Два дурака и одна колода

После масштабной битвы с божеством лаки-блоков, на рабочем столе Алана появилась маленькая импровизированная тюрьма. Это небольшая комнатка десять на десять метров, вся состоящая из барьеров, с которыми сливался единственный заключённый. А ещё стул. Стул роли не имеет, можете не запоминать. На потолке темницы громоздились и весело пели два попугая, довольные своим уловом. Они притащили всё, что не прибито к полу, пытаясь подбодрить хозяина, но ни одна из этих вещей не пролезла в узкие щели в стенах. Зато Голубому было удобно сидеть на какой-то подушке, пока разворачивались партии в дурака. В этот раз красный безбожно проигрывал. - ДА КАК. - громко эмоционировал мальчик по другую сторону стены. - Да не знаю, если честно, - Голубой красиво перетасовывал карты, в душе безумно гордый за это умение. Только Красный (и Жёлтый из вежливости) восхищались его успехами в ведьминских причудах и ловкости рук. Поэтому он крутил тузы между пальцев, пока распинался, что не шарит за дурака. - ты до сих пор не строишь стратегии. - А нафиг надо! - Всплёскивая руками, Красный продолжал возмущаться. - Я просто кидаю карты, которые подходят, не понимаю ваши стратегии. - Но тогда у тебя не останется ничего в резерве. - А я знаю, что такое резерв? Не держи меня за умного, я дурак до мозга костей, но всё равно проигрываю! - Не говори так про себя. Как-то раз Жёлтый, в попытке брейншторминга, назвал Голубого "эмоционально сдержанным", с чем тот тут же не согласился. Он скорее замкнутый, может быть даже апатичный, поэтому ужасно плохо различает эмоции и ещё хуже пытается подбодрить. Только с прямым как палка Красным всегда было легко. И он ужасно любит эту искренность. Его мысли можно прочитать по лицу, а настроение - по действиям, что всегда упрощает контакт. "У Реда просто нет фильтра на болтовню" - иногда звучит от знакомых, но за эти годы Голубой твёрдо может сказать, что и его дествия тоже не подвергаются никакой цензуре перед осуществлением. Потом всё изменилось. Стоя на могиле пчелы-крипера, Красный не выражал совсем ничего. Не было гнева, слёз, попыток пошутить. Абсолютная тишина. И Голубой заворажённо смотрел на его сгорбленые плечи, пока чужие колени не подогнулись, а на алтарь не лёг цветок. И тогда прошибло осознание - это траур. Никогда в своей жизни их друг не был таким. После ужасающего Херобрина, скитаний по пещерам или общения с монстрами - всегда было что-то, что заставляло его стремиться вперёд, чему Синий тихо завидовал. И там, глядя в пустые глаза, самой страшной стала мысль, что сломался стержень. Разве он не был нерушимым? Сейчас клубок из чувств и слов наконец стал распутываться, и Голубой ухватился за последнюю ниточку, что могла их объединить. Правда, не будь барьера, он от души набил бы Красному морду за все эти переживания. И, наверное, тот врезал бы ему в ответ, потом победил и наконец почувствовал себя в выигрыше, на своём месте. А может быть и нет, и ему наконец-то пришлось бы извиниться. Но барьер никуда не делся. - Извини, - Ненадолго Ред виновато притих, но тут же недовольство вспыхло вновь. - ты же знаешь, что я шучу. Да и ничего страшного, если я немного собой недоволен. Это же стимул к развитию... Красному часто говорили, что у него нет фильтра. На самом деле он был, просто уже запылился в уголке сознания, давно не используемый. А зачем? Ведь если жизнь одна сплошная весёлая битва, то там нет места напускной вежливости, продуманным планам и манипуляциям, только правде. Первому, что пришло на ум. Сейчас с правдой нельзя было поспорить. И ему безумно стыдно, что он не может ничего поменять и перестать быть таким глупым. Даже прямо сейчас. Но нельзя же лечь на пол и надеятся умереть, надо что-то делать. В этих четырёх стенах. Копаться в себе? - Да, ты такой. - Синя его поддерживал, не давал сдуться. Ред за ним на лету подхватывает. - Поэтому я могу так о себе говорить, это конструктивная критика. Голубой замолчал, с трудом формулируя слова, которые хотел бы сказать. Но он сомневается, потом откладывает, а потом решает не говорить. Может, ему и вправду не помешает стать провидицей, чтобы наконец перестать бояться ошибиться? Они продолжают игру. Красный тяжело задумывается, глядя на сложенную колоду карт. Он создан, чтобы стараться и он будет стараться. Даже если для этого ему придётся многое в себе поменять навсегда.

