Credula res amor est (лат.) — Любовь склонна к доверчивости.
Четыре года назад На пляже было так много людей, что мы с Хинатой с трудом нашли свободное местечко. Каникулы начались пару дней назад. Стояла привычная жара, которая каждый год начинается сразу после сезона дождей. Мы с подругой вырвались из дома только сегодня, а потом мне нужно было помогать папе в нашей небольшой раменной. — Как думаешь, я еще увижусь с ним? — тихо спросила я Хинату, которая, усевшись в шезлонг, натирала плечи лосьоном от загара. Она поняла, о ком я, улыбнулась и пожала плечами. — Не знаю. А ты ему говорила, где будешь сегодня? — Ну… я написала вчера… Он не ответил. — Как всегда носится со своим братом на мотоцикле. Не волнуйся, уверена, соскучится и приедет. Я кивнула. При одной только мысли о старшем Хайтани у меня трепетало сердце. Как он вообще обратил на меня внимание? Это случилось так неожиданно, что когда Ран пригласил меня прокатиться вечером по Токио, я была в полной растерянности. Это случилось весной — двадцать первого мая. Мы с Тачибаной пошли отметить ее день рождения в наше любимое кафе. Папа отпустил меня спокойно, потому что знал, всю домашку я сделаю без проблем, точно не принесу плохих отметок. Поэтому мы с подругой хорошо проводили время в игровом кафе, пока ее родители не заволновались. Хина сказала, что ей пора, и мы покинули это чудесное место. Тачибана жила в Синдзюку. В семи километрах от моего дома. Мы часто провожали друг друга, вот и в этот вечер тоже отправились к ней. Однако когда уже подходили к дому Хины, вдруг из ниоткуда материализовался Кисаки Тетта. Я тогда ужасно испугалась. Парень настаивал на разговоре с Тачибаной, но я ни за что не оставила их наедине. К тому же во дворе на детских качелях сидел долговязый Ханма Шуджи. Он курил и пялился на нас. Мне было страшно за Хину, но не менее страшно и за себя, ведь потом надо как-то добраться до станции. Тетта от Хинаты толку не добился. Она вежливо ему отказала — уже в который раз — и, может, парни еще донимали бы нас, потому что Шуджи тоже подошел к нам, но послышался гул моторов, и оба рванули куда-то прямиком через дворы. Я выдохнула, попрощалась с Тачибаной и пошла обратно на станцию. Все было нормально, я успела дойти до шумной улицы, где было много людей, когда вновь услышала гул двигателей мотоциклов, едва успела оглянуться, как меня резко пнули в спину. Я не успела толком ухватиться за поручень — покатилась со ступенек подземного перехода. Разбила колено и вывихнула плечо. Это было ужасно. Лежала и ревела. Как вдруг ко мне кто-то подошел. Я думала, это прохожие, которые оказались свидетелями происходящего, однако никто не встревал. Все проходили мимо, будто ничего не случилось. А передо мной на корточки присел незнакомец с пронзительными фиолетовыми глазами и двумя тугими косичками. Он оценил взглядом мои травмы и спросил: — Встать сможешь или помочь? Я покачала головой, сама не понимая, к чему это сделала, после чего парень, вздохнув, поднял меня на руки. От боли в плече у меня закатились глаза. Кажется, я даже сознание потеряла. По потом поняла, что парень усадил меня на мотоцикл прямо перед собой, завел двигатель, и мы медленно тронулись с места. Он сказал, что отвезет меня в больницу. Так и сделал. Я была в состоянии шока от боли, поэтому потом много раз сожалела, что не прониклась ситуацией, ведь сразу что-то почувствовала к своему спасителю. Как колдовство какое-то. Конечно, я поняла, что он — не человек, это было несложно. Сама аура, что окутывала в его присутствии, была особенной. Парень подвез меня к входу в здание больницы, помог слезть с мотоцикла и спросил мое имя. — Тайри Кэтсуми. — Не заявляй в полицию, Тайри Кэтсуми, — сказал парень, вновь садясь на мотоцикл. — Иначе они найдут тебя. Я согласно кивнула и вовремя выпалила: — А как тебя зовут? — Хайтани Ран. И