Родной и Опасный.

– Молодой человек, – неожиданно будит меня незнакомый голос, и я приоткрываю глаза. – пристегнитесь, пожалуйста. Скромная стюардесса пальцем показывает на ремешок, и я молча киваю. Голова не варит, а рот даже не хочет открываться. Язык лишился возможности болтать слога́ на кончике. Я лениво пристегиваю, а затем тяжело выдыхаю, пытаясь вытереть с лица сонливость. Стюардесса уходит, и я снова остаюсь наедине с незнакомкой, которая сидит рядом со мной. Мне повезло лишь с одним – рядом окно. От скуки я смотрю в него, бегая глазами по всему, что вижу. Шум в ушах бьет по барабанным перепонкам. Хочется ничего не слышать. Хотя бы на мгновение. Я решился взять отпуск на один месяц. Моя работа меня жутко утомила, и с каждым днём я чувствовал, как постепенно уплываю вниз по канализации. Однотипные дни – муки. Их скрашивали мои кошмары, но и они были одни те же. С одним подтекстом. Наконец-то я понял – пора начать что-то менять, а не ждать, когда всё само встанет по полочкам. Я держался у этих слов слишком долго. По итогу мне стало хуже. Я плаваю в каком-то дерьме, позабыв о том, какая моя жизнь была до того города. Взяв отпуск, я моментально урвал билет туда, куда давно хотел полететь. Италия. Моя мама... или если быть точнее: тётя. Заставляла меня учить итальянский язык. Она думала и мечтала, чтобы я переехал в Италию после того, как окончу университет. Но из-за своей детской мечты я пошел по своему пути. Мой отец был прямиком из Италии. В памяти размазались моменты, когда он мне рассказывал о своей жизни там. Ещё до переезда в Америку. Я был ребёнком, ничего не понимал. Сейчас бы я понял. Да только отец мне больше ничего не расскажет. А моя биологическая мама была американка. Тётя рассказывала, что мама познакомилась с моим отцом в Италии, когда взяла отпуск от работы. Папа настолько в неё влюбился, что бросил все дела в своём родной городе и бросился в Америку вместе с мамой. Только потом я понял, что он переехал к ней не по любви, а по обстоятельствам. Я лишился своих родителей, когда мне было пять лет. Я бы отправился наверх вместе с ними, если бы не полицейский, нашедший меня забитого в углу тёмной каморки. Единственное, что я никогда не запомню – как громко я ревел в руках этого молодого парня. Он меня гладил по спине с трепетом, боялся мне навредить, когда меня уже тогда успели полностью уничтожить. Мне будто бы с самого детства было свойственно быть психически больным. Мои воспоминания о прошлом заставляют меня напрячься. Я хмурюсь и встряхиваю головой. Я давно уже понимаю, что мой мозг живёт своей жизнью. Я не могу контролировать поток своих мыслей и как-то остановить его. Поэтому приходится сидеть с головной болью из-за внутреннего напряжения. Я еду в Италию один. В город-музей. Было бы славно посетить музеи там, но не думаю, что мне будет интересно одному расхаживать по подобным местам. На работе, вне работы у меня нет даже не нужных знакомых или друзей. Я просто один в большой массовке. Не то чтобы я жаловался, я точно знаю, что мне свойственно не опираться на чьё либо плечо. Я либо отталкиваю того, кто пытается мне помочь, либо сбегаю в страхе. Я чувствую легкое прикосновение по своему плечу и поворачиваю голову. Замечаю, как незнакомка, сидящая рядом со мной, смотрит на меня с интересом. – В Италию летите? – вопрос странный, но я не дёргаю и бровью. – Мы здесь все летим в Италию. – Девушка стеснительно посмеивается. – Точно... – я смотрю на