«Утро. Университет. Заработок. Стресс. Сон. – и так ежедневно.»
Лололошке не удавалось сбежать из лабиринта, окружавшего его своими массивными стенами. Он был муравьем среди огромного количества коридоров и тупиков, пытаясь найти выход. Однако выхода не было. Были лишь они: кричащие и умоляющие о помощи силуэты с отрубленными конечностями и кровоточащими глазницами, в которых отсутствовали глазные яблоки. Он видел, стоял неподвижно на одном месте и наблюдал раз за разом, как целая Окетра шла к нему, протягивая свои белесые руки, говоря, как долго она его искала. Она казалась слишком реальной, слишком желанной и дорогой. Мироходец хотел подбежать к ней, крепко обнять и уйти отсюда; хотел прекратить сий кошмар, узнать, кто он и откуда. Но он не мог. Мог лишь молчать, видя, как всё менялось так стремительно. Мог видеть, как девушка с тошнотворным стоном прямо перед ним сгибалась в три погибели, сжимая худыми пальцами область около сердца, начиная кашлять тёмной кровью. Она умоляла помочь. Кое-как зыркала исподлобья на застывшего и не имеющего возможности даже закрыть глаза парня, хрипя каждое слово. Рыдала, пока собственный голос не срывался до сиплого кряхтения. Шатен видел всё: чужой живот протыкал острый алмазный меч, вонзившийся со спины неожиданно и неизвестно откуда. И только торчащее остриё, намотавшее на себя розоватые кишки и прочие жизненно необходимые органы, поблескивало под тусклым светом настенных факелов, расположенных вдоль нескончаемых стен. А после он срывался с места, убегая прочь, куда глаза глядят, пока истекающая тушка девушки падала на холодный цемент, постепенно остывая. Ужасно. Он не мог поверить, что это действительно происходило с ним. Не хотел скорее верить, как снова и снова повторялся сюжет, и его внутренние демоны обвиняли его во всем, называя причастным. Лололошка не понимал, почему Брэндон, появившийся из ниоткуда прямо на пути, радостно смотрел на него из-под солнцезащитных очков — он же погиб относительно недавно в ДТП! Не понимал, почему вновь в сознании воспроизводилась картина, где в них влетела другая машина. Только единственный блондин оказался раздавленным внутри салона всмятку: кости противно хрустели, болезненный возглас засел в воздухе, а горячая плоть, казалось, рвалась на куски, маринуясь в собственной луже крови, расползавшейся по полу. Ему чудились отдаленные голоса Карла, Дилана и Чеда, кричавшие, что он виноват. Слезы наворачивались на глазах. Пульсации в висках были слишком болезненными, а ноги предательски подгибались, готовы сломаться и проткнуть хрупкими костями все мышцы, нервы и мясо изнутри. В глотке застыл тошнотворный ком, желающий вырваться наружу со всей ранее съеденной пищей. Руки дрожали, желая ухватиться за что-то крепкое и сжать до помутнения рассудка — лишь бы проснуться. Почему он видит эти ужаснейшие страдания других? Чем он так согрешил? Из-за чего именно ему снится нечто подобное? Наверное, эти тревожные звоночки пошли из-за амнезии. А после гибели друга всё начало ухудшаться. При этом Лололошка сознавал — это очередной кошмар, и весь дальнейший разворот событий был предсказан давным-давно. Но почему-то подсознание отчаянно верило в приведенное, а сердце реагировало с излишними ударами в секунду, готовясь лопнуть и разорваться на тысячи хрупких ошмётков из тканей и сосудов.Лололошка боялся потерять друзей.
