six is the girl that leaves you to rot, (she says; “i am real and you are not.”)

Бумажный пакет. Плащ. Ключ.   Мальчик.   Шестая помнит мальчика, думает она.   Где он сейчас? Она думает, что они работали вместе… в какой-то момент.   Почему его нет?   Что случилось?   Куда он делся?   Он оставил ее?   Она оставила его?   …   Извини. Ей было жаль. Она еще не знала, о чем сожалеет, но ей было жаль.   Она чувствует, что сейчас, возможно, страдает от последствий своих действий.   Какие действия? Что она сделала? Что шестая сделала не так? Шестая думала, что она хорошая. Шестая думала, что она умная.   Шестая думала, что ей удалось выжить.    Но она видит женщину – или то, что она считает женщиной – вдалеке, ее окружает черная аура.   Она медленно поворачивается к Шестой, и Шестая чувствует, как желчь поднимается к ее горлу, и она жжется.   Кто она, чего она хочет?   Что она от нее хочет? Почему она поворачивается к Шестой?   Пожалуйста — она сожалеет, она не знает, о чём ей жаль, но ей жаль, что она не готова умереть, она не готова, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, что она сделала?, почему она не может ЗАПОМНИТЬ?—   …   Шестая проснулась с резким вздохом.   Первое, что она сделала, это осмотрела окрестности.   Она в… чемодане? Должно быть, она использовала это как импровизированную кровать. Она не может вспомнить.   Затем она смотрит на стены. Везде блестящий металл, и по ним стекали маленькие капли воды.   Шестая слегка вздрогнула, когда капля воды упала прямо ей на кончик пальца. Это... идет дождь? Нет, она внутри. Она знает, что дождь бывает только на улице. Что происходит?   Затем она почувствовала легкое покачивание. Ой.   Она на лодке. Хорошо. Она не помнит, как садилась на лодку.   Как она сюда попала? Почему она здесь?   ...Неважно. Ей пришлось начать двигаться.   ______________________________________________________________________________   Шестая начала думать, что эта часть лодки была — или когда-то была — чем-то вроде приюта, судя по одной из комнат, мимо которой она прошла.   Ни одна из комнат по-настоящему не заинтересовала ее, большинство из них были просто грязными и пустыми. Она не думала, что ими больше кто-то пользуется.   Но одна комната все же привлекла ее внимание.   Все в этой комнате было сделано для детей. Карусель, качели, игрушечный поезд, кубики. Все это было для детей. Она задаётся вопросом, предназначалось ли это место когда-либо для ухода за детьми.   Была даже красивая музыкальная шкатулка, стоящая прямо на полке.   Она помнит — или, по крайней мере, ей кажется, что помнит, — что когда-то у нее была музыкальная шкатулка.   Она не помнит, что с ней случилось, но если попытается вспомнить, то просто думает о мальчике.   Шестая не знает ни одного мальчика.   Шестая одна. Шестая всегда была одна. Верно?   Почему она помнит, как их пальцы переплелись? Почему она помнит, как почувствовала себя цельной, когда он схватил ее за руку?   Кто он ?   …   Бумажный пакет. Плащ. Ключ.   Три вещи.   Это были три вещи, которые она помнила о мальчике из своих туманных воспоминаний.   Шестая постарается запомнить это.   ______________________________________________________________________________   Эти три вещи эхом отдавались в голове Шестой, как будто кто-то кричал их в длинном-длинном коридоре, и они рикошетили от стен.   Бумажный пакет. Плащ. Ключ.   Все это принадлежало мальчику. Она не была уверена, кем был этот мальчик.   Бумажный пакет. Плащ. Ключ. Бумажный пакет, плащ, ключ, бумажный пакет, ключ от плаща, бумажный пакет, ключ от плаща Плащ, ключ от бумажного пакета... …   Укол боли пронзает живот Шестой, и она сгибается пополам, сжимая живот.   Потом рычание.   Ой.   Голод.   Она была голодна.   