Паранойя

Сатору не стеснялся своей ориентации и не привык отказывать своим желаниям. Пусть хоть весь персонал школы будет называть его пидором – он не упустит шанс пригласить очередного красивого препода на чашечку кофе и потрахаться. Так было всегда. Но в один момент что-то пошло не совсем по плану. В школу на замену уволившемуся физруку пришел новый, и, впервые увидев коллегу, Годжо едва не присвистнул: высокий, метра под два, на пиздец-каком-тренированом теле множество татуировок, небрежная ухмылка. Сатору познакомился при первом же столкновении, во время разговора стараясь смотреть куда угодно, только не на охуенно-красивые ключицы. Мужчина (а для Сатору он теперь исключительно "мужчина") пожал руку, чуть не переломав кости на пальцах и представился. Рамен Сукуна. Попросил обращаться по имени и без всяких суффиксов, и только потом назвал возраст –тридцать девять лет. Годжо тогда был в шоке и потому глупо улыбнулся. Нет, он, конечно, предполагал, что мужчина старше него, но чтобы на двенадцать, сука, лет! Сатору в очередной раз убеждается, что Сукуна пиздецки красив. После знакомства прошел день и Годжо почти подошел к мужчине, когда увидев, как тот резко хрустнул шеей, пальцами рук, и в голову пришла совершенно ненужная мысль о том, что он, Сукуна, этими самыми пальцами рук может без особых усилий сжать его горло до противного хруста костей. Вторая ненужная мысль: Сукуна похож на якудза. И днем он обучает детишек отжиматься, а ночью смотрит, как жмуры копают себе могилу под дулом его пистолета. С тех пор Сатору только ходил вокруг да около, наблюдал, а подойти не решался. Кто знает, как мужчина относится к геям? Может, едва выслушав его предложение, Сукуна набросит ему на шею петлю из скакалки и повесит на турнике. Годжо нервно усмехался своим мыслям, засовывал руки, которые не знал, куда приткнуть, в карманы штанов, и оставался стоять где-то неподалеку от мужчины. Мужчина этот, оказывается, все видел, все понимал, но когда это понял сам Сатору, было поздно. Сильная рука резко дернула его под лестницу, прижала к стене, и Годжо подумал: здесь мне шею и свернут. Ухо опалило горячим дыханием. – Малыш, если ты так хочешь, я буду трахать твою узкую сочную попку до тех пор, пока твои ноги не начнут подкашиваться от удовольствия. Сатуору пробирает табун мурашек и он забывает, как дышать, а Сукуна улыбается хищно, и уходит. Годжо должен радоваться, должен бежать к мужчине уже сейчас, но вместо этого сползает по стене вниз, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Было страшно. Стоило представить их секс, разум начал протестовать. Сатору подумал, что после Сукуны задница будет чертовски болеть. Ему заломают руки и бесцеремонно трахнут где-то посреди спортзала. Ноги уже подкосились, но не от удовольствия. Годжо старался мужчину избегать. Ему все казалось, что подойди он ближе, его утянут куда-нибудь в темный угол, где никто не ходит, и там отымеют. В противовес этому он думал, откуда вообще взялся этот навязчивый образ беспощадного якудза? Может Сукуна довольно внимателен к своим партнерам? Партнерам. Мозг зацепился за одно это слово, и в голову пошли новые, черт бы их побрал, мысли. Сколько их таких партнеров было до него? А сколько еще будет? Мужчина не молод, и Годжо уверен, что уже давно не девственник. Хотя Сатору не лучше: его отношения с мужчинами никогда не заходили дальше плотских утех. Годжо трясло. Трясло, когда он видел Сукуну на горизонте, трясло, когда он спешно сворачивал в один из многочисленных коридоров, чтобы мужчина его не заметил, трясло, когда он подходил к тренерской. Когда он постучал в дверь, его не трясло – сердце просто