Вечное забвение

      «В своей мрачной милости Смерть навсегда лишает душу света и памяти, делая слепым Наше видение, чтобы не преодолеть глубинные ужасы…»       Кларк Эштон Смит       Темноту ночных джунглей на мгновение поразила яркая вспышка, а тишина лишь на миг прервалась появившимся звуком оглушающего выстрела и вновь заполнила все пространство. В палатку Говарда Ниченса вбежали три человека: Джон Эванс, Картер и Филлип Уоррен. Их глазам предстало ужасное, но отнюдь не неожиданное зрелище. Висок археолога был пробит пулей револьвера, что все еще находился в его лишенной жизни руке. Кровь по капле стекала с края переносного стола и увлажняла и без того плодородную почву амазонских лесов. Джон Эванс, дрожа всем телом, подошел к месту самоубийства. Пару мгновений повозившись с трупом, он вытащил из под его рук тетрадь, исписанную от начала и до конца. Глаза Эванса быстро пробежали по первым строчкам, написанных таким почерком, что казалось, автор писал письмо едва не в предсмертных конвульсиях. Немного правее же лежала толстая, чуть ли не в три фута, книга, чья обложка была исполнена с явным отсутствием какого-либо вкуса. Джон Эванс перевел взгляд на глаза своих товарищей, словно спрашивая: «читать?». Те, хоть Эванс не проронил ни слова, поняли его и лишь безмолвно кивнули.       Рукопись, найденная на месте самоубийства знаменитого археолога Говарда Ниченса в его палатке вблизи Порту-Велью.       Во всем виновата эта дьявольская книга, будь она трижды проклята. Ныне я склоняюсь к безумию, и моя исхудалая рука все сильнее тянется к пистолету. Более я не могу терпеть натиска Того. Сейчас мои записи более походят на бред сумасшедшего, впрочем, кем я от части и являюсь. Однако текст, приведенный ниже, должен поставить все на свои места.       Шестнадцатого марта тысяча девятьсот тридцать четвертого года мне в руки впервые попали сведения о руинах в дальних частях амазонских лесов, в районе сотни километров на северо-восток от Порту-Велью, что в Рондонии. Мой товарищ, чье имя и существование уже никто не помнит, говорил о подземных храмах и святынях, предания о коих были столь распространены многие года назад.       Меня, как археолога со стажем, это крайне заинтересовало. Тем более мой приятель утверждал, что по самым скромным подсчетам, собранных из приданий, их постройка датировалась не менее чем сорока тысячами лет до нашей эры, что невольно наталкивало на мысли о затерянной Гиперборее или утраченном Му. Если бы предания оказались правдивыми, это бы перевернуло все представления о человеческой истории, а быть может, подтвердило теорию Уильяма Дайера и Денфорта о существовании иных рас, шедших врознь с нашей. Хотя, если быть честным, то с самого начала я относился к этому крайне скептически, ибо я был приверженцем традиционной истории, в коей существование разумного человека датировалось двадцатью восьмью-тридцатью тысячами лет до Рождества Христова.       Тем не менее я с энтузиазмом принялся изучать любого рода информацию, хоть как-то связанную с данной темой. Пройдясь по всем справочникам и обойдя всех остальных профессоров Мискатоникского университета, отвечающих за историю и археологию, таких как моложавого Френсиса Моргана, Фердинанда Эшли и даже языковеда Уоррена Райса, однако это действие не дало и малейшего результата. Все они твердили, что все это сказки, вечно придумываемые местными обитателями. Да что далеко ходить, говорили они, у нас у самих есть подобные примеры. Чего только стоит предания в Оклахоме о некой расе сверх людей, чей город лежит под землей. В общем-то я был с ними согласен. Чего только не придумают люди, дабы себя успокоить, однако нечто все-таки подталкивало меня к совершению этой экспедиции.       Проведя за раздумьями следующие две недели, я все-таки решился и начал искать подходящего спонсора. Сама же команда нашлась довольно быстро, ее составляли мой друг, рассказавший мне о руинах, доктор Смит, решивший присоединится к нам, и еще с десяток специалистов под командованием Кларка Пизли, отвечавшего большей частью за пропитание и безопасную дорогу до места назначения. Спонсором же, на удивление многих из нас, выступил сам Мискатоник, предлагая для нас солидную сумму, с лихвой хватавшей для нашей экспедиции.       