Ей нужна была еда.   Шестая смогла заставить себя встать и продолжить движение.   И снова ее прервал укол боли, пронзивший живот и распространившийся, как лесной пожар.   Это было непохоже на любой другой голод. Она никогда еще не проголодалась так быстро .   Продолжайте двигаться. Найти еду .   Продолжайте двигаться.   Найти еду.   Держаться…   …   Еще один удар. На этот раз там был кто-то еще.   Маленький мальчик, запертый за решеткой.   Шестая заставила себя посмотреть на мальчика, а он смотрел в ответ.   Он наклоняется, и Шестач понимает, что он что-то хватает.   Он просовывает это в одну из щелей, разделяющих решетку, и Шестая видит, что он предлагает.   Хлеб. Еда.   Шестая, не колеблясь, прыгнула к нему и начала рвать его зубами и есть так быстро, как только могла.   Вскоре, секунд за тридцать, она съела все.   Она хотела большего . Но придется подождать.   Она встает, ее желудок немного успокоился. Она еще раз смотрит на мальчика, задаваясь вопросом, может ли это быть мальчик из ее туманных воспоминаний.   Бумажный пакет, плащ, ключ.   Нет.   Ни плаща, ни бумажного пакета, ни ключа.   Не мальчик.   Шестая не осознает, что думает вслух, пока мальчик не смотрит на нее смущенно.   ______________________________________________________________________________   Это происходит снова.   Тот же самый огненный голод, который, кажется, распространяется от ее живота к конечностям, заставляя ее встать на колени от боли. Только на этот раз за решеткой нет доброго мальчика, протягивающего ей черствый хлеб.   Это было мучительно.   Неохотно Шестая заставляет себя встать и проталкиваться сквозь него, пока не найдет еду.   Еще один удар.   Шестая заставляет себя подняться.   Продолжайте двигаться, найдите еду. Продолжайте двигаться, найдите еду.   …   На ум ей приходит успокаивающая мелодия.   Это всего лишь три ноты, но для нее это звучит красиво. Что-то особенное — только для нее.   Шестая не совсем уверена, откуда взялась эта мелодия, но ей кажется, будто она откуда-то ее помнит.   Она ловит себя на том, что напевает мелодию, и это ее утешает, даже если это совсем немного.   Шестая способна продолжать двигаться.   Один два три. Один два три.   Шестая проходит через дверной проем, поднимает голову и видит сырое мясо, лежащее прямо в центре комнаты.   Она спотыкается и подходит к нему, не теряя времени, чтобы начать есть.   Как и в прошлый раз, она была агрессивна. Она впивается зубами в мясо, наслаждаясь медным вкусом, наполняющим рот, и разрывает его на части, как животное .   И снова она довольно быстро доедает, встает и готова продолжить путь, когда слышит, как за ней закрывается дверь.   Что?   Шестая оборачивается и чувствует, как ее сердце на мгновение останавливается.   Из-за своего голода и отчаяния, пытаясь утолить этот голод, она не обращала внимания на тот факт, что мясо было помещено в клетку.   Она попалась в одну из самых очевидных ловушек.   Глупая, глупая девчонка.    ______________________________________________________________________________   Хотя поймать Шестую было легко, удержать Шестую в плену в целом было непросто.   Шестая поступила глупо, попав в эту ловушку. Но она все равно умная девочка, выберется.   Как только неуклюжее длиннорукое существо, которое было ее похитителем, ушло, она приступила к работе.   Побег не потребовал особых усилий. Или не так много, предположила она. Она просто металась взад и вперед между стенками клетки, пока силы не хватило, чтобы сбить ее.    Силы было достаточно, чтобы не просто сбить клетку, но и открыть дверь, освободив Шестую.   Шестая выползла, проверяя окрестности на наличие сохраняющейся опасности.   