До чего доводит сделка с демоном-плутом

В этом мире Изуку никогда не ставили диагноз «беспричудность». Врач говорит, что её причуда, возможно, малозаметна или ещё не пробудилась, а мама приводит в пример тётю Мицуки, и девочка серьёзно кивает. Эти обстоятельства не мешают получить ей кличку «Деку», на которую она из принципа не отзывается. В голове звенит чей-то двоящийся голос, говорящий: «реальность стремится к изначальности» и «герои не отзываются на собачьи позывные». Для Изуку, ну, это нормально. Она никогда не задаётся вопросом, откуда этот голос возник или почему он слышен только в моменты, когда её эмоции бурлят и грозятся вылиться наружу. Потому что с этим голосом одновременно существовала мысль, что всё происходящее — правильное, словно так оно и должно быть. О Голосе Изуку впервые заикается в девять, и все вокруг списывают на воображаемого друга, которого придумала «Бесполезная Деку». Ну, что ж, пожимает она плечиками, это странная реакция на правду. …После девятого дня рождения ей начали сниться странные сны. После первой ночи — где она сражалась со злодеем с причудой управления песком и победила с помощью своего верного напарника и друга… а погодите, как его звали? И почему она не может вспомнить о нём ничего, кроме его тёплого, по-отцовски родного, смеха и смутного силуэта? — она бежит к маме и рассказывает. Второй сон показывает ей лес и звёзды; всё тот же мужчина жарит на костре рыбу, которую они поймали в близлежащей речке, и что-то говорит. Изуку не может сосредоточиться на его голосе — он плывёт протяжными нотами в мозгу, плавится в гудки, а затем и вовсе обращается назойливым комариным писком. Мидория рассказывает Кацуки об этом после третьего сна, в котором она сражается со злодеем рыбочеловеком, и тот предполагает, что у неё причуда, связанная со знанием будущего; но Изуку смотрит на своё отражение и почему-то абсолютно уверенно говорит: — Пророки выглядят совершенно не так, Кацуки. (Потому что пророк, которого она знала, был степенным и обречённым на вечное служение кровавому богу юношей. Тот пророк хотел выбраться из плена видений и отдал бы всё, лишь бы не знать то будущее, которое его ждёт. Она растерянно качает головой. Изуку не знала никаких пророков.) На её ответ мальчишка крутит пальцем у виска и уходит играть в мяч. А через пару месяцев сны приобретают более тёмные оттенки. Теперь во снах в руках Изуку постоянно находился меч. Потому что мир буквально трескался на глазах и спутники исчезали в появляющихся разломах — пространственно-временных трещинах, как назвала их одна из мимолётных спутниц с бледным, уставшим лицом, острыми когтями на пальцах и красными точно не от недосыпа глазами; потому что монстры (злодеи, исправляется она) могут теперь напасть в любой момент, и никто здесь не может позволить себе расслабиться. Напряжение остаётся с ней и после пробуждения, и Изуку, постоянно