Неделю спустя
Цинсюань носится с самого утра, проверяя все приготовления, получая заказанные для праздника атрибуты, прозванивая менеджера, спрашивая у него о том, что ещё не доставили, и выдыхает, поняв, что всё идёт так, как запланировано. Хэ Сюань помогает с организацией, колеся по Шанхаю то в одно место, то в другое, подготавливая гостиную вместе с омегой, накрывая вместе с ним на стол и успокаивая, потому что тот слишком уж нервничает. — Ну во-первых, это один из немногих разов, когда я хозяин праздника и должен всё устроить без Ши Уду, а во-вторых, это первая вечеринка в честь Хуанцзиня, мне пипец как страшно, — размахивая руками перед лицом, тараторит омега. — Это так волнительно — узнавать пол ребёнка, не думал, что буду так нервничать. — Мне тоже волнительно, — подходит к нему Хэ Сюань, закончив расставлять тарелки на столе, поставленном в гостиной, и приобнимает, расположив руки на чужой пояснице. — Но всё пройдёт хорошо, видишь же, что никаких форс-мажоров не было. — Не сглазь, — ворчит омега. — Скоро уже начнут приходить гости, мы начнём праздновать, узнаем пол нашего малыша и повеселимся с близкими людьми. Нет ведь поводов для тревоги, м? Цинсюань вздыхает, упав лбом на плечо Хэ Сюаню. — Всё, что касается Хуанцзиня, доводит меня до ручки. Я так сожалею о том, что сделал, что каждый раз думаю — того, что я для него делаю, недостаточно. — Глупости, — хмурится альфа. — Ты делаешь всё возможное для того, чтобы он был здоровым, и скоро сделаешь всё от тебя зависящее, чтобы осчастливить его. Ты будешь хорошим папой, Цинсюань, самым лучшим для Хуанцзиня, даже не смей думать об обратном. — Спасибо, Хэ-сюн, — обнимает его крепче мужчина и чувствует успокаивающий поцелуй в макушку. — Ты терпишь так много моих закидонов… — Не думай о таком. Твои закидоны не такие уж сложные, чтобы как-то выводить меня из себя. Мне приятно заботиться о вас обоих, поэтому в выполнении твоих капризов есть доля мазохистического удовольствия, когда ты говоришь привезти «то, не знаю что, не знаю откуда», — омегу смешат его слова. — Но если это в последствии тебя успокоит и заставит улыбнуться, мне будет не в тягость это сделать. — Хэ-сюн, — зовёт его немного изменившимся с тревожного на грустный голосом, — я щас опять заплачу. — Четвёртый раз за день, — констатирует, хмыкнув, Хэ Сюань, — думаешь, побьёшь рекорд и переплюнешь отметку в семь раз? — Скорее всего, — шмыгает носом омега и резко отстраняется, принявшись вытирать слёзы. — Так, собрались, а то я уже накрасился, всё потечёт к фигам, и я точно разревусь. — Ты и без косметики прекрасен, — заверяет мужчина и хочет подойти, чтобы поцеловать Цинсюаня в лоб, но застывает, услышав звонок в дверь. — Кто-то приехал так рано? — опешив, посмотрел вместе с ним в сторону прихожей тот. Но то был его менеджер с заказными шариками, один из которых был самым большим и должен был показать, какого пола будет ребёнок. Расположив их у незашторенного панорамного окна, где была и фотозона, устроенная Цинсюанем, и другие украшения, омега поблагодарил Ванг Сию и позволил тому удалиться, чтобы расслабиться дома после проделанной работы. Спустя пятнадцать минут начали потихоньку прибывать гости, первыми из которых были Фэн Синь с Му Цином, принёсшие подарок в виде альбома, который надо вести со дня рождения малыша. Му Цин знал, что другу такое зайдёт, поэтому выбор подарка был очевиден. Омеги сразу же затарахтели о самом празднике, начали обсуждать украшения, концепцию и в принципе завели разговор за все организационные моменты, пока альфы отлучились на балкон, чтобы покурить и обсудить своё. Вторым прибыл Ши Уду, на которого Цинсюань едва не налетел с порога, потому что соскучился за дни, что жил отдельно от него. Альфа вручил ему подарок, которым оказался крайне милый тёплый комбинезон для племянника или племянницы в виде мягкого мишки, от которого младший тут же расклеился, побудив Хэ Сюаня продолжить подсчёт пролитых за день слёз. С братом своего омеги у него всё ещё были немного натянутые отношения из-за всего произошедшего. Возможно, когда-то они и пойдут на мирную, став относиться друг к другу лучше, но первое впечатление навсегда останется на подкорке, как и предвзятое отношение. У Ши Уду так и будет доля недоверия к альфе, а у Хэ Сюаня к старшему — отвращение из-за отвратительно подобранного круга общения. Но они оба любят Цинсюаня, а потому пытаются хотя бы при нём вести нормально переговоры без поножовщины. Последними прибыли Се Лянь с Хуа Чэном, притащив огромного плюшевого медведя, непонятно — то ли ребёнку, то ли самому Цинсюаню, но визжал тот так, что, кажется, все пятьдесят этажей слышали. Хэ Сюань, увидев улыбчивую физиономию друга и поняв, что он не упустит возможности хотя бы раз подстебать его любым способом, закатывает глаза и уходит на кухню за теми блюдами, что ждали прихода гостей в холодильнике. Рассевшись за столом и принявшись-таки трапезничать и общаться до момента «Х», начались бурные разговоры преимущественно омег. Цинсюань не уставал благодарить друзей за подарки, всё чаще отмечал, что вечно серьёзный брат сидит и улыбается, смотря на него, и находит в этом его сходство с Хэ Сюанем, только не говорит, боясь, что это подстегнёт их начать спорить с ним, что это не так. Но сблизить их немного он всё-таки решил, а потому по чистой случайности расположил альф по обе стороны от себя, сев во главе стола. В какой-то момент они даже заобщались, когда речь зашла за то, что Му Цину было бы неплохо обзавестись связями с людьми, как Хэ Сюань и Ши Уду, на что те ответили, что будут рады помочь в любой ситуации, и начали говорить между собой о работе. Старший отметил, что спутник брата не так уж плох в плане того, что