Удивительный глупец

— Ну что за глупец? — неожиданно для себя Венти тихим голосом озвучил ответ на диалог, существовавший только в его голове. В его голосе не было ни печали, ни жалости. Скорее что-то с привкусом ностальгии. Одной Селестии известно, о чем таком философском мог задуматься, с виду, впервые в своей жизни, такой беззаботный и лёгкий, словно ускользающий ветер, юноша. Венти прищурился, пытаясь побороть ласковый сон, который пришел на смену бодрому от алкоголя настроению. В сотый раз заглянул в иссякшую бутылку вина, затем поднял взор на дрожащие от ветра листья широкого дуба (его веками излюбленное место). Было бы странно, если бы он выбрал другое место для очередной одинокой пьянки. Юноша прислонился затылком к сухой древесной коре, наблюдая за танцующей листвой. Такой завораживающий танец решительно и безоговорочно клонил Венти в сон, сколько бы он не сопротивлялся. Его глаза задрожали, в последний раз взглянув на сумеречный Мондштадт: лениво вращающиеся мельницы, а рядом неподвижные каменные изваяния, служащие жителям верным другом. Внутренний диалог вновь поглощал барда. Глотнуть бы ещё вина, и он пропадет, верно? Венти думал о прохладном ветре (вспомнил, как сильно в него влюблен), о том, как сейчас пропускает все веселье в таверне, хотя, в его долголетней жизни можно насчитать сотни таких деньков, проведенных там, получается, мог бы он пожертвовать один такой на тягостные размышления, от которых он неумолчно сбегал? Обо всем том забытом несладко вспоминать, но вино задолго изолировало своей сладостью эти горькие моменты прошлого. По телу пробежали мурашки, а воспоминания безжалостно нахлынули Венти с головой. Стоило только вспомнить чужой смех, когда Венти омывал его ветром, поддразнивая и щипая щеки, небесный отлив его бездонных глаз… Венти поджал губы и от скопившегося в горле кома печали, приоткрыл глаза. Которые тут же распахнулись от безумного шока. Пара тех самых глаз уставилась на него с тихим спокойствием. Венти моргнул несколько раз, стараясь развеять глупое видение. Трезвость тут же ударила в голову, заставляя руки сжать ткань зеленого плаща в немом удивлении. Парень перед ним, одетый в не привычную для себя одежду — белую мешковатую ночнушку, держал руки за спиной, а голова его склонилась в мимолётном любопытстве. — Кого-то ты мне напоминаешь, — юноша заговорил первым, намекая на внешней облик Венти. Губы его дрогнули в тихой улыбке. — А-а… — Не беспокойся ты так, — улыбнулся юноша, замечая замешательство Венти, — Я не против, я даже благодарен. — Бард медленно присел рядом на любезно расстеленный на земле плащ, перед этим бросив вопросительный взгляд, отражавший просьбу. О, архонты! Глупо взывать к Богам, являясь одни из них, но Венти ничего не оставалось. Он ждал этого всю жизнь, чтобы прожигать юношу взглядом, осматривая каждую деталь, которая почему-то вечно ускользает и плывет (его одежду Венти так и не смог рассмотреть). Все было как наяву: Венти ощущал тепло чужого тела, наблюдал за поднимающейся от дыхания грудью, встречал восхищённый взгляд. Молчание затянулось, наконец, Венти будто ожил и дрожаще вздохнул. — Аксель… — все что смог выдавить из себя Венти, бросившись в объятья. Архонт глубоко выдохнул парню в плечо и сжал шелковую ткань на его спине. Аксель удовлетворенно ответил на объятья, мягко целуя чужую пушистую макушку. Облегчение, наконец, посетило тоскующую душу архонта, принося облегчение и мурашки. — Я наблюдал за тобой. — нарушил молчание Аксель. Ну конечно, наблюдал! Венти всегда в это верил, верил, что не был одинок столько лет, что Аксель почувствовал тот же восторг при виде нового Мондштадта, и его рассвет, и Двалина и… Но Венти же готовился к этому разговору, пускай понимал, что он никогда не произойдет, репетировал рассказ обо всем на свете, представлял, как глаза Акселя наполнятся восторгом и радостью. — В самом деле? И ты видел, каждую секундочку, каждый момент, каждый… — Да, — перебил