Чудовище

Надо было убить его сразу. Без всей этой церемонии с проверкой. Братьев из Ордена можно понять - не хотелось, чтобы с их разрешения зарубили человека невиновного, тем более, если этот человек - князь с первой скамьи Совета. Братьев можно понять - а вот сам он зачем им подчинился? Ведь знал с самого начала и о Беате, и о ее отпрыске - по слухам, но что в здешних деревнях точнее слухов? Пусть на дуэли у старой церкви он сплоховал, но после... Побежал в Орден, как ребенок к мамке - а надо было остаться! Подарить князю Матушкино милосердие, пока тот мог еще им воспользоваться, не ждать... неизвестно чего. Не сидел бы тут сейчас (хотя "сидеть" - это громко сказано, долго на одном месте удержаться не выходило, Феликс то и дело вскакивал и мерил шагами комнату), не тревожился бы. Слыхано ли дело? Анджеевец тревожится о вампире. Он сперва подумал, что князь хочет поспеть на ужин ко Вдове, но тот не стал переодеваться для ужина. - Куда вы? - Проедусь немного, - с напускной веселостью ответил Белта. - Посмотрю, что теперь на дорогах вокруг города. - В одиночестве, ваша Светлость? - Охота устала. А мне просто хочется проветрить голову. Не волнуйтесь так уж, пан Стацинский, до рассвета я вернусь. - Я волнуюсь не за вас, а за людей, которые попадутся вам на пути. Князь смерил его быстрым взглядом. Не стал напоминать о клятве, а просто сказал: - Я не голоден. В это Феликс с легкостью мог поверить. Такая диета, как здесь - мечта любого вурдалака. Вот только князь, как любой новообращенный, только входит во вкус... - А вы бы поспали. Вряд ли нам выдастся много спокойных ночей... С этими словами князь сбежал вниз по лестнице, а Феликс так и остался стоять наверху с чувством, будто ему соврали. “Проветрить голову” - это в городе, где едва-едва сняли окружение? Другой бы мог в редкий момент затишья отправиться улаживать сердечные дела - но Белта? И потом, если Феликс хоть что-то в этом понимал (он допускал, что не понимает ни пса), единственное сердечное дело князя Белты сейчас ходило за ранеными в госпитале (или, возможно, уже сидело за ужином у Яворской). К рассвету князь так и не вернулся. Пурпурная полоса разгорелась на горизонте, расширилась, высветлела, а он все не появлялся. Зато вернулся пан Корда. Военный интендант Швянта в последнее время взял в привычку после ночного обхода досыпать утренние часы на кушетке в гостиной - если вовсе не оставался у пани Гамулецкой. Феликс услышал его усталые шаги и сиплый голос, и поторопился спуститься. - Что такое, пан Стацинский? - Корда откровенно, почти неприлично зевнул. - Князь Белта не вернулся. - Что же он... Пятый час доходит, Матерь добрая. Куда его понесло? - Я очень хотел бы это знать, - отчеканил Феликс. Корда потряс головой, отгоняя сон. - Он вам не сказался? - Его Светлость любезно объяснил мне, что хочет “проветрить голову”. - Ох, Стефко… Может, он просто хотел оказаться подальше от шпиталя... - Зачем же подальше? - не выдержал Феликс. - Сами-то не понимаете? Она мать его дома, это против всех законов - и божеских, и человеческих... Возможно, он понял, что вернуться не успевает, и решил где-то спрятаться и переждать рассвет. - Я поеду его искать, - сказал Феликс неожиданно для самого себя. - Куда же? - За Воровской мост. Проедусь вокруг города. Возможно, найду... Кого? Самого князя, сожженного закатом почти до костей? Или его жертву, высосанного бледного крестьянина или солдата, брошенного поперек дороги? Вздор; он не может быть настолько голоден. - Мне стоит отправиться с вами, - сказал Корда и опять не смог удержаться от зевка. - Вы устали. Один я скорее управлюсь. - В том, что управитесь, я не сомневаюсь. И вы знаете, что дело не в этом. Поклянитесь, что вернете его живым. - Вот только он уже поклялся - что прикончит князя, если тот выпьет кровь у безоружного... - Клянусь, что верну его... в том виде, в котором найду. Пан Корда, - прежде его возмущало спокойствие, с которым близкие князя принимали его проклятие. Но сейчас это удобно - не нужно долгих объяснений. - Вы ведь понимаете, я не знаю, в каком... состоянии я его застану. - Так, - нахмурился тот. - Понимаю. - Если ни один из нас не вернется к следующему рассвету, высылайте разъезд. - Но не раньше? Он покачал головой. - Вы бы взяли с собой людей, пан Стацинский. - Да, - сказал он. - Непременно. Корда пару секунд разглядывал его, потом плюнул: - Всегда говорил, что вы с ним одним миром мазаны. Феликс не смог бы объяснить, почему никого не захотел брать с собой. (Потому, что не знаешь, на что именно можешь наткнуться - так?) Опасных дорог он не боялся - не просто так его муштровали в Ордене, если на пути попадутся бандиты - пусть пеняют на себя, ну а чудовища... А вот чудовище неплохо было бы отыскать. Дорога развертывалась серым полотном в свежих утренних сумерках. Пусто... (А чего ты боишься найти? Обескровленные трупы на обочинах?) Ерунда. Если верить братьям из Ордена, сытый вампир не пойдет в разнос. Даже его мать долго терпела, пока голод ее не одолел. А сам князь... (Или ты другого боишься - что кто-то