>>>

- Как там Зелёный? Рука зажила? - А он не подходил к тебе? - Нет, они с Желей со мной не общаются. - Ред просовывает первую карту между решёток барьера. - Он скоро снимет гипс, не волнуйся. - Синя кладёт свою почти не думая, по ходу выкрутится. Ред долго вглядывается в его тройку, перебирая в руках колоду, прежде чем нерешительно сходить. - Нет, так нельзя. - Ну блин. Он делает ещё ход: неудачный, но допустимый игрой. Ждёт кивка сопартийца, но неожиданно получает вопрос: - А почему ты не извинишься? - Чтобы вас не обмануло спокойствие мальчика, скажу, что Голубой ломал голову над этим вопросом последнии 24 часа. Человек перед ним легче всех в мире просит прощение или вступается за свою точку зрения. Но почему он уже день просто сидит? - А за что? Да, я поступил неправильно, стащив пипец опасный посох, но откуда мне было знать, что всё так кончится? - А вот сейчас борется за свои права. - Он всё-таки опасный. - Всё вокруг нас опасное! Даже ты мастер каратэ, почему эта ситуация прямо особенная? - Нуу... - В глубине души Синя был совсем капельку зол на друга, после всего этого страха и волнений. Может, ему хотелось услышать оправдания только для себя. - Я виноват, не спорю. Я совершил ошибку. Но относительно вас точно не сделал ничего плохо, так что если ты за извинениями, то можешь идти. - Ред замечает, что сегодня очень груб. Он вообще может это контролировать? - Не. - И Голубой остаётся сидеть. Очередной страх за свою жизнь был перекрыт более сильным за тот вечер, и он чётко решил - раз Красный считает себя невиновным то он его поддержит. Со стороны дома раздаётся лязг посуды, на что оба мальчика оборачиваются. Жёлтый топает с подносом, старательно удерживая равновесие, пока вилки и ложки задорно звенят по тарелкам. Чуть не расплескав суп, он аккуратно ставит еду рядом со стенкой импровизированной тюрьмы. - Привет Жель? - Жёлтый не отвечает, только краснеет и отводит взгляд. Он всегда так делает, когда пытается быть серьёзным. Быстро уходя, он бросает Синему:"Скоро ужин" - на что получает кивок и уже через минуту скрывается за дверью. - Видишь? - Пацанёнок, подперев подбородок рукой, провожает друга взглядом. - совсем зазнался с этим посохом. Он хмурит брови и корчит кислую мину, обижаясь то-ли на Жёлтого, то-ли на свои же слова. - Есть немножко... - Синя накидывает ему две десятки треф. Красный вздыхает и забирает карты в колоду. Кто-то явно в выигрыше.