Итак, к началу июля все было готово. И уже через неделю мы выехали из Аркхема по направлению к Амазонским лесам. Большую часть пути мы преодолели на паровозе, но где-то переезжали и на примитивных машинах. Не вижу какого либо смысла описывать нашу дорогу, обмолвлюсь лишь тем, что по приезде в Порт-Велью мы продолжили путь в большей его части пешком. В самом же городе мы надолго не задержались, наняв лишь пару проводников, да пополнив запасы провизии и пресной воды. Из-за страха в проводники мы наняли себе белых людей, а не местных негров, что были бы куда лучше и дешевле. К слову, местные жители зачастую пытались нас всячески отговорить, среди них наблюдался непонятный ужас, о причине которого они решительно отказывались говорить. Шаманы же твердили о проклятие, которое неминуемо постигло бы каждого, кто осмелился нарушить покой джунглей и таящихся в них руин. Когда же их языки развязывались под влиянием огненной воды, которую они с удовольствием принимали в знак благодарности, то рассказывали старые предания о забытых всеми существах, пришедших из другого пространства, чье имя, каким его понял и чью транскрипцию я записал как Нглор-Хор. Те существа были невидимы и, похоже, нематериальны. Когда же дело доходило до описаний, то шаманы отмалчивались, лишь изредка говоря непонятное слово, чей смысл я познал лишь недавно, и делая странный жест руками. Звучало же то слово Калирту, и у каждого прошла дрожь по телу, когда мы впервые услышали его, сидя в тесном вигваме, и когда шаман исподлобья посмотрел на нас своими черными бездушными глазами.       Однако, как я уже говорил, в городе мы задержались ненадолго и уже через пару дней шли по направлению к одному из притоков реки Мадейра. Дорога была отнюдь не легкой, лианы и густой кустарник так и норовили зацепиться за кусок одежды, оторвав его. Ноги то и дело увязали в болотистой почве, а изредка попадающиеся небольшие ключи и речки становились практически непреодолимой преградой. Ближе к концу пути мы совсем перестали обращать внимания на комаров, бесконечно жалящих нас. Мы остерегались лишь пауков и иногда попадающихся змей, противоядия от которых мы забыли в Порт-Велью. Мы шли весь световой день и небольшую часть ночи, оставляя на сон не более семи-шести часов. От установки лагеря каждую ночь мы сразу же отказались, больно уж долго и не выгодно будет тратить такое количество времени, коего у нас и так было не слишком много. Вместо этого мы находили подходящие деревья и привязывали к ним гамаки, проводя ночь в них.       На двадцатый день нашего шествия по джунглям мы, наконец, пришли в то место, о котором говорил мой друг. Здесь мы планировали провести несколько недель, а то и месяц, в зависимости от того, как скоро мы найдем или наоборот опровергнем существование храмов и святынь. Разбив лагерь в том месте, где было хоть немного свободного пространства, что не занимали деревья, весь первый день мы занимались исключительно им. Наш же проводник Джон Эванс отправился на источник пресной воды, что находился в полу миле от нашего лагеря. В последствие эта дорога станет нам до боли знакома, но об этом позже. Начиная со следующего дня мы начали обходить тропический лес по площади в районе одного километра квадратного, осматривая все, начиная небольшими бугорками и заканчивая внушительных размеров курганами. Нам было интересно все: любая засечка на дереве или небольшая царапина на камне могла оказаться ключом к нахождению искомых нами храмов. Однако первый день, ровно так же, как и второй, прошли без какого-либо успеха. За ними прошли еще две недели безуспешных поисков, и мы уже хотели было покидать место, смещаясь чуть восточнее, однако наш проводник, в очередной раз собираясь за водой, сломал себе ногу, поскользнувшись на одном из камней. Как только печальная весть стала известна, я вызвался пойти за водой. Честно сказать, сам не знаю почему, но сейчас я уже думаю, что-то было не спроста, да и тот камень, на котором Джон поскользнулся, до этого никем не был замечен.       