Она проглотила огромное количество опасений, которые наполняли ее тело, когда не было никакой опасности, но в клетках находились десятки детей примерно ее возраста, истощенные и абсолютно безнадежные .   Шестая хотела почувствовать больше жалости, она действительно хотела, но ей нужно было поставить себя на первое место. Она всегда ставит себя на первое место.   Это всего лишь несколько детей.   Хотя они были совсем не похожи на нее.   Они даже не пытаются выбраться. Как она могла испытывать жалость, когда они даже не пытались?   Шестая вышла из клетки. Дети нет. Шестая — это другое.   Шестая со временем забудет о них.   Шестая почти никогда не помнит прошлого.   Почти.   …   Бумажный пакет, плащ, ключ.   ______________________________________________________________________________   Шестая начинает понимать, что это за место.   Она смутно понимала, что это было раньше — она знала, что это место предназначено для детей — но не понимала, почему .   Теперь она поняла.   Это место не для того, чтобы заботиться о них, нет.   Они держат здесь детей, кормят их ровно настолько, чтобы на их хрупких костях оставалось немного мяса, с более зловещей целью.   Шестая не знала, какова на самом деле цель, но было легко сказать, что это нехорошо.   Когда она увидела мешки для трупов, она поняла.   Комната, наполненная игрушками, которую она увидела всего несколько часов назад, была просто отвлечением для детей, поэтому они не задавались вопросом, почему они на самом деле здесь. Поэтому поначалу они и не думали о побеге.   Но Шестая.   Шестая это поняла. Шестая не отвлекалась на игрушки, сделанные специально для маленьких детей ее возраста. Шестая была более зрелой, чем они! Она не хотела игрушек!   Шестая была просто умной, умной девочкой. Она не была бы одной из детей, которых обманули. Ее не поместили бы в мешок для трупов.   И Шестая была не просто умна.   Она была лучше . Она знала это наверняка.   Дети в мешках для трупов ее не напугали.   Потому что она знала, что не будет одной из них.   …   Бумажный пакет, плащ, ключ.   …   Шестая задается вопросом, был ли мальчик таким же глупым и наивным, как другие дети, и именно поэтому его больше не было здесь, с ней.   ______________________________________________________________________________   Шестая снова голодна.   Она начинает уставать от этого. Она бы убила за то, чтобы иметь возможность прилечь и отдохнуть, хотя бы ненадолго.   Но она упорствует, снова заставляет себя встать и пытается игнорировать то, как ее желудок чего-то требует.   Что-либо.   …   Любой еды.​   …   Три ноты.   Та же самая мелодия, состоящая всего из трех нот, возвращается к ней снова, и она начинает напевать ее еще раз, чтобы успокоиться.   Укол боли.   Вернитесь к мелодии. Это утешает.   Один два три. Один два три .   Шестая начинает ассоциировать эту мелодию с музыкальной шкатулкой, которая, как ей кажется, когда-то была у нее.   Тихий щелчок и обеспокоенный писк из другой комнаты выводят ее из раздумий. Должно быть, что-то застряло.   Шестая встаёт и начинает расследование.   Она спотыкается входя в открытую дверь и вдалеке видит крысу, попавшую в ловушку, кричащую от боли. Заманиную небольшим кусочком старого сыра.   (Это напоминает ей детей в мешках для трупов, которых так легко обмануть.)   Если бы это был какой-то другой случай, Шестая оставила бы это. У нее не будет времени на глупую крысу.   Но Шестая была голодная.   Она приближается к крысе с вытянутой рукой и пытается убить.   Она кусает его, не обращая внимания на доносящийся из неё громкий визг агонии. Она рвет мех и стонет от садистского облегчения, когда чувствует вкус крови, заливающей рот.   Крыса умерла через несколько мгновений.   Шестая встает из своего положения на корточках и касается своих зубов, дрожа от дискомфорта, когда чувствует, что между ними застрял кусок крысиной шерсти.   