билось где-то в горле, и, Сатору был уверен, что свалится в обморок, как только увидет Сукуну в дверях. – Какие люди. – Усмехнулся мужчина. Сердце заколотилось быстрее, и, казалось, вот-вот выйдет тем же путем, каким в организм попадает еда. – Ну заходи, че встал-то? Годжо заходит, всеми силами стараясь игнорировать дрожащие колени. Позади раздался звук закрывающийся на ключ двери. Единственный путь к отступлению оказался перекрыт. – Рассказывай, че у тебя? – Сукуна улыбался хитро. – Ты же сам... Позвал. – Неуверенно произнес Сатору. Такого у него еще никогда не было. – Я? – Удивился мужчина. – Когда это я тебя звал? Я всего лишь сказал то, что не решался озвучить ты сам. А прийти ко мне было твоим добровольным решением. Хотелось провалиться под землю, исчезнуть, да хотя бы отключиться! Годжо неосознанно делает шаг назад и не сводит глаз с Сукуны, потому что уверен: поменяет точку фокуса хоть на секунду – окажется во власти дикого зверя. Потрясающего, грациозного, сильного хищника, который запросто перегрызет глотку, но так хочется подойти ближе. Мужчина также смотрит, не приближается, и не дает уйти. Тишина и бездействие длятся долго, и Сукуна хмыкает. – Так и будешь стоять? Сатору старается дышать ровнее, пытаясь выкинуть все пугающие мысли. А мужчина отходит от двери, складывая ключи на стол и садясь на стул. – Я так понимаю, это надолго? – Смеется он. Почему он не делает первый шаг? Чего ждет? Уже давно бы взял, опрокинул на стол и трахнул. Секунду... Это ведь все образ. Образ, который сам Сатору и создал у себя в голове: грубого, жесткого, бесцеремонного я-куд-за. И ведь Годжо даже не знает, какой он в действительности. И никогда не узнает, если сейчас не начнет действовать. Он подходит, опирается одной рукой на спинку стула, наклоняется и целует Сукуну в губы, осторожно углубляет поцелуй, и чувствует, как чужая рука ложится на затылок, сжимает белые пряди в кулаке, но дает возможность отстраниться. Сатору не отстраняется – смелеет, большим пальцем свободной руки проводит по скуле, прикусывает губу и тихо стонет, когда мужчина отрывается от его губ. – И не страшно, правда? – Улыбается Сукуна и встает, давя своим ростом и шириной плеч на Годжо. Собственное тело внезапно показалось Сатору хрупким, как стекло. – Что ж ты так от меня шарахаться начал? – Мужчина кладет ладонь на ягодицу Годжо, сжимает немного и переходит на другую. – А, Сатору? – Выдыхает он на ухо, произнося "Сатору" настолько интимно, насколько вообще можно произнести любое имя в подобной обстановке. А у Сатору кружится голова: помимо ощущений и на удивление мягкого голоса, в нос ударяет приятный запах одеколона, сладковатого, Годжо никак не может разобрать, какого именно. Сукуна не стал ждать ответа – начал мокрыми поцелуями покрывать шею, расстегивая пуговицы на белой рубахе Сатору. А Годжо только цепляется за широкие плечи, стонет тихо, и охает, когда его запросто усаживают на стол. – Красивый какой. – Улыбается Сукуна, снимая рубаху с Сатору окончательно и метко кидает на стул. Он в футболке, и Годжо это раздражает. Мышцы видны и через нее, но Сатору хочет видеть его тело, это охуенно красивое тело, касаться горячей кожи, целовать, оставляя засосы в самых видных местах... Он резко вскидывает голову вверх, когда сосок вбирают в рот, и рука надавливает на член через штаны. Тесно, неудобно, хочется снять ненужную тряпку, но руки мягко останавливают на полпути, и Сатору недовольно скулит. – Потерпи еще немного. – Ласково говорит Сукуна. – Поверь, мне тоже не очень удобно. Мужчина снимает с себя футболку ужасно медленно, кладет на стол и ведет плечами. Годжо коротко облизывает губы, целует