он уехал. Я была так поражена своим состоянием, что даже боль отошла. Или же это все из-за странного выброса «гормона счастья», который случился у меня, когда я впервые встретилась глазами с Хайтани Раном. Такие фиолетовые, глубокие, с мерцающими золотистыми крапинками у зрачков. Ошеломляющий взгляд. До дрожи по всему телу… — Тебе помочь? — прорвался голосок Хинаты сквозь толщу моих воспоминаний. Я моргнула, подняла на нее глаза и улыбнулась. — Да, если не сложно, — и Хина взялась втирать лосьон мне между лопаток. — Поплаваем сегодня? Не хочу просто валяться в шезлонге. — Конечно. Сейчас же и поплаваем. Японское море было неспокойно. В контрасте с жарой вода поначалу казалась очень холодной, но тело быстро адаптировалось, и мы просто наслаждались плаванием. Вскоре Хината побежала на берег, сказав, что хочет купить напитки, а я осталась. Чуть ближе к берегу плескались дети, визжа и смеясь, в то время как их родители наблюдали за ними, а те, что были постарше, ныряли совсем рядом со мной. Я поплавала еще немного и вернулась на берег. Темный песок приятно просачивался меж пальцев и, поправляя бретельки верхней части купальника, я шла к шезлонгам. То, что Хинаты нет, заметила сразу. Это не взволновало меня. Я вытерлась и легла, нацепив солнцезащитные очки. Ветер холодил все еще влажную кожу, но духота быстро брала свое. Уже скоро мне снова было жарко. Наконец послышался щебет Хины, но я не поняла, с кем она болтает, а когда моего лба внезапно коснулось что-то холодное, я вздрогнула и задрала голову. Жар прилил к щекам. Я резко села и уставилась на Хайтани. Вот только он тоже был в очках, и глаз его я не видела, но даже этого хватило, чтобы все мое существо потянулось к нему. Это действительно походило на приворот какой-то. Даже в некоторой степени пугало меня. — Привет, — улыбнулся Ран, садясь в шезлонг, прямо у моих ног, и подал банку холодного напитка. — Хината привела меня. Ты не отвечала на звонок. Я взглянула на подругу, та пожала плечами, как бы извиняясь, и, промямлив приветствие, я смущенно потянулась за полотенцем. Однако Ран перехватил мою руку и сказал: — Поплаваем? — Я только что… — Давай немного. Едва успев попить, я уже опять направлялась к морю. Хайтани, оставив одежду и очки в шезлонге, шел передо мной в длинных плавках-шортах, на всю округу красуясь татуировкой в половину тела. Дети тыкали в него пальцем. Еще бы им не тыкать. Такой красавчик и почти весь в тату. Хайтани выглядел привлекательно. Едва мы оказались на глубине, как Ран сразу принялся нырять. Мне было неловко. Но как только я отплывала ближе к берегу, он выныривал, ловил меня и не давал улизнуть. — Боишься меня, что ли? — смеялся он, плавая вокруг, как опасная акула, а я не боялась, конечно же, но смущалась. — Ты ведь вчера писала мне, правда? — Ага. — Тогда давай хорошо проведем время, Китти. — Китти? — почему-то рассмеялась я. — Китти, — кивнул Ран, завороженно глядя мне в глаза. Я думала, утону, если он будет смотреть вот так, потому что сердце выпрыгивало из груди. А потом я снова сильно покраснела, потому что Ран спросил: — А ты когда-нибудь пробовала поцелуй под водой? Да я ведь с тобой впервые и поцеловалась, вот же… Какой еще под водой? Хайтани все понял по моему лицу, посмотрел в сторону берега, потом снова перевел взгляд на меня. — Попробуем? — Нет. — Почему? — Я наглотаюсь воды. — Не наглотаешься, не бойся. Давай же… Он взял меня за руку, подплыл вплотную, положил ладони на талию и, набрав полные легкие воздуха, едва дал мне сделать то же самое, как уже силой утащил под воду. Я не с первого раза открыла глаза — больно это, вообще-то — а когда открыла, то увидела улыбающегося Хайтани, словно он и не под водой был. Безумец. Подавшись ко мне, он прижался губами к моим, руками крепко обвивая мое туловище. Я обхватила его плечи, а ногами обвила бедра. Оно само так