касается заработка и ответственного подхода к чему-либо, и убеждался в этом всё больше, замечая положительные изменения Цинсюаня. Делом, для которого Му Цину нужно было очень много как связей, так и денежных средств, оказалось открытие собственного модельного агентства. Об этом пока знают только близкие и те, с кем омега разрабатывает план, через который собирается всё осуществить. Из-под крыла Суна он ещё не ушёл, продолжая работать в поте лица и собирать средства на реализацию идеи, а потому довериться в этом плане мог только проверенным людям. Ши Уду и Хэ Сюань были бы полезными союзниками в этом деле, вот он и поднял эту тему, пока они вдвоём перед ним. Се Лянь, наблюдая за улыбчивыми и буквально сияющими друзьями, у которых жизнь наладилась, и встречаясь взглядами с сидящим рядом Хуа Чэном, понимает, что вот это и называется счастьем — когда всё у всех хорошо и будет потом ещё лучше. Зародившееся тепло в груди разлилось по телу, и омега не отказал себе в удовольствии переплести пальцы рук со своим бойфрендом под столом, расположив получившийся замок у себя на ноге. Когда же наступил торжественный момент, ради которого все и собрались, гости вместе с хозяевами вышли из-за стола, чтобы подойти к фотозоне и сначала пофоткаться, прежде чем главный гвоздь программы — огромный шар, в котором цветные конфетти, — будет лопнут. Немного поддатый после шампанского Му Цин покачивался в такт негромко играющей музыке, ожидая друзей, убежавших за украшениями для фоток, среди которых был и подаренный Се Лянем медведь, и множество очков с ободками, ведь после нормальных, семейных фото с Хэ Сюанем и братом хотелось подурачиться. Фотосессия, длившаяся без малого полчаса, сопровождалась громким смехом присутствующих, ведь помимо забавных украшений выбирались и необычные позы для фотографий. Например, омеги в лице Се Ляня и Му Цина сделали трон из рук и посадили на него Цинсюаня в очках с надписью «supper daddy» на стёклах, предоставленные менеджером как реквизит для памятных съёмок. Хуа Чэн, втянув Хэ Сюаня в фотозону, нацепил на него такие же и, пока тот не успевает сообразить, даёт знак Фэн Синю, и растягивает чужие уголки губ пальцами, делая улыбку, а потом уворачивается от чапалаха, после звука затвора на фотоаппарате. Цинсюань успевает повисеть на спине Ши Уду, присоединившегося к веселью и нацепившего смешные игрушечные украшения на себя. Но забавней всего получился по мнению омеги снимок, на котором он один весёлый, а по бокам стоят хмурые брат и Хэ Сюань, с трудом вышедшие на совместное фото. После под громогласный отсчёт гостей Цинсюань с Хэ Сюанем лопают шар, из которого посыпались розовые конфетти, и омега вместе с друзьями начинает кричать, ведь только недавно обсуждал с ними, что ужасно хочет омегу, и вешается на не менее счастливого альфу, улыбающегося впервые в жизни настолько широко и лучезарно. Кто-то даже умудряется засвистеть, и Ши Уду с удивлением отмечает, что это был Фэн Синь, ведущий себя на протяжении всего вечера достаточно тихо. А потом Цинсюань начинает плакать, чем вызывает смех и умиление у присутствующих, а больно эмпатичного Се Ляня заставляет начать обмахивать руками перед лицом, потому что в глазах стремительно скопилась влага. — Гэгэ, — смотря на него, смеётся Хуа Чэн и притягивает к себе, чтобы успокоить. Цинсюань, увидев, что друг тоже льёт слёзы, выбирается из рук Хэ Сюаня и идёт к нему, чтобы обняться и плакать вместе. Му Цин, наблюдая за ними, беззлобно закатывает глаза с улыбкой, качая головой. Он привык, что когда происходят какие-то сентиментальные моменты, омеги сразу найдут общую причину для слёз, в то время как сам Му Цин мог радоваться без них. Хотя кто знает, что будет, когда у него самого будет ребёнок. После того, как Цинсюань с Се Лянем, умывшись, вернулись за стол с покрасневшими носами и влажными глазами, разговоры гостей возобновились, а молодые родители в поддержку друг друга скрепили руки на столе в замок. Но было всё же и то, о чём омега не рассказывал никому, желая дотерпеть до сегодняшнего дня, а по итогу, забегавшись, забыл об этом, однако в какой-то момент его секретик не укрылся от друзей. Се Лянь, наблюдая за ними с Хэ Сюанем, в момент, когда Цинсюань поправлял волосы, заметил что-то блеснувшее в искусственном свете. — Погоди, это кольцо? — пойдя против своих принципов и грубо перебив Хэ Сюаня посреди разговора, сказал он, чуть подавшись вперёд, чтобы убедиться в догадках. Заинтересовавшийся Му Цин тоже повернулся в их сторону, округлив глаза от увиденного. Ведь это не обычное кольцо, а обручальное! — Ах да, — говорит Цинсюань, вспомнив о нём, и начинает опять визжать, дрыгаясь на месте от переполняющих его эмоций, показывая как раз то, что хотели сделать Му Цин с Се Лянем внутри себя. — Не прыгай, ребёнка выплюнешь раньше времени, — бурчит Хэ Сюань и, пользуясь моментом, что его перебили, решает перекусить, тут же отправляя в рот тарталетку. — Ц, — закатывает глаза омега, — он уже достал меня своими шуточками, — жалуется на мужчину он. — Его любимая это как раз-таки «допрыгался?». — Но ведь по факту же, — Му Цин мило улыбается, широко растянув губы. К тому, что было, Цинсюань уже не относился так категорично, как раньше, больше воспринимая всё с юмором. Поначалу это было, конечно, немного дико, но когда вошло в своеобразную привычку, стало своим локальным мемом. Друзьям тоже было проще поддерживать его после осознания, что омегу не триггерит его беременность. Они с Хэ Сюанем решили воспринимать всё так, будто это их общий ребёнок, потому и отношение к этому было куда проще. В какой-то момент, продолжив развивать тему шуток и стёба в новоиспечённой семье Хэ, Цинсюань выдаёт нечто настолько смешное, что пьющий в этот момент Се Лянь, едва успев сделать глоток, выплёвывает от смеха шампанское прямо на Хэ Сюаня, тут же убегая в ванную, чтобы откашляться, умыться и заодно что-то принести — исправить положение. Засмеявшийся вместе с гостями во весь голос Хуа Чэн крикнул ему в след: — Гэгэ, ты лучший! — У кого-то всё-таки есть силы откусить руку, которая кормит, — прыскает Му Цин в бокал. — Да ладно, это просто рубашка, — говорит Хэ Сюань, вытерев лицо, и салфеткой пытаясь исправить ситуацию с рубашкой, но тщетно, тут только идти переодеваться. — Это была моя любимая, — отквасил губу Цинсюань. — Ты же не собираешься плакать? — на всякий случай уточняет Му Цин, настороженно округлив глаза, пока вернувшийся Се Лянь садится за стол с тихим «прости», обращённым Хэ Сюаню, а тот отмахивается, говоря, что всё нормально. — Я уже, — говорит друг, схватив салфетку и вытерев влажные дорожки с лица. — Ебучие гормоны. — А прикинь Му Цина с таким же поведением и капризами? — спрашивает Хуа Чэн у Се Ляня, ещё прочищающего горло периодически после того, как подавился. Му Цин недовольно закатывает глаза, куксясь. — А по-моему, он будет отличным папой, — отвечает омега мужчине. — Будет или был бы? — переспрашивает Цинсюань, придирающийся постоянно к формулировке предложений, поскольку знает, насколько может поменяться смысл от малейшего изменения. — Был бы, — исправляется Се Лянь, поняв, что мог прозвучать так, будто второй друг тоже находится в положении. — Не ждите, что я вдруг достану положительный тест на беременность, — говорит Му Цин, покручивая в руке бокал с алкоголем. — Мне пока противопоказано иметь детей. — С таким-то набором болячек, — выпучивает глаза Цинсюань, — лучше да, повременить с таким. Се Ля-я-я-янь, — заговорщически протянул омега, повесив голову на поставленную на стол руку, и уставился на друга. — С кем наш ребёнок будет играть? Ему нужен друг. — Херня вопрос, — говорит Хуа Чэн. — Хэ Сюань, старина, одолжи спальню на часик, — лыбится альфа, отшучиваясь и смеша сидящих за столом. Хэ Сюань в ответ, жуя, показывает фак. — Не в этот год точно, — неловко усмехается Се Лянь, ответив на предложение друга с покрасневшими от смущения щеками. — Значит, на следующий? — воодушевляется Цинсюань. — Не в буквальном смысле. Я пока не знаю, как всё обернётся после ситуации с родителями, поэтому о ребёнке думать рановато. — Хм… — задумчиво мычит Хуа Чэн. — А ведь это куда более весомый аргумент, чем брак, — поворачивается к Се Ляню, и они вместе смеются. Но ребёнок в их случае это совсем уж крайность. — О-о-о зато я представляю, каким папашкой будет Цинсюань, — тянет Му Цин, продолжив эту тему. — Тот самый я-ж-отец, который на детской площадке громче всех орёт: «Мой ребёнок намного красивей вашего страшненького чумазика», — Ши Уду с Се Лянем оценивают шутку, уловив сходство с действительностью. — Эй! — возмущается тут же Цинсюань. — Я люблю детей! — говорит он и после паузы спокойней добавляет, подняв уголки губ: — И не стал бы им говорить правды в лицо, — Му Цин разводит руками с видом победителя, показывая, что его слова правдивы, а остальные вновь смеются. — А ещё! — вдруг почти подпрыгивает на месте омега. — Хэ-сюн, давай покажем, — и уже поставил ногу на стул, смотря на Хэ Сюаня рядом. Мужчина, начав медленней жевать, поворачивает у нему голову с явным недоумением и с набитым ртом напоминает как бы для справочки: — Мы за столом. — Хэ-сюн, — с нажимом. — И мы едим, — не оставляет попыток альфа. — Хэ Сюань, блять, — поворачивается недовольно к нему Цинсюань и получает то, что хотел. — Ладно, — сдаётся мужчина и встаёт вместе с ним, чтобы поставить ноги на сидение стула и продемонстрировать, что они в парных носках, к которым пришиты ручки с магнитиками внутри, при сближении цепляющимися друг к другу. — О-о-о-оу, — тянет умилительно Се Лянь, — какая прелесть. — Они пропитаны моими слезами, — гордо заявляет Цинсюань, садясь на место и позволяя уже мужу продолжить есть. — Я так растрогался, когда Хэ-сюн подарил их. Даже, кажется, похудел, пока плакал. — Ему теперь чё не сделай — ревёт, — говорит в своё оправдание Хэ Сюань, повесив голову на руку. — Мне надоело доводить его до слёз даже там, где всё хорошо. — А где было нехорошо? — поворачивается на него в непонятках омега. — Когда поругались. — А, ну да. Точно. Было и было, забудем, — отмахивается, зажив под эгидой «всё, что было в прошлом, остаётся в прошлом». — Забудь, — сказал Му Цин, довольно подперев подбородок, и с улыбкой посмотрел на них, — а мы будем помнить. — Ещё как, — поддакивает Ши Уду, отпивая из бокала. Хэ Сюань вздыхает, закатив глаза. — Я и сам в состоянии захуесосить себя за то, что было, спасибо. — Не волнуйся, у нас получится не хуже, — подмигивает ему Хуа Чэн, никогда не устав напоминать, что если бы его послушали, проблем можно было избежать. Се Лянь с улыбкой качает головой, думая, что если бы не ситуация с «Призрачным Городом» в своей любви стебать кого-то и тыкать лицом в ошибки Хуа Чэн с Му Цином сошлись бы. Но так уж сложились звёзды, что у них идёт безмолвная вражда после одного неудачного обстоятельства. Остаётся только надеяться, что когда-нибудь они зароют свой топор войны окончательно, а не наполовину из-за того, что им обоим дорог Се Лянь. Му Цину с Фэн Синем предстоит усердно трудиться, чтобы осуществить замысел омеги и зажить наконец спокойно; а семье Хэ — ожидать появления малыша на свет и уповать на то, что Ши Уду будет более снисходителен к альфе хотя бы после рождения Хуанцзиня.Полтора года спустя
— Гэгэ, — раздаётся шёпотом на ухо. — Гэ-э-эгэ, — бархатисто тянет Хуа Чэн и вновь переходит на шёпот: — Просыпайся, — после чего целует устроившегося на боку мужчину в плечо. — М-м-м… — открывает с трудом один глаз Се Лянь, стараясь боковым зрением уловить альфу, — зачем? — У меня для тебя сюрприз, — заявляет тот, подпирая голову одной рукой, а другой «шагая» двумя пальцами по чужому телу. Омега, постаравшись понять, по какому поводу может быть сюрприз, вспомнил, что некоторые подарки, которые делает ему Хуа Чэн, были без причины, а потому просто перевернулся на спину, встречаясь сонным лицом с улыбчивым, давно проснувшимся альфой, выглядящим, как и всегда, идеально. — Какой? — Если я скажу, это уже не будет сюрпризом, — резонно подмечает Хуа Чэн. — Тогда зачем заведомо говорить о нём? Меня же теперь будет распирать от любопытства, ты знаешь, как я не люблю ожидание и неопределённость. — Но тебе нравятся сюрпризы от меня, поэтому это приятное ожидание. — Хорошо, убедил, — сдаётся Се Лянь, понимая, что в этом споре он заведомо проиграл. Хуа Чэн всегда найдёт аргумент, против которого будет невозможно пойти. — Что нужно сделать, чтобы этот сюрприз получить? — Быть готовым к двум часам. Сейчас было полдвенадцатого. Зная, как омега любит поваляться после пробуждения и в принципе, как не любит вставать, мужчина разбудил его заранее, зная, что в их путешествии он может проспать как восемь, так и двенадцать часов. Видимо, Се Лянь, упорно работающий на протяжении многих лет, наконец получив возможность отдохнуть, пользовался ею, забирая по максимуму. Началось их путешествие с приятной встречи, а если быть точнее, знакомства. Прибыв в аэропорт в назначенный день, их с Хуа Чэном провели к стойке регистрации, где они могли бы подтвердить свои личности, на которые оформлены билеты, а после пройти на сдачу багажа. Встретила их дружелюбная девушка с высоким хвостом смоляных волос и до боли знакомым взглядом. Се Лянь не сразу вспомнил, что именно сестра альфы должна была их провести через границу и помочь улететь. Хуа Лин, проверив в базе, чтобы всё было как надо, в моменте подняла взгляд с компьютера на них и подмигнула Хуа Чэну — тут-то омега и понял, что это и есть его сестра — больно схожи у них черты лица и некоторые привычки. Уже когда Лин помогла им без лишних свидетелей пройти к одной из комнат, что была помещением для персонала, в котором они могли бы дождаться своего рейса, они и познакомились официально. — Будет обижать — говори, мы его потом всей семьёй обидим, — сказала девушка. — Вы и так меня обижаете, даже повода не находите для приличия, — сложил руки на груди Хуа Чэн, а Се Лянь, отпивая предложенный чай, тихо усмехнулся. — Не выставляй меня в дурном свете, а то получишь. В общем, Хуа Лин оказалась крайне лёгкой на подъём, милой омегой, которая с распростёртыми объятиями была готова принять Се Ляня в их семью уже сейчас. Родители изредка связывались с мужчиной, чтобы побеседовать, чаще всего это была мама, потому что отец был первое время подавлен после новости Цзюнь У, а узнав позже от Се Ляня, что тот тоже состоял в отношениях и уже несколько месяцев находился не в стране, пришёл сначала в бешенство, но после успокоился не без помощи супруги, с трудом, но сумевшей донести ему, что пора бы уже перестать вмешиваться в дела их сына и предоставить ему возможность самому строить своё будущее с тем, кого он сочтёт нужным. Се Шэн принял всё лишь спустя полгода, впервые объявившись тогда, когда на счёт омеги поступили денежные средства в невероятно большом количестве с сообщением: «Отдохни хорошенько». Се Лянь в тот момент как раз завтракал с Хуа Чэном в одном ресторанчике в Японии и был кране поражён этому. Альфа тогда сказал, что то, что его родители в кои-то веки отстали от него, не даёт повода бросать их кругосветку на полпути. Был в этом переводе от отца и свой плюс — омега теперь отдыхал не только за счёт Хуа Чэна, что стало куда большим облегчением, чем то, что семья больше не держит на него зла. Последнее, конечно, тоже было немаловажно, но то, что Се Лянь фактически сидел на чужой шее, не позволяло выдохнуть со спокойной душой. Потом же, получая в виде компенсации за все страдания некоторую сумму на карту, он был спокоен и смог расслабиться полностью. — К двум? — переспросил омега и добавил, зевая: — А сейчас сколько? — Как раз столько, сколько потребуется, чтобы ты успел наваляться в постели, сходить в душ, поесть и собраться, — парирует альфа, чем заставляет засмеяться. — Но мы совместим приятное с полезным, поэтому щас принесу завтрак. — Завтрак в постель, ого, — поднимает брови Се Лянь, принимая сидячее положение и наблюдая за уходящим в другую комнату снятого коттеджа альфой, — это что-то новенькое. — Когда так делал ты, это было приятно, поэтому я подумал, что было бы неплохо начать день с позитивного настроя и вкусной еды, — вернувшись в подносом, говорит Хуа Чэн. — Спасибо, — улыбается омега, когда ему ставят поднос на ноги. — Можешь передать телефон, пожалуйста?~
Тем временем в Китае был уже вечер. Му Цин пролистывал в ноутбуке анкеты людей, подавших заявку на кастинг к нему в агентство, которое живёт всего-ничего пару месяцев. Новость о том, что он покидает Суна и открывает свой лейбл, разлетелась по щелчку пальцев по всему Китаю, породив как новые сплетни, так и побудив конкурентов прошлого начальника возликовать, ведь он лишился одного из своих лучших моделей. На скандалы у Му Цина не было времени, да и раньше он за ними никогда не следил. Вместо этого омега погрузился в работу, выкупив здание, которое оборудовал под своё агентство, и сделав там ремонт, а сейчас просматривает анкеты кандидатов, желающих попасть к нему. Себя мужчина, конечно, оценивал по достоинству, зная, что народу желающих будет приличное количество, чтобы собрать коллектив, которого будет достаточно для работы, но не думал, что их будет настолько много. Пока что он занимался делами лейбла из дома, катаясь в офис только для того, чтобы утвердить некоторые моменты с заканчивающимся ремонтом, и встречаясь с другими людьми, устраивающихся к нему как сотрудников, среди которых внезапно оказался его бывший менеджер. Фухуа, осознав за год с лишним, что у Суна творится постоянно чёрт-те что, плюс тому было глубоко плевать на беспорядки, которые модели устраивают между собой, принял решение оттуда уйти и решил податься к своему подопечному, подумав, что с его стальным стержнем, любовью к порядку и ответственным подходом, агентство совсем скоро сможет догнать по рейтингу и то, в котором они когда-то вместе работали. Сейчас альфа выполнял больше роль секретаря и помощника, пока модели не были набраны, и всячески помогал Му Цину в мелких делах, где его присутствие было необязательно. Отмечая людей, что были на взгляд омеги наиболее подходящими по внешним параметрам, мужчина пролистывал всё дальше и дальше страничку сайта, который сделал знакомый Фэн Синя по старой университетской дружбе, а анкеты всё не кончались и не кончались. Он уже несколько дней ведёт подбор людей на кастинг, но уже понимает, что для него надо будет выбирать в будущем зал побольше и растягивать данное мероприятие на многие дни. За спиной у омеги вырастает фигура Фэн Синя с двумя кружками кофе, заглядывающего одним глазком в рабочую сферу Му Цина. — Коть, — зовёт его, обозначая своё присутствие, и ставит одну из кружек рядом с ним. — М? — мычит омега, а как замечает кофе, говорит: — Спасибо. — Много желающих? — интересуется мужчина, уже который вечер наблюдая за тем, как Му Цин просматривает анкеты. — Пруд-пруди, — вздыхает тот, подпирая щёку кулаком. — Это, конечно, хорошо, но я не представляю, что будет на самом кастинге и скольких нужно будет принять, прежде чем соберётся подходящая команда. — Ванцзи поможет, не волнуйся, — один из новых сотрудников, работающий уже давно в сфере подбора моделей. Он тоже вместе с Му Цином занимался рассмотрением анкет, а оттого было страшно представить, сколько по итогу придёт людей. — Уверен, у вас всё получится. — Как думаешь… мне путь в мир моды теперь закрыт? — поднимает голову с неуверенным взглядом Му Цин. — Ты щас прикалываешься? — натурально опешил Фэн Синь. — Ты буквально основал агентство, — обводит рукой помещение, обозначая масштабы этого поступка. — Наработанное имя сделает своё дело, и, поверь, когда дела пойдут в гору, на вас обязательно обратят внимание, — намекает на Dior, о контракте с которым так грезил когда-то омега, но так и не достиг той высоты. — Сун будет делать всё, чтобы потопить нас, — припоминая момент, когда мужчина уговаривал со скрытой угрозой одуматься и не делать глупостей в день ухода. — Думаешь, получится когда-нибудь пробиться на мировой уровень? — Уверен, — без сомнений отвечает мужчина, кладя свою ладонь на чужую и чуть сжимая. Му Цин ему благодарно улыбается, переворачивая руку и переплетая их пальцы, как вдруг оборачивается вместе с альфой на ноутбук, услышав звук входящего звонка. Загорается и лежащий рядом телефон, что означало одно — кто-то звонил через мессенджер. — Се Лянь, — говорит Му Цин, прочитав от кого входящий, и отвечает. Немного растрёпанный омега, появившийся со своим бойфрендом в кадре, машет рукой, здороваясь, а Хуа Чэн рядом вопросительно поднимает брови. — А чего это мы не на рабочем месте? — Сегодня не моя смена, босс, — отвечает Фэн Синь. — К тому же, ещё рано. — Узнаю, что филонишь, урежу зарплату, и будешь на пожитки Му Цина жить. — Я тебе, блять, дам, «на пожитки», — возмущается Му Цин. — Тебе такие пожитки во влажных снах сниться будут. — О-о-о, боже, — вздыхает обречённо Се Лянь. — Вы ещё даже не поздоровались. — Он меня бесит, гэгэ, — утыкается лицом в шею омеге Хуа Чэн. — Ты меня тоже, это взаимно, — складывает руки на груди Му Цин. — Вот видишь? — обращаясь уже к другу. — Мы можем найти хоть что-то общее иногда. — Да, вижу, — хмыкает омега. — С днём рождения, кстати, — говорит мужчина, а у Се Ляня в голове пазл с сюрпризом альфы складывается — сегодня же его день рождения. — Подарок вышлю, как скажете своё местоположение. И лучше это сделать тебе, Се Лянь, потому что твой коршун идти навстречу не желает. — Это не правда, — куксится в камеру Хуа Чэн. — Да? А кто каждый мой звонок сбрасывает? — Я ни с кем не разговариваю, поскольку нахожусь в отпуске, — важно замечает альфа. — Се Лянь тоже, но почему-то он на все звонки отвечает. Упомянутый омега вновь обречённо стонет, откинувшись на подушку, и заставляет посуду на подносе ходить-ходуном. — Хотя бы в мой день рождения не собачьтесь ну… минут десять? — просит Се Лянь, козыряя тем, что является именинником, и это срабатывает — мужчины в унисон отвечают ему: «Ладно». — Хорошо, — опускает плечи он, оставшись довольным. — Кого-то не хватает, — заявляет, решив, что будет лучше устроить не просто созвон, а совместный созвон. — Набирай, — говорит Му Цин.~
