Dust

Уловить тонкий аромат чужих духов среди всех было сложно. В душном помещении он мешался с гадостью, алкоголем и чем-то ещё, о чем до сегодняшнего вечера Серёжа представления не имел. Морской, соленый с какими то приторными нотами от каждого здесь. Ни на что не похоже, но уже в носу, голове и внутри. Сейчас зрачки тонко-красивого парня отражали только окружение и были устремлены наверх. Там не было чужих голов или тел, там высоко было. В ноздрях зашевелилось и одна за одной сначала капли, а потом дорожки поползли вниз. Сегодня все прошлое растаяло в тяжелой пыли и смешалось с ней воедино. Тело не слушалось, а язык больше не ворочался хоть сколько-нибудь. Красивые джинсы сегодня на нем. Дорогие очень. Достались от друга, который работает в ЦУМе. Наконец-то Серёже не больно. Теряться здорово, а ещё лучше не находиться. Сейчас что угодно ему предложить - не откажет. Только кивнет и заплетающимися ногами в дорогих кедах утОпает следом. Трогательные брови совершенно обрамили пыльные глаза, за которыми свет прыгает в такт музыке. Телефон звякает, зовет на помощь в кармане, но парень и музыки не слышит. По нежным юным чертам скользит окружающий свет, ломает их, обводит смоляные кудри. Серёже ничего не было достаточно. Полуоткрытые губы собирают все просьбы на свете, пихают назад, чтобы случайно не рвались. Когда-то, ещё месяц назад он умел остановиться, но сейчас все изменилось, поэтому можно продолжать. Серёжа щурится от света и складочки залегают в уголках глаз. Сегодня он специально не надел очки или линзы, чтобы ничего не видеть. Маленький трюк, который часто спасал. Сейчас нельзя думать. Нельзя, нельзя! Кровь все не унимается. Слабые сосуды с детства - так мама говорит. Мама, мамочка… Я так люблю его! Так сильно, что не знаю что делать теперь. Серёжа с утра чувствовал, что что-то пойдет не так. Когда Ваня пригласил его на ужин и подавно ощущалось все заведомо плохо. Как только светловолосый открыл рот, с какой то странностью выводя слова бессмысленно, кудрявый не дал договорить. Бросился бежать прочь, прочь! Правильно сделал, что заткнул этот алый рот на полуслове. Правильно, что помешал, пока тот не сказал очень обидного. Легкие наполняет вот эта травяная гадость которую все любят. Ему никто ничего не предлагал - настолько всем вокруг похуй. Друзей нет. На прощание в спину Ваня шептал ему что-то про удачу. Просто жалкий уебок. Серёжа-то прекрасно в курсе, что тот собирался сказать. Большой проблемой Вани всегда было бегство от себя в какие угодно новые образы и виды, только бы выйти сухим из воды и запудрить всем мозги с помощью иллюзии. Ему в пору было бы использовать это с аудиторией, но не с ним. Нельзя так с Сережей. Нельзя было Серёже верить во что-то хорошее, начиная все это, но разве виноват человек, что влюбился так сильно? Катаясь в арендованной тачке с открытой крышей летом, мыслей только и было о горячих щеках, золотистых волосах и насмешливых вечно растерянных глазах зеленых. Тогда он также ловил мягким лицом свет, но тот был солнечный, влюбленный, а сейчас холодный, искусственный и белый. Губы поймали несколько капель вишневой крови - неожиданно она оказалась совсем сладкой, будто туда кто-то сахара добавил. Это придало странной трезвости. Лучше бы Ваня его избил, но не врал только. Слушать его ложь после совместных вечеров закатных, когда заканчивались стримы и после всех свиданий, было совсем нечестно. Ну почему ему так важно было вернуть «нормальность», если её и не было никогда? Потому что потерял голову с Сережей совсем? Это все равно нечестно. Только теперь несогласие оставалось выражать в одиночку, молча выстаивая с очередным бокалом, как со знаменем. Сейчас было бы так здорово, если бы кто Сережу обнял тепло и покачал даже может. Так тяжело было