нервную на почве подобных сновидений, в школе начинают называть безумной. Голос, периодически дающий о себе знать, хихикает. А Изуку, переполненная тревогой после сна, в один прекрасный день приходит к мысли, что она что-то забыла. Ну или это прогрессирующая паранойя. Не может же быть такого, что из её же тени на неё глазели в тот вечер два сине-изумрудных глаза? …Очередной сон показывает ей Нечто. Нечто похоже на собаку, злую, бешенную, ёбнутую и безумную псину, какие сейчас обитают под Чернобылем, но её шерсть соткана из жидкой тьмы, на лбу, средь кипящей темноты сияла четырёхконечная звезда, под которой тем же светом отливал опрокинутый горизонтально тонкий полумесяц, а на торчащие из спины острые спицы мутировавшего позвоночника была насажена мёртвая птица. Нечто стояло перед её лицом, выдыхало ей в глаза клубящийся зелёный с синими переливами туман из пасти, наполненной острыми огромными клыками, и смотрело прямо в душу. Изуку все лишь двенадцать, Изуку хотелось просто убежать, но в её голове забилась злая мысль, что если она этого не сделает, смерть […] будет напрасна, а мир так и не будет спасён — и всё лишь из-за её трусости. Изуку пугается. Её мир в порядке, Всемогущий стоит на страже мира и порядка, и в ближайшее время никакого конца света не должно случиться! Но в тот же момент вокруг всё замирает, и Нечто из сна смотрит прямо на неё и спрашивает: «а это твой мир, […]/Изуку?» Его голос двоится в голове, потом троится, потом просто множится в бесконечность — ей кажется, что она слышит этот вопрос и от Кацуки, и от мамы, и от одноклассников, и от себя одновременно. Проснувшись, Изуку кричит. Её сны из приятных давно превратились в кошмары, но в этот раз это было что-то большее, чем просто кошмар. Она чувствовала вымораживающий намертво внутренности ужас и сильнейшую панику, что уже стояла комом в горле. Голос в голове и Нечто из сна сливались в сознании в одно целое; ей вдруг приходит такая ясная мысль, что с трикстерами связываться нужно лишь в том случае, когда ничего нельзя уже потерять, и она холодная и нормальная; меч в руках уже не кажется миражом из снов, теперь Изуку почти ощущает тяжесть оружия в ладонях, исходящий от него запах крови и стали, и понимает, что этим мечом выцарапывали право на жизнь. Она это сделала. Там, во снах. В другом мире. И если Инко спросила её «что случилось?», а она в паническом бреду ответила «я заключила сделку с дьяволом», даже не понимая, что это реально так, и сегодняшний сон как раз это и показывал, а она просто не досмотрела, то это ничего не меняет. Просто Изуку становится чуть более дёрганной, немного больше странной, и больше почти не реагирует на кошмары. Ей всё ещё снится Нечто, но теперь оно ластится к её ладоням, обещая защиту и спасение разрушающегося мира. Что пообещала в ответ она? (Своё сердце, душу, имя, память, славу, голос, мысли и веру.)

