Дорогой ценой

— А стоило ли оно того? — Задал сам себе вопрос Джованна, затягивая дым очередной мерзкой сигареты, выдыхая тёмные клубы дыма в распахнутое настежь окно кухни. Прошло много времени с момента как банда Буччеллати победила Дьяволо и Джорно стал боссом. Да вот только какие же пошли убытки. Буччеллати умер, Аббаккио тоже и Наранча за ними. Дождь. День. Цветы. Плачь и слёзы. Три могилки, три фото и имена. Голова молодого парнишки была забитой горечью и печалью, но показать он этого не мог. Ещё с самого детства мальчишка перестал плакать, поняв насколько бесполезны почти что все эмоции, которые только могли существовать. Конечно же это не значило что он был совершенно каменной и непробиваемой стеной! Джорно так же мог улыбаться, даже посмеяться, обижаться тоже мог, но обиды и злобы обычно долго не таил. (...)Я стоял без зонта, я забыл его дома, хотя было ли это столь важно? Я совершенно не знал что мне чувствовать, что говорить. После тех событий, когда мы рванули спасать Буччеллати, я уже знал что он мёртв. Больнее всего было объяснять причину. Гвидо был в ярости, я думаю он был готов придушить меня голыми руками. Триш была в шоке. Похороны окончены, люди расходятся. Я всё ещё стоял на месте, не в силах сделать даже шаг. Миста уже собирался уходить, как вдруг повернулся ко мне и сказал мне такие слова: "Ты даже не представляешь насколько они были мне дороги. Ты эгоист, Джорно.". Я молчал, я не знал что ответить и потому лишь кивнул. Дом. Офис, работа, бумаги. Снова дом. За всей этой рутиной я совершенно перестал замечать, как начал тонуть в бесконечном потоке одинаковых, почти что бесполезных действий. Мне пришлось найти Фуго самому, ведь тот шляпный придурок не захотел его искать. (...)Новый босс долго молчал, а затем сказал короткое, сухое: "Наранча, Буччеллати и Аббаккио мертвы". Паннакотта молчал, он пришёл в ярость. Пришёл в ярость от того, что джоджо всё время молчал и не сказал об этом раньше. Цепкие пальцы вцепились в шею, с криками и уже не сдерживаясь матами. Джорно не сказал ни слова, отцепился от хватки, попрощался и ушёл. Он так и оставил белобрысого в замешательстве, ярости и тоске одновременно. Стрелок был телохранителем этого горе-лекаря примерно пол года. Эти пол года были крайне напряжёнными для двоих. Гвидо только и делал что сверлил недовольным взглядом Джованну, а бывало даже что ему было противно даже смотреть на него, потому лишь отводил взгляд, старался смотреть на прохожих через окно, на деревья. Триш отдалилась от всех ребят, тем более от зелёноглазого ублюдка. Она предпочла не общаться с ними, ведь чувствовала напряжение между этими двумя распиздяями, поэтому в какой-то степени она просто испугалась. Просто испугалась того, что ей прийдётся разбираться с этим, чего ей крайне не хотелось. А наш умник? Умник сошёл с ума. У юного Энштейна поехала крыша от одиночества и горечи по другу. Начались панические атаки, бессонница и прочие неприятные вещи. По итогу сорвался на продавщицу в магазине, был отправлен не в тюрьму, но в дурку. (...)Я не хочу спать, каждый день абсолютно одинаковый, всё моё существование начинает казаться бесполезным. Прошло уже два года, а я всё ещё не могу ничего наладить. Да, я почти смог прекратить торговлю наркотиками детям, это уже плюс. Но вот только если я полностью прекращу её - весь Passione станет против меня, я не хочу этого. Тот кареглазый долбаёб давно ушёл, последний раз я видел его пол года назад, он гулял с какой-то девушкой. Меня это не волнует, точнее я хочу что бы это меня не волновало. Я снова стою на балконе, я так и не смог уснуть. Теперь снова затягивая дым противной сигареты, осознавал что завтра снова идти на злоебучую работу и разбираться с такой надоевшей мне за два года макулатурой. Утро. Птицы за окном, но я не хочу их слышать. Все вазоны с цветами в моём доме уже давным давно завяли, засохли - теперь они просто пылесборник, из-за которого я сутками чихаю. Работа. Тишина. Лишь редкие звонки и иногда лишь ко мне в кабинет может кто-то зайти, но это уже особые случаи. День. Ночь. Неделя. Месяц. За всем этим пол года, после год с лишним грузом. Уже 2003 год, завтра мой день рождения, но я как обычно не буду его праздновать, мне нет с кем его праздновать. (...)Случилось непоправимое. Джованна от одиночества и безысходности потянулся к бутылке. Дорогое вино, а дальше он забил на то, какое вино ему пить и потому брал уже первое, которое только попадалось под руку. Он работал, но работал хуже. Большую часть работы скинул на капореджими, а они на остальных. Начались бунты, из-за завала с работой. Да вот только блондину уже было наплевать. Ранее всегда ухоженный парень. С яркими, зелёными глазами, которые не смотря на серьёзность всегда выражали добро, начали тускнеть. Точнее такими пустыми они стали ещё год назад, когда он начал терять силы, но сейчас они даже стали темнее, что-ли. Не уложенные золотистые волосы, которые с возрастом стали чуть светлее. Он теперь реже мыл голову, у него не было сил даже мыться. Парень начал работать на дому, почти не выходил из своей грязной и вонючей коморы. Выходил лишь что-бы взять чего выпить и покурить. По итогу допился. Умер от остановки сердца. Где-то три дня гнил у себя в квартире, пока соседи не вызвали полицию из-за мерзкой, трупной вони из квартиры номер семьдесят восемь. Рядом с ним нашли записку с датой 26.10.2003, она была написана за неделю до его смерти. На записке были номера телефонов Мисты, Фуго и Триш, так же были такие слова: "Дорогой ценой.". Так и закончилась жизнь, которая ещё только начиналась.