и больно, что чужие руки точно помогли бы. Хотелось уткнуться в заботливую грудь и так и уснуть. Рядом совсем никого. Никто не может дать такую нужную безопасность, не пропоет что-то дурацкое на ухо. Не от кого отмахнуться с просьбой перестать. Так тянет сильно внутри, что от этого хочется что-то сделать большое. Чувство, что ничего больше не будет как всегда, или как хотелось, досадно напоминает о себе. Хоть налысо брейся под этот жестокий взгляд зеленый. Кожу саднит отчего-то больно. Ну невозможно так! С тяжелым мстительным чувством Серёжа вливает в себя остатки содержимого бокала и лезет за телефоном. Перед глазами все плывет. Он в сердцах концентрирует остатки внимания на светящемся экранчике и быстро бронирует один билет в приложении на завтра, игнорируя кучу ненужных уведомлений. Благо, с прошлых поездок данные сохранены. Сейчас это кажется отличной идеей - он просто потеряется в другом городе. Москва кажется очень маленькой и душной. Не получится тут избавиться от назойливых светлых ресниц и хрупкой шеи. Маме он позвонит завтра. Дома хорошо. Там участок дурацкий, с которым он в детстве отказывался помогать; пыльная улица без асфальта; жара невыносимая и обязательно ароматы везде. Там весной пахнет цветами, корой, землей, воздухом чистым, а летом и вообще фруктами, травой; солнышком. Ночью летом там пахнут даже звезды на черном небе. Ночью с улицы Серёжа ни ногой. До рассвета будет сидеть и считать каждую. Он хотел и Ване из Омска показать дом. Хотел вместе ощущать аромат солнца и считать огоньки в небе. Ну это ничего - справится сам. Дома теплые руки, команды громкоголосые и кавказская крупная вкусная еда. Дома участки разъехавшихся друзей, лесопарк, в котором Серёжа гулял с ними и сам, а ещё утес, обдуваемый ветром. Глиняный и ненадежный. Но ко второму явлению он начал привыкать давно, это не пугает. Дома можно в горы поехать, выпить чаю и подышать. Дома любят его и каждый вечер говорят о том, какой Сережка родился у них красивый, на девочку был похож и как соседи его путали с девочкой по началу. Серёжа правда очень сильно устал. Сбросить бы шмотки модные, оставить всякие медийные дела и полежать бы в старой комнате бабушки. Там летом лучше всего, если из дома не выходить. Не замечая соленых слез, Серёжа тупо пялится сквозь экран. Невозможно жить так. Музыка шумом давит уже. Можно выдохнуть, но внутри крутит все равно. Ехать назад страшно. Хочется не упустить важного и отдохнуть. Это лучший из доступных голове вариантов. Обратного билета пока нет. Все собранное внимание рассеивается мгновенно, как только Серёжа отводит глаза от экрана. Растерянный, он стоит у бара на слабых ногах абсолютно без мыслей. Соль засохла на лице, образовав небольшие дорожки. Ну должно же быть легче? Шагает неловко под музыку ближе к толпе. На голове заколки красивые сместились и почти висели, а зип-худи спала с одного плеча неаккуратно, но парень этого совсем не заметил. Алкоголь не давал почувствовать собственной кожи. Ваня, Ваня опять рисуется в голове. Холодный взгляд напускной последней встречи. Серёжа точно побреется налысо на зло. Ему все равно будет. Когда на плечо осторожно рука опускается, парень невпопад вздрагивает. Время растягивается значительно, чтобы успеть погадать, кто из знакомых это может быть. В любом случае, на лице радости никакой и скрывать это сил нет. Когда кудрявый оборачивается целиком и фокусируется на размытом лице с трудом, в нем угадываются режущие черты. Лучше б Серёжа прямо сейчас телепортировался куда угодно - худощавый подбородок, внимательные глаза и светлые взъерошенные волосы. Это не может быть реальностью. Похоже, Серёжа допился наконец. Не видно почти ничего кроме светящейся копны и рубашки знакомой. Обомлевший, он так и застыл, пытаясь собрать