кадык, ключицы, проводит по крепким мышцам, запускает руку в чужие штаны. Сукуна стонет, когда Сатору оглаживает вставший член через боксеры. – Не торопись. – Выдыхает мужчина. – Я ждать не привык... – Он хотел продолжить, но его опрокидывают на стол, заводя руки за спину. – Сатору. – Говорит так, как обычно родитель отчитывает своего ребенка. Годжо выдыхает, не позволяя сомнениям закрасться в сознание. Все будет хорошо. Мужчина берет его руку и кладет на свой член. Сатору сглатывает, когда пальцы едва смыкаются на крепком стволе. Чужая рука ложиться поверх его, двигая медленно от основания и до головки. Годжо смотрит неотрывно. – Нравится? – Улыбается Сукуна. – Да. – Возбужденно. Рамен отходит, доставая из ящика стола бутылочку с маслом. Сатору думает, как часто мужчина пользуется ей в стенах школы. Руки расстегивают его штаны и снимают вместе с нижним бельем. Ноги сгибают в коленях и разводят. Годжо вскрикивает, когда в него резко вводят два пальца. – Тише. – Произносит мужчина, обхватив свободной рукой Сатору под коленом. Чуть проворачивает пальцы, надавливает на стенки ануса. Годжо выдыхает рвано, смотрит в потолок, стараясь игнорировать дискомфорт. В него вводят третий палец, и Сатору закусывает губу. – Ты не так часто бываешь снизу, да? – Теплая ладонь стирает капли слез с глаз Годжо. – Я... Рядко практикую... – Сатору дергается, когда пальцы вновь погружаются в него. – Не волнуйся, я постараюсь хорошенько тебя подготовить. – Ласково говорит Сукуна. Он медленно двигает пальцами внутри Годжо, с удовольствием отмечая, как шипение Сатору сменяют короткие стоны. Годжо ощущает внутри пустоту, когда пальцы полностью выходят из него. Вздрагивает, когда крупная головка прислоняется к анусу. – П-подожд... Ах! – Сукуна входит на всю длину и останавливается – ждет, пока Сатору привыкнет. Внутри все распирает и жжет, но Годжо раздвигает ноги чуть сильнее. – Не останавливайся, пожалуйста. Мужчина начинает осторожно двигаться внутри, медленно наращивая темп. После очередного толчка задевает простату, и Сатору протяжно стонет. – Б-мх-быстрее... – Просит Годжо, и Сукуна хмыкает. – Ты так хорошо меня принимаешь. – Он поднимает Сатору на руки, и тот инстинктивно обвивает его плечи. – Такой узкий и горячий. Годжо утыкается мужчине в плечо, всхлипывая, и вдыхает глубоко, когда его прижимают к стене. Сукуна ощутимо ускоряется, грубо вдалбливаясь в тесную дырку. – Так лучше, а, Сатору? – Да... Мгх... Так хорошо... Мужчина кончает после нескольких толчков, и Годжо вскрикивает от удовольствия, расслабляясь в чужих руках. – Ты случаем не отрубился? – Улыбается Рамен, когда Сатору прижимается к нему всем телом, закрывая глаза. Годжо на это промямлил что-то нечленораздельное, вызвав новую усмешку у мужчины. – Малыш, ты собираешься отключиться с членом в заднице? Поверь, тебе лучше встать на ноги. Сукуна выходит из Годжо, давая ему встать на пол, но тот едва не падает. – Тихо... – Рамен не дает ему осесть на пол. – Что, хочешь сказать, я тебя так хорошо трахнул? Аж ноги подкашиваются? – Шепчет Сукуна на ухо весело, собирая пальцами сперму, вытекающую из промежности Годжо, явно вспоминая свое обещание Сатору. – Сукуна, я хочу сзади. – Возбужденно произносит Годжо. – Пожалуйста, Сукуна. – Ты ж мой хороший. – Смеется мужчина. – Давай-ка я тебе сначала отсосу как следует. А то, боюсь, стар я уже для таких фокусов – трахать молоденьких мальчиков несколько раз без перерыва. Годжо, и без того раскрасневшийся, краснеет, кажется, еще больше. – Постоишь немного, или на стул сядешь? А то будет не очень весело, если ты от возбуждения рухнеш на пол, пока я буду сосать твой член. – Сяду. Сукуна