Так или иначе, я все-таки пошел в сторону того места, которое мне обозначил наш проводник. Сама дорога была куда хуже, чем та, по которой мы шли сюда, и я даже не представлял, как я буду идти обратно наперевес с двумя пятнадцати литровыми ведрами воды. Когда же я дошел, преодолев все предначертанные указатели, то увидел небольшой ручей, что струился из-под земли. Там я набрал воды ровно, как и должен был, но как только я поднялся после того, как набрал второе ведро кристально чистой воды, пошел дождь. По началу мне показалось, что в этом нет ничего такого, пока через пару мгновений он не превратился в настоящий тропический ливень, сквозь стену которого нельзя было увидеть и собственной руки, не говоря уже о дороге, по которой я пришел сюда. Мне нужно было искать укрытие, в этом я не сомневался. Поставив ведра хоть немного устойчиво, я оставил их, перейдя ручей и войдя в джунгли напротив. Тут было получше, однако все же надо было искать что-то, у чего есть твердая крыша. С этими намерениями я проследовал вниз по течению ручья, пока моему взору не предстал курган, чья форма походила на чуть ли не идеальный купол. Какого же было мое удивление, когда обойдя его стороной, я увидел вход в некое подобие пещеры. Быстро войдя в него, я уселся на сухой пол, который, к слову, покрывал камень, а совсем не земля, и начал осматриваться. Тут царила кромешная темнота и прошло много времени, прежде чем я различил некое блестящее пятно на одной из стен "купола". Когда же я наконец встал и подошел к нему, мои руки сразу же потянулись отковырять побольше. Слой земли был отнюдь не маленький, и я провозился около двух минут, пока не понял, что это золото. Причем это был не золотой самородок или что-то в этом роде, нет, это было отполированное, гладкое золото, словно… В тот момент меня осенило: то, что раньше в шутку было названо мной куполом, им и являлось. Мы смогли отыскать по прихоти госпожи удачи то, что так долго искали в совсем другом месте. Получается, индейцы были неправы? А может это не единственный храм, и в тех курганах тоже скрываются купола?       Тогда, оторвав глаза от стен, я обратил внимание на пол. Как уже было сказано, он являлся каменным, но где-то его все же покрывали мох или части земли, отвалившиеся от купола. И вновь я заметил не увиденные до сего времени детали. Камни, что мостили пол, представляли собой подобие мозаики или рисунка. Сам он походил на крест, из правой верхней и левой нижней частей которого выходили две спирали. Когда же я наклонился, то сомнения насчет того, что это все воля природы, пропали: между камней было отчетливо видна склеивающая субстанция черного цвета, однако не походившая ни на цементный раствор, ни на еще что-либо известное мне и в последствии моим сотоварищам. В моей голове сразу возник вопрос, есть ли что-то под этим полом. И если есть, то зачем было замуровывать купол? К сожалению, на тот момент я не мог ответить ни на один из множества вопросов, витавших в моей голове.       Усмирив свой исследовательский пыл, хотя это и далось огромным трудом, и оставив все дела на потом, я уселся на пол и начал ждать конца разбушевавшейся погоды, что оставила мне лишь строить планы и мечтать о том, что ждет нас там, под землей. Быть может, все проходы там также замурованы или завалены тоннами земли, безжалостно давящей на стены и крыши. Так или иначе, мне пришлось лишь ждать прекращения дождя, наблюдая за бушующей стихией. Благо, находясь в тропических лесах, дожди тут были хоть и сильные, но крайне короткие, и уже через минут двадцать солнце вновь озарило хмурые джунгли, по листьям чьих деревьев ныне скатывались остатки некогда сильного шторма. Я вышел из своего убежища, когда было уже шесть часов по полудню. Направившись к тому месту, где некогда оставил ведра, я обнаружил, что их нет. Видимо, усилившийся бурный поток смыл их, хотя сейчас это было уже и не важно, ведь ближайшие дни, а то и недели мы проведем именно здесь.       Войдя в джунгли в том месте, где некогда вышел из них, наткнувшись на родник, я около часа шел по влажным от дождя тропическим лесам, и мои ноги то и дело проваливались в лужи грязи или мутной воды. До лагеря я дошел уже ближе к ночи, и едва впереди загорелись огни, я сразу, превозмогая усталость, ринулся к ним. Ввалившись на наш "аванпост", я тут же начал кричать все то, что теперь было мне известно. Разговоры о переносе лагеря начались сразу, как люди поняли смысл моих слов. Уже на следующее утро мы двинулись на юг, к тому ручейку. Пропажа ведер нам была нестрашна, ибо теперь мы жили у самого источника, и набрать воду можно было сразу из ключа.       