Холодная кровь

(Изредка) (иногда) почти всегда спасителем оказывался не принц, а его слуга, но знали об этом обычно только он сам да его старый учитель. Озерной деве не было дела до (повадок) обычаев людского рода или до магии, которая не имела над ней власти, но она знала, кто вытащил ее из воды, когда она начала задыхаться, и кто помог ей добраться до замка, когда в ступни (младенчески нежные) впились сотни кинжалов. Дева ни о чем не жалела — она знала (нет) (но теперь все равно), на что шла, когда согласилась на сделку с ведьмой. Ведьма думала, что любовь можно купить, но озерная дева была не так глупа. Она отдала все, что имела (могла когда-либо иметь) — переливающийся чешуйчатый хвост, и долгие зимние ночи подо льдом, и прекрасный голос, некогда вторивший голосам сестер, что заманивали беспечных путников. Отдала ради любви, но не к принцу, как думала ведьма, а к миру по ту сторону, миру-над-водой. Она не ждала ответной любви, но мир ответил ей со страстью, которой она не знала в (холодных) (медлительных) глубинах озера — ответил безбрежным солнцем, ароматами скошенной травы и свежевыпеченного хлеба. Такой теплый, такой быстрый, такой живой. Озерной деве больше не нужна была горячая алая кровь и мягкая белая плоть, чтобы оставаться живой в таком мире. (Слуга принца) (Эмрис) Мерлин сказал, что мир называется лето, и дева поверила ему и поняла, что любит лето. Мир-над-водой прекрасен и удивителен, и за него (не) жаль было лишиться прежней жизни (милых сестер, и лунных ночей, и темных манящих глубин). Она не могла больше петь с сестрами, потому что над водой ее песня оборачивалась скрипучим воем, но Мерлин подарил ей (голос) свирель. Она решила, что потом (когда снова станет тепло) (ведь у него такое хрупкое тело) (когда-то ей нравилось вгрызаться в такую нежную плоть, ломать такие тонкие кости) научит его задерживать дыхание под водой, чтобы он услышал, как чудесно поют ее сестры. Когда деревья оделись в золото, на полях остались только тонкие паутинки и старые пугала, а безумные веселые (кузены) ветра закружили счастливую деву, Мерлин сказал, что этот мир называется осень, и она поверила ему и поняла, что любит осень. Мир-над-водой не всегда был добр. Кухарки гоняли (нерасторопную) (безответную) новую служанку, а дикие непокорные ветра перестали с ней заигрывать и обозлились, стали гордыми и холодными. Озеро сковал лед, и сестры перестали приплывать к деве. И все-таки ей хотелось смеяться, и гулять ночами напролет, и танцевать до упаду, даже если (потому что) под утро на глаза наворачивались слезы. Мерлин хотел помочь, но эту боль нельзя было унять отваром или волшебством — раны озерной девы лежали глубоко и не видны были снаружи (ни на загрубевших ступнях, ни на белой груди). Но ей нравилось ломать ледяную корку на воде в крутобокой бочке у кухни, и разводить огонь в каминах, и играть по вечерам на свирели для Мерлина и Гаюса. Мерлин сказал, что этот мир называется зима, и дева поверила ему и поняла, что любит зиму. Ничто не может длиться вечно (даже зима), и однажды дева увидела, что небо перестало нависать над замком мокрым пуховым одеялом, а по улицам зазвенели ручьи. Не обращая внимания на (кинжалы, впивающиеся в ступни) крики старшей кухарки, она каждый день сбегала к озеру, пока однажды не увидела под водой знакомые лица, и не закричала (заскрипела) от радости. На следующий день она привела к озеру Мерлина, потому что (солнце) радость переполняла ее, и она должна была ею поделиться. Мерлин улыбнулся ей (и все понял без слов), и сказал, что этот мир называется весна. И дева поверила ему и поняла, что любит (весну) (его). Той ночью к ней пришла ведьма (сестра принца) и сказала прекрасным голосом озерной девы, что минул год, и пришла пора платить по счетам. Но разве мало тебе (моей прежней жизни) (моего несбывшегося счастья с сестрами) моего голоса? — спросила дева, и (почти) бессмертная ведьма рассмеялась украденным звонким смехом. Наш договор скреплен был кровью и требует крови, а ты не принесла мне (желанной) (горячей) крови брата, потому что в жилах твоих течёт холодная флегма, и ты никого не способна любить. Твои зубы стерлись, твои когти уже не так остры, как были, и теперь тебе уже не убить принца в порыве (страсти) (голода). Я могла бы прикончить тебя (здесь) (сейчас), но твои сестры предложили свои чудесные волосы в обмен. Сейчас ты пройдешь в спальню принца, и тебя не остановят, ведь ты (никто) служанка с кухни. Ты возьмешь этот кинжал и вонзишь его в сердце (моего любимого брата) принца. И этой кровью ты купишь себе жизнь. Озерной деве не хотелось умирать (она помнила, как сладка плоть, как солона кровь, какова на вкус смерть). Она взяла кинжал и пошла в комнату принца, и никто не остановил ее, потому что она была (служанкой) никем. Принц лежал, раскинувшись на кровати, и она подошла к нему неслышно (как тень) и всмотрелась в (белое) (беззащитное) горло, которое некогда могла бы разорвать без всяких усилий. Ведьма была права: она никогда не любила принца и никогда не жалела о тех (мальчиках) (юношах) (мужчинах), которых заманила в бездну. Она дышала в такт спокойному дыханию принца, и думала, как его сестра (не) похожа на ее сестер. Она думала о том, как Мерлин ругал принца, и высмеивал, и защищал, не жалея собственной жизни. Она могла убить принца так, что Мерлин никогда не заподозрил бы (ее), кто это сделал. Она могла бы прожить с Мерлином долгую и счастливую жизнь. Сотни кинжалов впивались в ноги озерной девы, но один (самый острый) пронзил грудь, и на пол закапала горячая алая кровь.