раздвигает ноги Сатору, когда тот усаживается на стул. Он широко проводит языком по члену Годжо, тут же заглатывая. Сатору смотрит на мужчину поплывшим взглядом, цепляясь пальцами за сидение. На стоны сил уже просто не остается: Годжо всхлипывает, ерзает на стуле, пытаясь засадить глубже в чужое горло. Сукуна хмыкает, выпуская член изо рта и зажимая у основания. – Ты такой нетерпеливый. – Улыбается он. – Сукуна, пожалуйста! – Всхлипывает Сатору. – Я хочу кончить, пожалуйста... Мужчина облизывает влажную головку, надавливает на нее большим пальцем, начиная надрачивать в быстром темпе. Годжо обильно кончает, пачкая руку Сукуны. Рамен слизывает сперму со своей ладони, вбирая в рот пальцы, и Сатору закусывает губу глядя на подобную демонстрацию. – Встань на четвереньки. – Шепчет мужчина, оглаживая чужое бедро. Годжо подчиняется, оттопыривая зад, когда чуть грубоватые руки гладят ягодицы. – Бляяять... – Выдыхает он, когда язык проходится по анусу. – Еще, пожалуйста! – Нравится, когда вылизывают дырочку? – Спрашивает Сукуна, ударяя по ягодице, и Сатору захлебывается очередным стоном. – Да. Рамен погружает язык в анал, поглаживая бедра Годжо. А Сатору дрожит, царапая ногтями пол, выгибается в спине. Он без понятия, куда себя деть, извивается, выдыхает имя мужчины ежесекундно, и издает вопль, когда Сукуна чуть сжимает его мошонку, начиная поглаживать. – Сукуна, войди, пожалуйста! Я так хочу твой хуй, по... – Из лёгких вышибает воздух, когда Рамен обхватывает его бедра и резко входит. – Да, да, да, пожалуйста... – Шепчет он. – Совсем обезумел. – Хихикает Рамен, целуя Годжо в шею, двигаясь медленно, в размеренном темпе. – Быстрее... – Малыш, ты дрожишь, как в припадке, вот-вот свалишься. Отдохни. – Сукуна проводит рукой вдоль позвоночника Сатору. Рамен прав – Годжо хочется свернуться калачиком, отрубиться, ему настолько хорошо, что плохо. Нужно было куда-то себя деть. Годжо и так было охуенно, но он хотел еще. Ему много, ему мало. Рамен прав – Сатору обезумел. Он давно не был снизу, ему такое положение почти никогда не доставляло, а Сукуна вытаскивал из него мольбы и развратные всхлипы. Черт похабный, не иначе. Мужчина резко входит, кончая, наваливаясь сверху, и Годжо вскрикивает. Рамен выходит из Сатору, и едва тот пытается подняться, чужие руки останавливают его. – Ну-ну, я ведь еще не закончил. – Ласково проговорил Сукуна. Годжо поджимается. Сатору уверен, что после третьего оргазма мужчины он точно отключится, если не в процессе. Но все идет куда лучше: язык вновь касается ануса, собирает сочащуюся сперму, и Сатору тихонько скули, пытаясь раздвинуть ноги шире. Рамен вылизывает анал начисто, целует в ягодицу. – Может тебя подвести? – Спрашивает Сукуна буднично. – А щас сколько? – Да уже как полчаса назад рабочий день закончился. Годжо тянется, ничуть не стесняясь своего вида, садится на пол. – Да, давай. – Ну, тогда одевайся. Встать сможешь? – Смеется мужчина. – Иди в жопу. – Улыбается Сатору. – Да я вроде только что там был. – Победно сверкает глазами Сукуна. – Бля. – Хихикает Годжо и встает. – Еба. – А я говорил. – Иди... Нет, не иди. Просто стой. И молчи, желательно. – Но не обязательно, поэтому... – Рамен хмыкнул. – Мужчина, помолчите, у-мо-ля-ю. – Молодой человек, мне так-то язык не только для отсоса нужен. До машины они дошли выстраивая абсурдный диалог, с похабными шутками и намеками на продолжение. В конце концов "подвези, конечно" переросло в "ты же останешься, да?" и Сукуна даже после согласия сомневался, что то был вопрос. В конце концов, намеки на продолжение переросли в попытки каждого оказаться сверху. В конце концов, всякая паранойя была лишней.