На следующее утро уже был сформирован отряд, состоящий из археологов-языковедов, нескольких историков и двух человек с альпинистским снаряжением, так как предполагалось, что мы будем спускать глубоко под землю, возможно даже навесу. К полудню все компания собралась возле купола, и некоторые уже зашли внутрь. Другие же решили снять слой земли с наружной, а позже и с внутренней его стороны, дабы найти хоть какие то сведения об ушедшей со страниц истории цивилизации, а быть может, если повезет, обнаружить барельефы или даже письменность, ведь у нас не было ни малейшего сомнения, те, кто могли возвести подобные сооружения, были достаточно развиты для изобретения алфавита или, по крайней мере, его аналогии. Внутри купола же все так же неумолимо шла работа. Вынеся все корни, растения и дерн за его пределы, те два человека начали пытаться выбить один из камней, чтобы им открылся само пространство храма. На их удивление, даже спустя те эоны, что они пылились здесь, то, чем были скреплены камни, впрочем, как и они сами, даже не крошились, как бы то сделали нынешние представители данных материалов. Даже в тех местах, где ее слой был минимальный и по предположению составлял не более десятой фута, молот не справлялся со своей работой. И лишь после того, когда принесли отбойный молоток и еще десяти минут изнурительных работ, плитка поддалась. С огромным трудом ее вытащили из законного места, где провела она не единый десяток тысяч лет, и по толпе пошел ропот. Им сразу стало понятно, какова была причина тому, что они не могли пробить ее молотом. Тот кусок, который мы вытащили, был трех футов в толщину. Никто не мог и подумать, что имеют дело с подобной кладкой. На самом же кирпиче не было и единой царапины, за исключением тех, что оставил отбивной молоток. Это еще раз свидетельствовало о невероятном мастерстве позабытых резчиков и зодчих и в очередной раз поставило нас в тупик.       Когда же мы, наконец, оторвались от злополучного кирпича, то сразу подбежали к провалу, устремив наши взгляды в темноту. На наше счастье, помещение было не замуровано и, быстро достав фонарь и опустив его луч в бездну, мы вновь бросили взоры туда. Свет от фонаря ложился на лестницу, огороженную стенами из телесного камня. Она находилась лишь в сорока футах под нами, и мы могли четко различить все, что творилось внизу. Однако слово «творилось» не совсем подходит, так как там царило безмолвие и покой, так что вернее будет сказать, находилось. В этот момент послышались возгласы людей и снаружи купола. Оказалось, что их предположения полностью себя оправдали. По всему периметру внешней стены нашли себе место письмена, походившие на некую смесь арабской вязи с тем языком, на котором написаны некоторые из заклинаний в чудовищном Некрономиконе, написанным сумасшедшим арабом Абдуллой Альхазредом и переведенным Алаусом Вормием. Помимо письменности, что состояла не менее чем из целых ста восьмидесяти шести букв-иероглифов, на куполе были вырезаны зарисовки из жизни древнего народа. На них показывалось, как некие существа, сперва признанные нами за мифических созданий или богов, которым здесь поклонялись, совершали подношение одному из подобных им, однако носившим более богатое одеяние. Те создания, если их таковыми вообще можно назвать, выглядели как гибрид морского конька и чудовищных выдуманных гастов, сведения о которых я прочел в запретном Некрономиконе сумасшедшего араба. Их тела точь-в-точь походили на тела морских созданий, а голова и большая часть шеи имела черты тех дьявольских отродий больной фантазии. Передвигались же они на шести тонких лапах, каждая пара из которых была длиннее предыдущей и находилась чуть выше. Однако ноги не были единственными конечностями: практически из самой шеи выходили две клешни, под каждой из которой находилось по рудементальному языку. Эти изображения невольно наталкивали на мифы о гиппокампах и других, куда более древних преданиях, ныне преданных забвению.       На другом же орнаменте эти существа во главе с главным, одетым в богатые одеяния, шли к алтарю с вырезанным на нем знаком, чей смысл стал мне понятен лишь недавно. Он представлял из себя крест с двумя спиралями, выходившими из правой верхней и левой нижней его стороны. На следующей на этом алтаре уже лежал один из представителей, а главный держал над ним огромный, размером с этих тварей, нож. Концом же всего этого было изображение некого существа, лишь увидев которое меня парализовало. Я никогда не видел подобного ужаса и порождения богохульства или больной фантазии. Я не смогу описать это в той полной мере, что предстала моему взору в тот момент. Казалось, что весь вселенский страх и смерть была сосредоточена в том создании. До недавнего времени я не верил, что такое вообще может прийти кому-то даже в наркотических видениях, независимо от препарата, принятого им. Тем не менее я попробую описать Это, однако, ограничившись лишь намеками. Черный туман, рога барана и красные, словно свет самых ярких звезд, подобие глаз. Оно сидело на троне и смотрело в самую душу, в потаенные уголки сознания, куда не может зайти сам человек. Созерцав это пару мгновений, я упал на землю с душераздирающими криками. Когда же я пришел в себя, то вскочил на ноги и сразу приказал завесить тот рисунок и более никогда его не открывать.       