неё, жду, когда она скажет то из-за чего потревожила меня. – Вы к кому-то летите? К девушке своей? – Нет, – пожимаю плечами, скрестив руки у груди. – у меня отпуск. – О, – коротко отвечает она. – а кем вы работаете? – Секрет. – В ответ слышу тот же тихий смех, будто я вывалил шутку. – А если серьёзно? Кем? – Секрет. – Ну-у, так неинтересно... – незнакомка откидывается на спинку сиденья, повторяя за мной позу. Я долго смотрю на неё. Ничего не говорю. – Как вас зовут? – она, казалось, не ожидала от меня таких слов и оживляется. – Меня? Эмбер. Эмбер Митчелл. – Ты из Америки? – я киваю в сторону, якобы указывая на страну. – Мы уже перешли на "ты"? – она заманчиво улыбается, поднимая брови. – Если можно. – Ну, – Эмбер качает головой. – можно. – Я Леон, – Эмбер смотрит на меня так, ожидая, когда я продолжу. – Кеннеди. – Я киваю головой, и она шире улыбается. – И нет, я не из Америки. – Выгибаю бровь. Хочу ответить ей, но она меня прерывает. – Я из Италии. Просто мой отец американец и настоял на том, чтобы меня назвали Эмбер, а не как-нибудь по итальянски. Я рассматриваю её внешность. Простая, но со своей изюминкой: у неё острый кончик носа и на нём отчётливо видно родинку. Голубые глаза, но они чуть темнее моих. Каждый раз, когда Эмбер улыбается, на её щеках образовываются глубокие ямочки. Я давно не видел ни у кого ямочки и уже забыл, как это выглядит. Она похожа на барашку. Не в плохом смысле. Её кудрявые волосы собраны в пучок. Локоны волос лезут ей в лицо, которые она сразу убирает, если они ей мешают. – Спасибо, что решила заговорить со мной на английском языке, а не итальянском. – Выпаливаю я не к месту. Но это к сведению. Несмотря на то, что моя "мама" упорно вдалбливала в меня этот язык, я всё равно разговариваю на нём ужасно плохо. Я бы на японском разговаривал лучше, чем на нём. – А что, итальянский плохо знаешь? – Эмбер переходит на итальянский язык с хитрой улыбкой. Я не сдерживаю смешок. – Я его хорошо знаю, но плохо на нём разговариваю. – Отвечаю ей на итальянском. Эмбер кривится, но пытается сделать вид, что не всё так ужасно. – Я был прав? – Не скажу, что прям плохо... – Эмбер наконец-то переходит на английский, и мои уши расслабляются. – но уверена, тебе бы не помешал репетитор по-итальянскому. – О боже, нет, – смеюсь я, откидывая голову. – я до сих пор не могу от них отойти. – Я могу стать твоим репетитором. – Я перевожу на неё взгляд. Снова замечаю её улыбку. И серьезные нотки в её глазах. – Сколько платить придется? – Ни сколько, – Эмбер одаривает меня своим смехом, к которому я успел привыкнуть. – оплатишь моё репетиторство своим номером телефона. – Обязательно. Сделаю это сразу после того, как окажемся в Италии. Кажется, я нашёл себе временного компаньона, который сможет мне подсказывать. Если Эмбер не забудет обо мне после того, как мы окажемся во Флоренции, то она будет моей «Гугл картой». Не знаю, как дальше у нас сложатся отношения. О плохом я не думаю. Но и большем тоже нет. Ощущение, что у меня такие функции вырублены. Или атрофированы. В прочем, зачем мне сразу начинать думать о Эмбер? Хорошая девушка. Много болтает. Да так часто, что аж по ушам долбит. Я смотрю в окно, а он болтает. Болтает. Болтает. Кажется, она успеет за весь полёт вывернуть мне свою биографию, которую я прослушаю. Мои уши словно уснули. Ни за какую гласную не могу зацепиться в лексиконе Митчелл. Я понимаю, что заснул. – Фу-у, – кривляюсь я, когда вижу, как мой отец быстро