>>>

С ним делятся гренкой. Хрумкая зёрнами и жаренным луком на зубах, они снова говорят об обыденном: Как там Рудольф, есть ли новости от деревни жителей и не натворил ли Избранный чего-то ещё. Когда гренка кончается, Красный ещё раз тяжело вздыхает, проникновенно глядя Голубому в глаза. Тот замирает на месте. - Синь, я хочу тебе кое в чём признаться, - Ред кидает три карты. - ты дурак. - Всмысле? - И как-то ходит в ответ. Его таким блефом не обманешь. - А вот так. - И скидывает ещё три карты, щурясь хитро. - Да ну нет. - Минуту думая, Голубой рискует королём, на что-то надеясь. - Угу. - Красный тоже кладёт на "стол" двух королей, оставаясь с пустой рукой. Победа. Он гогочет своим низким злодейским смехом, который остался после Херобрина, пока Синя тупит взглядом в колоду. Его надурили. - Я всю игру подставлялся ради этого. Не думал, что ты поведёшься. - Ред ещё пару секунд смотрит на него с улыбкой, параллельно таща через пробелы в стене тарелку и резко замолкает. Он ужасно голоден. Но не ел последний час, ради этой стратегии, вдруг случайно раскроет карты. Становится мерзко на душе. Он снова сомневается: точно ли правильное решение отказаться... от себя? - Я стараюсь быть умным, честно. Продумывать все шаги наперёд и следовать плану. Но у меня всё ещё выходит плохо, - Он начинает говорить прежде, чем пожалеет. Водит палочками по фунчозе, неожиданно для себя мало жестикулируя. - потому что мне трудно оставить только нужное и отказаться от остального. Я б давно уже накинул пару карт на твои пятёрки, но это не было задумано изначально. Это инфантильно и можно проиграть. - Ну и что? - Голубой выжидает небольшую паузу, стараясь понять направление разговора. - Нет ничего страшного, если ты проиграешь. Я же не стану осуждать. Красный смотрит в тарелку и не отвечает. Время близится к ночи, на улице сумерки и только мерцает огоньками дом напротив, куда его не впустят. А рядом с ним каменная плита, которая тихо напомнит, почему всё именно так. Синя всё ещё не сдаётся: - Ты не "остальное", ты не лишний. Если тебе что-то нравится, не обязательно от него избавляться, даже если ты ищешь правильный путь. - Под конец Голубой сдувается, снова не уверенный в уместности своих выводов. Может быть до этого он просто был зациклен на себе? Когда всем плохо, а плохо обычно сразу всем, трудно понять чужие тяготы через призму собственных переживаний. Но сейчас нет места жалости к себе, надо помочь Красному, и он впервые готов разбиться в лепёшку, пытаясь это сделать. - Но всем без меня будет проще. - На выдохе говорит Красный. Он и с этим не справился, переложив свои проблемы на друга. Надо принять свой тяжёлый характер и пытаться его перебороть, а не уговаривать окружающих к нему привыкнуть. - Это им проще, - Наконец находя слова, Синя выражает одну из доступных ему эмоций - недовольство - и говорит от души все мысли за эту ночь и день. - я всё время мотаюсь по столу без дела, потому что тебя нет. Ребята уже влипли в пару передряг, но так старательно делают вид, что ты им не нужен, что это уже какой-то театр. Да, ты ошибаешься, но разве можно избавиться от такого чудесного друга из-за одной неудачи? Точно нет, так что они сами тебя простят. Повисает тишина. Красный неверяще ищет в его лице и словах намёк на ложь или поспешность, но всё звучит абсолютно честно. - Ты правда так думаешь? - В глазах мальчика загарается надежда, которая может оказаться отблеском от окон позади. Или маленькими слёзами. - Да. - Довольный своей работой, Голубой пьёт чужой компот. - Не сегодня, так завтра. - Боже... - Сейчас садоводник замечает, что у Реда течёт из носа и он поспешно вытират его кулаком. - Синь, спасибо. Мне это правда нужно было. Голубой трёт щёки, как делает каждый раз, когда пытается скрыть румянец. По груди тоже разливается щекочущее тепло. Он ужасно любит в Красном его искренность. Краем уха он слышит, как зовут ужинать. И раз такой вечер... - Слушай, тебе надо валить. - он наклоняется как можно ближе к забору, чтобы разговор нельзя было прочитать по губам, а то знаем причуды Зелёного. - я стащу посох и ты куда-нибудь испаришься на два дня. Расчуствовавшийся Красный всё ещё шмыгает носом. - Он вон там лежит, - парень указывает на другую стенку барьера, за которой и вправду лежит бордовый посох, так хорошо сливающийся с красными обозначениями. - я просил попугаев его не тащить, но они всё равно это сделали. Сверху защебетали попугаи, всё ещё довольные своей работой. - Ты серьёзно уверен? - На все сто. - Хорошо, - Ред встаёт на ноги, параллельно поглощая часть лапши. - Тофда пофнали. *** В пятиэтажном доме, примерно в двадцать минут восьмого, задались насущными, даже филосовскими вопросами: - А где Голубой? - Вопрошал Зелёный. - Где Красный?? - Неверяще тёр глаза Секонд. - ГДЕ ПОСОХ? На месте преступления нашли пустые тарелки, колоду карт и записку:"Получите его только после ослабления наказания". Подпись С и К (и два попугая)