Небольшое неудобство.   Она пережила и худшее.   ______________________________________________________________________________   Теперь Шестая понимает.   Понимает, почему здесь держали в плену детей. Настоящая причина.   Здесь они не более чем еда для взрослых.   Здесь держат детей, немного откормленных, чтобы на их костях осталось мясо, затем убивают и передают поварам, мимо которых она прошла всего мгновение назад, чтобы они могли их приготовить .   А потом детей едят.   Раздавали на блестящих белых тарелках прожорливым, жадным свиньям , которые были Гостями, как будто эти дети были ПЯТИЗВЕЗДОЧНОЙ ЕДОМ!   Шестая не станет одним из тех детей на тарелках, которых едят. Она была умнее, она была лучше, она…   В какой-то момент кажется, что она пытается убедить себя.   Она ребенок.   Она не более чем ребенок. Испуганный, тощий, слабый ребенок.   И она будет жить так. Навсегда.   Шестая наблюдала, как несколько Гостей запихнули мясо в рот, непристойно прихлебывая. Она не была уверена, знают ли Гости вообще, что они едят, настолько они, казалось, не осознавали этого.   Впервые за очень долгое время Шестая почувствовала себя совершенно безнадежной.   ______________________________________________________________________________   Шестая устала.   И еще, снова голодная.   Это тот же самый процесс. Она заставляет себя встать и продолжить движение.   И мелодия снова приходит к ней.   Те же три ноты.   Один два три.   Продолжайте двигаться, найдите еду.   Один два три.   Продолжайте двигаться…   Находить..   …   Найди кого-нибудь.   Шестая успевает перебраться в другую комнату, прежде чем в ее животе возникает новая пульсация боли.   Она сгибается вдвое.   Это не остается незамеченным.   Маленький ном, меньше Шестого, находится прямо в центре комнаты.   Он наклоняет голову к брошенной колбасе перед собой, прежде чем поднять ее и протянуть Шестой.   Подношение.   Шестой судорожно вздыхает.   Она тянет ноги к ному, вытянув руку.   Один два три.   Один.   Два.   Три.   Шестая выскакивает, ей не нужна колбаса.   Нет.   Ей нужно было нечто большее, чем сосиска.   Шестая намеренно игнорирует испуганный вопль, доносящийся из нома, когда она прижимает его.   В любом случае, это скоро закончится. Она постарается сделать это быстро, она не совсем бессердечна.   Она рычит, прежде чем укусить грудь нома и впиться зубами так сильно, как только может, вырывая кусок.   Она едва заметила, как крики переросли в крики ужаса — ей было все равно, ей было все равно, что ей нужно утолить этот голод, она так голодна, что ей нужно есть-есть-есть-есть-есть- есть-есть -есть-есть-есть-есть-есть-есть-есть-есть-есть   …   Крики переходят в полоскания, а полоскания превращаются в слабые, влажные бульканья, которые Шестая едва слышит.   А потом не было слышно ничего, кроме влажного звука рвущейся плоти и неустойчивого дыхания Шестой.   Затем тишина.   Шестая медленно встает.   Она думает… она знает, что ей должно быть стыдно, но она просто… нет.   …   Бумажный пакет, плащ, ключ .   Она думает, что мальчик из ее туманных воспоминаний устыдился бы ее, если бы увидел, что она сделала.   Может, и хорошо, что его тогда не было.   Казалось, он был обузой.   ______________________________________________________________________________   Пятый раз.   Это уже пятый раз, когда Голод нападает на нее.   Она думала, что того нома достаточно, чтобы удовлетворить Его.   Но нет.   Вот Шестая жалко лежит на земле, скулит и стонет.   Ей нужно Его кормить.   Ей нужно накормить Голод.   Ей нужно заставить себя подняться.   Так она и делает.   Ее глаза были направлены на цель.   Леди Утробы.   Женщина из ее сна, которая приснилась ей примерно день назад.   