Хотелось просто умереть во сне, задохнуться и больше никогда не вдыхать потоки этого затхлого воздуха, несущего ничего хорошего. Буквально каждый знакомый, которого Лололошка запоминал, отражался полупрозрачным контуром, утрачивая свои яркие краски. Все люди и друзья — пустые безжизненные оболочки ранее существовавших людей, в глазницах которых тотчас ползают только неприятные опарыши, съедающие остатки глаз. Он ходил по извилистым проходам, встречая всякое: то повесившегося Чеда, то Карла со вспоротым брюхом под стеной. Изуродованные образы его друзей наталкивали на неверие… К счастью их коллекцию не пополнил Дилан. Но встречая живую Шэрон, очкарик пытался с ней заговорить, сдерживая солёные крупицы на краешках глаз. Кусал нижнюю губу до металлического привкуса на языке, не заботясь о последствиях. А та делала шаг к нему, желая рассказать о многом и в особенности утешить. И… внезапно её тело разрывалось на миллионы частичек, испаряясь в неизвестность, будто она использовала Искру. Однако, увы, это было что-то другое. Одни алые брызги разлетались везде, заляпывая неровными кляксами стены, грязный пол и самого Лололошку, в ужасе отходившего задом вперед. И он, пытаясь стереть замёрзшими ладонями кровь с лица, еще больше размазывал ее. Неосознанно сталкиваясь с Дженной, стоящей позади него, шарахается. Девушка с ужасом прикрыла рот ладонью, суженными зрачками осматривая кровавую баню. Она испуганно замерла, пытаясь выдавить из себя шепотом чужое имя, и тут же начинала гневно кричать: — Это из-за тебя, Лололошка! Ты виновен!«Виновен?»
Нет… Он ведь ни в чем не причастен. Он не убивал своих друзей. Никто не виноват, верно? Даже Дженна, называвшая себя причастной к смерти Брэндона, не виновата. Он пытался остановить этот злосчастный кошмар. Старался развидеть лживый туман, оставшийся в разуме, где творилась адская мясорубка из отрубленных конечностей. Но сколько не пытался, у него не выходило. Однако, возможно, из-за него и погиб Брэндон? Он знал, что должно было произойти дальше, запомнил наизусть, то и дело, пребывая в этом полуосознанном сне. Активистка, для которой насилие казалось чем-то чужим, в состоянии гнева сжала руки до выразительного хруста, собственными ногтями протыкая кожу ладони, и кулаком полоснула по чужому лицу. Парень удивился, отшатнулся, схватился за правую щеку, чувствуя, как место удара начало покалывать и краснеть. Казалось, что кровь запекалась под шкуркой. Рыжеволосая пригнулась, готовясь нанести ещё один удар кулаком, словно желая выплеснуть весь гнев и ужас на человека, которому не так давно она доверяла больше всех. Но не получилось и сделать шага, как что-то очень острое и мелкое, на подобии рыболовной лески, обхватило ее нежную шею, сжимаясь вокруг нее. Дженна забарахталась, попыталась пальцами оттянуть прильнувшую к коже гарроту, но лишь зашипела, когда подушечки пальцев тут же засаднило. Кожа на кончиках фаланг содралась, немного оголяя красноватую плоть. Плотно натянутая, невероятно острая леска вокруг шеи сдавливалась; оставляя царапающие следы, врезалась в тело глубже, как нож в сливочное масло. Красные капельки понемногу стали стекать на выпуклые ключицы и грудь, оставляя смазанные кровоподтёки. Она повалилась на заболевшие от удара кругловатые колени, обхватывая собственную шею кистями, поскуливая от боли. Очки сползли с ее носа, сливаясь с твердым цементном и разбиваясь на множество осколков. «Откуда? Почему? Какого черта происходило? Как?!» Орудие, управляемое кем-то резко двинулось. Металлический и невероятно режущий материал заблестел в отблеске горящих факелов, отделяя голову на плечах девушки от шеи. Лишь шейный отдел позвонка не до конца отделился, оставаясь торчать вместе с некоторыми нервами. А мироходец побледнел, походя на совсем белого призрака. Голова девушки упала на пол с противным звуком, прикатившись прямо к его ногам, как футбольный мячик. Лицо рыжеволосой отображало ничего. Буквально ничего: пустоту, безэмоциональность и будто частичку заложенного глубоко внутри отвращения. Две ровные и пышные косы не выглядели так аккуратно, как несколько минут назад: из заплетённых пучков вылезли торчащие в разные стороны кривые волоски. В безжизненных глазах застыл холод. Битые кусочки стекла вонзились в заледеневшие щеки, а на уголках губ виднелись кривые дорожки выступившей крови, которой она захлебнулась. Не было наиболее выразительных слов, чтобы описать свои эмоции по поводу произошедшего. Не хотелось даже двигаться, чтобы пойти, куда глаза смотрят, не говоря уже об эмоциях. Хотелось лишь узнать, кто это сотворил и зачем. Кто так жестоко поиздевался над его друзьями, заставляя их страдать?Он…
Он сам.