чмокает мою маму в губы. Я ощущаю странный прилив отвращения, но и ревности. – Леон, это не фу-у, – передразнивает отец. – а любовь. – Папа тепло улыбается, но я не понимаю. – Сынок, у тебя тоже когда-нибудь такое будет. – Ласковый голос матери заставляет меня перевести на неё мой изумрудный (как она мне говорила) взгляд. Мои глаза большие. Удивлённые. Не понимаю, к чему она клонит. Я не знаю, что такое любовь. Не знаю, каково это, когда кто-то другой, кроме мамы, целует тебя в губы. Зачем это всё? – Это как? – я ёрзаю, держа голову поднятой. – А вот так, – мама садится рядом со мной. – в один момент ты встретишь того человека, который заставит твою жизнь кардинально измениться. – Я не знаю, что значит слово "кардинально", поэтому хмурюсь, как обычно, это делаю. (Моя мама говорила, что это наследственное от отца). – Полностью, – мама тихо смеётся, и я перестаю хмуриться. – благодаря этому человеку ты почувствуешь внутри себя... Бабочки. – Она легонько щекочет меня по животу, отчего я хохочу. – Это называется любовь. – Любовь – когда во мне просыпаются бабочки? – отвечаю я по-детски. – они с самого начала живут внутри меня? – Нет, Леон... – мама нежно улыбается, а отец смеется. – В общем, если кратко – ты найдешь себе ту, которая покажет тебе, что такое пробужденные бабочки. Я смотрю на родителей с большими глазами. Мой маленький мозг не может переварить такую информацию. Не понимаю. Но и не пытаюсь обдумать это. Резко я просыпаюсь из-за громкого храпа. Открыв глаза, я замечаю Эмбер. Она, скрестив руки у груди и опрокинув голову назад, спит с открытым ртом. Очень крепко и сладко. В самолёте невозможно заснуть с моим чутким сном. Это первая причина, почему я ненавижу перелёты. Меня удивляет тот факт, что при такой обстановке мне не приснился кошмар. Мне очень редко снятся мои родители. Я плохо помню, как они выглядят. Помню то, что у моей матери были длинные светлые волосы. На ощупь они всегда были мягкие и нежные. У папы же... Голубые глаза. Мои. Остальное не помню. Ну, может помню, но мозг пока мне не дает докопаться до этих воспоминаний. Это единственный разговор, который я хорошо запомнил. Он до сих пор иногда крутится в моей голове. Из этого диалога я пытаюсь что-то унять, прибавить, но в итоге оставляю так, как есть. Пытаюсь забрать некоторые слова из речи матери, чтобы обнадёжить себя. Просто заставить себя поверить в то, что никаких бабочек не существует. Поэтому я никогда подобное не чувствовал. Прибавляю слова к речи мамы, чтобы снова же... обнадёжить себя. Что мне нужно ещё подождать, либо усерднее поискать. Но ничего не меняется. Меня порой сильно раздражает, когда мои коллеги или друзья могут называть меня тупым холостяком или же, как бы это тупо не звучало, девственником. Я пережил много отношений своих друзей. Знаю многих по именам. Но никто не знает ни одного имени, которое бы проскакивало в моём лексиконе под предлогом: "это моя девушка". Были у меня отношения в университете. Я помню. Расстались по какой-то ерунде. Да такой ерунде, из-за которой я жестко загнался. Я, конечно, отошёл от этого. Принял, бросил, отпустил, но не забыл. Отношения – не моё. Ладно. Но почему нормальная жизнь – это тоже не моё? Может быть, на этот вопрос бы ответил мой личный психолог – Мэри. Точнее, моя мать. Родная. Но не биологическая. По совместительству, сестра моей покойной мамы. Мэри забрала меня к себе после того, как моих родителей не стало. Не представляю, какой кошмар она переживала, попутно держа на руках такого капризного карапуза как я. Ужас. Полный. Знаю, что нечего винить себя в этом, но я виню. Я был дополнительной нагрузкой для Мэри. Возможно, я навредил ей морально... Физически нет. Ну, как я помню. Когда я немного вырос и уже стал не трудным ребёнком, а подростком, то она меня всё равно поддерживала. Любила, уважала каждый мой выбор. Поддерживала, когда мне это нужно было. Она стала моей матерью, но не заменила. Я и сейчас бы не отказался почувствовать её объятия, но я даже не знаю, где она, что с ней. Жива ли она вообще. После дерьма в Ракун-Сити я пытался до неё дозвониться. Хотел попросить её забрать меня из этого кошмара. Выслушать меня. Послушать, что со мной произошло. Поддержать и снова обнять, как делала она раньше. Но в ответ ничего не было. Абсолютно. Гудки были длинными, и те по итогу обрывались. Я пытался её найти. Очень долго. Но она словно испарилась. Исчезла. Больше нет Мэри Джейн. Нет моей матери. Я вздыхаю от своих мыслей, закрывая глаза. Головная боль накатывает меня. Поскорее уже оказаться в Италии. Об этом всём надо было бы, конечно, заранее подумать, чтобы оставить тревожность в Америке. Но она возиться рядом со мной как щенок. К слову: как вообще нихера не нужный для меня щенок. Я не замечаю, как самолёт приземляется. Не прошло и мгновение, как все пассажиры сразу начали шевелиться. Я продолжаю сидеть на своём месте, наблюдая за всеми. Слышно, как кто-то уже громко разговаривает по телефону. Как женщина ругает своего мужа. Как бабушка бурчит на своих внуков, заставляя их идти быстрее. Эмбер очухивается, и я перевожу на неё свой взгляд. – Мы уже приземлились? – Ты крепко спала. – Это точно... – Эмбер качает головой и заводит локон волос за ухо. – поможешь мне достать чемодан? – Да. – Митчелл встает со своего места после того, как людей стало на чуть-чуть меньше. Я встаю следом. Немного привстаю на носочки и достаю её тяжёлым чемоданом, но плавно приземляю его на гладкую поверхность. – Можешь меня не ждать. – я киваю в сторону выхода. – Хорошо, спасибо. – Эмбер застенчиво улыбается и пропадает из моего поле зрения. – Внучок, – слышу тихий голосок среди шума и поворачиваю голову. – поможешь мне, пожалуйста, достать чемодан? – Да, конечно. – Я подхожу ближе к бабушке и смотрю на полку. – Это ваш? – указываю на розовый чемодан. – Мой. – Она практически хрипит. Я достаю чемодан пожилой женщины и ставлю его на колесики. Достав ручную кладь, перевожу взор на бабушку. – Спасибо, внучок, выручил меня. – Бабуля говорит на итальянском. Это выкручивает меня из себя, вспоминая слова Эмбер ранее. – Не благодарите. – Ты из Америки, внучок? – какой же это был очевидный вопрос. Во Флоренцию прилетает много туристов, как и американцы. Почему прицепились ко мне? Наверно, из-за моего ломаного итальянского. – Да. – Это сразу видно. – Бабушка по-доброму хихикает, а я вскидываю бровь. – Я не имею в виду твой поломанный итальянский. – Не могу сказать, что меня задели слова этой бабули. Они мне определенно понравились из-за её ласкового тона. – Даже не знаю, оскорбление ли это или нет. – Буркаю я. – Не-ет, – Она улыбается, и я вижу все её старческие морщины. – у тебя, внучок, внешность очень симпатичная. Такие черты лица я чаще всего замечала только у американцев. – Бабушка странно рассуждает, но я молчу. – Девочки за тобой толпами бегают, а? – она хихикает. Хочу бросить отрицательный ответ, но вспоминаю, что меня снаружи