Всего несколько мгновений назад она смогла сбить Леди с ног.   Она была беззащитна против Шестой. Она была слабой.   Шестая не может не улыбнуться этой иронии.   Это та женщина, которую она так боялась во сне.   Но сейчас…   Теперь она была свежим мясом.   Шесть идут по тому же распорядку.   Один два три.   Один два три.   Шестая спотыкается.   Один два три.   Голод стойкий. Он ревет глубоко внутри желудка Шестой, урча и плывя по ее конечностям и вырываясь через рот с глубокими стонами, которые не должны исходить от ребенка.   Один два три.   Она близка к Леди. Ее еда уже тут.   Леди обнажает шею Шестой.   Она знает свою судьбу. Она принимает это.   Шестая чувствует прилив мощи.   «Ты слабая», — говорит Шестая Леди.   Леди ничего не делает.   Шестая этого ожидала.   Но Шестую это тоже не волновало.   Пришло время поесть.   С животным визгом Шестая бросается на убийство.   Она впивается острыми зубами в шею Леди, наслаждаясь исходящими от нее сдавленными вздохами.   Попытки Леди кричать.   Шесть грызут ей шею, прежде чем оторвать кусок.   Это было гротескное зрелище. Кровь хлынула в рот Шестой, часть попала на пол, который раньше был полированным и блестящим деревом.   Теперь он был запачкан кровью того, кто когда-то был лидером этой лодки.   Леди умирает медленно, но Шестая не останавливается, даже когда Леди перестает корчиться и стонать.   Она жадно всасывает столько крови, сколько может, прихлебывая и пережевывая, как будто это пятизвездочный обед.   Ужасно похоже на Гостей.   Однако всему хорошему приходит конец, и Шестая останавливается, как только достигает кости, и Голод удовлетворяется.   Шестая медленно поднимается.   Шестая знает, что ее что-то окружает.   Черная аура.   Сила Леди.   Шестая почувствовала, как ее рот растянулся в улыбке.   Шестая теперь обладали силой Леди.   Шестая теперь самое могущественное существо на этой лодке.   Шестая знала это.   Шестая знала это с самого начала.   Шестая – это не просто ребенок.   Шестая – это гораздо больше, чем просто ребенок!   Она теперь сильна. Ни один другой ребенок не обладает такой силой.   Но Шестая сделала это.    ______________________________________________________________________________   Дверь открывается.   Шестая встречает гостей,которые небрежно прихлебывали свои тарелки и больше ничего не делали.   Шестая находит в этом легкое удовольствие. По сравнению с ней они были безмозглыми тварями .   Шестая не голодна, но ловит себя на том, что напевает свою мелодию.   Один два три.   На этот раз все было по-другому.   Для нее это больше не было просто утешительной мелодией, нет.   Это прозвучало самодовольно , потому что Шестая уже знает, что выиграла.   Шестая начинает идти — не бегом, которым она обычно занимается, — просто спокойной ходьбой.   Она слышит, как Гость в волнении тянется к ней. Жадные, толстые пальцы тянутся к ней и даже не колеблясь пытаются ее съесть.   Затем из него вырывается еще один крик. Это не был крик возбуждения.   Это был крик боли.   Шестая с легким интересом наблюдает, как ее черная аура окутывает Гостя, скручивая его, пока она не слышит щелчок, и он падает мертвым.   Шестая усмехается.   Умер за считанные секунды из-за нее.   Затем следующий. Крик возбуждения, крик боли, а затем смерть.   Это случается со всеми.   И она не перестает напевать. Для нее это не более чем игра.   Комнату наполняют крики, свет и бьющиеся тарелки.   Шестая считает, что это само по себе утолило Голод. Шестой больше не нужно физически есть, Её удовлетворяет простое убийство.   К сожалению, вскоре веселье заканчивается, и все они мертвы благодаря Шестой.   Открывается еще одна дверь. На этот раз яркий солнечный свет светит ей в глаза, и ей приходится на мгновение прикрыть их, прежде чем она придет в себя.   