вышло. Мы притянулись как два магнита с разными полюсами, намертво впились друг в друга и целовались. Целовались страстно, теряя остатки кислорода, и, когда вынырнули, я жадно вдохнула, запрокидывая голову. Мое тело все еще было приклеено к его телу. И то, что руки Рана шарили по моим ягодицам и ногам, совсем меня не пугало. Я нервно смеялась, дышала, глядя на него, и как будто были только эти фиолетовые глаза напротив, а больше ничего… К сожалению, этот день подошел к концу, и мы втроем, уставшие и вялые, в лучах заходящего солнца возвращались домой. Хината поехала на метро, а я отправилась с Хайтани на его мотоцикле. И снова, прячась за густо разросшимся кустарником ароматной розы, мы целовались до головокружения. И я чувствовала этот жар нетерпения, что исходил от Рана, когда его объятия делались все более крепкими. Сама же к нему и тянулась, не могла иначе. Никого другого не замечала. Был только он и, уверена, Хайтани хорошо это понимал. Впереди маячило прекрасное будущее с ним, свидания и… наша с ним любовь. Я так в это верила, что даже на миг не допускала мысли о расставании, ведь эти пронзительные глаза смотрели на меня с такой страстью, словно и я была всем смыслом его жизни. Я безоговорочно верила Рану.***
Наши дни Заказывать ужин без Хайтани было бы неуважительно в его отношении, поэтому я глотала слюну от умопомрачительных запахов и ждала, когда же он приедет. Ран задержался лишь на десять минут. Так что я не успела умереть с голоду и, на ходу снимая пиджак, сразу перехватил официанта. Тихо сказал ему пару слов, и тот, кивнув, поспешил к стойке. — Китти, — поприветствовал меня Хайтани. Я недовольно отвела глаза. — Кэтсуми. Не Китти. — Мне не нравилось то, что он вспомнил мое прозвище, которое использовал так давно. — Будешь ужинать? — Конечно. Но не здесь. — То есть? — удивилась я и вскинула на него глаза, но к нам уже подошел менеджер заведения, поклонился и предложил пройти за ним. Я не понимала, что тут происходит, но неожиданно нас повели куда-то через служебный коридор, затем мы поднялись по лестнице наверх, и менеджер толкнул одну из дверей, снова сгибаясь в поклоне. — Господин Хайтани, это все, что мы можем предложить, — сказал он, а Ран, снимая обувь у входа, ответил ему: — Нам подходит. Принесите ужин и больше сюда не суйтесь. — Будет сделано, — менеджер, не выпрямляясь, попятился к лестнице, а я ошарашенно таращила глаза на Хайтани, который уже вошел в небольшую комнату со столиком в центре и подушками на полу, оглянулся на меня и развел руками. — В чем дело, Китти? Так и будешь там стоять? — Я прошу тебя, зови меня полным именем. Это прозвище раздражает… — Ладно. Тогда хотя бы Кэтти. Идет? Я не спорила. Не хотела поссориться, не начав даже разговора, молча присела, чтобы расстегнуть ремешки босоножек, но вдруг Хайтани подошел ко мне, опустился на колено и похлопал себя по нему. — Давай, сюда поставь, я помогу. Честное слово, мне захотелось выписать ему отрезвляющую пощечину, чтобы не забывался, вел себя, как раньше — холодно и неприступно — и не пытался быть со мной джентльменом. Однако его крепкая рука легла на мою лодыжку и, не заботясь о том, что мокрая после улицы подошва перемазывает его брюки, он спокойно поставил мою ногу себе на колено. Копался с застежкой долго — думаю, нарочно — но я делала вид, что все в порядке, да и вообще, каждый мужчина способен на подобное, разве нет? И упорно не замечала теплых прикосновений пальцев к моей коже. Но, в конце концов, убрала ногу, сбросила босоножку, а за вторую взялась сама. Знаю, Ран смотрел на меня и был недоволен. И пусть. Мне все равно. Нечего устраивать тут невесть что. Освободившись от обуви, я прошла к столику, положила сумочку на пол, рядом с подушкой, на которую тут же уселась, поджав под себя ноги. Напротив меня сел Ран, и мы несколько минут просто молчали. Потом