ждет Эмбер, и я не достал свой чемодан. – Да, толпами, – коротко выкидываю. – мне нужно достать свой чемодан. Вам, случайно, не помочь с чем-нибудь? – Нет, мне помогут. – Я киваю головой и отхожу в сторону, дав пройти бабуле в сторону выхода. Достаю свой чемодан, который мне когда-то давно подарила Мэри и не спеша шагаю к выходу. В самолете уже почти никого нет. Все на улице. Наконец-то выхожу на свежий воздух и вдыхаю полной грудью. Легкие ликуют. Радуются, что не задыхаются в душном самолёте. Спускаюсь по лестнице и наступаю на твердый асфальт. Ноги словно отвыкли от твёрдой поверхности и теперь снова приходится привыкать. – Ты мне говорил, что дашь свой номер после того, как мы будем в Италии. – Эмбер нашла меня моментально. Я смотрю на неё, а затем поднимаю взор. И вправду. Мы в Италии. – Только пообещай мне одно, – отвечаю я, поворачиваюсь к Эмбер. – никакого итальянского вне нашего репетиторства. – Не могу сдержаться от легкой улыбки. То ли от понимания, что я смогу наконец-то отдохнуть от всего того говна в Америке. То ли от чего-то ещё... – Хорошо. – Митчелл улыбается мне и протягивает кулачок. Я вздыхаю. Наши кулаки ударяются друг о друга, и Эмбер шире натянула улыбку. – Добро пожаловать во Флоренцию, Мистер Леон Кеннеди! – О нет, только не так, – устало усмехаюсь, качнув головой. – Ладно, – Эмбер переходит с ноги на ногу, на мгновение опуская голову. – куда сейчас поскачешь? – Сначала в отель, – я оглядываю окрестности и чешу свой затылок. – отдохну в номере, а потом пойду смотреть квартиру. – Ты можешь у меня отдохнуть. – Не стоит, спасибо. – Меня смущает дружелюбие Эмбер и то, как она пытается со мной сблизиться. – Я настаиваю. – Эмбер... – не успею договорить свой отказ, как меня снова перебили. – Мистер Кеннеди! – я оборачиваюсь и вижу низкую ростом девушку. Шатенка. Смотрит на меня восхищенными глазами. Снова не понимаю. Следом я вижу, как та самая бабушка плетётся с доброй улыбкой. – Да? – выгибаю бровь, уже не зная, что ожидать. – Это же вы... Леон Кеннеди, который... Ну... – до меня сразу доходит. Я шумно вздыхаю. Порой недовольно. – Да. – Внучок, ты актёр какой-то американский? Или фотомодель? – боковым зрением я замечаю, как Эмбер смотрит на меня, на девушку и бабулю без понятия. – Почти. – Леон, нам уже пора топать. – О боже, Эмбер, спасибо тебе огромное. Как я рад, что ты здесь. – Да, точно. До свидания, – коротко киваю и бросаю беглый взор на низкую девушку, которая не думала оторвать от меня свои глаза. Я иду рядом Митчелл. Колёсики от чемоданов, которые скорежат по асфальту, режут мои уши. Эмбер не собирается спрашивать, почему ко мне подошли так, будто я какая-то знаменитость. И отлично. – Ты какая-то знаменитость? – Ебать, я ошибся. – Нет, – не хочу об этом разговаривать. Говорю кратко. – А почему они тогда к тебе подошли? Ну, точнее, девушка та. – Не знаю, может перепутала с кем-то. – С твоим однофамильцем? – Эмбер усмехается. – Слушай, ты плохо врешь. – Не будем об этом. – отрываю продолжительность разговора. – Лучше давай я тебе дам свой номер телефона. – О, точно, я и забыла. – Она достает свой гаджет, и я начинаю не спеша диктовать свой номер, смотря вперед. Глаза бегают. Казалось, что всё заливается новыми красками в Италии. – И как мне тебя подписать? – Леон. – Леон? Так просто? – Мой ученик. – Эмбер тихо смеётся. – Ладно... – она тыкает по телефону. Наконец-то я в Италии. Во Флоренции. Тут то и начинается мой полноценный отпуск.