу Цзышу. Тот не обернулся, даже взгляда не бросил, только махнул рукой, и корни втянулись в землю. — Сукин сын, ты откуда взялся? — незнакомец выплюнул слова и сделал несколько шагов вперед. — Я — Хозяин леса. — Я знаю Хозяина леса, сопляк, и что-то ты на него совсем не похож. Не наглей. Иди своей дорогой, мне до тебя сейчас интереса нет. Это заклинательские дела. — Я — Хозяин леса, и ты на моей земле. — Я — Е Байи, и требую соблюдать договор! Твоя власть, если уж назвался Хозяином, заканчивается там, где растет последнее дерево. Чжоу Цзышу молча шеркнул ногой, разгребая слой снега и открывая темный кусок земли, на котором колосился тонкий росток. — Кто позволил лесу брать лишнее? — сощурился Е-Байи, а Вэнь Кэсин почувствовал, как завибрировал от напряжения воздух. — Мы чтим договор. Лес не берет чужого. Эта земля ничейная — пусть растут деревья. А это — мой человек. — Да от него нечистью фонит на ли вокруг! — каждое слово было полно отвращения и яда. — Теперь понятно, с кем якшается эта жаба большеротая, я на него столько времени убил! Еще заклинателем прикидывается… — Бессмертный Е, если вы закончили, то я хотел бы вернуться к делам. — К делам, посмотрите на него. Катитесь вы!.. — Е Бай сплюнул себе под ноги, а затем ткнул пальцем в сторону Вэнь Кэсина. — Ты! Еще раз попадешься мне, так наподдам, мало не покажется. Он крутанулся на месте и заторопился прочь, ступая легко, не оставляя следов на снегу. Чжоу Цзышу наконец обернулся, шагнул к Вэнь Кэсину, заглянул в глаза, безмолвно справляясь о его состоянии, получил в ответ кивок, подождал, пока тот, кряхтя и переваливаясь, поднимется, а потом медленно пошел в сторону леса. Вэнь Кэсин шел за ним, отставая на три шага. Стоило только пройти немного, чтобы скрылась пустая снежная поляна за темными стволами, как лес переменился. Было в нем то, от чего сердце Вэнь Кэсина замирало каждый раз: взметнулись огоньки, закружились, тихонько пища; зазвенели колокольца на ветках среди серебряных листьев; зазвучали переливчатые трели невидимых в вышине птиц. Он вдохнул медленно, выдохнул радостно и легко. Лес ощущался чем-то знакомым, почти родным. Чжоу Цзышу замедлился, остановился, приподнял ветку, пропуская Вэнь Кэсина вперед. Тот послушно согнулся, вышел на крохотную полянку и замер в восхищении. Волшебство Леса каждый раз поражало и приводило в восторг. Жарко стало сразу, остатки снега тут же превратились в воду. Свежая, сочная трава была усыпана яркими розовыми и фиолетовыми цветками вербены и луговой гвоздики, на которую Вэнь Кэсин тут же ступил босыми ногами, стряхнув промокшие сапоги. Это было истинным удовольствием — ощущать теплые упругие стебли вместо холодной слякоти. И меховой, потяжелевший от влаги плащ он тоже с радостью скинул, не заботясь, на землю. Тут же спине стало тепло — Чжоу Цзышу прижался к нему, обнял крепко за талию. Горячее дыхание защекотало шею, а потом сменилось губами. — Я принес твое любимое вино, — тихо выдохнул Вэнь Кэсин. — Идиот, — прошелестело по коже, и Вэнь Кэсин почувствовал волну мурашек. — ты опоздал. Он положил руки поверх ладоней Чжоу Цзышу и сжал. — Боялся… привести вот этого, — Вэнь Кэсин неопределенно кивнул головой в сторону, открыв шею, за что тут же расплатился оставленным засосом. — Идиот, — повторил Чжоу Цзышу и прикусил мочку уха. — Кто это вообще был? Мерзкий напыщенный… — Е Байи с горы Чанмин. — Тот самый? — от удивления Вэнь Кэсин даже попытался обернуться, но ему не дали сдвинуться и на чуть. — Я думал, он давно помер! — Он стар, почти как мир, — Чжоу Цзышу стиснул его так крепко, что наверняка останутся синяки. — Не делай так больше. Даже если тебе покажется, что есть хотя бы намек на опасность, возвращайся. Я смогу тебя защитить. — А-Сюй, — беспомощно выдохнул Вэнь Кэсин и наконец повернулся. Тут же в