К этому времени альпинисты уже спустили в храм лестницу, и лагерь во всю готовился к предстоящей экспедиции в незапамятную древность. Люди запасались фонарями и их заменами, кто-то брал лопаты и кирки, хотя я настаивал, что учитывая крепость кладки купола, они нам совсем не помогут, и что надо брать отбивные молотки. Некоторые взяли провизию в обличие дюжины бутылок воды и столько же банок консервов, однако, делая это, они лишь захламляли место, так как мы всегда могли вернуться назад. Самым же важным, на мой взгляд, являлись фотоаппараты, которых Мискатоникский университет предоставил нам в изобилии.       К полудню большинство из нас, включая меня, стояли перед провалом, а некоторые уже спустились вниз. Группу составляло десять человек: я, мой друг, Филлип Уоррен, Рэндальф Картер, однако прошу не путать его с тем легкомысленным Картером, пропавшим шесть лет назад, Джебедиа Тиндл и еще шестеро, чьи имена я перечислять уже не буду, ибо сейчас в этом нет ни малейшего смысла. Когда же мы все спустились, то я встал во главе процессии с включенным фонарем, чей свет спускался все ниже по спиральной лестнице, чьими обрамлениями являлись древние, как сама планета, стены. Я осторожно сделал первые шаги вглубь земли, остерегаясь того, что лестница напросто развалится, напрочь забыв о происшествии с кладкой. Ныне я разделю наше погружение на пять частей: спиральная лестница, на который мы тогда и стояли, главная зала, узкий коридор, обсерватория и еще один коридор, что был завален каменными останками.       Первая часть, как я уже и сказал, была лестница, и мы долгое время спускали по сточенным временем ступеням под взглядами ужасных барельефов, чей секретный смысл мы познали много позже. Ступень сменялась ступенью в бесконечном танце циклопической лестницы, и каждому из вас казалось, что сколько бы мы не спускались, конца достичь никому не дозволено. Этот спуск походил на безумие, ибо мы лишь совершали круг за кругом, опускаясь все ниже и ниже к самым глубоким и неведомым пределам Земли. От нечего делать я вновь начал смотреть на рисунки, однако долго этим заниматься я не смог. На первом же барельефе был изображен город под синим сиянием, по которому ходили ни то люди, ни то некое их подобие. И тут я подумал, что и это сооружение строили они, и что этот город должен располагаться где-то внизу, там, куда мы стремимся. Однако это оказалось совсем не так. На следующем же изображении показывался совсем другой город, сложенный из телесного камня, и уже его населяли те отродья, что были нарисованы на золотой площади купола. Хотя я выше и назвал это городом, таковым его назвать тяжело, ибо в нем не было ни единого здания таким, каким мы понимаем это слово. Ни единый земной стиль даже отдалено не походил на тот, в котором были выполнены строения, он поражал одновременно своей красотой и невероятно отталкивал чудовищной уродливостью. Его составляли бесконечные заветвления, которые находили свой конец в арках, что в свою очередь сливались в колонны. Эти же колонны подпирали плоские крыши с угрюмым монолитом в центре, который также украшали спирали и что-то на подобии свастики. Однако неотъемлемой частью всех узоров и построек был тот же знак, что мы видели на рисунке купола: крест с двумя выходящими спиралями. Казалось, что это был священным знаком, означающее то ли божество, то ли еще что-то.       