узнал о нем и опередил тебя, похоронил его, как следует, на перекрестье дорог?) Уже под утренним солнцем его нагнал разъезд. Они, как оказалось, тоже не видели князя. - Вот ведь, - сказал Феликс. - Похоже, мы разминулись. Он велел выехать его встречать, а теперь я его найти не могу. - Не волнуйся так уж о князе, - рассмеялся Михаляк, рыжий детина, который не раз выезжал на Охоту , - уж он-то о себе позаботится. Сам знаешь. Да если б я только знал... Попрощавшись с разъездом, он поехал дальше наугад, раз за разом обшаривая взглядом пустую дорогу. Может, он зря всполошился? Может, князь и вправду... уехал подальше от шпиталя, и сейчас спокойно спит в постели какой-нибудь красотки, за надежно закрытыми ставнями. А Феликс тут невесть чем занят. Вот только когда у князя было время повстречаться с такой красоткой? Он или спит мертвым сном, или ведет Охоту, или спорит с генералами на Совете. Если подумать, с кем Белта проводит больше всего времени - так и выходит, что с Феликсом... Тьфу ты. Надо было убивать сразу. Раз - и никаких забот. ...И никакого восстания. И никакой надежды на свободу - ту, за которую полегли отец и братья. Ладно - не убил бы. Но стоило остаться у Лагоша. Вот уж где чудищ не переводится, а охотника из Ордена будут кормить и поить прямо в графском замке. Так нет, понесло же в Остланд... Он в досаде плюнул - и тогда увидел могилу. Вот уж, наверное, чему не следовало удивляться в окрестностях Швянта, так это свежим могилам. Лежать тут мог кто угодно: и захворавший по дороге беженец, и убитый и раздетый остландский солдат, отставший от своих, и безымянный повстанец, которого не хватились в городе - и, наверное, уже не хватятся. И все-таки Феликс тут же соскочил с коня и подошел ближе, чувствуя, как колотится сердце. Совсем свежий холмик, еще пахнет землей - и комья валяются в стороне, не успев еще высохнуть и затвердеть. Ни воткнутой дощечки с именем, ни колышка с бело-зеленой лентой Но и другого нет тоже - осинового кола, который должен как следует пригвоздить вампира, чтоб не проснулся. Материнского знака или Орденских рун, начертанных на окрестных деревьев. И место выбрано неправильное - вдоль дороги, такое вурдалака не удержит... Нет; могила явно человеческая. Знать бы еще, что этого человека убило... Он на всякий случай повнимательнее осмотрел дорогу. Ну да - вот следы копыт, так сколько их сейчас на изъезженной дороге... Раньше, думал он с горечью, можно было бы зайти в корчму и расспросить хозяина - видел ли, слышал ли, знает ли... А теперь придорожные трактиры либо пожжены и разбиты, либо намертво заколочены, а хозяева давно уж подобрались и сбежали - взять хотя бы этот... Стойте. Окна неказистого строения близ дороги были забиты досками, дым давно уже не шел из холодной трубы, и все же... И все же трава у ворот была примята. Если приглядеться... Он спешился, наклонился над следами - и тут же распрямился, почувствовав что-то очень знакомое. Пригляделся: утренний воздух у ворот едва заметно искрил. Так, постойте… Ну конечно. Еле различимые черточки на стволе дуба. Защитная руна, на случай таких вот любопытных незнакомцев. Феликс осознал это уже после того, как наизусть проговорил нейтрализующее заклинание. Творить руны он так и не научился - для этого надо родиться колдуном. Но умение распознавать их - и защищаться - в Ордене в него вбили надежно. Обычный человек проехал бы здесь, ничего не заметив: ни следов копыт - лошадей, явно завели за забор, - ни того, что ворота недавно открывали. Да и сам он, наверное, не заметил бы, если бы не вглядывался так пристально… Значит - свои. Из Ордена. Это что же получается, за его вампиром послали еще охотников? (Вот только в последний раз те, кого послали, были не из Ордена…) Он вспомнил свой последний разговор со Старшим братом. Они сидели в тесном кабинете, больше похожем на келью. У Феликса ужасно чесалась макушка под повязкой, он то и дело поднимал к ней руку - но под взглядом Старшего брата тут же и опускал. - Я знаю, - сказал тот. - Ты наверняка осудишь брата Георгия суровее, чем остальные, потому что был к нему ближе всех. "Куда уж суровее", - про себя подумал Феликс, хоть и кипел от злости. Быть вычеркнутым из Ордена, лишенным поддержки, превратиться в обычного уличного ведьмака, которого захотят - пустят в город, а не захотят - так могут и уложить у городских ворот, а после сказать - мол, волколак загрыз... - Я не говорю, что Георгия надо оправдать. Просто... Нашему Ордену иногда тяжело служить. Еще тяжелее, когда знаешь, что вознаградит тебя только Матушка в садах своих. - И что же? Надо становиться наемником? - Ты еще молод. Но перед тобой - целая жизнь в служении. Вот представь себе - догонишь ты свое чудовище. Упокоишь. А дальше? А дальше? Если б он знал... Феликс присмотрелся, стараясь не шевелиться. Оставалось надеяться, что они не видели, как он подъезжает на коне - иначе все его старания насмарку. Но вокруг стояла неспокойная, пронизанная птичьими трелями утренняя тишина. Феликс начал осторожно продвигаться к забору, осматриваясь в поисках