точка невозврата

Запах лакированной древесины, будет, кажется Витимиру, преследовать его всю оставшуюся жизнь. Сколько прошло времени с Дня? Неделя? Две? Три? Месяц? Не то что бы Выпь отличался хорошим чувством времени — вовсе нет, ему стоило трудностей даже осознать примерное время суток, что уж говорить о точном количестве занятых чем-либо дней. Когда-то. В прошлой жизни. Когда наиважнейшими проблемами были ингредиенты для новой партии ядов, Титаномерзкие собрания, собственная больная поясница и подготовка к Дню Единства. Все это, увы, осталось позади. Лапы подгибаются — от усталости ли? От слабости? Или оттого, что со всех сторон на Титан весть как завоевавшего милость Коллекционера зельевара осуждающе смотрят ряды пустых блестящих глаз? От них несет свежей краской, деревом, лаком, и дорого бы Витимир отдал за прогорклый смрад зелий, который раньше точно так же сопровождал его повсюду. Его вырвали из привычного и ставшего едва ли не родным темного подвала, сунули в невыносимо яркий и сияющий Архив, вдоль и поперек уставленный куклами, бывшими когда-то населением Островов — и что делать? А ведь он не знал, что их было так много. Сотни. Ты-ся-чи. Витимир чувствует себя птенцом, вывалившимся из родного гнезда и оставленным на произвол судьбы на земле. Сначала была боль. Потом — гнев. За ним — растерянность. Чистый ужас — и затем ничего. Пустота. Мысли еле-еле ворочаются в голове, и Выпь уже не чувствует того приятного удара новообретенной энергии в мозг, который раньше ощущал при употреблении энергетических зелий. Эффекта нет даже от смесей. Даже от таких смесей, от мощности которых можно либо познать мудрость Титана, либо сдохнуть на месте. Витимир когда-то варил такие целыми партиями. Пил и сам. Вот только сейчас это никак ему не помогает, и в возможности как собственного тела, так и зелий уже не верится. С Главами Коллекционер играет чаще всего. Из девяти существ, занимавших посты Глав Ковена, выжило только двое — он сам и Терра. Она идет рядом, идет быстрее Выпи — замедляет шаг, что-то шипит ему в покрытое перьями ухо, но Витимир не слушает. Это один из тех часов, когда она — какая же тварь — не развлекает ребенка, а свободно бродит по Архиву. В другое время Витимир бы позлорадствовал над тем, какую унизительную работу приходится выполнять его бывшей коллеге. Но сейчас… кто бы говорил. Терра что-то горячо шепчет ему — Витимир не вникает; до его пернатых ушей не долетает практически ничего. Он ведь и так знает, во что она его пытается вовлечь. С ним, как с одним из последних Глав, всегда ведь можно договориться о совместной деятельности… так она, наверное, и считает. Выпь, конечно, может назвать себя трусливым ублюдком — подумать только, не находит в себе сил пойти против ребёнка — но он собственными глазами видит, как Коллекционер расправляется со всеми неугодными, даже с теми, кого почитал за любимые игрушки. Первым — неудивительно — был Дариус. В случае с Деамонном где-то внутри Витимира всё еще кипит приятное ощущение удовлетворенной мести. За надменность, за идиотскую обувь с острыми каблучками, которые всегда совершенно случайно приземлялись Выпи на лапы или кончик чувствительного хвоста, за предательство (но от него-то — ожидаемое), хоть за атаку на его шляпу. Славно было смотреть в мертво-блестящие глаза марионетки, когда-то занимавшей должность Главы Ковена; Дариус получил то, что заслуживал, даже и таким нелепым путём. Обидел ребёнка, кто бы подумал. Что до остальных — ушли они так же нелепо, опрометчиво оскорбив ранимого Коллекционера, и даже не важно, каким путём. Для звёздной твари предлогом для превращения в куклу является буквально всё, и как не старайся ей угодить, получишь место на полках Архива среди таких же ярко ушедших игрушек. Последней была превращена Хетти. Витимиру отчаянно не хочется об этом думать. Уставший и истощенный разум еле держит в себе все детали последней ошибки Катберн и того, что ей предшествовало, и Выпь этому почти рад. Но будь проклята его хорошая память... как чистый ужас, заметный даже под забралом головного убора, впервые увиденный Витимиром за все время их пребывания тут, сменился на пустое выражение лица покорно застывшей перед своим хозяином марионетки. Хетти была сильнее его во всех отношениях. Витимир медленно поворачивает голову к Терре и шлёт ее - шёпотом, зато от души, наслаждаясь злобой коллеги. Резкие слова нещадно царапают пересохшую больную глотку - но как же приятно! - и застревают в горле, едва откуда-то сзади слышится ядовито-радостный визг ребёнка. Будто тот и не превратил в марионеток все Кипящие Острова.

***

Витимир разливает чай. Чай сладкий. Приторный. Чем-то напоминает одну из его давних попыток в изготовление эффективного снотворного, окончившуюся отравлением и неделей в одном из центров Ковена Исцеления. Витимир его даже еще не пьет (и не хотелось бы) - вкус чая въелся в его мозг не хуже пусть и постепенно угасающих в памяти рецептов зелий. Не хуже запаха лакированного древесины. Он передает чашки - яркие, фарфоровые - семи марионеткам, изо всех сил стараясь не поднимать взгляд. Деревянные пальцы резкими, дёргаными движениями обхватывают ручки чашек. Что с ними стало. Очередь доходит до руки в белой перчатке - и Выпь замирает. Он не в силах ни послушно передать чашку, ни взглянуть на руку марионетки, ни, того хуже - посмотреть ей в лицо. Коллекционер ждёт, псина рядом с ним ждёт, кукла, когда-то бывшая Хетти, ждёт. Витимир не шевелится, слепо таращась на жидкость в чашке, на собственные широко раскрытые глаза в отражении. Рука марионетки снова вздрагивает в ожидании. Витимир разжимает пальцы. Чашка со звоном разбивается об пол. Все бывшие Главы разом поворачивают головы в его сторону. Зверь рядом с Коллекционером коротко взвизгивает - кажется, даже с жалостью. Чай медленно растекается лужей по полу между обломков чашки; Витимир смотрит, смотрит, никак не может перестать смотреть на них. Глупо, проносится в его мыслях. Глупая смерть, не более того. Ребёнок, конечно, в ярости - и не стоило бы ожидать чего-то другого. Но Выпи уже плевать на чай, на осколки чашки, на кукол, на Коллекционера. Рано или поздно это должно было случиться. Витимир оборачивается, смотрит на псину почти без отчаяния - потухшим и безразличным взглядом. Вспышка. Архив пополняется новой марионеткой.