Сила искусства

Небо, небо почти не изменилось и оставалось по-прежнему прекрасным. Если задрать голову повыше, то на пару мгновений можно поверить в неизменность и стабильность мира. Безграничная голубая вселенная с живущими в ней эфемерными громадами облаков, перетекающих из одной формы в другую и позволяющих найти в своих силуэтах любую фантазию или сказку. Хотя, в руинах тоже есть своеобразная красота. В прошлом Нора частенько сожалела, что пошла на юридический – это практично, востребовано и обеспечивает стабильный доход. А душа просила совершенно другого – Калифорнийский институт искусств, вот где она мечтала учиться. Но если раньше, в той жизни, можно было надеяться, что Шон подрастёт, Нейт построит карьеру, а она сможет позволить себе вечернюю художественную школу, то теперь это осталось всего лишь приятными мечтами, редкой грезой перед сном. Тем не менее, видеть красоту вокруг отсутствие образования совершенно не мешает. Сидя на краю крыши невысокого здания, Нора в очередной раз отхлебнула из бутылки с издевательской этикеткой. Вино? Ну надо же, в жизни бы не догадалась, с вином эта бормотуха не имеет ничего общего. На самом деле она предпочла бы ту же ядерку. Кола – один из немногих напитков, сохранивших прежний вкус. Впрочем, и платью, блёстки на котором мерцали в тусклом свете, не было места в её нынешней жизни. Без брони и привычного комбинезона убежища, Нора чувствовала себя голой и нежный ветерок, игриво касающийся обнажённой кожи её спины и плеч, только усиливал это ощущение. – Пикман, надеюсь, новая экспозиция стоит того, чтоб я так вырядилась и пришла без автомата! Мне, конечно, очень приятна твоя компания, но чувствую я себя странно. – Ритуалы важны, моя дорогая, исключительно важны для восприятия, – усмехнулся сосед по крыше. – И я надеюсь, что, раз уж мои работы произвели на тебя впечатление в прошлый раз, в совершенно не подобающей обстановке, то сейчас понимание и ощущения будут глубже. Облачение художника во всём соответствовало наряду гостьи: тщательно отглаженный песочного цвета костюм, шёлковая рубашка, яркий шейный платок, средней длины волосы собраны в низкий хвост. В целом он производил впечатление человека, никогда не слышавшего о таких вещах как пустоши, кровь, смерть и насилие. Ужасающая по своим масштабам ложь. Пикман – самый известный художник Содружества. Не секрет, что некоторые... Ладно, многие… Да практически все считают его чокнутым отморозком и извращенцем, которого опасаются даже рейдеры. Всё дело в используемых маэстро материалах: мёртвые тела – глина, из которой он вдохновенно ваяет, а для живописи, учитывая любимую цветовую гамму мастера, прекрасно подходят кровь, желчь, кирпичная крошка и уголь. Так же мистер Пикман предпочитает сам заготавливать сырье для своих работ. – Ну что ж, холодает. Приступим к основной части мероприятия? – спросил мужчина, открывая люк в крыше и подсвечивая лестницу мощным фонарём. – Иди первой, не хочу увидеть твоё бельё. Встав, Нора одернула платье и со всем возможным в данной ситуации изяществом, скользнула в люк. Из-за света фонаря Пикмана, направленного вниз, казалось, что она участвует в каком-то гротескном представлении и сейчас её мгновение славы, озаренной светом софитов. Пропустив последнюю перекладину, Нора спрыгнула на пол и, оказавшись в ровном круге света, сделала шаг в сторону, в темноту. Пахло кровью. – Подожди, не ходи дальше без меня! С удивительной скоростью, Пикман спустился по лестнице и уже стоял рядом с ней. – В принципе, дальше можно обойтись без фонаря, – сказал мужчина и, щёлкнув кнопкой, погрузил их обоих в густые сумерки. Оказывается, коридор был не таким уж и длинным, он заканчивался закрытой дверью, из-за которой пробивались лучи света. Нора нашла в темноте руку Пикмана, ладонь художника была тёплой и немного шершавой. – Извини, боюсь споткнуться. В темноте я привыкла