его, — я так горд за тебя, спасибо, Венти. Ты сделал все, что было в твоих силах, исполнил желания народа, а главное — мое. — В душе архонта что-то торкнуло, что сподвигло его продолжить рассказ о самых важных для него воспоминаниях. Вдруг, Аксель потянулся ладонью к чужой щеке, провел пальцем по гладкой коже, запуская табун мурашек по всему телу Венти, который моментально осекся. — Ты восхитителен. — тихо произнес Венти, не отрывая взгляд от сияющего лица собеседника. — Забавно слышать это от тебя. —заметил он с доброй насмешкой. Почему-то в этот раз встречаться со взглядом Акселя было неловко (Венти пыталася побороть желание отвести глаза). Будучи маленьким влюбленным потоком ветра, он нередко играл с косичками барда, запутывая их пуще прежнего, или нежно оглаживал его лицо в моменты грусти. Но единственное, чего не знал Аксель, как Венти рассматривал его губы с необъяснимым желанием провести по ним ладонью (пускай тогда Венти и не имел ладоней), ощутить их нежность, но уже своими губами. Это желание Венти уже побороть не смог. Подталкиваемый невидимой, но ощутимой силой, Венти смазанно накрывает губы юноши, мгновенно заливаясь краской. Внутри стало так странно горячо, руки вспотели и задрожали, сжимая ткань чужой одежды, под которой ощущалось такое же учащенное сердцебиение и горячая кожа. Венти отсранился, жарко выдыхая партнеру в губы. Поцелуй был короткий, но даже так распалял вожделение (Венти никогда не испытывал его так остро) до предела. Аксель же замер от неожиданности. Отстранится? Оттолкнет? Скривится от отвращения? Однако, за короткой паузой следует ответ. Вцепившись в плечи Венти, он возобновляет поцелуй, но делая его менее невинным — жарким и желанным. У Венти от шока взорвалось в животе пару фейерверков, превращающих внутренности в фарш. Он смаргивает накопившиеся слезинки в уголках глаз и тянет Акселя на себя. Тот приподнимается и легонько подталкивает Венти, вжимая его в древесный ствол. Оба расскрасневшиеся, вспыхнувшие, пускай и имели одинаковый облик, но вели себя по-разному. Венти отстранился первым. Между ними повисла тонкая ниточка слюны, которая словно была доказательством их постыдных занятий. Большой восторг у Венти вызывал вид румянца и влаги на лице Акселя. Должно быть, он сам сейчас выглядит так же. — Так ты хотел соблазнить меня, Венти? — игривый голос прервал тишину. Аксель перекинул ногу через дрожащее тело, усаживаясь на бедра архонта. Венти обомлел то ли от смущения, то ли от желания, которое он давно таил. Аксель казался ему неправильным, где-то должен был быть подвох. Аксель действует, будто в самых влажных снах барда. Но ему не хотелось об этом думать. Не хотелось разоблачать. Единственное, что сейчас важно, это получить свои долгожданные объятья, поцелуи и ласки. От Акселя. Единственного человека, которому Венти практически посвятил жизнь. Человека, который своими тонкими пальчиками расстегивает верхние пуговицы чужой рубашки, который трепещет от каждого робкого касания Венти. Собственное возбуждение стало тянуть вакуумом внизу живота. Оно стирало все оставшиеся границы. Венти резко оторвался от чужих опухших губ и потянулся к бледной тонкой шее, посасывая кожу и сжимая чужие бедра. Хотелось распластать на земле, оставить метки по всему телу, выбивать стоны глубокими толчками. Такая решительность возбуждала, и Аксель издал первые полустоны, смешанные с тяжелым дыханием. Чтобы не оставаться в стороне, он дрожащими руками потянулся дальше расстёгивать белую рубашку барда. — Довольно, моя пташка, я наигрался. — прошептал Аксель ему на ухо. Замерев от неожиданности и резкой смены интонации, Венти открыл глаза. На небе давным давно зашла луна, лишь треск сверчков нарушал ночную тишину. Венти приподнялся, тяжело дыша, приложил ладонь к груди, будто это поможет успокоить душевную боль. Он вновь попался на удочку своих фантазий и сонных мечтаний. Опять. Раз за разом, не различая лжи. — Ну что за глупец.