Ее встречает лестница, и лестница ведет к ее выходу, во внешний мир.   Шаг за шагом она поднимается вверх.   ______________________________________________________________________________   Солнце приятно ласкает бледную кожу Шестой. Это было приятное отличие от резкой прохлады, с которой она обычно сталкивалась.   Она слушает волны океана, чувствуя, как они слегка покачивают лодку. Это было расслабляющее чувство. Она давно не чувствовала себя такой умиротворённой.   Солнце на фоне ее ярко-желтого плаща заставляет ее светиться, выглядя немного странно.   Но именно это и её делает Шестой, не так ли?   Она затмевает всех. Уже не только детей.   Всех.   В том числе и мальчик из ее туманных воспоминаний.   «Уже не так туманно», — вспоминает она.   Его звали Моно.   Он был самым милым мальчиком, которого она знала, и это делало его обузой .   …   ______________________________________________________________________________   Однажды добрый мальчик в плаще, с сумкой на голове и с большим ключом, висящим на боку плаща, встретил девушку.   Она была совсем одна, ее держали в подвале.   С музыкальной шкатулкой.   Она сыграла три ноты.   Он вырвал ее, и они образовали своего рода союз.   На ней был потрепанный, заросший синий кардиган. Волосы у нее были короткие и растрепанные. В ее волосах были разбросаны листья, маленькие палочки и даже жуки.   Мальчик был милым. Девушка оказалась не такой доброй. Она была агрессивной по сравнению с мягким характером мальчика.   Но для мальчика это не имело значения. Он любил ее не иначе, как любил бы любого другого человека.   Он был слишком добр.   Каждый раз, когда ее ранили или похищали, он помогал ей или спасал ее, даже если девушка настаивала, что ей хорошо одной.   Несмотря на ее протесты, она осталась с мальчиком.   Вскоре она приобрела ярко-желтый плащ. Именно тогда она поделилась своим именем.   "Шестая."   "Хм?"   «Шестая — мое имя».   "О, это круто! Меня зовут Моно, но я думаю, ты это уже знаешь. Да, я тебе точно говорил, но ведь нет ничего плохого в том, чтобы пересказать, не так ли?   "Нет. Никакого вреда."   «Боже, ты стоик. Кажется, я не услышал от тебя ни единого смеха или даже раздражения! Ты такая мрачная и задумчивая, — Моно неудачно изображает ее. — Меня зовут Шестая. Хм, мне очень скучно, и я не знаю, как развлечься», и он смеется над собой: «Это ты».   Шестая хотела разозлиться на него за то, что он издевался над ней, но не смогла сдержать легкую улыбку, тронувшую ее губы.   Но вскоре, после нескольких часов с ним, она тоже смеется.   И она поняла, что привязалась.   Нет.   Шестая всегда была одна. По какой-то причине. Друзья — это обязательства. Моно был альянсом. Не друг.   Она ненавидела то счастье, которое чувствовала, когда они держались за руки или обнимались.   Но она позволила этому затянуться. Она позволила этому продолжаться некоторое время.   Она говорила себе, что скоро избавится от него, но так и не сделала этого.   Пока она этого не сделала.   От ее ярости.   В тот момент она находилась в Сигнальной башне.   У нее была музыкальная шкатулка, и как только Моно прибыл — очевидно, чтобы «спасти» ее — она поделилась красивой мелодией в надежде, что она ему тоже понравится.   Видимо, он это ненавидел.   Он так ненавидел это, что взял молоток и разбил его.   Она увидела вмятину и так чертовски разозлилась . Она позволила гневу взять над ней верх и попыталась убить его.   Когда это не сработало, она попыталась защитить его.   Но Моно был настойчив.   Вскоре он был полностью сломан. И она была убита горем и разгневана.   Прежде чем она получила шанс что-либо сделать, им пришлось бежать, спасая свои жизни.   