Цинсюань, протирая на полках в детской пыль, пока сын вместе с Хэ Сюанем сидит в гостиной, слышит плач и, отложив тряпочку, широкими шагами без напряга и паники выходит к ним, чтобы проверить в чём дело. Сейчас была его очередь следить за Хуанцзинем, но, оставив его под присмотром альфы, он решил, пока малыш увлечён игрушками, пойти немного прибрать в его комнате. Появившись на пороге и увидев разместившегося на мягком пледе мужа, что подошёл успокоить его, и сидящего в окружении разных погремушек сына, омега с улыбкой направился к ним. — Если кто-то громко плачет… — растягивает игриво Цинсюань, присаживаясь на колени и беря Хуанцзиня на руки. — Довыёбывался значит, — заканчивает отрешённо Хэ Сюань, не успев опередить его, чтобы успокоить капризного омегу. — Хэ-сюн, — осуждающе зыркает на него мужчина. — А что, я не прав? Он, как ты, любит совать свой нос везде, куда не надо, и размахивать игрушками так, что бьёт себя по голове, потом капризничает из-за этого, привлекая внимание, чтобы пожалели, — без недовольства констатирует альфа, натыкаясь на поднятые брови Цинсюаня и взгляд, безмолвно говорящий: «Вот ты сука». — Зато от тебя он унаследовал недовольный взгляд, по которому сразу видно, что он не в духе и на уступки не пойдёт, — парирует тот, укачивая сына, а тот, видимо, правда просто привлекал внимание, соскучившись по папе, и быстро успокоился на руках, перестав хныкать. Семейная жизнь и декрет были для Цинсюаня в новинку, конечно, как и родительство. Как и вся ситуация с ребёнком, браком и родами. Особенно с родами. В день, когда Хуанцзинь решил явить себя свету, омега обзвонил всех близких и отправил в чат с друзьями голосовое сообщение с криком: «Рожаю, блять!». А поняв, что те, скорее всего спят (поскольку в Китае было два часа ночи, а в Корее, где были Хуа Чэн с Се Лянем, три), он начал звонить Ши Уду с теми же словами. Брат прилетел в роддом уже когда младший был в палате, а сидящий снаружи Хэ Сюань смотрел в одну точку в полу, сложив вместе руки, упёртые в колени, и прислонив их к лицу. — Сколько он там? — спросил Уду у альфы. — Минут пять, — ответил напряжённо Хэ Сюань. — Выйдет потом без голоса, — сделал прогноз он и оказался прав. После родов омега и правда остался без голоса, зато очень счастливый и довольный лежал на кушетке с Хуанцзинем, тихонько сипя, что у них родился самый красивый в мире омега. Восстанавливать голос пришлось три дня, потому что Цинсюань без устали говорил с навещавшими его мужем, братом и другом, прибежавшим только утром, когда он отдыхал после родов. Му Цин, узнав, в какой палате находится друг, поспешил туда и обнаружил помимо него самого ещё и двух альф, выглядящих помотанными, особенно не радовал Хэ Сюань, не смыкавший глаз всю ночь, находясь рядом с Цинсюанем с начала схваток, которые, как они думали, снова могли быть ложными. — Привет, — просипел едва не засыпающий омега. — А чё шёпотом? — в том же тоне спросил Му Цин. — Голос сорвал, — посмеивался Цинсюань, а потом кривился от боли в теле после родов. — Мне надо выпить, — говорит Хэ Сюань. — Мне тоже, — поддерживает его затею Ши Уду. После тех оров и ругательств, которые он сегодня услышал от брата, а потом после узрения синевато-красного племянника ему определённо требуется бухнуть. — Не сметь, — шипит на них Цинсюань. — В день нашей выписки выпьете. Сегодня всем положено отдыхать. — Да окстись ты, у них травма после родов, — хмыкает Му Цин. — А Хэ Сюань с тобой был? — Снаружи, — отвечает альфа. — А, ну тогда ещё повезло, — смеётся мужчина. — Поверь, быть на самих родах было бы куда хуже. В тот день Му Цин пробыл с ними недолго, условившись прийти тогда, когда друг более-менее отдохнёт, чтобы не тревожить его покой. Оставил гостинец в виде фруктов и уехал вместе с Уду и Хэ Сюанем. Первые месяцы отцовства были, конечно, трудными для не разбирающихся в этом молодых родителей. Хорошо, что помогали и были рядом родители Хэ Сюаня, приезжавшие к ним на помощь иногда или помогающие на словах через звонки. Цинсюань очень сблизился с ними и был после искренне благодарен за всё, что они сделали для них и Хуанцзиня. Сейчас, когда ему годик, омега не боится идти просить совета и частенько принимает их в гости, найдя общий язык и с папой, и с отцом Хэ Сюаня. Те тоже радушно приняли его в семью, сказав, что примут и малыша, каким бы он ни был. Одним словом, у альфы были прекрасные родители. Но как говорил Хуа Чэн — непонятно, как у таких адекватных людей появился такой Хэ Сюань. Семья же омеги, за исключением Ши Уду, отреагировала на рождение ребёнка сухим «поздравляем». Так и не поддерживающие связь с сыном, родители Цинсюаня, будучи с ним всё ещё в ссоре, не желали видеть ни его, ни Хуанцзиня. Но не велика потеря, решил тот, ведь у него есть другие прекрасные дедушки, хороший дядя и любящие его родители, а ещё много их крутых друзей, которые в омеге души не чаят. Обойдётся и без оставшихся родственников четы Ши. Услышав, что из другой комнаты звонит телефон, Цинсюань, сидя с сыном, попросил мужчину: — Принесёшь? — Щас, — встаёт с места Хэ Сюань и уходит в комнату, пока муж воркует с сыном, делая вид, что чихает, и этим заставляя Хуанцзиня хохотать. Увидев, что омеге звонят друзья по видеосвязи, он снимает трубку и, показывая по пути себя, возвращается в гостиную, ставя телефон на столик и прикатывая его ближе к ним. — Опа, — говорит лежащий у Се Ляня на плече Хуа Чэн, увидев вместо омеги друга. — Какие люди. Давно не виделись. — Лучше бы столько же не виделись, — бурчит в привычной манере Хэ Сюань. — Приве-е-е-ет, — тянет Цинсюань с улыбкой, повернувшись ко всем так, чтобы и сына было видно. — Какой он крохотулька, — умиляется Се Лянь, смотря на малышка почти такими же глазами, как у кота из «Шрека». — Такой маленький и милый, — Му Цин при виде Хуанцзиня тоже тает, превращаясь в зефирку, неспособную стебать и грубить. Но к альфам друзей это не относится. Их он будет чмурить до конца своих дней. — И с недовольным лицом, как у Хэ Сюаня, — хмыкает Хуа Чэн. Малыш действительно, когда увидел каких-то левых людей в телефоне, состроил похожее на чем-то недовольное лицо. Такое у упомянутого альфы примерно… всегда. — Наверное потому, что это мой ребёнок? — внезапно начинает довольно улыбаться Хэ Сюань. — Вам пришёл результат днк-теста? — воодушевляется Се Лянь, разулыбавшись, пока другие — кроме Му Цина — на момент опешили. — Ты рассказал им? — поворачивается к Цинсюаню