Тёмная комната, шторы которой закрывают полную луну. Лёгкий шлейф ветра мягко ложился на обнажённую кожу, вызывая марш миллионов мурашек по телу. Сквозь небольшую щель между шторами и проглядывался слабый свет, который почти не освещал помещение. Если бы не множество свечей и ламп, увидеть происходящее было бы практически невозможно. Уж поверьте — там есть, что разглядывать…
В свете свечей сидело обнажённое тело мужчины с белыми волосами. Он часто и тяжело дышал, пытаясь успокоиться. Глаза были закрыты какой-то чёрной повязкой, а во рту была тряпка. Если бы он мог сказать, то отметил бы, что ткань не очень хорошо пахла и, скорее всего, использовалась для мытья полов или пыли.
Холодный пол заставлял поёжиться и содрогнуться, всякий раз, когда его касалась разгорячённая кожа парня. Стоя на коленях перед священником, последнее, чего хотелось, так это быть в таком обличье… Ногой и возбуждённый — постыдно для Священного воспитанника.
Однако на этом унижения не закончились. Тяжёлая рука наставника легла на белую макушку, заставляя вздрогнуть. Связанный парень точно не мог определить, что сейчас с ним сделают, поэтому каждое прикосновение вызывало выброс адреналина. Почувствовались лёгкие поглаживания, а затем мозолистые фаланги опустились к подбородку, проникнув большим пальцем в рот подопечного.
— С тобой только таким языком можно общаться? Я старался по-хорошему, но не учёл тот факт, что на тебе нельзя использовать пряник, только кнут. — Далее последовал шлепок по щеке беловолосого. Невнятные кряхтения, проклятия и вздохи: это всё, что выходило из него, не считая предэякулят, стекающий на пол.
— Напомню: собаки не умеют говорить… — Ещё одна пощёчина по той же больной щеке. Парню явно хотелось послать учителя, но с тряпкой во рту это было проблематично.
— Мне кажется, ты слишком жесток с ним. — Голос мужчины прозвучал прямо над ухом. Такой нежный и глубокий, словно у самого доброго создания на планете. Он сидел сзади, поглаживая пострадавшего по шее. Аккуратно и трепетно, словно прикосновения крыльев бабочки. Такой контраст между братьями: жестокий и доминирующий, и нежный и ласковый.
— Напомню, брат, что он так искупает свои грехи. Роль послушного пса идеально подходит ему, но он ведёт себя, как бешеная шавка. Ты забыл, что он недавно сделал?! — Мученника притянули за цепь, которая дёрнула старый собачий ошейник. Откуда он был уже никто не помнит, но Фрэнсис часто упоминал, что Данте похож на белую собаку, которую Витторино прикармливал. Она кусалась и не давала приручить себя, но стоило дать ей немного ласки и тепла — тут же становилась ручной. Ученик наотрез отказывался признавать это, но наставник был прав.
— И всё же нужно быть немного мягче. Ты можешь навредить ему. — Рука Леона потянулась к органу юноши, мягко поглаживая текущий член рукой. Данте содрогнулся и прохрипел, чувствуя невесомые прикосновения. Такие дразнящие, что хотелось взмолиться о том, чтобы кисть обхватила эрегированный член и это бы наконец-то закончилось…
— Ну не знаю. Скулит он в точности как течная сучка весной. Ты никогда не задумывался о своей животной природе, Базилио? — Кованная улыбка, которую, к сожалению или к счастью, младший не увидит, расплылась по лицу наставника. — Жалкий и нуждающийся. Ты там, где тебе и место, Данте. Ты сам того не понимаешь, но ты жаждешь принуждения. Я старался воспитать тебя как следует, но ты не оправдал моих надежд. Слабый и испорченный мальчишка. — Слова вгрызались в плоть ученика, оставаясь грузом на душе. Его словно проткнули скальпелем и вынули сердце, подав на ужин Фрэнсису. Маску стали пропитывать редкие слёзы, многие из которых не успевали впитываться и скатывались по щекам. Контраст боли от возбуждения и боли от оскорблений. Но акт самобичевания прервали нежные руки мужчины сзади.
— Ты перегибаешь. Неужели за столько лет обучения ты не осознал, на сколько сильно можно ранить человека, если надавить на нужные места? — Большие ладони пробежались по груди "щенка", мягко задевая, словно пересчитывая рёбра. Затем к талии и ниже, стараясь снять напряжение с лежащего под ним парня.
— Ладно, ты прав, брат. Может, стоит вознаградить его за старания. — Послышались шуршания ткани, затем приказ открыть рот. Не имея другого выбора, парень разомкнул уста и позволил снять с него тряпку. Пару секунд ничего не происходило, а затем белые волосы сжали, а рот измученного Базилио насадили прямо на член. Священник отпустил его волосы и позволил немного отдышаться.
— Тише.. Просто дыши. Всё хорошо, ты можешь остановить это, если захочешь. — Чтобы успокоить дрожащую пассию Леон стал медленно целовать шею и спину. Всхлипы и стоны звучали по всей комнате и, наверняка, за её пределами. Так сладко и горько одновременно…
Данте старался изо всех сил, чтобы наконец-то закончить это. Собственный член дёргался и норовил вот-вот выпустить семя, но без дополнительной стимуляции это было очень тяжело. Словно в бреду, он выполнял желания близнецов, погружаясь в удовольствие от разнообразных ощущений. Грубые движения рук Фрэнсиса и мягкие поглаживания Леона сводили с ума, заставляя витать в облаках эйфории. Кайф, который сравнить можно разве что с вредными привычками, вроде алкоголя, сигарет или наркотиков.
— Наконец-то ты на своём месте. Столько усилий понадобилось, чтобы ты принял роль послушного щенка. Не забывай больше своё положение, Базилио. — Голос наставника звучал скорее как рычание сквозь приглушённые вздохи.
— Вот, ещё немного… Скоро всё закончится, не волнуйся. Ты отлично справляешься, Данте. — Нежные слова бархатного голоса с хрипотой мягко ласкали слух, заставляя дрожать.
Скоро конец, ещё немного…~
***
— Надеюсь, ты усвоил урок. — В ответ были невнятные речи, которые сразу же прервались нежной, на этот раз, рукой Фрэнсиса. — Собаки не говорят. Что ты должен сделать?
Долгое молчание прервалось кратким ответом, содержащим тявкание.
***
Витторино сидел в катакомбах рядом с нечто, напоминающее его самого. Сороконожка вилось вокруг священника, не понимая природу звуков над катакомбами. Виви недовольно зажал уши руками и лёг рядом с существом.
— Даже тут слышно… Боже, за что мне эти страдания?! — Проворчал священник, что-то мямля и отворачиваясь на другой бок, пока стоны и крики продолжались. Сороконожка так и не получило ответ о том, что это за вздохи…