***

Тринадцатилетняя Мидория Изуку была странной девочкой. Она фанатично смотрела на Всемогущего («он спасает людей, Кацуки, он спасает кого-то»), периодически пялилась на свою же тень так, словно видела в ней что-то особое, а когда её предметы падали сначала просто тянула к ним руку, будто бы планировала использовать причуду. Все знали, что причуды у неё так и не появилось, но никто так и не понял, что она пытается этим показать. Иногда она делала странные вещи: заглядывала в рюкзак повторно после того, как собирала вещи, называла местного чёрного кота «Чеширом-младшим», подолгу смотрела в чистое небо, ища в нём что-то или кого-то. Она путалась в именах и путалась в датах. И все со временем сошлись во мнении, что Мидория Изуку была просто странной. А самой Изуку кажется, что она определённо что-то забыла. Она пытается вспомнить, но теряется в паутине своих-чужих воспоминаний, снов и слов. Ей снятся странные сны, в которых она спасает мир ценой жизни — своей и чужой. Она знает, что это было больно, горько, тяжело, а последний злодей — Верховный Демон убил её лучшего друга и оторвал ей правую руку. И как же хорошо, что она была левшой — всадить тому ублюдку в его гнилое сердце, пытающееся симулировать человеческое, меч было тем, за чем она гналась два с половиной года. С тех пор, как тот оторвал голову её младшей сестре. Она знает, что она умерла в конце — труп Демона взорвался с такой силой, что её останки, вероятно, хоронили в закрытом гробу. Проблема в том, что Мидория Изуку была правшой, единственным ребёнком в семье, у неё не было меча, а Кацуки был жив и здоров. То были воспоминания не из этого мира. Но всё ещё её. Ей чудится, что из тени на неё смотрят два сине-зелёных глаза. Что Нечто из снов, с которым она там заключила контракт, пробралось в этот мир. Ей хочется его позвать. Но она не помнит имени, хотя позвать кого-то по имени хочется из принципа. Поэтому она зовёт по имени Кацуки, слушает его злой ор и снова зовёт того по имени. …Встреча с кумиром проясняет многое. Напавшая слизь получает от неё ручкой в глаз и с воплем отпускает её. Всемогущий, вылезший из канализации, благополучно запаковывает злодея в бутылку, а Изуку заворожено смотрит на символ мира в теле человека, и в её голове раздаётся сопровождаемое гулким эхом «он спасает людей, […], он спасает нас всех». Первое эхо пускает лишь круги на чёрной глади памяти, второе — запускает в её разум образы людей из снов, а все последующие кажутся лавиной, что накрыла её с ног до головы, поломала все кости в её хрупком теле наивного ребёнка, а затем ледяным морозом скрепила под неправильными углами. Она смотрит на Всемогущего и видит «командира»: мужчину за сорок, военного в отставке, что взял на себя роль предводителя их повстанческой группы. Она вспоминает Кацуки и рядом с ним возникает образ её лучшего друга и почти брата. Она вспоминает своё отражение в зеркале: уставшая девица двадцати трёх лет, которая из-за стресса и ранней седины выглядела на все тридцать. Уже в её годы она получила шрам на пол-лица и продала душу демону ради мести. В конце она смогла спасти тех, кто остался, поскольку того ублюдка она всё же прикончила… но ценой той победы стала её жизнь. Хотя не совсем верно: Чеширу, демону-трикстеру, кажется, она и её жалкие попытки сделать хоть что-то в условиях наступившего конца света понравились настолько, что тот, вместо того, чтобы взять обещанную плату и свалить искать новых контрактников, вытащил её из круга реинкарнации и закинул в какой-то паршивый мирок с ужасно чётким делением на белое и чёрное. И ещё залез сюда вслед за ней самой: она всем своим существом ощущала, как эта сущность («...в виде гномика», — пошутила однажды Натс, на что Тварь издала два смешка нечеловеческим голосом) находилась под её кожей. И ждал ведь, когда она вспомнит. Засранец. Хотя трикстер на то и трикстер, чтобы их действия не имели ни капли логики, проносится мысль. Впрочем, этой мысли оказалось достаточно, чтобы Изуку отвлеклась и поняла, что рыдает, а Всемогущий — её пример для подражания в этой жизни — пытается неловко утешить девочку, легонько похлопывая по плечу. — Ты в порядке, девочка? — спрашивает обеспокоенный герой. — В полном. Спасибо, — она не сдерживает улыбки, — я наконец всё вспомнила, — уже тише добавляет. Герой советует ей обратиться в больницу и упрыгивает в неизвестном направлении, а Изуку c той же шальной улыбкой, пошатываясь, отправляется домой. По пути она обнаруживает, как всё тот же злодей-слизняк уже пытается задушить Кацуки, и, естественно, она прёт высвобождать этого болвана, потому что в этот раз терять своего друга она определённо не намерена. Когда всё заканчивается, парень как-то неловко отшатывается от неё и убегает, а она смотрит на героя, который пытается её отчитать пару секунд и просто уходит оттуда. А от силы, предложенной Всемогущим, Изуку не отказывается. В хозяйстве пригодится, мурлычет Чешир в её ушах. В хозяйстве пригодится, соглашается Изуку.