мужчина, сразу поняв, что произошло. Тот в свою очередь поджимает губы и уводит взгляд в сторону. — Они самые близкие, я не мог не обсудить это, — говорит омега в своё оправдание. — Ахуеть, ты мразь, Сюань, — щурится Му Цин. — Обрюхатил и бросил. — Да вы затрахали, — закатывает глаза Хэ Сюань, пока на фоне где-то ржут Фэн Синь с Хуа Чэном. — Обрюхатил и бросил! — Вот-вот, — поддакивает альфа, сквозь смех. — Ой, помалкивай, а? — сводит брови Хэ Сюань, обращаясь к другу. — Если бы не я, вы бы никуда не улетели. — Я уже сказал тебе за это «спасибо», — улыбается мужчина в ответ, будто ничего не было. — Ребя-я-я-ят, — тянет Цинсюань, — А-Цзиню нужен друг. — А сам чего не родишь сразу второго? — бросает Му Цин. — Знаешь, что он сказал, когда после родов спросили: «Ну что, когда за вторым»? — говорит муж друга. — Что? — Да ну нахуй! — изобразив загробный голос, сказал Хэ Сюань, рассмешив всех. — Не ври, у меня был сорван голос, — возмущается Цинсюань. — Но сделал ты именно так, Ши Уду подтвердит. Может, немного тише, но сути это не меняет. — Ну ладно, фиг с тобой, — закатывает глаза омега, а потом резко переключается на друга. — С днём рождения, Се Лянь, чуть не забыл, — сказал, в конце хохотнув. Пользуясь моментом, пока ведутся обсуждения, мужчина вернулся к своему завтраку, а получив поздравление, закивал, отвечая с набитым ртом: «Спасибо». — Как мило, что ты решил собрать нас всех через звонок, чтобы услышать это, — смеётся Цинсюань. — На самом деле… — дожевав, говорит омега. — Я забыл о дне рождении. Если бы Му Цин не напомнил, так бы и не понял, в честь чего мне готовят сегодня сюрприз. — Чё за сюрприз? — Не знаю, не говорит, — зыркнув на притихшего альфу на плече, ворчит Се Лянь. — А вы часто раскрываете, в чём заключаются ваши сюрпризы? — выгибает бровь Му Цин. — Во-о-о-от, — тянет Хуа Чэн. — Умеешь же излагать нормальные мысли, когда можешь, — омега на его слова обыденно закатывает глаза. — Одно могу сказать, гэгэ, ты давно хотел это попробовать. — Психотерапия? — выдвинул предположение Цинсюань. — Банджи джампинг? — дополняет Му Цин, а Хуа Чэн мысленно делает пометки. — Танцы? — Погружение с акулами? — Гэгэ, ты что, экстремал? — поднимает на омегу голову мужчина, выслушав несколько вариантов. Се Лянь от резкого вопроса сначала тушуется, а потом отвечает: — Нет, но у меня была однообразная, скучная жизнь, поэтому времени помечтать было достаточно. — Я тебе даже единорога найду, если попросишь. Ты только скажи, чего хочешь, и я это устрою. — К себе рог приделает и на четвереньки встанет, — говорит Му Цин, подняв уголок губ, и ловит недовольный взгляд альфы через экран. — Мы об этом ещё поговорим, — обещает альфа, повернувшись вновь к Се Ляню. Так за разговором обо всём и ни о чём проходит почти час, в ходе которого друзья делятся с именинником новостями и тем, что тот успел пропустить, находясь в путешествии. Связывается с ними Се Лянь не так часто, однако инстаграм регулярно пополняет новыми фотографиями и историями, находясь всегда на глазах и у них, и у матери. В какой-то момент, пока Цинсюань рассказывал о недавней прогулке с Хуанцзинем и своим свёкром, Хуа Чэн приподнимается и горячо выдыхает на ухо омеге: — Гэгэ, пошли делать ребёнка. У Се Ляня кончики ушей покраснели, а сам он замер, вобрав воздух в лёгкие от внезапности и испугавшись, что альфу могло быть слышно другим. После гендер-пати друзей у них с Хуа Чэном появился свой прикол — выражать желание через такую шуточную фразу. Это было и мило, и смешно, и сразу давало чётко всё понять. — А сюрприз? — поворачивается к нему омега и спрашивает вполголоса, чтобы не перебивать Цинсюаня. — Мы успеем, — заверяет мужчина, коснувшись губами оголившегося плеча, с которого упала футболка, в которой Се Лянь ходил дома. — В крайнем случае, твой сюрприз никуда не ускачет, — причём «не ускачет» сказано не просто так, ведь они с омегой должны были поехать кататься на лошадях. Невзирая ни на чьё присутствие, Хуа Чэн, преисполнившись любви к своему омеге, без зазрения совести переместился поцелуями на его шею под тихое, останавливающее его: «Саньлан». — Бля-я-ядский рот, хотя бы не при нас. Имей совесть, Хуа, — возмущается Му Цин. Телефон Се Ляня падает на столик, а сам он почти переворачивается, когда омега дёргается, стоит Хуа Чэну чуть прикусить кожу на шее, после чего последний тянется к гаджету и нажимает на завершение звонка, не дав спокойно попрощаться и перетянув чужое внимание на себя, будто тех двадцати четырёх часов, что они проводят вдвоём, ему недостаточно. Оставшиеся в звонке Му Цин и Цинсюань реагируют на это каждый по-своему: первый — фейспалмом с тяжёлым вздохом, второй — прыснув от смеха и сказав, что кому-то сейчас явно не до разговоров о быте и чужих новостях. В дверь за спиной Цинсюаня начинают звонить, и он прощается с Му Цином, говоря, что они уже будут потихоньку закругляться, и получает согласие друга, отдохнувшего за время просмотра анкет. Звонок завершается. Хэ Сюань, пока муж прощается с другом, идёт открывать дверь и видит на пороге Ши Уду, приехавшего к ним, чтобы забрать к себе племянника, как и договаривались днём. Альфа как раз завтра выходной, а потому понянчиться с Хуанцзинем будет счастлив по просьбе брата. — Я собрал уже сумку, дай только одену его, — говорит Цинсюань, уходя в детскую с сыном на руках. Раздав указания касательно кормёжки, истерик своего маленького омеги, сна и прочего, он со спокойной душой отпускает брата с сыном и закрывает дверь, расслабленно выдыхая. Вернувшись в гостиную, в которой Хэ Сюань уже складывал плед, расстеленный специально для игр Хуанцзиня, омега остановливается рядом и, дождавшись, пока альфа выпрямится, закидывает руки ему на