него впились поцелуем. Голодным, жарким, требовательным. Оставалось только уступить, пустить язык Чжоу Цзышу в свой рот, позволить всё. Он едва не задохнулся от такого напора. Нет, разумеется нет, он и помыслить не мог подвергнуть Чжоу Цзышу хоть какой-то опасности. Это было выше его сил. Это просто напросто лишало смысла его существование. Но и эти, и другие мысли вылетели из головы стремительно и безостаточно: Чжоу Цзышу сначала огладил плечи, провел с нажимом по спине, а потом с силой сжал пальцы на ягодицах Вэнь Кэсина. Очевидно, сегодня правила задавал он: Вэнь Кэсин никогда не мог сопротивляться такой настойчивости. В любое другое время он бы затеял возню и предъявлял бы свои права, но не сегодня. Сегодня он позволял всё — слишком соскучился. Трава была мягкой, и тонкий цветочный запах оказался неожиданностью: за ласками, поцелуями, беспорядочными попытками снять одежду друг с друга Вэнь Кэсин не заметил, как его уронили на траву. Как вклинились между запутавшихся в полах ног. Ткань трещала под торопливыми пальцами. Вэнь Кэсин потянулся тоже — коснуться шеи, обрисовать лаской лопатки, растрепать темные волосы. Ему всегда мало было просто смотреть или принимать. Чжоу Цзышу перехватил его ладони, сначала одну, потом другую; долго выцеловывал каждый палец, каждую фалангу и сгиб, заставляя краснеть и сбито дышать, особенно долго задержался на родинке у основания среднего. В животе сворачивалось нарастающее возбуждение, щекотало, расползаясь по всему телу, делая еще чувствительнее и отзывчивее. Нетерпеливее. А потом Чжоу Цзышу перехватил обе ладони, поднял их над головой Вэнь Кэсина, замер, глядя в глаза. — Идиот, — снова отругал он. — ты опоздал на две недели. — Прости, я — договорить он не успел, Чжоу Цзышу не дал закончить, заткнув яростным поцелуем. — Две недели, — сдавленно просипел он в самые губы. — Я вышел тебя искать. Ледяной ужас сковал Вэнь Кэсина, несмотря на окружающее тепло. Если бы Чжоу Цзышу встретил этого Е Байи раньше, не на своей земле? Если бы что-то… — И не нашел. Не мог тебя найти, — шепот был почти злым, но в нем пряталась горечь. — А-Сюй, — как самый главный ответ произнес Вэнь Кэсин и потянулся поцеловать. Выдержал каждый жалящий поцелуй, каждый укус, каждое мгновение без воздуха. Чжоу Цзышу отпустил запястья Вэнь Кэсина, но пошевелиться тот не смог: руки почти до локтя были обвиты упругими стеблями, рукава задрались до плеч, листья и трава щекотали кожу. Штаны медленно сползали по ногам, пока Чжоу Цзышу выводил кончиками пальцев узоры на шее и открытой груди Вэнь Кэсина. Завязки нижней рубашки едва держались, стоило только немного потянуть, как расползлись в стороны, обнажая живот. Чжоу Цзышу внимательно разглядывал беззащитное перед ним тело, еще раз провел по плечу — оно вспыхнуло болью, но закричать Вэнь Кэсин не успел, потому что Чжоу Цзышу прижался губами. Именно там, куда попал своим ударом Е Байи. Боль схлынула, Вэнь Кэсин понял, что там и следа не осталось. Прикосновения переместились ниже, Вэнь Кэсин выгнулся от щекотного ощущения, и почувствовал на своем животе горячие ладони и почти сразу — не менее горячие губы. Его вернули на место, заставив застонать в голос - Чжоу Цзышу обвел языком впадинку пупка и прочертил влажную дорожку ниже. Невозможно было не дернуться, не задохнуться, когда Чжоу Цзышу впился в нежную кожу внутренней стороны бедер нетерпеливыми пальцами, когда накрыл влажным теплом. Вэнь Кэсин зажмурился до цветных кругов перед глазами, до впившихся в ладони ногтей. Аккуратные прикосновения, спустившиеся вниз, он осознал не сразу. Настойчивые, требовательные. Когда Чжоу Цзышу успел достать масло, когда вылил на пальцы, Вэнь Кэсин не знал, не понял, даже не заметил. Зато рваные, нетерпеливые движения прочувствовал всем собой — сперва внутрь толкнулся