У нее так и не было возможности по-настоящему увидеть, от чего они бегут, но это было важно.   Она знает, что на это смотрело слишком много глаз. Они были пугающе похожи на глаз на ее теперь уже сломанной музыкальной шкатулке.   Они вдвоем вошли в другую комнату, и теперь единственный «пол» у них — это тонкий, неустойчивый мост, который разваливался у них под ногами.   Шестая опережала Моно.   Она знала, что ему придется положиться на нее, чтобы поймать и вытащить его, поскольку между ними двумя была слишком большая пропасть.   Моно прыгает.   Шестая ловит его.   Моно смотрит на нее с такой надеждой в глазах. Твердо веря, что она вытащит его, и они останутся друзьями.   Шестой задается вопросом, страдал ли он когда-нибудь от последствий своих действий.   Он сломал ей музыкальную шкатулку. Она не была очень снисходительной девушкой.   Шестая видит лицо Моно, когда он понимает, что она его не поднимает.   "Шестая?"   Его голос срывается. Он был жалок.   Ему не подходил такой мир.   Шестая смотрит на темную, темную бездну под ними, а затем снова на него.   Он смотрит на нее с самым испуганным выражением лица.   «Это из-за музыкальной шкатулки? Шестая — Шестая, я пытался помочь — ты нет — ты не видел того, что видел я! Пожалуйста! Я… я найду новую!   Он умоляет.   Шестая хмурит брови.   Нет.   Нет, такой мир ему совершенно не подходил.   Отказаться от него может быть даже милосердно.   Итак, она ослабляет хватку, а затем выдергивает руку, позволяя ему упасть.   Моно не кричит. Не плачет. Он смотрит на нее с самым преданным выражением лица, которое она когда-либо видела.   Шестая смотрит на него. Она не знает выражения его лица.   Через несколько секунд он исчезает в темноте внизу.   Единственный звук — это ворчание того, кто, черт возьми, преследовал их раньше. Кажется, он был доволен увиденным.   Шестая поднимается и уходит к выходу, напевая.   Один два три.   Один два три.   ______________________________________________________________________________   Шестая вздохнув, отгоняет давно ушедшие воспоминания.   Если быть честной, Шестая сейчас не особо заботится о Моно.   Держать его рядом было бы просто стрессом.   Она предположила, что он мертв.   …   Шестая почувствовала, как ее рот растянулся в улыбке.   Потому что ей нравилось осознавать, что она победила. Моно было ничем , а Шестая была всем .   Моно теперь было для нее не более чем грязью.   Прошло несколько недель с тех пор, как она избавилась от Моно.   Она была так уверена, что он мертв. К настоящему времени он уже гниет.   ______________________________________________________________________________   Где-то там был одинокий мальчик в плаще, с ключом, прикрепленным сбоку.   У него больше не было бумажного пакета.   Он был совершенно один в Сигнальной башне. Сидеть на деревянном стуле, который за несколько недель стал неудобным.   Он смотрит по телевизору, как маленькая девочка в плаще пробирается через лодку. Он считал, что лодка называлась чрево.   Телевизор позволял ему смотреть что угодно. Сигнал не стал бы ему отказывать ни в чем. Теперь он владел им. Ему принадлежало все, что принадлежало самому Сигналу.   В том числе и The Maw.   Ему не нравилось владеть им.   Но он это сделал.   Около девяноста девяти процентов времени он проводил, наблюдая за путешествиями своего старого друга.   Он не злился на нее за то, что она сделала. В общем, он ее простил.   Ему не следовало разбивать ее музыкальную шкатулку.   Он видел, как она делала ужасные, ужасные вещи.   Он не мог найти в себе силы стыдиться ее.   Но было душераздирающе наблюдать, как его старый друг стал таким монстром .   Он смотрел, как она убивала всех в Утробе.   Она победила.   Моно не смог сдержать улыбку.   — Ты выиграла, Шестая.   "Я горжусь тобой."