глаза и договориться с мозгом о том, что это просто галлюцинация. «Галлюцинация» эта аккуратно пальцы жмет на плече, бегает глазами по лицу напротив с ужасом. Серёже даже кровь из-под носа никто не вытер. Сейчас кудрявый больше похож на растерянного детсадовца со слабой кровеносной системой. Только из слабых на деле тут не он. Из слабых - тонкие кошачьи плечи и опущенный подбородок. Ну и правильно, пусть видит результат. Пускай хорошенько рассмотрит. Нельзя с Сережей так. Он в пыли вокруг уже укутался, но звезды смотреть все равно поедет. Карие потухшие безучастно водят по острым чертам «галлюцинации», желая ей исчезнуть, но она не пропадает. Стоит, виноватый пес, и смотрит, как из Сережи хлещет. Такая тупость бесила невероятно. Очевидно, что в этом состоянии кудрявому поникшему нужна помощь. Кажется, что если все сейчас уйдут в момент, Серёжа продолжит слабо стоять на месте или просто присядет в уголочек. Главное, чтобы двигаться не заставили. - Че ты пришел? - это далось с огромным усилием. На это был потрачен последний воздух. Ответа не хотелось, хотелось все так же тупо стоять и пялиться в ничто пока вокруг прыгают незнакомцы. Теперь, осознав реальность присутствующего, который перенял манеру застывать на месте, кудрявый планировал совершенно ничего. То есть, просто поморгать сонными глазами и дождаться, пока вспыльчивый Ваня исчезнет, не справившись с волной возмущения. Сережа точно побреется налысо. Сегодня же. Потому что с Сережей так нельзя. Нельзя не ценить тонкие руки, нельзя не любоваться темными бровями и кудрями. Больше никто не сможет. Назло запретит, потому что даже через пьяную пелену видно сожаление и…? Ваня, отмерев, неловко пальцами цепляет упавший край толстовки и прикрывает хрупкое плечо пешковское назад. От этого движения Серёжа собирает с губ скопившуюся кровь языком, отшатывается и с пустым взглядом разворачивается в толпу. Его выгнали с законного места, где он мог с удовольствием простоять ещё пару часов. Недовольно переставляя ноги, он сунул руки в карманы и побрел прочь, чтобы потеряться среди чужих. Горячие тела вокруг пахнут приятно. От тепла парфюмы и шампуни мешаются и разбавляют серость в голове. Глазами карими Серёжа подыскивал себе новое место, где можно постоять. Он не видит удивленных секундных взглядов на себе и ничего не планирует делать со своим лицом. Вот если бы кто-то заботливо протер его, как в детстве, то парень был бы не против. Перед глазами плывет только сильнее. Уже не тупо, а с тошнотой. Серёжа не прочь завалиться прямо тут. Даже если на нем сверху попрыгают танцующие - ничего не будет. Холодная стена удачно поддержала скатывающееся тело. Ну вот как так выходит, что ближе всего она? Серёжа привычно задирает лицо к потолку, чтобы с помощью огней убедиться, что ещё в сознании находится. «У меня никогда не было друзей, да я и сам как-то нормально.» Когда он приедет домой, обязательно попросит маму прочитать сказку на ночь. Мама точно не откажет и оставит это в секрете между ними. Вот уже и огни растворяются. На полу Серёжа оказывается тоже совсем один, не двигается - силы кончились. Его же все равно вынесут отсюда, так? Ваня - трус настоящий. Он испугался и начал снова врать всем. Наихудшим образом себе. Не остановится ни перед чем, если есть вариант так в безопасности себя сохранить мнимой. Он сам выдумал план, организовал его и, конечно, ни с кем не советовался. Точно лучше знает. Результат этого сейчас калачиком свернулся на грязном полу. И жалкий здесь далеко не Серёжа, несмотря на положение. Холодный пот заставлял тело дрожать. Одна розовая заколка покинула хозяина и звякнула о пол. Чьи-то теплые ладони мягко огладили лицо. «Мама? Ты здесь?». От мамы так не пахнет. Дорогой какой-то тяжелый бетонный парфюм. Знакомый. