привет, улыбаешься ты в своей серой футболке из нежнейшего хлопка. нежнее только руки твои.
руки, которые всегда помогали держаться ему на плаву, не давая уйти на дно. в которых он всегда чувствовал себя безопасно и тепло. которые были необходимы ему, когда тяжело. как сейчас.северный ветер расплетет ленты-косы, и замолкнут все звезды от такой чистоты.
дверь в тёмную студию тихонько открывается. сэрим собирался уходить с тренировки, но заметил горящий свет в комнатке, и решил проверить. картина до больного знакома — со сидит к нему спиной, горит только небольшой торшер рядом, и меж серых стен разливается музыка. а воздух такой душный, пропитанный грустью и сомнениями. убин на него так и не обернулся, хоть и остановил игру, прислушиваясь, кто зашёл. пак медленно подходит ближе, а парень, знавший эти шаги наизусть, продолжает петь и нажимать клавиши.ноги гладит прибой, шумят кипарисы листьями. наши мысли, как дети, чистые, и молчалива любовь.
так же, как молчаливы они. такие ситуации происходят часто — убин, в разном состоянии и с разными мыслями, играет на пианино в своей студии, а сэрим тихо слушает, восхищаясь раз за разом. за свою жизнь он ни разу не встречал, и уверен, что не встретил, такого же талантливого и искреннего в своём творчестве человека. он никогда не встретил мысли красивее, чем у убина, и никогда не услышит чего-то столь же прекрасного, как его вокал.ты в своей серой футболке, плечом чувствую мягкий хлопок.
эта серая футболка даже сейчас на сэриме. когда старший подходит ближе и мягко обнимает со за корпус, убин ощущает аромат его тяжёлых духов и мягкость ткани, через которую, кажется, чувствует всё, что думает и хочет сказать пак.мягче только объятия твои.
объятия кричат нежностью и привязанностью. им двоим сейчас тяжело на душе, также, как было вчера и будет завтра. но сэрим всегда говорил, что за тёмными временами придут светлые. убин думает, что они наступят, только если они будут рядом, только если сэлм продолжит обнимать его со спины, защищая, только если он продолжит чувствовать его запах. со надеется, что серая футболка, что прижимается к нему, так же пропустит убинову «любовь».корабли в темной воде расплещут огней вереницы, и замолкнут все птицы от такой чистоты.
голос убина становится выше, и через вокал слышатся все его эмоции. кажется, что глаза намокают, когда через грудную клетку вырываются все переживания, заставляя испытывать боль почти физически. сэрим обнимает сильнее, давая понять, что он здесь. он рядом, он его слышит, он принимает и понимает все его эмоции, ведь, на самом деле, он испытывает то же самое. несколько капель слез падают на рукава серой футболки.свет в глазах — малахит обнимают предплечье рисунки.
со задыхается, когда перестаёт чувствовать объятия на своём теле. будто за мгновение он вновь стал уязвимым и одиноким. для него сейчас — только ощущение хлопка, тяжёлых духов и родного дыхания. руки играют сами, слова выскакивают от губ, он не замечает, что делает это, всё его внимание было только на необходимом ему сейчас — на ощущении сэрима рядом.пока ты меня держишь за руки, у меня ничего не болит.
убин чувствует, как на тыльные стороны его ладоней ложатся другие, и только сейчас он будто выныривает из океана своих чувств, куда попал, сам того не заметив, оказываясь вновь в своей студии, что ощущается как суша, как свежий воздух после залитых морской водой лёгких. перед глазами мутные клавиши пианино, а руки согреты чужими. сэрим мягко берёт его запястья и разворачивает со вбок к себе лицом. — но, — младший быстро моргает, пытаясь избавиться от влаги в глазах, и тихо шмыгает носом, — я не допел… — ты сможешь сделать это потом. сэрим сидит на корточках и мягко поглаживает большими пальцами нежные руки, смотря в бездонные глазки-бусинки напротив с такой необъятной теплотой и любовью и улыбаясь нежно-нежно. пак кротко прижимается к пухлым губам, которые не хотят отпускать, но всё равно отстраняется. — руби, пойдём домой. убин вновь тянется губами, крепче взяв руки, и шепчет. — с тобой я всегда дома.