передвигаться на полусогнутых и по стеночке, но боюсь, платье этого не переживёт. Мужчина тихо хохотнул и, взяв Нору под руку, повёл навстречу свету. – Ну что ж, самое время сказать что эта выставка посвящена тебе, Нора, – произнёс художник и, распахнув перед женщиной дверь, легонько подтолкнул её вперёд. – Твою мать… – прошептала Нора. Она застыла на пороге зала, пытаясь осознать и принять существование возникшего перед ней зрелища, оглушающе-откровенного, как экроше ещё живого человека. В дальнем конце помещения постамент, подсвеченный со всех сторон яркими прожекторами. Центром композиции служит огромное тело супермутанта, распятое на Х-образном кресте. На расстоянии тело кажется одетым в комбинезон убежища, только цифры на груди никак не разобрать, мешает зияющая окровавленная полость, начинающаяся сразу под ребрами. Нора не сразу понимает, что видит в животе выпотрошенного монстра скрюченное в позе эмбриона нагое мужское тело. Сжатые в агонии пальцы правой руки супермутанта аккуратно разогнуты, в них вложена снайперская винтовка, выглядящая в огромной ладони как нелепая, некрасивая игрушка. Винтовка, кстати, почти как её собственная. Обрамляет эту сцену массивная арка, к которой лучше бы не приглядываться, но взгляд цепляется за детали и, как в калейдоскопе вытаскивает знакомые очертания: вот искореженная силовая броня старого образца с маркировкой Братства Стали, вот торчит нога синта второго поколения… И лица, лица, лица… Окровавленные искалеченные, продолжающие кричать, не заметившие, что жизнь уже покинула тела. Добила её гирлянда. На неё пошли, наверное, все игрушки Пустошей: самолётики и машинки, куклы и мячи. Всё это щедрой рукой развесили на аккуратно расправленных тускло поблескивающих петлях чего-то, слишком похожего на кишечник. То, что она сначала приняла за шишки, оказалось парой человеческих почек, а рядом с ними висел, раскачиваясь и ловя металлическими боками блики света, паровозик. Такой же был у неё в детстве. Перед глазами поплыло. Нора почувствовала, что её подхватывают и бережно помогают сесть на пол, в руку ткнулось что-то холодное и твёрдое. – Выпей. – Ага, то, что надо, – пробормотала женщина и разом залила в себя терпкую горькую жидкость, вкуснее вино не стало, но это и не важно. Тихой тенью Пикман опустился на пол рядом с Норой, не переставая пристально вглядываться в её лицо. Судя по мягкой улыбке и сверкающим глазам, он остался доволен произведённым эффектом. – Ты прав, я чудовище. Нору трясло, её исцарапанные заскорузлые пальцы с грязными ногтями комкали подол платья, обрывая с него блёстки. Она будто впервые увидела свои руки – давно они такие? Так стыдно… Ведь она всегда следила за внешностью, а уж маникюр не покидал её рук даже в роддоме. «Хорошо, что тут нет зеркала – подумала Нора. – Наверняка с лицом всё ещё хуже». Попытки отвлечься от основной терзающей рассудок мысли не давались: «А ведь я действительно стала самым настоящим чудовищем. Одержимая целью иду на всё и ещё большее, перешагиваю через всё и всех, буквально слепа и безумна». Она знает, что Шон жив и ему как минимум десять лет, а если принять во внимание намёки Келлога, то может быть сколько угодно. Он может быть даже старше её! Она использует поверивших и доверившихся ей людей, она идет по головам и трупам. Ради кого? Ради человека, для которого она ничего не значит! Который может ей даже не понравиться! Ради мести? Да, но нужно узнать, кто именно виноват. И только расплатившись по всем счетам, можно начать жить. Просто жить, обретя новую цель, ведь в Пустошах можно найти всё что угодно. И если после конца света есть выставки, то может и мастер по маникюру найдётся? – Ну-ну, катарсис это всегда трудно, – Пикман осторожно похлопал по спине сжавшуюся в комок женщину, то рыдающую, то хохочущую, и до боли стискивающую его руку. – Вы прекрасно справляетесь, Муза моя.