В центре же города стоял храм. И у меня захватило дух от того, каких он был размеров по сравнению с остальным городом. Как я уже и говорил, у строителей сего нагромождения не было ни малейшего вкуса в привычном для нас понимании. Все дома лезли на другие и не отличались формой, лишь некоторые размерами, однако это строение было нечто из ряда вон выбивающееся. Помимо того, что сам он по площади был сравним с половиной остального города, так он был еще таким же кубообразным, словно просто кусок отполированного камня исполинских размеров. И лишь на его вершине устремились ввысь три башни. У каждой из них был разный радиус и высота. Самая высокая из башен была увенчана куполом, чей цвет единственно не был телесным, как у строений всего города и самой башни, а тускло отсвечивал золотом. Как мы предположили, мы находились именно в этой башне. И учитывая, сколько мы уже прошли вниз, и то, что лестница вовсе не собирается заканчивать, этому городу куда больше, чем предполагаемые сорок тысяч лет. По скромным подсчетам, один круг этой лестницы, если так можно выразиться, пролет, составляет пять метров. Мы же прошли уже с сорок подобных кругов, а темнота внизу все еще непроглядная и не рассеиваться о пол под гнетом света наших фонарей. Тогда получается, что только то место, где находился тот рисунок снаружи, засыпало землей еще сто тысяч лет назад, когда землю населяли мамонты и только неразумные предки людей, больше походившие на безмозглых обезьян. Однако как я тогда ошибался, когда думал, что мы прошли уже хотя бы четверть всего пути. На следующих рисунках были изображены еще другие города и места, однако опишу я их значимо позже, ибо сейчас в этом не будет ни малейшего смысла. Скажу лишь, что эти грады были ужаснее всех земных кошмаров, которые когда либо видело человечество.       Дальше мы продолжили наш головокружительный спуск к самым пределам Земли. И чем глубже мы заходили, тем сильнее мы начинали чувствовать смрад, шедший снизу, и все больше кружилась наша голова из-за отсутствия кислорода. Вскоре по причине этого нас настигла первая галлюцинация, и на наше всеобщее удивление, она была к тому же групповой. В один момент каждому из нас показалось, что до наших ушей долетели звуки шагов с глубины пяти-шести пролетов вниз. Мы сразу остановились, начиная вслушиваться в пустоту, но это было лишь пустой тратой времени. Мне, как одному из самых больших знатоков мирового фольклора, на секунду пришла мысль об ужасном Марл-Воргоне, сведения о котором датируются еще Гипербореей и повествуют о неописуемом создании, чьи дети когда-то полностью покрывали нашу планету. Однако позже, под влиянием каких-то сил и фаз природы, его заточили в одной из пещер земной коры, где он обречен вечно поедать свое тело, которое всегда отрастает вновь, и сотрясать окружные пещеры и землю над ним. Многие ученые считают, что так древние люди объясняли природу землетрясений, ибо слухи о нем приходили со всех сторон древнего континента.       Постояв лишь пару секунд, мы вновь начали спуск, так как время для нас было навесом золота. Еще долгие часы наши ноги перебирали ступень за ступенью, и, честно сказать, мы уже начали думать об обратном пути. Как мы будем подниматься обратно? Разумеется, что нас еще не раз посещали видения и галлюцинации, от звуковых, как то было в первый раз, до зрительных. Один раз Филлип Уоррен и вовсе начал кричать и бросился на пол, закрывая глаза руками, впоследствии утверждая, что на пять ступеней ниже увидел чудовищное существо, словно полу растворенное в воздухе. Из его описаний нас всех пробрала дрожь, ибо из них в наших сознаниях вырисовывались те создания, которых мы видели на куполе. Удивляться этому не приходилось, ибо из-за давящей атмосферы и недостатка кислорода в головах могли вспоминаться даже самые дальние страхи детства, не то что недавно увиденное и пережитое. Однако, как бы долго это не продолжалось, вечным спуск быть не мог.       Спустя несчетное количество времени, пройдя очередной пролет, перед нами предстал коридор, шедший в бок, а вовсе не под уклон. Могу лишь сказать, что мы отнюдь не радовались, ибо к тому времени чувства практически, если не полностью, покинули нас, и мы только продолжили наш бесконечный путь. Тут и началась вторая часть нашей дороги. Как я говорил раньше, это была главная зала. Не пройдя и десяти футов по тому коридору, как он оборвался, открывая нашему взору огромную пустоту. Луч фонаря, разрезая тьму, не упирался даже в потолок, не то что боковые или дальнюю стены. Поначалу казалось, что здесь мрак был гуще, чем в каком либо ином месте, и что он давил на нас, даже несмотря на свет, испускаемый фонарем. Нам в глаза сразу бросились колонны — единственное, что можно было увидеть на данный момент. И я обомлел: эти колонны были совершенно идентичны тем, что я видел на рисунке. Арки, выливавшиеся в колонны, сливались воедино из бесконечных заветвлений, походивших на индийский знак солнца или свастику, попадались оба. Подойдя поближе, преодолев не менее ста сорока футов, мы обнаружили, что на каждой грани волны находилась еще и письменность.Череда одних и тех же знаков, в чьем центре неизменно находился тот же самый знак. В своем же обхвате колонны составляли немыслимые сорок один фут. Нам не верилось, что за немыслимые силы миллионы, а то и миллиарды лет назад могли вырезать подобных истуканов из грубого телесного камня и возвести их, предварительно привезя, возможно, через многие мили. Тут мы впервые достали фотоаппараты, нацелив объективы наших камер на древние колонны. Позднее благодаря этим фотографиям нам откроются множество тайн, остававшихся прежде загадкой. Вдоволь разглядев барельефы и поняв, что без языковедов нам тут делать нечего, наши взгляды устремились ввысь по каменным столпам прошлого. В тусклом свете мигающего фонаря сквозь неразумный мрак мы смогли разглядеть что то напоминающее основание купола. Однако на той картине, что мы видели наверху на главном здании не было купола. Означало ли это то, что он был достроен позже или на орнаменте был изображен иной город, мы могли лишь стоить догадки. Все сильнее всматриваясь в черноту, нашему взору начало открываться по истине пугающее зрелище, не вызывающее ничего, кроме как чувства людской немощности и вселенского ничтожества.       Сокрытая мраком та часть купола, которая предстала нашим глазам, убегала, по самым скромным подсчетам, на тысячу футов вглубь сооружения, и что самое страшное, она продолжала подниматься, так и не найдя в видимой нами части своего центра. Опустив луч ниже и направив его в сторону, мы узрели еще одну колонну на расстоянии схожей с сотней футов, что также безмолвно устремила свои завихрения ввысь, дабы те исполнили долг перед своими забытыми в эонах зодчими, подпирая титанический купол. Надо было предполагать, что по другую руку от нас также находился исполинский столп, а за ним, совершив небольшое изменение в прямой линии и уйдя чуть вперед, его сменял иной, в бесконечном танце прошедших веков вырисовывая круг.       Несмотря на то, что колонны и купол и впрямь представляли для нас неимоверный интерес, пол ни чуть не уступал своим соседям. Весь он был выложен мозаикой по неизвестной технике, походившей на смесь древнеримской и китайской, однако частички были заметно меньше, да и укладывались в совершенно ином порядке. Материалами же, как мы все безошибочно предположили, были полудрагоценные и драгоценные камни, начиная от бирюзового оникса и заканчивая чистейшим алмазом. Однако на них, сколько бы мы ни смотрели, не обнаруживалось ни единой царапины или разбитого, а то и выломанного куска, что свидетельствовало бы о том, что храм был обитаем и часто посещаемый. К концу же нашей первой экспедиции мы не могли полностью опровергнуть эту теорию, хотя и для подтверждения нам не хватало информации и контраргументов.       Затем мы все-таки двинулись вглубь подземного храма, к тем неизведанный пространствам внутри, доселе оставшихся в объятиях мрака. По мере нашего продвижения мы начали замечать, что уровень пола понемножку поднимался, стремясь достичь купола. Наклон, казалось бы, увеличивался чуть ли не в геометрической прогрессии, и мы приложили недюжинные усилия, дабы взобраться на небольшую, относительно остального храма площадку. Она же находилась под самым центром купола и была окружена семью колоннами с вырезанными знаками на каждой из них. На первой было что-то напоминающее солнце с восьмью лучами, вторым были три пересекающихся круга, третьим, словно нарисованная младенцем карикатура на голову ни то барана, ни то козы, четвертым было очертание человека, пятым — нечто на подобии веера с пятью основаниями, шестым было совсем что-то непонятное, вроде рыболовного крючка, а седьмым и завершающим был тот ужасный знак, который находился везде в этой обители незапамятной древности. К слову, он также находился на полу, выложенный из камня, наподобие того, что мы видели на поверхности в куполе. Тут у нас, наконец, отпали все сомнения насчет этого знака, и мы поняли, что обозначал он не что иное, как бога, почитаемого здесь более остальных. Судя по тому, что все остальные колонны также несли на себе знаки богов и то, что на подобных местах запечатлевали в камне лишь высших, то пантеон древней расы был велик и мог поспорить с ацтекским или майским, если даже не с древнегреческим и их наследниками из древнего Рима. Однако колонны были отнюдь не единственными предметами интереса, присутствующие на платформе. В самом ее центре стоял алтарь, сильно выбивающийся своим цветом, ибо он чуть ли не единственный из предметов обстановки, что не был изготовлен из неизвестного телесного камня. Древние зодчие вырезали его из чистейшего мрамора без единой прожилки, и даже многозальные дворцы Трояна или Цезаря не ведали скульптур из подобного рода мрамора. Алтарь запечатлел на своем основании ужасные знаки и слова, по всей видимости, заклинания. И как мы позже его перевели, звучало оно примерно так:       Н’ляо-Лур, Тлори тагн, баг Транул, янд’-арул. Азатот н’гаи Ньярлатхотеп. Влаис Йог-Сотот дес мисмос клурил. Йандо! Йандо! Шуб-Ниггурат тлаи! Вэлендо Ноденс кан Уббо-Сатла с’глар! Йандо! Йандо!       