других рун и ступая осторожно, чтобы не хрустнуть веткой. Забор строили на совесть - далеко не сразу удалось найти щель, позволяющую рассмотреть хоть что-то внутри. Лошадей отсюда не было видно, и на секунду Феликс решил, что ошибся, но тут же увидел приоткрытую дверь трактира, совсем не вяжущуюся с заколоченными окнами. Вполне возможно, что там побывали мародеры, но... Но в этот момент дверь распахнулась, на пороге появился человек в дорожном костюме, который в этих краях и в это время мог носить кто угодно - хоть бы и сам князь... Человек спустился с крыльца, зашел за угол дома, пропав из виду, потом вернулся - но уже не один. Феликсу некстати вспомнился когда-то забредший в их поместье цирк, и двое "силачей" в грязно-розовом трико, которые таскали на цепи медведя. Вот только здесь это были не циркачи - второго анджеевца, крепкого, со светлым чубом, Феликс тут же узнал. А вместо медведя они вдвоем с трудом вели за собой князя Белту. Серебра на него не пожалели - горло перетянули ошейником, на руках тускло блестели кандалы, а для верности его обмотали тонкой "серебряной нитью". Несмотря на это, князь шагал прямо, словно и не обращая внимания на вцепившихся в него анджеевцев. Серебряная нить, учили в Ордене - непременное средство при ловле вампира. Если связать его, вурдалак не сможет по своей привычке изменить облик, превратиться в летучую мышь и таким образом выскользнуть на свободу. Тот не может сопротивляться, потому что все силы уходят на борьбу с болью, причиняемую серебром... Как же они его взяли? Точнее - как он попался? Забыл об осторожности, решил, что если одного анджеевца приручил, так другие за ним не придут? Хорошо проветрились, ваша светлость? В этот момент на крыльце трактира появился еще один человек в серой студенческой “эйреанке”, хотя по одному взгляду становилось понятно: никакой это не студент. Он оперся на перила и с интересом наблюдал за процессией. - Нарядили вы его, точно весеннее древо, - сказал он, когда князя подвели ближе. - Посмотрим, что он теперь скажет. Судя по взгляду князя, говорить он тут ни с кем не собирался. Кивком головы человек в эйреанке велел вести его внутрь, и через пару минут сам последовал за ним - а наружу снова вылетел парнишка со светлым чубом. На шее у него болтался знакомый медальон - вот только дичь это, откуда такой у Якубека? Медальон выдают по окончанию учебы, а его выставили из Ордена, не дождавшись даже первых испытаний… Говорили, что за отсутствие дисциплины, что в Ордене обычно значило чрезмерную любовь к прекрасному полу. Но ходила и другая версия - мол, бедняга Якубек настолько звезд с неба не хватал, что решили его отчислить еще до испытаний - во избежание... Неважно. Главное - Феликса он должен помнить. Была не была. - Якубек! - громким шепотом позвал он. - Эй, Якуб! Тот завертел головой, не сразу сообразив откуда идет зов. Потом осторожно приблизился к забору. - Якубек! Это я, Феликс! - Ф-феликс? - белесые брови нахмурились. - Феликс Стацинский! Он не ожидал, что приятель заулыбается. - Вот же ж пес! Сколько лет, сколько зим! А чего ты там? - Так вы моего вампира поймали, - сказал он. - Якубек, может, ты меня впустишь? Якубек впустил. Открыл ворота, подождал, пока Феликс заведет лошадь, и не переставал вслух удивляться. - Надо же, Фелек! Вот времена пошли, с кем только дороги не сводят. А я думаю - отчего это руны молчат? А потому что свой! Насчет "своего" Феликс мог бы поспорить. Вблизи оказалось, что медальон у Якубека поддельный. Обычный человек, может, и не отличит - но видно, что лучей у солнца пять, а не шесть, и они короче, чем нужно. - А ты, значит, тут охотишься? - Охотился, да только вы мою дичь уже загнали. Якубек засмеялся, широко раскрыв рот: - Хорошенькая дичь! А почему ты решил, что твою? - Капитан "Охоты"? Такого не перепутаешь. И как вы только его одолели... - Как-как! Да как брат Георгий нас учил, налетели гурьбой перед самым рассветом, а там уже Матушка подсобила... Ты уж не обессудь. - Гурьбой? Это ж сколько вас было? - Четверо, - запросто ответил Якубек. - Только Михася он... Тут его резко окрикнули: - Якуб! Ты кого это привел? - Так это ж Феликс Стацинский! - отвечал тот, лучась улыбкой. - Знакомый по Ордену! Человек в дорожном глядел на Феликса, не спускаясь с крыльца. Он был постарше Якуба и без медальона, но с парными серебряными браслетами на руках. - По тому Ордену, откуда тебя выставили? Улыбка Якубека не потускнела. - Ну, выставили, потому что сухари они там все! Так это дело давнее, правда, Фелек? Фелек только покивал. - Познакомься. Иржи Мацек, он из Планины, это он меня сюда позвал. (И судя по взгляду - уже успел в этом разочароваться). Никаких Мацеков в Планине Феликс не помнил, хотя пробыл там достаточно долго, и у Лагоша навидался самых разных охотников. С другой стороны - и Планина большая, и не все мастера там состоят в Ордене... - Вы не тревожьтесь. Хотите, я скажу Слово? На самом деле Фелек понятия не имел, какое Слово у анджеевцев сейчас в ходу. С последнего раза его наверняка успели раза три поменять. Но если судить по фальшивой подвеске у Якубека на шее - эти, скорее всего, не знают тоже. - Подождите, - поморщился Иржи. - Пройдите-ка вы в дом. Не хватало еще на всю дорогу кричать... Он провел их через сени в общую гостиную, которую, судя по виду, уже не один раз успели ограбить. Из мебели здесь оставалось только то, что мародерам было не унести: тяжелый дубовый стол, буфет - а еще стул с высокой спинкой, на который усадили князя Белту, сковав ему сзади руки и примотав на всякий случай серебряной нитью. В широкие окна гостиной падал свет, и стул нарочно поставили прямо в солнечное пятно. Когда они вошли, человек в эйреанке склонился над князем, что-то ему втолковывая - впрочем, безрезультатно. И оторвался от своего занятия с досадой и испугом: - Это еще что? Я вам что говорил? - Это, - сказал Иржи, опередив товарища, - Феликс Стацинский. Анджеевец. - Это он нам упыря-то загнал, - простодушно пояснил Якубек. При этих словах Белта - на которого Феликс изо всех сил пытался не коситься, - повернул голову и посмотрел на него очень спокойным, слегка разочарованным взглядом, от которого Феликса едва не тряхнуло. Он же не решил, что я на самом деле… А что еще он мог решить? И кто ты на самом деле, если на то пошло? “Вы уж решите, пан Стацинский, анджеевец вы или белогорец”. - Вот как, - человек в эйреанке говорил с едва различимым акцентом - слова звучали чуть тверже и четче, чем обычно. Такой акцент Феликс слышал в Планине, на самой границе с Драгокраиной. - Вы тоже охотились за этим вампиром? - Именно, - Феликс смотрел ему в глаза. - С кем имею честь? Ему протянули руку: - Курт Форкош. Форкош... что-то знакомое. Где-то он такое слышал. Но где? Орденского Слова, как и следовало ожидать, у него не спросили. - С этим вампиром у меня давняя история. Феликс рассказал и о дуэли, и о встрече в лесу - умолчав о том, что брат Георгий был таким же липовым анджеевцем, как эта троица. Откинул волосы на лбу, демонстрируя шрам: - Вот такой подарок он мне оставил. Хотел отблагодарить, дождаться, пока он будет без своих солдат. Но вы успели раньше. Оставалось молиться, чтобы никто из них не слышал о том, что Феликс делал в городе. Сам он их ни разу не видел - ни среди повстанцев, ни на охоте, - они могли держаться подальше от боев… - Что ж, простите, что так вышло, - без тени сожаления сказал Форкош, - но чего же вы теперь хотите? Снести ему голову? - Я бы хотел вас сопровождать. Я сунулся в город, пока следил за ним, и возвращаться туда не хочу. Раз вы его не убили, значит, повезете в Орден? - Да, - без выражения ответил Форкош, - в Орден. - Я бы поехал с вами. - Ну, соглашайтесь! - призвал Якубек. - Михася-то нет теперь… - Почтем за честь, - сказал Форкош, и под взглядом его почти бесцветных глаз Феликс отчетливо понял: живым его отпускать не собираются. Троих он мог одолеть - даже троих охотников. Если быть совсем честным, то двух с половиной, потому что Якубека, как ни крути, не зря выставили из Ордена. Вот только Белта… Стацинский про себя надеялся на колдовство пана Ольховского, но и с ним князь мог продержаться на солнце только часа два в день - а теперь… Он изображал, будто чистит лошадь во дворе; водил скребком по карему боку Белки, а сам осторожно прислушивался к голосам из окна гостиной. Вернее - к голосу. Белта молчал - хотя даже представлять не хотелось, каково ему сейчас. - Я ведь задал вам простой вопрос, князь, - увещевал Форкош. - И я уверен, что вы это знаете. Все уже знают про этот флорийский флот, скажите мне только, когда они собираются высаживаться - и куда. И я сниму с вас этот ошейник, я ведь знаю, что он вас беспокоит… Ну хорошо, или скажите мне другое. С кем, кроме Донаты, вы сношались в Драгокраине? История про запретную любовь, конечно, хороша, но мы же знаем, что дело не в этом. Кого вы подбивали на переворот? Мне хватит всего пары имен… Голос был монотонный, завораживающий, такой, что Феликсу захотелось самому ответить. - Ну, бросьте это ребячество. Вам же больно, князь. Сколько вы еще продержитесь? Вот что хорошо с вашим братом - для вас не требуется никаких инструментов, никакой фантазии. Солнце и пара серебряных украшений - да и все. Феликс так нажал на скребок, что Белка дернула крупом и возмущенно фыркнула. И, словно услышав ее, Форкош высунулся в окно: - Скажи Якубу, чтоб запрягал, скоро поедем! Ехали они на самой обычной, уже на ладан дыщащей подводе. Иржи правил; Форкош с Якубеком сидели по обе стороны некрашеного деревянного гроба. Феликс на миг увидел князя прежде, чем его туда положили, и испугался. Кожа у Белты стала сухой, как бумага, и на ней - темные пятна от ожогов. Даже если они наткнутся на разъезд, и гроб попросят открыть, там обнаружат обычного мертвеца… Поездка для него могла бы стать передышкой - если б только в ящике не было наверчено дырок. Не для воздуха, для солнечного света… Сам Феликс замыкал шествие на Белке. Они съехали с тракта и пробирались по сельским дорогам. Точно не в сторону приюта Анджея. Уж скорее в сторону остландских позиций… До заката, слава Матери, они успели завести подводу во двор еще одной пустующей корчмы. Отправить разъезды, мрачно думал Феликс. Пусть потрясут эти оставленные дома, а то ведь пес знает, что тут творится. Но выбор понятен - у любой корчмы есть погреб, туда-то на ночь и снесли гроб. Сторожили его по очереди; до Феликса, правда, очередь не дошла, но он вызвался посидеть с Якубеком и слушал его разухабистые истории, пока того не начало клонить в сон. - Рассвет скоро. Иди спать, я посторожу. - А не сбежит он от тебя? - хохотнул Якубек. - А то гляди, еще подарок оставит… - На сей раз, - сказал Феликс, - не сбежит. Он не стал распрягать Белку на ночь. Если им повезет, они вдвоем смогут просто уехать… Феликс, правда, очень сомневался, что повезет. Он разрезал себе запястье и сцедил немного крови во фляжку и, поднатужившись, открыл крышку гроба. В свете свечи Белта казался совсем неживым. - Князь? Как вы? На секунду Феликс испугался, что князь и ему не ответит. Будет упрямо молчать, как с Форкошем. Но тот скрипучим, чужим голосом произнес: - Пан Стацинский. Смотрю, вы нашли себе… компанию по интересам. Тьфу ты. - Вы что, в самом деле поверили, будто я с ними? - Феликс распалился. - Я наткнулся на них случайно, потому что искал вас! А вот как вы у них оказались… Хорошая была прогулка? Стоила она того? - Ну, полно, - даже по этому новому голосу слышно было, что князю стыдно. - Разве вы не этого хотели? Посмотрите, ваше чудовище повержено… - Я не… (Да ладно, не ври себе - как будто ты не знаешь, что братья твоего Ордена - настоящие, не с пятилучевым солнцем на медальоне - делают с… чудовищами). - Конечно, не хотел, - сказал он уже тверже. Он отвинтил крышку у фляги и сунул князю под нос. Тот осушил ее в два глотка. Пришлось наливать еще. - Я сейчас сниму нити, но, боюсь, у меня нет ключей от кандалов. Сможете ехать так? Я помогу… - Подождите, - проскрипел князь. - Вы знаете этих людей? - Только одного. Мы когда-то вместе учились. - Я хочу знать, кто они. Почему они… задают мне такие вопросы. Они вам доверяют? - Не слишком. - Все равно… Давайте… злоупотребим их гостеприимством еще на день. Постарайтесь их расспросить - кто их нанял, кто им платит… Это ведь не ваши братья? - Нет, - отрезал Феликс. - Ваша светлость, вы ума решились. Вам не выдержать еще день. Они же будут… Белта завозился в гробу, закряхтел. Тихо сказал: - Выдержу. Они явно не желают меня убивать. - Точно. Они хотят продать вас остландцам. - Вот поэтому мы и должны знать, кто они… Ну, пан Стацинский. Это приказ. Приказ… Феликс всерьез задумался - а если просто выволочь его из подвала и перекинуть через седло… Сил не хватит, а жаль. На рассвете пришедший сменить Иржи ругнулся, когда увидел, что на посту не Якубек, но ничего не сказал. С этой минуты ему, кажется, стали чуть больше доверять - хоть Феликс и догадывался: вера эта не в него, а в то, что Форкош сумеет вовремя его убить. Иржи с утра отправили с каким-то поручением; тот ускакал и вернулся довольно быстро, мрачный и чем-то напуганный. Похоже, повстанцы смешали им карты и перекрыли путь. - Остаемся сегодня тут, - сказал довольный Якубек. - Смотри, вся корчма наша, хорошо же! Жалко только, девок не позовешь. Да и девки тут… все солдатами порченые, аж и неохота… Увести его с девичьей темы получилось не сразу. Он не очень хорошо знал, с кем связался. Просто пил себе после удачной охоты в трактире - ага, нашел открытый, - и тут эти двое. Подсели, заговорили. Мол, почему бы не поохотиться вместе, молодой человек не пожалеет. А из Ордена они или так- это Якубеку неизвестно и неинтересно. На каком языке разговаривают? Да на нашем. Но этот, Форкош, еще на каком-то cо знакомыми говорил - нет, точно не на остландском. Куда везут? Так в Зеленогорск вроде. Там и деньги получат. Хорошие деньги обещали. Потому что бить нечисть ради своего удовольствия - это прекрасно, но одним удовольствием сыт не будешь. Белту, как рассвело, опять вывели из подвала. На сей раз - прямо во двор. Привязали к колодезному столбу, как провинившегося холопа. Правда, расспрашивать его на глазах у всех Форкош не стал. Сперва отослал Феликса с Якубеком “проверить дорогу”. Вот конфуз будет - нарваться на собственный разъезд… К тому времени Якубек уже выдохся и молчал, так что выдалась минутка подумать. Феликс все крутил в голове фамилию. “Форкош, Форкош”… Где же он ее слышал? В Планине? Но говорили не о вампирах. Что же тогда сказал граф Лагошский? Когда они вернулись, Белта так и сидел на выбеленном солнцем дворе, и Феликс, увидев его, едва не полетел с лошади. Матерь добрая, ну ладно князь - у него от серебра в голове помутилось, - но он-то сам куда смотрел? Кого он привезет домой, даже если удастся отбиться? Якубек на привязанного у колодца человека (не ври, на человека он уже не похож) даже не взглянул, хотя и брал воду напоить лошадей. Наверное, такому можно позавидовать - когда решил один раз навсегда, что вот это - чудовище, и больше не задаешь себе вопросов. Хуже всего, что в таком состоянии Белта пытался разговаривать. Вести светскую беседу с Форкошем, который возвышался над ним, сбросив эйреанку - ир что стало слишком жарко. Но, видно, князь больше спрашивал, чем отвечал, потому что собеседник оказался недоволен. - Ну, если на таком солнце вы говорить не желаете, - разобрал Феликс, - посмотрим, как вам понравится красное! Его продрало страхом. Да нет, это наверняка угроза, не оставят они на самом деле князя на закате… Они вчетвером сели обедать в общем зале. С Феликсом поделились хлебом, сыром и засушенным мясом, плеснули вина. - Вы уж простите, что мы тут задерживаемся, - светски сказал Форкош, - но, сами понимаете, бои на дорогах… Вас ждут в Приюте? Отличный способ узнать, будет ли кто-то его разыскивать.... - Не прямо сейчас. А вы не думали - может, лучше отправиться в тот Приют, что в Планине? Граф Лагошский всегда рад таким, как мы… Вы же его встречали? Форкош покчал головой: - Я не бывал в Планине, и не имею чести знать графа лично. - Достойнеший человек, - сказал Феликс и как следует глотнул - потому что в его воспоминаниях Лагош сказал: - Я ведь знал, что так и будет. Не просто так тут Форкоши рыскали еще за месяц до этого. Надо было знать: что-то затевается. - Форкоши? - переспросил Феликс. - “Волки”, - выплюнул граф Лагошский. - Так их фамилия переводится. Вечные шавки у Костервальдау. Какая-то там с господарем вода на киселе, вот и служат ему верой и правдой. Кто рыщет повсюду, пронюхивает, а кто и заплечными делами занимается. Надо было мне их похватать, едва они заявились, да что теперь… После обеда играли в кости за тем же столом. Феликс ловил оброненные крошки разговоров и считал минуты до вечера. Когда день стал сгущаться, он нарочито небрежно сказал: - Надо бы вампира завести в дом, сгорит же… Форкош только пожал плечами. - Успеем. Он крепкий, ничего с ним не станется, может, подрумянится слегка… Не оставят же они его на самом деле - кого тогда будут сдавать остландцам? И даже если Иржи утром вернулся мрачный, потому что остландцы отказались от сделки, за такого заложника можно очень хорошо поторговаться… Если, конечно, задача у Форкашев, слуг Костервальдау - поторговаться, а не устранить бунтовщика, который готовит переворот. А потом, если спросят про князя - где князь? Какой князь? Вот, горстка пыли… Ладно. Феликс выиграл очередную партию, прибрал россыпь монеток и, извинившись, отошел от стола. Он старался все делать спокойно и как бы между прочим - проверил подпругу у Белки, убедился, что ворота не закрыты на замок, что все нужные вещи- в сумке. И, когда желтый свет уже совсем сгустился, позвал Якубека. - Надо посадить его в погреб. Скоро закат, останемся без вампира. - Так ведь приказ, - озадаченно сказал Якубек. - Ты головой подумай! Если его солнце испепелит, мы с тобой за что будем деньги получать? Он старательно не смотрел на Белту. На то, во что Белта превратился за день под солнцем. - Ладно, - деловито сказал Якубек, - потащили. Они успели уложить князя в ящик и подняться - а у входа их уже ждал Иржи. - Кто вам велел? - Так ведь спалим же, ей-Матери, кого остландцам продавать будем? Иржи покачал головой, а потом как-то совсем обыденно вытащил нож и ударил Якубека в живот. Бедняга покачнулся и осел, вытаращив на Иржи неверящие глаза. - Зря он в это впутался, - сказал тот, глядя, как эти глаза подергиваются дымкой. - И ты зря. Кажется, это было первое, что Иржи сказал за весь день. Вторым, что Феликс от него услышал, было бряцание металла, когда он выхватил саблю. У кого только этот Иржи учился драться - у чезарцев? “Шпагой и дагой”, так это у них называется, только на сей раз вместо даги был обычный нож, и уходить от него всякий раз выходило с трудом. Ладно; главное - не отходить от погреба… Они дрались долго; у Иржи под рубашкой расплылось красное, а у Феликса предплечья были в порезах, - хорошо, что от браслетов лезвие пару раз отскакивало… Р-раз! А вот так и под ребро нужно схлопотать. Нет уж, хватит, анджеевец я или… - он сфинтил, упал на колено, еле-еле уклонился от ножа, вскочил, развернулся и ударил со всей дури - и, кажется, снес охотнику полголовы. Тот рухнул - сперва на колени, а потом лбом в землю совсем рядом с Якубеком - и затих. - Интересно, - послышалось с крыльца. Форкош стоял там совершенно невозмутимо, словно наблюдал за тренировочным боем. - Очень интересно. Мне бы следовало вас нанять вместо этой бестолковщины. Но вы, наверное, не захотите… - Наверное, не захочу, - проговорил Феликс, отражая его удар - больше на инстинкте, чем на понимании, что происходит - так быстро тот напал. Он... нет, не выдохся еще, но все-таки устал, а Форкош - на новенького... Пот заливал лицо, и Феликс понимал, что отступает - медленно, шаг за шагом - ко входу в погреб. А еще понимал каким-то задним умом, что солнце уже почти зашло, и во дворе темно - свечей зажечь некому... На минуту они оказались почти в полной темноте, и Феликс решил, что вот ему и конец - но еще двигался, на инстинкте отражал быстрые невидимые удары. В каком же Ордене, интересно, учился Фаркош? У него талисмана нет, даже поддельного... Ах ты! Он запнулся обо что-то на земле, полетел вниз, крепко грянулся локтем. Развернулся, уходя от удара сверху, прокатился по пыли и в свете вышедшей луны увидел фигуру охотника. Решил, что уже не встанет, но тут услышал на ступеньках подвала жуткие шаркающие шаги. Форкош их тоже услышал - и отвлекся на секунду, которой Феликсу хватило, чтоб вскочить на ноги. Форкош их тоже услышал - и отвлекся на секунду, которой Феликсу хватило, чтоб вскочить на ноги. "Вы не раз удивитесь живучести вампира". Он удивлялся. Князь - вернее, то, что осталось от князя, полусожженный, высушенный труп - нагнал дражанца в несколько потусторонне-быстрых шагов, ухватил за плечи - и, даже не развернув его, впился зубами в шею сзади. Забулькало. Надо было отвести глаза, но Феликс не мог. Смотрел, как дражанец пытается отбиваться и потихоньку оседает в руках Белты; как блестит в лунном свете серебряная нить, порвавшаяся на плечах, как чудовище наконец-то отпускает выпитую насухо жертву, и та валится на землю - и Феликс никак не мог отыскать в душе сочувствия. По крайней мере, к дражанцу. Белта повалился на колени следом, едва не ткнулся лбом в землю, и Феликс на секунду испугался, что это все. Слишком долго он оставался на солнце... (Вы не раз удивитесь...) - Князь Белта... Ответом ему стал еле различимый хрип. Феликс осторожно подошел, опустился на колени. Смотреть на князя вблизи было еще страшнее. Кожа сморщилась, как обваренная, кое-где облезала клоками. Только глаза горели на изуродованном лице. - Надо все это снять, - тихо сказал Феликс. - Нить и... все это серебро. Станет полегче. Князь опять что-то прохрипел. Матерь добрая, да они сожгли ему связки... Феликс взглянул наверх. Луна зашла за облако, оставив их в плотной шелковой темноте. - Я сейчас, ваша Светлость. Я сейчас. Он переступил, едва заметив, через тело Иржика, кинулся в дом и стал потрошить сумки. В одной из них - точно! - кожаный чехол, полный пузырьков. Среди них нашлось и маковое молоко. А неплохо живут анджеевцы-отступники... Жили, напомнил он себе. Жили. Князя он нашел там же, где оставил, в такой же позе. - Выпейте-ка, - Феликс поднес ему бутылек с молоком. Сожженные губы раздвинулись в усмешке: - Не поможет... Но ведь бальзам в шпитале помогал... И тут же пришла мысль: не бальзам помогал, а руки, которые его наносили. В лазарет бы князю, только не довезти его сейчас до лазарета. Да и не захочет он показываться пани Белта в таком виде... Князь все-таки послушно выпил молоко - вернее, попытался; половина стекла по подбородку, но что-то, наверное, попало в горло. Без толку, конечно. - Позвольте, князь, - Феликс очень осторожно взялся за ошейник. Белта инстинктивно отпрянул, но тут же совладал с собой, застыл и терпел, пока Феликс расстегивал и стаскивал с него серебро с налипшими ошметками кожи. Ошейник глухо упал в траву. Князь тяжело, со скрежетом вдохнул - хотя дышать ему теперь было не обязательно... “Какое-то время после обращения у вампира могут еще оставаться человеческие рефлексы, такие, как дыхание, однако у зрелых особей они полностью исчезают…” - Вот так. Сейчас, - Феликс осторожно, стараясь как можно меньше касаться кожи, расстегнул и снял у князя с шеи цепочку с медальоном. Словно они ожидали, что одного ошейника не хватит... На медальоне - кустарный девичий профиль, где они только его взяли? - Дайте руку. Он терпеливо ждал, пока князь соберется с силами и протянет ему левую руку. Пальцы слегка дрожали, и было с чего: наручник почти вплавился в плоть. - Потерпите, - только и сказал Феликс. - Надо потерпеть… В книгах не писали о том, может ли вампир потерять сознание от боли, и, скорее всего, на такое милосердие нельзя было надеяться. Феликс попытался отгородиться от глухих, бессильных стонов своего князя, и просто… делать свою работу. (Твоя работа - голову ему снести. Мог бы это сейчас и сделать - обоим легче…) Феликс со злостью отогнал внутренний голос. Белта болезненно дернулся, и только сейчас Феликс заметил, что касается его руки собственным серебряным браслетом. Ах ты, пес… - Сейчас, - он торопливо стащил с себя браслет, сунул в карман. - Фе… Феликс, - страшным хрипом. - Совсем…. обезумели? Я же вас сожру… Хотелось сказать что-то резкое, ответить грубостью на грубость, не сожрете, мол, сил не хватит. Хотелось заплакать. Хуже всего, что князь был прав. Измученный, голодный вампир - а он сейчас голодный, пусть и выхлестал дражанца, как бутыль рябиновки, - самое опасное соседство. И не исключено, что, избавившись от пут, он набросится инстинктивно, просто потому, что кровь утоляет боль куда лучше макового молока… Феликс шмыгнул носом и сказал только: - Медальон я не снял. Белта слабо кивнул. На его запястье осталась широкая багровая полоса, сочащаяся… непонятно чем. Собственной крови у князя не осталось… Бинтовать без толку - у вампиров заражения не бывает, да и некогда. Феликс молча потянулся за второй рукой. Мертвец напротив него сжал щель, оставшуюся вместо рта, готовясь терпеть. Страшно было - не снять бы серебро вместе с рукой. Считается, что опытные вампиры умеют восстанавливать потерянные конечности - но они и живут на свете века два, а его князь… Обошлось. Правое запястье выглядело не лучше левого, но это ничего, это восстановится… Теперь остались только нити. Феликс потянулся к первой, но князь стиснул его плечо: - Феликс… Постойте… - Хорошо, - сказал он шепотом. Белта несколько минут собирался с силами. Он застыл, опустив голову и старательно глядя в землю, а Феликс старался не глядеть на его истерзанную шею. Ничего. Заживет. На вампирах все быстро заживает. Наконец князь кивнул головой - готов. Почему-то снимать “нити” оказалось хуже всего, хотя они и должны были причинять меньше вреда, потому что их накинули поверх одежды. Но некоторые из нитей впились в плоть вместе с тканью. Феликс, отдирая их, вдруг понял, что говорит, захлебывается ненужными словами утешения. Уже немного осталось, худшее позади, сейчас это уберем, и можно будет спать, сон - лучшее лекарство, хоть для людей, хоть для вампиров, только еще немного потерпеть, совсем чуть-чуть… Когда эта тирада выдохлась - и нити, слава Матери, были почти все собраны, - из горла Белты вырвалось что-то странное, булькающее. Плачущего князя Феликс тоже прежде не видел, и видеть не желал. И не сразу понял, что это не слезы. - Ну и ну… Что… что бы сейчас сказали ваши братья-анджеевцы. И правда, смешно, чего там - боец Ордена ходит за вурдалаком, что твоя добрая сестричка… Когда Феликс убирал последнюю нить, ему казалось, что она жжет и его пальцы. Белта, освободившись, не набросился на спасителя. Он просто начал сползать влево, и рухнул бы в траву, если б Феликс его не подхватил. - Нам нужно вниз. Помогите мне. Я один вас не дотащу… Каким-то образом, спотыкаясь, едва не падая, они добрались до погреба. Князь повалился в гроб, и Феликс закрыл его крышкой. И, забрав свечу, полез наверх. Переступил через тела, побрел к колодцу - и тут его стало рвать, долго и болезненно, словно вместе с пищей он выкашливал из себя все события этого дня. Заснуть у него не вышло, да он и не старался. Ночью он закопал двоих, а Форкоша довез на подводе до перекрестья дорог и похоронил его по всем Анджеевым заповедям. Хватит с него чудовищ, не хватало только, чтобы этот вернулся. День он провел в трактире, то и дело от безотчетной тревоги хватаясь за саблю. В горло ему ничего не лезло, и к вечеру тело стало легким, а голова гулкой. Таким он и спустился в подвал около двух ночи. Призвав Мать (хотя вот кому тут нечего было делать), поднял с гроба крышку. Все-таки здоровый сон творит чудеса. Белта все еще выглядел сильно обгоревшим, но гораздо больше походил на человека, чем на вытащенный из пожара труп. Феликс разбудил его, напоил из фляжки, снова накрыл гроб и крадучись ушел из погреба. На третий день он понадеялся, что Корда сумел что-нибудь сочинить для Совета, объясняя, почему они заседают без князя. Пару раз он слышал, как проезжает мимо конный отряд, но предпочел затаиться - такого Стефана Белту им лучше не показывать… Впрочем, ночью Стефан Белта поднялся сам и заявил, что пора домой. А то как бы за их отстутствие в Бялой Гуре не произошло еще переворота. - Подождите, - сказал ему Феликс. - Вы же не желаете их испугать. - Что, я так страшно выгляжу? - усмехнулся худой бледный мертвец, весь в темных пятнах, с содранной кожей на шее и руках. - Зеркала у вас не найдется? - Ха-ха, - сказал Феликс и замер, потому что князь притянул его к себе ближе и заглянул в глаза. И, видно, все-таки увидел там свое отражение, потому что тут же отпрянул. - Матерь добрая белогорская. Как вы… Как вам не страшно со мной возиться. - Я, знаете ли, видел и похуже, - соврал Феликс. Ничего хуже тех серебряных нитей, отходивших вместе с плотью, он не видел - и больше не хотел. - Но вы же сами не захотите предстать в таком виде перед пани Белта… - Все-то вы знаете. - Все. Я знаю, что это за Форкош. И вам объясню… когда выздоровеете. - И кстати - о Форкоше. Вы же упокоили его… как полагается? - У кого вы это спрашиваете, князь… - И верно. Приятно иметь дело с анджеевцами. - Приятно? - он не выдержал. Смех ринулся изнутри, как рвота, потом перешел во что-то другое - Приятно, да. Я видел - как вам было приятно… - Пан Стацинский! - над ухом. - Феликс! Ну, матушка с вами… что это такое, чезарская комедия какая-то - анджеевец плачет о вампире. Ну, хватит, будет. Феликс, а как же ваша клятва? Как же вы теперь... Он и сам не знал - как он теперь. Надо было убивать сразу... Он шмыгнул носом, отворачиваясь. И правда - дичь какая… Почувствовал осторожное прикосновение к предплечью и порадовался, что так снова и не надел браслеты. - Те были не настоящие. А с вами и вправду приятно иметь дело, - голос князя звучал уже почти нормально, без скрежета. И слишком серьезно, чтобы в него не вслушаться. - Даже не потому, что вы меня спасли. А потому, что вы уже знаете, что я чудовище, и про чудовищ знаете поболе моего, сколько вы там прочли орденских книг? Так что вас я могу не стесняться. И вот что - вы мне сказали, что мы ехали к остландским позициям? Мне необходимо подкрепить силы. Как насчет того, чтобы вдвоем съездить на Охоту?