один палец, потом, почти сразу, второй, выбивая весь воздух. Чжоу Цзышу знал тело Вэнь Кэсина, знал, как сделать хорошо, как пройти по самой грани, не причинив боль, но заставить желать большего, заставить гореть от этого желания. И Вэнь Кэсин горел. Извивался, сколько позволяли сковывающие стебли, вскидывал бедра и тут же подавался назад, глубже насаживаясь на пальцы. Гремучая смесь из злости Чжоу Цзышу и страсти его сердца сводила с ума. Вэнь Кэсин чувствовал, как срывает горло, но остановиться, перестать стонать и вскрикивать не мог. — А-Сюй, — шептал он сорвано, а следом уже звучал во весь голос. — А-Сюй! По щеке скользнуло что-то, и в следующий миг зубы Вэнь Кэсина сомкнулись на стебле, твердом, не прокусить так просто, и он завыл, не способный на большее. Чжоу Цзышу умело и ловко доводил его до грани, но так и не позволил сорваться в удовольствие, остановился у самой черты. Вэнь Кэсин заскулил от разочарования, открыл глаза и уставился недовольно. Под его злым взглядом Чжоу Цзышу позволил оставшимся слоям своих одежд скатиться с широких плеч. Бледная, почти сияющая кожа манила, и Вэнь Кэсин позавидовал бестолковой ткани, которая, в отличие от него самого, ласкала сейчас Чжоу Цзышу. Он хотел трогать тоже, обнимать, прижимать к себе, но мог только разочарованно мычать. Недолго подразнив, Чжоу Цзышу опустился на Вэнь Кэсина, прижался всей кожей, подхватил одну ногу под колено. От облегчения, от так необходимого телесного контакта, от распирающего чувства медленно двигающегося внутри Чжоу Цзышу из уголков глаз Вэнь Кэсина скатились слезы. Теплые губы собрали соленые капли, мазнули по скуле, вобрали нижнюю губу Вэнь Кэсина. Чжоу Цзышу задвигался. Не давая привыкнуть, даже перевести дыхание, он толкнулся, напористо, быстро, выбивая оставшийся воздух и не давая вдохнуть. Поцелуи сползли на шею и ключицы, превратились в укусы. Вэнь Кэсин знал, что завтра на нем живого места не останется, и Чжоу Цзышу будет все свои отметины покрывать легкими, нежными поцелуями. Но сейчас не остановится и не пощадит. Вэнь Кэсин чувствовал такой же голод, он словно бы был один на двоих. Каждый толчок — движение навстречу, каждое прикосновение — попытка оказаться ближе. Чжоу Цзышу рычал, сжимал, вторая его рука оказалась на груди Вэнь Кэсина, смяла, стиснула затвердевший сосок. Невыносимо было бездействовать, невыносимо только принимать. Чжоу Цзышу теперь держал его за талию, вколачивался яростно и быстро. Движения воздуха щекотали влажную кожу, изнывающую без прикосновений. Еще совсем немного, если бы Чжоу Цзышу только протянул руку… Вэнь Кэсин не заметил, как путы исчезли, что хватанул свободным ртом воздуха полной грудью. — Обними меня, — приказал Чжоу Цзышу, и Вэнь Кэсин послушно обвил руками шею, прижимаясь ближе. Попытался двинуть бедрами навстречу, но только охнул от резкого толчка. Вместо этого прижался губами к шее Чжоу Цзышу. Не целовал даже, просто горячо дышал, мазал влажно по коже в такт движениям. Ритм сменился, стал медленнее, Чжоу Цзышу толкнулся сильнее, глубже раз, другой, зарычал, а после сразу покинул разгоряченное нутро Вэнь Кэсина, обхватил оба их члена своей рукой и додрочил по собственной сперме и остаткам масла. Вэнь Кэсин забился, получив наконец желанную разрядку, выплеснулся в сжимающую его ладонь. Восстанавливать дыхание пришлось долго. Ноги и поясница ныли, но Вэнь Кэсин не придавал этому особого значения. Чжоу Цзышу лежал у него на груди, и Вэнь Кэсин с удовольствием обводил контур его лопаток медленными, дразнящими движениями. Он знал, что еще не прощен, что Чжоу Цзышу еще будет ругаться на него за глупость, за то, что не пришел сразу. Конечно, будет. И целовать будет яростно, перебивая этим привкус страха. И, несмотря на все это, Вэнь Кэсин знал, что рядом с Чжоу Цзышу он на своем месте.