***

Чешир пугает Всемогущего, воплощаясь сторожевой собакой с характерным для него символом звезды и лунного серпа на лбу. Он лыбится во все клыки, смотрит сине-зелёными глазами и не мигает, и мужчина был готов активировать свою причуду, хватать девочку на руки и валить отсюда подальше. От Чешира исходит аура чего-то жуткого и потустороннего, он пугает тем, что никто не понимает, что от него ждать, он жуткий и… — Это Чешир, — Изуку пинает какую-то железку, а затем достаёт из рюкзака упаковку особо сладкого печенья и бросает собаке. Тварь проглатывает угощение не жуя, перетекает в форму большого кота и ластится к ногам девчонки, мурча. — Моя причуда, полагаю. Всемогущий молчит слишком долго. — Причуда? Разве ты не беспричудная, юная Мидория? Чешир почти по-человечески фыркает. Изуку пожимает плечами. — Я никогда не говорила, что у меня нет причуды. Возможно, вы спутали меня с моим отражением из параллельной вселенной. Всемогущий задумчиво молчит. (Спустя пару дней Чешир был зарегистрирован как разумная причуда. Доктор с восхищением пробормотал, что подобные случаи чрезвычайно редки, а с таким умным и прекрасным компаньоном ей прямая дорога в герои.) …Передача Один-за-всех отмечается тем, что Чешир почти сразу попытался сожрать призраков, которые пришли вместе с силой. Одного из них — самого вредного, полагает Изуку, — с крестообразным шрамом на пол-лица даже успели покусать, пока все быстро не додумались следовать указаниям Мидории и не поклясться в не причинении вреда ей. Трикстер выглядит не особо довольным новым соседством, но Изуку покупает тому десять литров приторной газировки и две коробки сладкого печенья и конфет, поэтому тот великодушно разрешает новым соседям разместиться в ментальном пространстве разума. Йоичи спрашивает её, как она вообще получила такую причуду? Изуку отвечает, что Чешир по природе — демон. Что ж, стоило ожидать, что её не поймут сразу. Только после долгого объяснения, что Чешир реально демон из вида трикстеров, с которым она в прошлой жизни заключила контракт, призраки проникаются. А она рассказывает им главные правила контактирования с трикстерами. Во-первых, не надо. Во-вторых, не стоит входить в контакт с теми, кто с трикстером дружит. (То есть с ней.) В-третьих, если вы всё же начали общение с трикстером, ожидайте всего. От влажных снов и внезапно увядших цветов до падения Луны на Землю и того, что в один прекрасный день все цвета в мире поменяются местами. В-четвёртых, не злите трикстера. Это чревато неприятными последствиями, возможно преследованием и доведением до смерти. В-пятых, не заключайте никаких договоров с трикстером. Но если всё же решились, предлагайте ему самое ценное, что у вас есть. Призраки прониклись окончательно. В этом мире девятый владелец легендарной причуды Один-за-всех оказалась необычнее, чем они предполагали. …На вступительном экзамене Изуку просто спускает на роботов Чешира в виде пятиметрового волка, разрешая ему жрать столько металла, сколько он захочет. Чешир в ответ на такую щедрость случайно съедает около восьмидесяти процентов всех выпущенных роботов и успевает отгрызть от нулевого где-то треть всей массы, пока она не оттаскивает его за шкирку. Тварь сыто облизывается, перекидывается в гадюку и устраивается на шее Мидории. Та рассеянно потирает руки, потому что даже пять процентов от общей силы Один-за-всех оказалось достаточно, чтобы причинить ей физическую боль. Это ей не нравится. …Сотриголова очень злым взглядом смотрит на Незу, который, лыбясь своими крысиными клыками, подсунул ему в класс сразу три катастрофы. И если с Бакуго Кацуки всё ясно — мальчик-высокое-чсв, который стремится вверх, будучи готовым идти по головам; с Тодороки Шото — замкнутым на себе и своей травме ребёнке героя номер два — можно разобраться со временем; то вот Мидория Изуку, чёртово протеже Всемогущего, имеющая невпечатляющую историю посещения психиатра и уничтожившая в ноль большую часть роботов на экзамене… А-а-аргх, ему нужны шесть стаканов самого крепкого кофе в день, чтобы выдержать эту троицу в своём классе, думает Айзава и смотрит на ближайшую стенку с желанием постучаться о неё головой. Впрочем, его опасения сбываются даже не в первые несколько дней, а только в USJ, когда на них полезли злодеи. И если сбившего его с ног Ному Сотриголова сравнил с грузовой фурой (был у него печальный опыт попадания под колёса данного транспорта, очень похоже), то Тварь Мидории, протеревшая этим Ному пятнадцатиметровую траншею в бетоне, была похожа на бронированный поезд. Спустя секунду Айзава с некоторым смирением смотрит, как в Шигараки, который замер оленем в свете фар, прилетело тело кого-то из его подельников, напрочь сбив того с ног. Кидал Бакуго. Глыба льда, в которой покоился злодей с порталами, охранялась безэмоциональным Тодороки Шото. Оставшийся класс с каким-то отсутствующим выражением лиц смотрел, как Чешир (так звала свою причуду Мидория) унижает Ному, а затем, ну, пришли остальные профессионалы, увели детей, и Тварь спокойно закусила химерой «Лиги Злодеев» под возмущённые вопли Шигараки. Блять, думает Айзава Шота, во что я вляпался. И его передёргивает от сине-зелёных глаз Чешира, что взглянул на него из тени его ученицы. И, ох, Чешир ему улыбнулся. И лучше бы Айзава этой улыбки никогда не видел. (И если спустя пару недель Чешир съел ещё какого-то мутного типа возрастом за более чем двести лет, то Мидория Изуку тут не при делах. Подбадривал демона именно Второй, а не Девятая.)