Его копия. Опять. Буквально. Он смотрел на Лололошку сквозь темные линзы солнцезащитных очков, загадочно улыбаясь и держа в руках смертельное орудие. Такая же уложенная прическа каштановых локонов, такие же мягкие черты лица, приподнятая улыбка, одинаковое строение тела. Только одежда и очки совсем другие. А в целом на парня смотрело его жуткое, обезображенное отражение, желающее непонятно чего. — Н-нет… — произнеся дрогнувшим голосом это, новый поток слез скатился по щекам. Пробирающий до костей внезапно спустившийся дождь можно было спутать с градом — так сильно тот тарабанил по поверхностям, отдавая эхом вдоль длинных коридоров. Вода смывала кровь. Шум, окружавший его, крапал на нервы. Шатен с отвратительным звоном в ушах желал прекратить эти страдания или как минимум уснуть в анабиозе. Почвы для размышлений было много. Это сделал он сам? Он убил своих друзей? Или это сделал его клон? А может, его клон — это он сам? Или он — это клон другого клона? И с такими мыслями Лололошка удирал, не желая смотреть на самого себя. Будто это было заложено в крови. Будто это был написан компьютерный код, по которому он обязан выполнять заданный программистом алгоритм. Будто наедине с собой другим было омерзительно и опасно. Внутри все кричало, трепетало в агонии, посылая команду: «Беги!». — «Когда Земля оденется в белое платье, рядом со спящим енотом мы встретимся вновь…» — вслед за убегающим юношей доносился едва понятный шепот. Снова эта загадка, неясная для парня. Какое белое платье? Какой спящий енот? С кем он встретится? Что это все означает?! Коридоры сужались и смыкались. Ло-шка бежал куда глаза глядят, не заботясь о том, что может попасться под ноги. Стены, кажется, сдвигались, оставляя мало пространства, что нервировало парня. Он, черт возьми, ненавидел тесные пространства! Ему всегда казалось страшным остаться в маленьком замкнутом ящике, не имея возможности выбраться. Глухой стук ботинок отдавался эхом, постепенно утихая. Шатен обессилено пришел в тупик, раскрытыми ладонями уткнувшись в холодное кирпичное препятствие, возвышающееся над его макушкой. Всё плыло, тело становилось столь слабым, что, казалось, было сахарным. Он дрожал не пойми от чего: то ли от холода, то ли от зашкаливающих эмоций. Становилось чрезмерно некомфортно. Создавалось впечатление, что мир перестраивался, закрывая его узами, состоящими из бесконечно идущих вверх стен. Темнота окружала, заставляя дотошно закашлять от недостатка кислорода. Пошевелиться не получилось — свободного пространства не оказалось. Паника вперемешку с ужасом охватывала каждый сантиметр его существования. Ужасающие картины загромоздили мысли. Хотелось бить окружающие его стены до разбитых косточек, чтобы увидеть лучик света, пробивающийся через тьму. Лололошка задыхается, стараясь из последних сил сконцентрироваться. И… — Ло… ... И? — Лололошка! И вскакивает с места, как ошпаренный, бегая взглядом по затемнённому помещению. За окном глубокая ночь, разведенная серебристыми отблесками полнолуния: та возвышалась высоко в небе, излучая сияние, освещающее местности. В частности в комнату проникали тусклые лучи, ложась на печки, верстаки и лакированные половицы. На тумбочке же лежали солнцезащитные очки, которые парень снял перед сном. Юноша пытался сконцентрироваться на вовремя выведшем его из сна знакомом голосе, при этом восстанавливая ритм дыхания. Сердце колотилось, постепенно успокаиваясь. В барабанные перепонки непривычно врезалась тишина. Только не напряжённая, а успокаивающая. На шатена