я спросила: — У тебя сегодня хорошее настроение? — Почему ты так решила? — усмехнулся Хайтани. Я осторожно взглянула на него. Румянец окрасил мои скулы. Опять этот его взгляд в глубину. — Ведешь себя странно… — Я всегда вел себя так. С тобой, — подчеркнул он. — Тебе не нравится? Я сглотнула неприятный комок. — Не имеет значения. Поступай, как хочешь, но постарайся не трогать меня. Ран промолчал и на этот счет. Он всегда был таким… загадочным, что ли? Молчал, если я начинала заводиться, будто давал мне время остыть. Тем временем нам принесли полноценный ужин, и я больше не говорила, пока мы в молчании ни утолили голод. Волки ели много, поэтому блюда для Рана были в разы больше, да еще и мясо с кровью. Мне такое не нравилось, но и отвращения не вызывало. Хайтани поглощал телятину, я же старательно смотрела в стол. В конце, когда Ран вышел, чтобы заказать для нас горячие напитки, я уже более или менее взяла себя под контроль. Но, по правде говоря, это было почти невозможно. По мне так и проходили волны нестерпимого желания, которое провоцировал Ран, как будто электрические импульсы, и от этого я часто прижимала руку к груди. Хайтани вернулся, а с ним менеджер, который лично убрал со стола, а через пару минут принес горячий зеленый чай. Вновь в комнате стало тихо. Хайтани смотрел на меня, свесив с колена руку, в которой вертел зажигалку, и ждал, по-видимому, когда же я заговорю. Мне пришлось начать эту неприятную беседу. — Зачем ты сделал это? — спросила я, смело поднимая на него глаза. — Зачем оставил метку? Ран склонил голову и теперь смотрел в пол. Я видела, он задумался, а после ответил, взглянув в мою сторону исподлобья: — Это случайность. — Случайность? Как это понимать? — Так и понимать, Кэтти. Случайность. Разум не успел отреагировать, как инстинкт опередил его: когда стал свидетелем вашей с Виктором встречи, сразу все понял. Это произошло в долю секунды. — Но разве не позже? Я думала, ты пометил меня, когда… — не желая произносить это вслух, я просто провела пальцами по тому месту, где Ран лизнул меня в прошлый раз. — Это не совсем так работает, Кэтти, — улыбнулся Хайтани почему-то раздраженно. — Для начала я просто оградил тебя от всех своим запахом, прямо там, в ту же секунду, когда Виктор увидел тебя. А потом уже… «закрепил» в спальне. У меня загудела голова от его слов. То есть Ран буквально сразу заключил меня в кокон, чтобы Като все понял. Вот же глупец… Хайтани — настоящий глупец. — Ты мог сдержаться и не лезть в это, потому что мы, очевидно, не будем с Виктором вместе. Да и какое тебе дело до моих отношений, Ран? — Ты меня не расслышала? — сощурился он, опасно мигнув красными огоньками глаз. — Это был инстинкт защитить свое. — Свое? — мне показалось, я задохнусь от возмущения. — Твоим это было четыре года назад, но не сейчас. — Волк внутри меня так не считает. Тебе не понять, что такое действовать на инстинкте, выполнять то, чего от тебя требует твоя природа. Так что не вини меня, Кэтти. Я не хотел ввязываться в это и втягивать тебя. Если настолько тяготит этот союз, то… — Расторгни, — резко отрезала я. — Немедленно. Хайтани рассмеялся. — Ты ведь смышленая и давно знаешь, кто такие оборотни. Почему тогда говоришь такие глупости? — Должен быть способ. — Да, — мрачно выдавил Ран, встал и, возвышаясь надо мной каменной статуей, прибавил: — Вырви мое сердце. Мурашки пробежали по коже. Ран двинулся к двери, а я устало пробормотала: — Мы разве закончили? — Это был такой жестокий самообман: говорить ему, что нужно завершить беседу, когда на самом деле мне просто хотелось побыть с ним еще немного. Хотя бы чуть-чуть. — Я не знаю, как теперь жить с твоей меткой. — Мне нужно покурить. Хочешь, идем со мной. Я пошла. Теперь мы стояли на улице, под козырьком, но за углом здания. В темноте и сырости. Хайтани встал напротив, чтобы видеть меня, и