✨️✨️✨️
Авто медленно ползёт в плотном потоке других машин. Судя по навигатору, пробка растянулась на пару сотен метров. Чан, прислонившись лбом к стеклу, наблюдает за улицей, пытаясь хоть как-то занять себя в как на зло тянущиеся минуты. Взгляд блуждает по заснеженной улице, заполненныой атмосферой праздника. Кофейни и магазинчики украшены разными игрушками и веточками хвои, по которым бегают маленькие яркие огоньки гирлянд. Люди заняты своими рождественскими делами. Кто-то сжимает огромную коробку с бантом в руках, осторожно огибая прохожих, кто-то разглядывает ярко украшенную витрину, кто-то копается в телефоне, широко улыбаясь. — Че кислый такой? — Минхо нарушает повисшую в салоне тишину, — дуешься, что я с работы тебя вытянул? — Не, спасибо, что вытащил. Я реально бы там закис и не заметил. — Слышу нотки здравого смысла. Сходи куда-то, мозги проветри, рождество встреть нормально, — Минхо усмехается и давит на газ, — наконец-то гребанная пробка кончилась. — Да куда мне. Все по парочкам, сидят дома, пекут печенье, смотрят фильмы. Даже ты вон едешь к своему принцу, а не рассыпаешь рождественский корм по мискам СунДунДо, — Чан крутит в руках телефон, стараясь отвлечь себя от накатывающего чувства одиночетсва. — Вот! Даже я, счастливый отец трёх котов, и то, еду. А ты? Полгруппы в универе с тебя кипятком писались. В офисе, я уверен, влажность воздуха из-за тебя повышается, а не из-за неисправности осушителя. Я думал, тебя ещё до выпуска очарует какая-нибудь красотка из экономического, ну или миленькая коллега, — Лино на секунду замолкает, словно подбирая слова, — Шесть лет прошло. Не думаю, что он вообще тебя помнит. Чан прикусывает щёку изнутри, чтобы не выдать эмоций. Через все шесть лет с выпуска тянется нить воспоминаний о веснушчатом солнце с самой красивой в мире улыбкой и о пьяном поцелуе на выпускном, который стал открытием для двоих. Если бы Чан был чуть смелее, если бы собрал всё своё в кулак и признался раныше, а не пьяный, еле держась на ногах и уверенный, что терять нечего, ведь они вряд ли встретятся. Дурацкое если бы, которое следует попятам тенью. — Хо, высади тут, прогуляюсь, да и тебе чтобы время не тратить на заезд. Машина тормозит. Чан выходит возле остановки, до которой обычно доезжает с работы на автобусе. До дома минут пятнадцать хода, будет полезно размять ноги.✨️✨️✨️
Ночная прогулка даже немного бодрит. Ураган мыслей и эмоций по-тихоньку утихает и больше не обжигает внутренности так сильно, как в момент разговора. Может это морозный воздух так действует, может долгий шаг по заснеженным улицам. А может Чан научился давить это жжение быстрее. Всё-таки шесть лет — срок, когда можно отпустить. Нет, он никогда не впадал в истерики, не давал обещаний «Феликс или никто», он даже иногда соглашался сходить на свидание. Просто что-то не то. Словно не хватает какой-то небольшой детали в пазле. Феликс всегда был чем-то на фоне, чувством, к которому приходишь в моменты острого одиночества, теплое воспоминание с горчинкой сожаления. Внезапно выросший перед носом забор прерывает ход мыслей, а главное — не даёт пройти дальше. Сегодня Чан решил пойти новым путём, и теперь смотрит по сторонам, понимая, что заблудился. Его маршрут от дома до остановки и обратно никогда не менялся за все два года со дня покупки квартиры. — Вот и решил исследовать местность, — тихо себе под нос ворчит Чан, открывая приложение с картами, сенсор с большим трудом реагирует на касание холодных пальцев, — окей, обратно и направо. Из-за снежной погоды, GPS слегка барахлит и треугольник, указывающий местоположение Чана перепрыгивает между домами, сбивая с толку того, кто тут впервые. Решив, что посмотреть номер дома, и потом строить маршрут — хорошая идея, Чан подходит к ближайшей высотке. — Ага, если этот дом… То я тут. Ай, черт. О голову Чана с тихим стуком ударяется что-то мягкое и падает в снег. Он ошарашено крутит головой, пытаясь понять, какого сейчас произошло. — Ой, простите, просите! — откуда-то сверху доннсится изумлённый крик. Чан поднимает взгляд и видит на третьем этаже парня, который высунулся из окна и смешно размахивает руками, не переставая сыпать извинениями. — Всё в порядке? — взволнованно кричит «нападавший» и не дожидаясь ответа снова тараторит, — как мне стыдно, просите! Я сейчас спущусь! Не уходите! Из подъезда выбегает взъерошенный парень, явно наспех одетый. Куртка застегнута на две клёпки посередине, шарф болтается, норовя сползти, на ногах — разноцветные кроссовки, смятые в пятках. Он приближается, что-то хаотично объясняя, а у Чана замыкает мозг. Слова будто отскакивают, не имея смысловой нагрузки. В голове одновременно всё схлопывается и исчезает, превращаясь в вакуум. Нужно ведь что-то сказать. Чан приоткрывает рот, вдыхая отрывисто, словно воздух обожжет его легкие. — Меня ударило по голове насмерть? Почему за мной пришёл ангел? Слова долетают до собственных ушей вместе с осознанием. — О черт, о чееерт, — Чан чувствует, как от волнения начинают подрагивать руки, — я не использую этот кринж всерьёз. О черт. Феликс? — Кажется, я всё же серьёзно приложил тебя тапком, — парень напротив уже не суетится, а даже смеётся, так, что маленькие морщинки бегут по веснушчатому носу. Эти веснушки Чан помнит наизусть. — Феликс, — едва слышно повторяет Чан. Он ощущает, как лопаются швы, которые все шесть лет накладывались на душу. Феликс реален. Не фотография в альбоме группы, не воспоминание, всплывающее пьяными вечерами. Он тут. Можно вытянуть руку и дотронуться до щеки, раскрасневшейся на морозе. Феликс замолкает и устремляет взгляд прямо в глаза Чана. Повисает молчание. Так тихо, что, кажется, можно услышать, как пульсируют звёзды в далёком небе, а может, это кровь бежит по венам, толкаемая разогнавшим свой ритм сердцем. — Зачем. Ты кидаешь тапки из окна? — Чан первый не выдержал этого напряжения, звенящего в воздухе как задеая пальцем перетянутая струна гитары. — Это я с сестрой. Она уговорила меня погадать с ней. Начиталась всяких… Ей же нравится разная мистика. Вот мы и одно гадание решили повторить, оно не сложное оказалось, — Феликс говорит сбивчиво, будто бы его мысли сейчас заняты вовсе не попытками объяснить, как это всё вышло. Его губы слегка подрагивают, Чан предпочёл бы списать это на холод, но внутренний голос почему-то кричит, что в голове Феликса сейчас бардак, не желающий сложиться в полноценную мысль. — Ты проводишь рождество не с, — Чан запинается. Хочет ли он услышать ответ — неизвестно, — не с парой? — У меня. Я. Один. И попросил сестру побыть со мной. Хотя она уедет. А ты? Быть может, это глупый, опрометчивый, слишком наивный шаг, но огонёк надежды засиял, не больно и обжигающе, а мягким теплом. Чан переступает с ноги на ногу, будто это даст решение, что делать дальше. Они не виделись шесть лет. Даже не переписывались. Какая глупость — надеяться. Но ведь тогда глупостью было — не надеяться. — Феликс, я скучал. Очень. Извини, что. Что говорю это. Глупо выглядит. Чан зажмуривается, чтобы не видеть взгляда напротив. Он только что сбросил груз шести лет, сказал то, что должен был сказать, и не в пустоту, во время очередной исповеди своей стене в комнате. Если бы он мог, то сейчас бы растворился в воздухе, лишь бы не видеть насмешки или отвращения напротив. — Это правда? — голос Феликса звучит тихо, можно подумать, что это иллюзия. — Да, — провалиться под землю хочется очень сильно. Чан слышит шорох одежды и внезапно его губы накрывает тепло. Такое знакомое, что глаза пощипывают слёзы. Рзве что нет горького алкогольного привкуса, как тогда. Тепло появляется на несколько мгновений и вновь исчезает. — Я тоже скучал. Думал, что сумасшедший дурак — тосковать по кому-то так долго, но ничего не мог сделать. Я скучал. Чан решается открыть глаза и видит Феликса, чья улыбка способна затмить само солнце в ясную погоду. Это тот самый Феликс, который был тогда. Повзрослевший, но всё ещё его Феликс. — Встретим это Рождество вместе? — Чан протягивает руку, и чувствует сотни фейерверков под солнечным сплетением, когда в его ладонь ложится чужая. — Конечно. В этот раз мы не потеряем друг друга.