плечи. — Брат забрал нашу маленькую капризулю, чем займёмся? — Откуда в тебе столько энергии? — спрашивает Хэ Сюань. — Ты же буквально не садишься ни на миг. — Не знаю, — пожимает плечами омега. — А-Цзинь не так сильно напрягает меня, как тебя, наверное, — усмехается он. — Хэ-сюн, — изменив тон на немного жалобный, — нам так редко удаётся побыть только вдвоём, я успел соскучиться. — Мы буквально живём в одной квартире и ты успел соскучиться? — поднимает вопросительно брови альфа, но в его голосе не звучит и капли удивления. — Угу, — надув губу, кивает Цинсюань. — Ты пропадаешь на работе, а потом мы следим за бусинкой, — называя так их сына, — друг на друга будто вообще времени нет. — Не знаю, мне не кажется, что мы прям мало проводим времени друг с другом, — придуривается Хэ Сюань. На самом деле замысел Цинсюаня, как и его открытые намёки были поняты и раскрыты ещё со слов Ши Уду, что тот предложил забрать Хуанцзиня к себе погостить. Сейчас же только провоцировал омегу, желая его немного побесить. — Ой, не хочешь — не надо, — психует в итоге Цинсюань, убрав руки, и разворачиваясь, чтобы уйти, но Хэ Сюань хватает его за правую и резко притягивает к себе, отбросив в сторону плед и впившись в чужие губы с требовательным поцелуем. Цинсюань, оттаяв, понимает, что его просто дразнили, и углубляет поцелуй, окольцовывая шею мужчины руками и прижимаясь всем телом к нему. Тот чуть опускается, чтобы подхватить его под бёдрами, и ловит подпрыгнувшего навстречу омегу, позволив обвить себя ногами. Сжимая мягкие ягодицы в ладонях, Хэ Сюань чувствует вибрацию в губы от довольно промычавшего Цинсюаня и, заводясь от одного нетерпеливого поцелуя, несёт его в сторону спальни, попутно прижав податливое тело к стене и присосавшись к выгнувшейся шее. Альфа, безумно соскучившись по омеге не меньше, чем он сам, ощутив прилив возбуждения, абсолютно хаотично покрывал его бледную кожу алыми отметинами, оставляя на их месте влажные следы. В спальне позволяет мужчине расположиться сверху и плавно проехаться бёдрами по своему возбуждению во время глубокого поцелуя. Цинсюань, избавляясь от немногочисленной одежды, что на нём была, стонет каждый раз, когда Хэ Сюань его касается, реагируя на каждое прикосновение так, будто он — сплошная эрогенная зона. А когда после тянущейся по ощущениям вечности растяжки в него наконец входят, откидывается назад, расположив голову на чужом плече, и прогибается в пояснице, плавясь в крепких руках. По телу, словно разряд тока, проносится волна удовольствия, стоило Хэ Сюаню раз за разом касаться омеги в чувствительных зонах не только внутри, но и снаружи. Цинсюань, похотливо ухмыляясь, не упускал возможности поиздеваться над мужчиной и зажимал в себе, тут же слыша раздражённый гортанный рык на ухо и довольно усмехаясь. Расположившись у чужого налитого органа лицом, не торопился брать его в рот, полизывая и играясь с ним, действуя на нервы и исчерпывая терпение Хэ Сюаня. Когда же альфа был уже на грани от того, чтобы схватить бестию за голову и самостоятельно насадить его рот на себя, тот внезапно вобрал его орган полностью, позволив головке упереться в горло и проскользить немного глубже, что выбило дух из Хэ Сюаня и заставило протяжно простонать, откинув голову. Как же он любит, когда омега так делает. Всё же сойтись с Цинсюанем было самым лучшим решением в его жизни. Вечер они посвятили друг другу, долго нежась в постели и отдаваясь порывам животного желания, потом устраивая шуточные бои на кухне, не без дозы флирта и случайных поцелуев, и в целом проводили свободное время с пользой для них двоих. Цинсюань, оказавшийся прижатым к обеденному столу с прикованными к нему за запястья руками Хэ Сюаня, ловит взглядом его ухмылку и широко улыбается, обхватив его бёдра ногами и прижав к себе, как несколькими часами ранее, и даёт снова себя поцеловать в припухшие губы. Пока Хуанцзинь гостит у Ши Уду, они возьмут из предоставленного времени максимум. Возможно через несколько дней, когда родители Хэ Сюаня захотят посидеть с внуком, их сын, как и его муж, не будет против. Быть может, с появлением Хуанцзиня жизнь станет немного другой, но неизменной останется только любовь Хэ Сюаня и Цинсюаня к нему и друг к другу. Они будут любить своё сокровище так сильно, как никого другого, устраивая скандалы на детских площадках и в детском саду немногим позже, чтобы отстоять честь своего омеги. Получат статус ебанутой семейки, но зато будут счастливы. Се Лянь, вернувшись с Хуа Чэном после кругосветного путешествия длительностью в почти два года, наконец познакомится с большой его семьёй, тесно заобщается с Хуа Лин и племянниками альфы. Помирится окончательно с родителями, представив своего избранника им на ужине, устроенном не без помощи мамы, а после ответит «да» на предложение, которое Хуа Чэн сделает ему на глазах у семьи. Му Цин продолжит совершенствовать своё агентство, с каждым показом и контрактом своих моделей продвигая их на более высокий уровень, Фэн Синь займётся профессионально фотографией, начав работать вместе с омегой в одной компании и будет всегда поддерживать его, находясь рядом. А вскоре, решив, что сейчас, имея устойчивое положение как финансово, так и в плане здоровья, Му Цин предложит им создать свою семью. Любовь у всех всегда проявляется по-разному, как и приводит к абсолютно непохожим исходам. Но везде, абсолютно у каждого есть сходство, сопровождающее чувства, объединяющее людей — труд. Любовь — это труд, который должны совершать двое, чтобы удержать отношения в стабильном, комфортном состоянии. Какой бы она ни была — если над ней работают оба, преодолевая препятствия и невзгоды вместе, она будет крепкой и долгой. А у кого-то ещё и вечной.