в отличие от моих человеческих глаз, его, звериные, видели стократ лучше. Уверена, он пялился на меня, потому что то и дело два пугающих отблеска, когда по дороге проезжали автомобили, мелькали в темноте прямо передо мной. — Вот, надень, — спустя пару минут, Ран накинул мне на плечи свой пиджак, но не отошел. Задержался, вдохнув запах моих волос. — Новый шампунь. Ты всегда любила менять их. — Не надо, отойди, — попросила я, глядя в сторону освещенной улицы. — Лучше скажи, что дальше? — А дальше… — вздохнул Хайтани, все равно стоя на месте, и я почти утыкалась в его грудь носом, — дальше придется пересмотреть свои принципы и всю жизнь в целом. — Не проще ли тебе найти другую женщину и развеять эту метку? Хайтани отошел к напольной пепельнице, затушил сигарету и вернулся. Но теперь встал рядом со мной. — Не могу уловить, ты знаешь хоть что-то об отношениях с оборотнями или совсем ничего? — Я знаю достаточно. Особенно хорошо знаю, что волк любит лишь одну, и это на всю жизнь. Чего нельзя сказать о тебе, — усмехнулась я, возвращая ему пиджак. Похлопала его по груди, чувствуя жар кожи даже через ткань, ведь их кровь была куда горячее человеческой, и добавила: — Ничего. Я так и думала, что ты не поможешь мне. Как-нибудь сама справлюсь. Думаю, способ избавиться от этого все-таки есть. Вновь Хайтани промолчал, а я выскочила под дождь и побежала к дороге. Но оглянулась, потому что вспомнила, что не оплатила ужин. Одежда промокла. Сердце отбивало бешеный ритм. Из темноты на меня смотрели два мерцающих глаза, отливая красным. Вновь по телу прошелся ток. Я приоткрыла губы и, не повышая голоса, сказала — знала, он меня услышит даже сквозь шум ливня: — Буду твоей должницей. Но всего один раз, Хайтани. Напиши мне, отплачу за ужин. Возможно, прозвучало двусмысленно, но я уже поспешила к машине, не стала акцентировать внимание на этих мелочах. И без того встреча плодов не принесла. Случайная метка, поставленная инстинктивно, и совершенно об этом не сожалеющий Ран. Даже не знаю, каковы будут последствия этой метки. Но моя цель до сих пор была та же: выполнить просьбу папы и отыскать убийцу матери. Правда, я понятия не имела, что делать, если найду. Кто вообще поверит простому человеку? Даже если снова обратиться в полицию, те, несомненно, замнут дело. Тягаться с оборотнями равносильно самоубийству. Пусть даже и не убьют, но нормально жить точно не дадут. И что тогда? Мне останется только страдать от несправедливости… Остаток вечера я проводила в своей гостиной, где сидела с чашкой горячего какао, читая книгу, но ни слова не понимала, потому что витала в облаках. Меня тревожило спокойствие Рана. Он действительно не волновался по поводу того, что пометил простого смертного человека. И каково ему будет объясняться с главой клана? Представить страшно. Вот тогда я и получила сообщение от редактора. Удивилась, потому что давненько он мне не писал поздно вечером. Значит, для меня нашлась работа. «Кэтсуми, ты не спишь? Могу я позвонить?». «Не сплю, босс». Тут же поступил звонок. — Слушаю вас, — ответила я. Редактор тихо кашлянул, прочищая горло — он слишком много курил — и спросил: — Кэтсуми, как насчет того, чтобы взять интервью у Сано Манджиро? Мои брови дернулись в удивлении. — Вы серьезно? — Конечно. Не пошутить же позвонил в такой час, — усмехнулся мужчина. Я от волнения тяжело сглотнула и поставила чашку на столик. — Что думаешь? — Это… неожиданно… А он согласен? — Да. Я все уладил. Рискнул позвонить ему. Как ни странно, Майки сразу согласился на встречу. — Может, лучше отправить Ану, господин редактор? Она с опытом. Футаба вздохнул. — В общем-то, Сано попросил прислать тебя. О нет, он узнал о метке. Он точно уже знает о метке, которую поставил Ран. Добром это не кончится. — Кэтсуми? — позвал редактор, когда я так и не ответила, а потом вдруг проявил