Special Needs

— Не стой над душой, я от этого быстрее собираться не стану. Только теперь Хокка замечает, что придвинулся слишком близко. Чуть ли не носом Порко в ухо тычется, разглядывая его физиономию в зеркале ванной. Как он губы кусает, и они от этого наливаются краской, точно спелая клубника. Как кисточкой в глаза тычет и понять не может, нормально они накрашены у него или нет. Как крылья носа его едва заметно расправляются, и как по нему бегут маленькие злобные складочки. Щас выгонят. — Ты мне под руку лезешь. Если что-то надо, так и скажи, я не телепат. — Ты знаешь, что мне надо, — низко отвечает Йоэль, и мордочку при этом строит такую жалостливую, что досадно разочаровывать. — Вчерашнего тебе не хватило? — Нам Нико помешал, это не считается. — Вот как? — неочищенная кисточка летит в косметичку, а сам Йоонас, передёрнув плечами, наконец разворачивается к любовнику лицом, — И ты решил пристать ко мне с этим за двадцать минут до выхода? — Ты не пустил меня с собой в душ! — Ещё б я тебя пустил, у меня и так от тебя никакого личного пространства не... мхм! Не то чтобы Йоон был не прав, но за поцелуй можно простить даже это. В конце концов, целуется Хокка жадно, с напором, не давая ни единого шанса усомниться в своих желаниях. Что-то подсказывает Порко, что губы у него опухли сильнее, чем когда-либо — парень у него знатный любитель покусаться в процессе прелюдии. Боже, хорошо, что на радио этого никто не увидит… Мраморная раковина больно упирается в копчик, а в пах — чужой, такой же крепкий, как мрамор, стояк. Зная Йоэля, встал у него ещё раньше. Может, даже до того, как они сосаться начали. — Я… я… блять, прости, я не могу больше! — хнычет Хокка, резко разорвав поцелуй. Взгляд у него потемневший, блестящий. Как у ебливой псины, спрашивающей разрешения трахнуть хозяйскую ногу. А хозяин его стараниями, надо же, как раз в подходящем настроении. — Только быстро и между бёдрами — у нас мало времени. Йоэль надувает губы, но соглашается: знает, будет препираться — вообще ничего не дадут. А потому и с джинсами своими разделывается за долю секунды, едва не оторвав пуговицу. Йоонас посдержаннее: и брюки расстегивает аккуратно, и позу удобнее принять успевает — всё же куда приятнее упираться спиной в стену, чем одним только копчиком — в угол раковины. Дальше с ним никто фамильярничать уже не будет: крупный, напряжённый член с трудом протискивается меж крепко стиснутых бёдер. Хокка скулит, уткнувшись носом в чужую шею, и с наслаждением вдыхает аромат парфюма с нотками мускуса и жасмина. От него, такого свежего и сладковатого, дрожь пробегает по телу, выбрасывая в кровь адреналин. Быстрее. Быстрее. Руки сами ложатся Порко на талию, и бёдра, наконец, делают первый толчок. Резкий, размашистый, и по крошечной ванной проносится первый стон. Йоэля. Порко для этого нужно немного больше, и чувствительность возлюбленного его почти умиляет. Так и хочется поддразнить, шепнуть на ушко что-нибудь и смотреть, как желание в глазах напротив превращается в одержимость. Дикую, необузданную, но тайно (даже для себя) подчиняющуюся кошачьей грации Йоонаса. — Так вот как ты соскучился по мне… — голос у Йоона томный, до пошлости низкий, и совсем ему не идёт. Как в дешёвой порнухе, только Йоэль заводится от него лишь сильнее. Вгрызается Порко в шею, наплевав на негласное правило «ни укусов, ни засосов», и бёдрами о его бёдра бьётся, бьётся, бьётся, тихие визги в ответ вызывая. — Не говори, что не скучал по мне, — хрипло выдыхает Хокка ему на ухо, и как тут скажешь «нет»? — Д-да-а-ААА!!! — А отчего же не давался? Были бы они сейчас в их спальне, на смятых простынях вечно неубранной кровати, Йоонас бы что-нибудь придумал. Уткнулся бы мордой в подушку, застонал на весь этаж, или что ещё, лишь бы не отвечать на вопрос и не вываливать на Йоэля тонну собственных загонов и сомнений. «Не хотелось». «Надоело». «Не было настроения». Блять, как же тупо всё это звучит теперь! — Н-не… н-не зна-аах! — Может, замену мне найти решил? — А-а ты что, нет? — ехидно шепчет Порко, — Але не знает уже, куда от тебя спрятаться-ааа!!! Он врёт и даже не стыдится этого: Каунисвеси куда больше успел пострадать от домогательств Олли и Нико, нежели Йоэля. Но не предъявить Хокка в ответ — значит обречь себя и его на длительный разговор по душам, на который у них нет времени, а конкретно у Йоона — ещё и желания. Рассказывать о том, как места себе не находил последнее время, будто что-то поменялось, как сомневался и избегал, как раздумывал даже прекратить отношения и перевести их обратно в дружеские, и всё в таком духе… кому это нужно? Здесь и сейчас, кому? Пока Йоэль методично трахает его между бёдер, агрессивно порыкивая в ухо? — Ночью отрабатывать будешь. — За-аайах... за что?! — За клевету. Йоонас, прикрыв глаза, лишь усмехается. О, уж он отработает… К чёрту этот душный Вегас, сегодня их ждёт ночь в Чикаго! Заманчивая