***

Бонусы:

[Фумикаге Токоями и император тьмы]

Ну, во-первых, Тёмная Тень почти сразу же прилипла к его однокласснице. Это смутило. — О, — обращает на него внимание девушка, — тоже разумная причуда? — Да. Это Тёмная Тень, и я прош… — Круто. А это Чешир, — зовёт она и с её кожи срывается жидкая темнота, воплощаясь в виде кота, спрыгнувшего на парту. Он полностью состоит из темноты, он гораздо сильнее Тёмной Тени, и ещё Фумикаге видит, что его причуда смотрит на своего «собрата» с таким обожанием в глазах, на которое только способна. Ох, думает парень, она такая же как я. — Я благодарю тебя, что позволила мне встретится с императором тьмы, — он вежливо кланяется. — Ох, — она смеётся, — не стоит, он скорее демон. — На самом деле, так даже лучше, — он кланяется. Как же приятно, когда тебя понимают сразу, думают они оба.

[Тодороки Шото и подкуп]

К Чеширу, дрыхнущему в общей гостиной в образе огромного волка все привыкли очень быстро. Периодически на него, как на какую-то подушку, падала Изуку, играя на телефоне в какой-то кликер или читая книжку. Однажды Шото всё же решился осуществить то, о чём размышлял уже вторую неделю. Поэтому он затаскивает Киришиму в ближайший магазин сладостей, скупает там около десяти килограммов сахара различной формы и цвета, потом закупается какой-то супер-сладкой жижей жёлтого цвета с пузырьками (это называется лимонад, подсказывает Киришима), платит за всё это добро картой Старателя и возвращается в общежитие. В процессе к ним присоединяется Токоями (вы собираетесь задобрить императора тьмы, это правильное решение, бормочет парень-ворон), и в конце это всё становится похожим на жертвоприношение. За этим делом их фоткает Мина, позже кидая получившуюся фотку в чат их класса. От Мидории туда почти сразу прилетает гифка умирающего кота. Ну, впрочем, им троим немного не до этого. Подкупив Чешира, они заваливаются на него все вместе, и, вау, эта собака похожа на мягкое и тёплое облако, думает Тодороки. Как-то сразу становится предельно понятно, почему вместо диванов Изуку предпочитает свою причуду. — Ребят, вам нормально? — возникает Урарака. — Я в эпицентре самого торжественного застолья тьмы, — отвечает Токоями, сложив на груди руки и просто наслаждаясь. — Шерсть Чешира такая мягкая, — восторженно шепчет Киришима. — Похоже на облако, — дополняет Шото. Что ж, если Урарака и присоединилась к ним троим, то винить её никто не стал. (А ещё одна фотография четырёх подростков, лежащих на большой чёрной собаке, была скинута в тот же чат 1-А.)