проницательность. — Метка на тебе… Это кто-то из клана Сано Манджиро? Не мог ведь он просто заинтересоваться тобой. Извини за грубость. Я не о внешности… — Все в порядке, господин редактор, вы правы — он не мог просто так выбрать меня. Да, эта метка одного из «Бонтен». — Значит, у тебя проблемы? — осторожно прибавил Футаба. — Я могу чем-то помочь? Слушать его низкий хриплый голос, так идеально подходящий его брутальной внешности, было невероятно приятно и спокойно, но я ответила сухо: — Нет, благодарю вас, господин редактор… — Кэтсуми, мне бы хотелось, чтобы вне работы ты звала меня Коу. Я не пытаюсь навязать тебе свою дружбу, не подумай ничего плохого, но я вижу, что ты одна, и ты запуталась… — Господин редактор… Не надо. Вы ставите меня в неловкое положение. Это было правдой. Я ужасно покраснела и широко распахнутыми глазами пялилась в темное небо за окном. После смерти папы жить в этом доме в одиночестве стало страшно. Но я привыкала, пусть медленно. Другого выхода и не было. Не бросать же родительский домик. К тому же неподалеку от него была раменная, за которой я присматривала. Она была некоторое время закрыта, ведь в одиночку я точно не вытянула бы этот бизнес, однако в дождливый период приходилось открываться. Это было самое прибыльное время так же, как осень и зима. Так что меня предложение Футабы не особо порадовало, пусть даже это принесет хороший заработок. — Извини, — вымолвил он, а я быстро перебила его, чтобы не продолжать эту тему: — Могу я выбрать день интервью сама или господин Сано уже назначил встречу сам? — Да. Он выбрал день. Ты чем-то занята? — Ничего. Все в порядке. Так когда я туда еду? — Значит, раменная пока что будет закрыта. — Успею подготовить вопросы? — Ничего не готовь, Кэтсуми. Майки — не тот человек, который станет отвечать на вопросы. Просто побеседуй с ним, изучи повадки, атмосферу, обстановку его резиденции. В общем, сама все знаешь, — и Футаба прибавил: — Встреча назначена на послезавтра, на пять часов вечера. Ты должна прибыть в Дэнъэнтёфу вовремя. Поняла? Чтобы нашей редакции не было стыдно за непунктуального сотрудника. — Да, я поняла. Значит, послезавтра… Тогда вы позволите завтра не приезжать в редакцию? — Позволяю. Займись чем-нибудь… Может, отправить к тебе в раменную Ану? Ты ведь не продала бизнес отца? Я ошеломленно замерла. Футаба понял, что сказал лишнего, поэтому сразу прояснил ситуацию: — Ох, Тайри, не пугайся ты так. Я всегда собираю досье на своих работников. Знаю и о болезни бабушки Аны, и о прошлом самой Аны… Так же и о тебе. Это часть моей работы: быть начеку и знать, кого принимаю в свою редакцию. Ты ведь понимаешь меня? К тому же тебя порекомендовал не самый порядочный человек. Я выдохнула. — Это верно. Но прозвучало странно, — тихо рассмеялась я, скрывая за этим волнение. — Я поняла вас, господин редактор, но позвольте сохранить между нами субординацию. Мне не хотелось бы обязывать вас или других сотрудников чем-либо, поэтому в раменной справлюсь сама. Благодарю за предложение. Доброй… ночи? — произнесла я вопросительно, будто спрашивая разрешения прекратить этот разговор. — Доброй ночи, Кэтсуми. Извини, если напугал тебя. — Все в порядке. — До встречи. — До свидания, господин редактор. Мурашки по коже. Он такой… мужественный и уверенный в себе, но я побаиваюсь этого желания господина Футабы помочь мне. Не выгляжу ли я как «дама в беде»? Вроде никому не жаловалась, не ныла о своей несчастной доле. Да и не считаю я себя несчастной. Почему тогда Коу так добр ко мне? Вероятно, я все равно вызываю у него сочувствие, ведь он знает, что моего отца убил оборотень. Можно ли назвать отношение редактора ко мне, как чувство солидарности? Он тоже ненавидит оборотней, являясь наполовину одним из них. Впрочем, этот мужчина — загадка для меня. А еще бо́льшая загадка, что же такого скажет мне Майки на той встрече?