Нас поразило сходство некоторых имен с именами ужасных созданий из запретного Некрономикона, который каждый из нас читал, а некоторые и не единожды. Однако, пока мы прибывали в счастливом неведении, алтарь лишь отобразился на пленке наших фотоаппаратов.       Спускаться назад мы не торопились. Сделав снимки, каждый из нас еще раз поднял глаза, дабы увидеть купол, несмотря на то, что мы поднялись на довольно внушительную высоту, находившийся не менее чем в трехстах футах над нашими головами. Позже мы осмотрелись по сторонам, однако данное действие не вразумило ни малейшего результата, ибо темнота плотно схлопнула свой непроглядный занавес. В скором времени наш путь продолжился: теперь нам надлежало обойти зал по периметру, возможно найдя в нем иные артефакты, свидетельства о древней расе и быть может даже проход в другую комнату или комнаты. Полные энтузиазма, мы вернулись к тому месту, откуда пришли сюда, чтобы начать наш обходной путь по обители древности. Было решено разделиться на две группы, а в случае обнаружения чего-либо, что могло нас хоть как-то заинтересовать, отменная акустика здешних мест была бы нам в помощь. Я с Филлипом Уоренном и еще двумя людьми отправились вдоль правой стены храма, в то время как левая подлежала изучению моего друга, Картера и Джебедии Тиндала.       Стены главного зала были испещрены вырезами, подобны коим я видел в храме всех богов — Пантеоне, когда изучая древнюю латынь, ненароком посетил Рим. В каждом из этих провалов, толщиной доходивших до десяти футов, находилось по статуе древних существ, чей лик ранее мы видели лишь на орнаментах. Все те же уродливые черты человеческого лица, смешивающегося с телом, отдаленно напоминающие тело морского конька и даже где-то барана. Сами же скульптуры имели в росте не более пятидесяти футов. Неизменно каждый из них держал в одной из своих шести рук-клешен по исполинскому ножу, в своем апогее достигавшем едва ли не человеческого роста. На его лезвии были выцарапаны символы, где-то повторяющие буквы на алтаре. Каждая из статуй держала свой нож в правой руке, демонстрируя свету только одну из его сторон, в прочем, об этом мы не особо задумывались до одного момента. Когда очередной вырез растаял в клубах мрака далеко за нами, а впереди показался новый, нам в глаза сразу бросилось изменение. Несмотря на то, что все предыдущие существа были похожи друг на друга как две капли воды и отличались лишь пышностью их одеяния хотя, если говорить честно, и она не сильно выделялась, этот представитель далекого прошлого выглядел совсем иначе. Его одежда, если ее так можно назвать, больше походила на наряд короля или и вовсе папы римского, разумеется, по меркам забытой расы. Однако и на этом отличия не прекратили свою череду. Нож, что до этого времени располагался исключительно горизонтально, ныне стоял, уперевшись лезвием в пол, а с одной из сторон его обхватывали все три чудовищные конечности монстра. Также каждый из нас заметил, что теперь тот повернут на нас другой частью клинка, на которой, вопреки нашим ожиданиям, оказалось совсем не то же самое, что и на видимой нами ранее. На той стороне было нарисовано то же существо, божество или порождение больной фантазии! По-другому то отродье назвать никак нельзя! Боже милостивый, я не лелею ни малейшим желанием вновь предаваться воспоминаниям об этом. Даже в темноте… боже, даже в темноте его чертовы серые глаза сияли цветом тысячи мертвых звезд и вихрями адского пламени.       Однако не только вырезы со стоящими в них статуями попадались нам. Иногда в полу проходили небольшие сливные трубы, открытые сверху. Об их существовании нам стало известно еще наверху, под куполом. Они все брали начало у алтаря и, по нашим предположениям, являлись стоками для крови при проведении какого-либо обряда