Helos' Free Fall

Но, наверное, мне было бе не жаль прождать еще одну вечность. – Эй, что вы здесь делаете?! Какое небо ясное. Хочется повернуть голову, понять, кто так громко кричит, – от чужого голоса больно, точно кто-то мозг руками сжал – но не получается, никак, даже чуть-чуть. Открываю рот, чтобы попросить быть потише, хоть немного, но язык не слушается, и все, что вырывается из горла это какой-то жалкий неясный хрип. Только тогда я понимаю, как больно мне даются любые звуки. Хочется пить. Все болит. Каждая клеточка тела. Подо мной что-то происходит, вынуждая сдвинуться. Спустя пару мгновений доходит, что кто-то несет меня на руках. – Ты как за стены выбрался?! Ребенка на кой черт сюда потащил?! Замолчи, замолчи, я сейчас умру. В попытке хоть как-то спрятаться от боли зажмуриваю глаза. Они говорят о чем-то еще, но я не могу понять, да и понимать не хочу. Все, чего я жажду, это провалиться обратно во тьму, где ни что не будет сводить меня с ума, и больше ни о чем не думать. Вселенная в редком порыве щедрости исполняет мое желание. *** В следующий раз я прихожу в себя уже в кровати. Первая мысль – вот же странный болезненный сон. Возможно, я что-то подхватила, нужно выпить жаропонижающее и позвонить в колледж, а то потом проблем не оберешься. Затем мир наконец-то перестает плыть перед глазами, и я сажусь на кровати быстрее, чем мое несчастное больное тело хотело бы. Больно, но я слишком занята рассматриванием комнаты, чтобы думать о том, как ноют мышцы или как к горлу подступает тошнота. Деревянный пол, каменные стены, решетчатые окна, простейшая мебель, и ни намека на современные удобства. Я где-то за городом? Дача чья-то что ли? Умудрилась слечь в гостях у… У кого? Голову пронзает кинжал. Затем я смотрю на себя, и мысли о комнате мигом испаряются. Я маленькая. И не в плане, когда тебе говорят “ты еще ребенок”, я действительно крошечная, я не похожа на (почти) взрослого человека. Трогаю лицо – не могу найти старый шрам от битого стекла. С правой стороны чувствую ткань. Рука забинтована где-то до локтя. Странно, болит не больше всего остального, даже меньше. Где я успела еще руку поранить? Мне нужно найти зеркало. Не успеваю я свесить ноги с кровати, как дверь в комнату приоткрывается, и внутрь заглядывает девушка. Незнакомая. Одета не по-домашнему, но как-то знакомо. Где же я… – Уже встала? – удивленно спрашивает она. – Лучше не надо, доктор сказал тебе лучше отдыхать. Я могу только непонимающе смотреть и моргать. Она представляется, словно читая немой вопрос, но я не слышу, теряясь в рое собственных мыслей. Что с моим телом? Где я? Как я здесь оказалась, кто и куда меня нес? Почему мне так плохо. Голова грозит расколоться на части. Эта боль такая резкая, настоящая, что мне то и дело кажется, что ни черта я не сплю, а просто схожу с ума. – Эй, все хорошо? Девушка аккуратно присаживается рядом со мной на постель, а мне кажется, что меня сейчас стошнит. И все же, из страха, я киваю. – Ты помнишь что-нибудь? Мотаю головой. Ничего. Совсем ничего. В голове пусто. Как меня зовут? – Совсем? – она заметно нервничает, а затем пробует еще раз. – Свою семью? Папу? Папу помню, кажется. Футбол любил и из школы то и дело забывал в средних классах забрать. Киваю. Это радует ее. – Отлично! – девушка протягивает мне руку и я рефлекторно пожимаю ее. – Скажи- Мой взгляд замирает на нашивке на ее рукаве. Серый щит и две розы. Экран компьютера. Поиск томов манги по всему городу, потому что вечно их в книжный рядом с домом не завозят. Просьба к кому постарше купить, ведь мне не продадут без паспорта. Сидение до поздней ночи, жалобы сначала одноклассникам, потом однокурсникам на то, что мангака так не справедлив к любимому персонажу. Аномалия. Марлия. Элдия. Конец. Разведкорпус. Гарнизон. Гарнизон. Горло сжимает железной проволокой. Это слишком осознанный сон. Никакое количество боли все никак не может заставить меня проснуться. Меня все-таки выворачивает прямо на постель перед моей несчастной посетительницей. А я снова проваливаюсь в липкую темноту. *** На третий раз людей у моей кровати больше. Та же девушка. Двое мужчин. О чем-то тихо разговаривают, но я не сразу начинаю разливать слова. Пытаюсь вглядеться в лица, и в этот раз даже получается довольно скоро. В глазах больше не плывет, а боль в теле стала тупой и ушла куда-то на задний план. Я не просыпаюсь. Никак. Нервно натягиваю одеяло до самых глаз, ощущая себя еще меньше, чем, наверное, есть на самом деле. Движение обращает на меня внимание собравшихся, и все трое поворачиваются ко мне. Из горло вырывается неловкий дурацкий писк, а детские пальчики так сильно сжимают одеяло, что я с непривычки ойкаю от боли. На меня, нахмурив брови, смотрит Гриша Йегер. В этот момент мне уже слабо верится, что это сон, но я не могу придумать ни единого логичного объяснения, почему я вижу вживую человека из когда-то давно читанной манги. Черт знает, о чем думает сейчас он сам, но выражение лица у него странное. Такое, будто он, как и я, потерян и совершенно не представляет, что происходит и что делать в этой ситуации. – А, ты проснулась, – наконец, откашливается он. Под его взглядом мне неловко, поэтому я гляжу на девушку и на второго… навещающего? Это Шадис? Вроде похож. Господи, опять голова начинает болеть. – Как себя чувствуешь? Я не могу ответить. Я не могу просто разговаривать с выдуманным человеком. Вернее, могу, наверное, но все, что у меня получается выдать это череду каких-то невнятных глупых звуков и помотать головой. Мне здесь не нравится. Не нравится, насколько все осознанное, настоящее. Я не сплю. Гриша вздыхает. Что происходит, какого хрена я здесь, почему они все здесь, почему ведут себя так, словно я могу быть здесь? Кто я? Кто я кто я кто я кто я кто я Я не знаю, потому закрываю лицо руками и начинаю плакать. Это полошит всех, и девушка из Гарнизона кидается меня успокаивать, пока мужчины неловко мнутся на месте. К чести будет сказано, успокаиваюсь я довольно быстро. Сказать по правде, у меня просто нет никаких сил плакать, и через пару минут я уже тихо сижу на постели, глядя покрасневшими глазами на несуществующих людей и шмыгая носом – звук получается до того дурацкий, что умудряется поднять мне настроение даже в такой сомнительной ситуации. – Похоже, моя дочь еще до конца отошла от случившегося с нами. Случившегося с нами? Он намекает, что Крюгер нас вдвоем отправил в поход от стены до стены или что? Стоп. “Моя дочь” Что. Видимо, шок, отражающийся на моем детском лице слишком уж очевиден, потому что Гриша сменяет неловкость на волнение. – Что случилось? – спрашивает он тем не менее ровным голосом. – Болит что-то? Машу головой. Болит все, пускай уже и не так сильно, но это последнее, что меня волнует в данный момент. Я уменьшилась в размере, у меня руки ребенка, я в непонятном, но предполагаемом месте, слушаю людей, которые существуют только на страницах и экранах, и Гриша Йегер только что сказал, что я его дочь. Это не сон, это фанфик. Господи. Откуда у него дочь-то взялась, сыновья же только были. Или я в какой-то больной альтернативной реальности, где Зика гендерсвапнули и сослали с “любимым папой” на Парадиз? Все трое еще пытаются задавать мне вопросы, но, удостоверившись, что больше кивков и качаний головы ничего не добьются, оставляют меня в покое. Гриша обещает скоро навестить меня еще и быстро удаляется, будто ему только в радость закончить это наше взаимодействие. Я остаюсь одна. Долго лежу, не шевелясь, пытаясь понять, как так вышло. Я умерла? Вроде и нет, по крайней мере, я такого не помню. Не могу даже сказать, какое из моих воспоминаний последнее – они все перепутаны, какие-то сливаются друг с другом и, пожалуй, самое четкое это сюжет Атаки, чтоб ее, Титанов. Затем я думаю о нынешней ситуации. Я явно за Стенами. Мой отец Гриша Йегер, и, судя по его внешности и по внешности Шадиса, Реформистов в титанов пообращали не так и давно. Меня тоже хотели? Это я их сдала? Это мое тело или…? Потом до меня доходит, до чего это вопросы бесполезны. Атака Титанов. Если это не сон, если я правда умерла и оказалась в каком-то чужом теле или вспомнила прошлую жизнь или что-то там еще, это, сволочь, самый отвратительный вариант из всех возможных. Что за дрянная высшая сила решила дать мне “второй шанс” в мире, где люди мрут, словно мухи? Зачем мне это, нет, за что мне это? Почему нельзя было просто дать мне сдохнуть по какой-либо причине? Я не хочу так жить. Не здесь. В отчаянии я выбираюсь из кровати и бью руками о пол, пытаясь новой волной боли заставить себя проснуться. Но ничего не происходит. Высшие силы, Имир или нет, остаются к моим слезам глухи.