обеспокоенно смотрела пара темно-синих глаз, обладателем которых был никто иной как Дилан. Тот сидел на краю спального места соседа, держа свои руки на его приподнятых плечах. В теле, излучающем тепло, наблюдалось невысказанное напряжение. И по тому, как геймер насупил свои брови, можно было сказать, что он очень волновался. Мироходец шмыгнул носом и прильнул к чужому телу, крепко обхватывая его своими конечностями, сам того не зная зачем. Дилан обескураженно замер, хлопая веками. Он почувствовал, как усеянные шрамами руки Лололошки обвили его торс, прижимая поближе к себе. Он хотел уже съязвить, мол, что ты ко мне жмешься, но остановился, проводя анализ в голове. — Ло, что случилось? — задал он вопрос совсем тихо, аккуратно, даже нехарактерно для себя, продолжая сидеть как вкопанный. Лололошка не плакал, не говорил, лишь сидел молча, пряча физиономию в расправленном плече сожителя. А тот вздохнул, осознавая, что ответа такими темпами не дождется и нужно что-то делать. Он все равно минутами ранее проснулся, потому что во сне его придурковатый сосед бурчал какую-то неразборчивую ересь и ворочался со стороны в стороны, при этом случайно скинув одеяло на пол. Сейчас же тот прижимался к нему, как липучка, нарушая личные границы, которые Дилан так отчаянно воспроизводил. Но на это ведь есть причины, верно? Зная его отношение к любой тактильности, Лололошка старался никогда не соприкасаться лишний раз. Наоборот, он предпочитал встречаться исключительно взглядами, чтобы никакой неловкости не возникало. Возможно, он так ведёт себя из-за аварии? Или, может, ему больно? Он же подозрительно быстро вылечился! Нёрд спохватился, но тут его остановил приглушенный голос парня: — Кошмар приснился… Опять. «Опять?» Дилан — мальчик не тупой и понимает, что, вероятно, вышеупомянутые кошмары возникли из-за смерти Брэндона. Признаться честно, он и сам те дни, что парень валялся в коме, уснуть не мог. А после похорон, когда наступала ночь, подолгу пялился в потолок, боясь уснуть. Логично, что остальные ощущали такое же, и обесценивать их моральное состояние будет эгоистично. Все на грани. Но думать о каждом, когда у тебя самого на душе кошки скребут, ещё больнее… Как бы Дилан не пытался, он не мог поддержать кого-то. Не знал как. Он привык бросаться колкостями и сдерживать собственное переживание внутри, не вынося его на всеобщее обозрение — так казалось спокойнее. Однако сердце, пустившее трещины, заболело, когда ему приходилось видеть разбитое состояние молчаливого Лололошки. Он ведь единственный выжил и наверняка ощущал вину. — Кошмар про…? — спросил издалека, якобы намекая на Брэндона. Лололошка поднял голову и неоднозначно подмял нижнюю губу, думая, что ответить: — Да. И не только… — Может… Расскажешь мне? — Ну… — он на пару секунд запнулся, а затем продолжил: — Мне снится уже несколько раз, как все умирают и обвиняют меня в этом. Я… Я запутался. Иногда мне страшно, что с вами всеми действительно что-то случится. Дилан соболезнующее смотрел на шатена, видя в его бездонных глазах собственное отражение. Он не имел понятия, что лучше всего сказать, поэтому прижал его ближе к себе. Положив одну ладонь на сгорбленную спину юноши, другой рукой зарылся в его каштановые волосы, начиная их неуверенно поглаживать и перебирать пальцами. Мягкие… — Бро, мы вместе. Поэтому… Не переживай. Все будет хорошо. Эколог, не ожидавший такого, удивлённо застыл. После чего, ощущая тепло, распространяющееся в груди, мягко улыбнулся, утыкаясь носом в сгиб чужой шеи. — Спасибо.