перспективка, заманчивая… финальная битва Бэтмена и Джокера закончится интересно. А вот исход этой битвы ещё предстоит определить. — Пожалуй, в следующий раз подержу тебя на голодной диете подольше… Ох, Йоэль… милый, наивный Йоэль… Такой предсказуемый: слово скажи – ему уже башню сносит. И двигается он тут же быстрее, и Порко чувствует, как дверь за его спиной начинает шататься в пазах. Дикое существо… Хорошо, что они без проникновения ещё — Йоон бы потом точно сидеть не смог. А тут нескольких агрессивных толчков хватает, чтобы Хокка кончил, заляпав любовнику все бёдра. Обмякает его тело так же быстро, как возбуждается, но Йоонас так скоро заканчивать не согласен. Услуга за услугу, дорогуша. — Штаны надевай. — М...? — Штаны надевай свои, говорю. Острый подбородок больно впивается Порко в плечо, но ради предстоящего можно немного потерпеть. Ещё чуть-чуть. Пару минут, пока это плохо соображающее существо соизволит натянуть джинсы обратно. А следом — ладонями надавить ему на плечи и, как только оно безвольно на колени опустится, по губам ему с нажимом пальцем провести. — Рот открывай. Слушается. Как собачка. Смотрит залунёнными, не отошедшими от оргазма глазами, и покорно челюсти разжимает. Касается языком большого пальца, скользнувшего в рот, и обсасывает его с таким удовольствием, что сиплое «шлюха!» едва не срывается у Йоонаса с губ. Рановато пока. Они же ещё даже не добрались до Чикаго… — Не стóит идти на радио с неразмятым горлом, согласен? Палец выскальзывает изо рта, размазав по губам слюну. Прозрачная капелька стекает к подбородку, чёлка нещадно лезет в глаза, но смотрит Йоэль при этом так пристально и выглядит так развратно, что у Порко ноги подкашиваются. И правда… — Шлюха… Хокка в ответ только хмыкает. И подаётся вперёд, придерживая рукой мешающиеся пряди. — Давай-ка я тебе помогу, — обычно он не позволяет этого. Не даёт чужим рукам убрать волосы с лица и затем стиснуть их в кулаке где-нибудь у затылка. А теперь на это как-то уже наплевать… здесь, в Штатах, всё ощущается по-другому… Розовая головка ложится на язык, обдавая его солоноватым привкусом, и скользит дальше в горло. С непривычки его сразу же сковывает спазм, но сдаваться Йоэль не планирует (да и Йоонас не даёт). Сглатывает непроизвольно и сам подаётся вперёд, упираясь носом Порко в лобок. Пара секунд на то, чтобы привыкнуть самому и довести Йоона до исступления жаром глотки, и… сверху наконец раздаётся стон. — С… Бл… — так и не решив, какой именно эпитет больше подходит возлюбленному, Йоонас спешит зажать рот свободной ладонью. Крепче, сильнее, чтобы не услышали в коридоре — Хокка в этот раз старательный чересчур. Темп подбирает сходу приятный и правильный, языком каждую венку на члене вылизывая, и бёдра чужие поглаживает, будто хвалит за голосистость. Даже тут контроль пытается взять, сука бесстыжая… И противостоять этой суке нельзя, ведь не будет же Порко сам себя лишать удовольствия? В первую очередь не столько физического, сколько духовного: отсасывает ему Йоэль самозабвенно, громко хлюпая и по-кошачьи жмуря глаза — кому такое зрелище эго не потешит? Йоон даже расщедривается на похвалу: ласково затылок поглаживает, волосы сухие ероша, и приговаривает едва слышно: — Хороший мальчик… хороший… «Мальчик» на это совсем по-щенячьи скулит и взгляд преданный вверх поднимает. Смотрит неотрывно глазами-стёклами, под руку подставляется да полы рубашки чужой в кулаках сжимает. Истосковался. Скучал. Даже по этому, блять, скучал. По грязному полу и боли в коленях, по мускусному привкусу во рту и лёгкому чувству униженности. Без слов просит не оставлять его больше, подпускать к себе хоть иногда, хоть на немного. Милый. И сейчас, и пять минут назад, когда в шею Порко зубами впивался. Интересно, на что он готов пойти ради близости с ним? Йоонас непременно это выяснит. Этим же вечером, в Чикаго. А пока и ему пришла пора сбросить напряжение. Сглатывать Хокка не любит — говорит, от привкуса мерзкого потом хер избавишься. Сплёвывает в раковину, не забыв после прополоскать рот, и ногой подтягивает к себе сброшенную в порыве страсти кожанку. — Вилма тебе пизды даст за это, — усмехается Йоон, затягивая ремень на брюках. — Похуй. Моя ж куртка, — неожиданно (хотя, как посмотреть) всю идиллию нарушает завибрировавший телефон; кажется, их отсутствие наконец-то заметили, — Але спрашивает, когда у нас закончится первая брачная ночь. — Дурак. Первая сегодня только будет! — Твоими стараниями, к слову. — Но будет же! Ты, давай, сюда иди лучше. Чёрт знает, как Порко удаётся так хорошо выглядеть после каждого соития… Йоэля вот, вспотевшего и растрёпанного, вообще легко спутать с бездомной собакой — только кепка, наспех нахлобученная на голову, человека в нём выдаёт. Хотя на фотографии они оба выходят неплохо — достойно не только общего чата, но и сторис в инсте. Одно упущение, замечают которое они слишком поздно: — Блять, я ширинку забыл застегнуть…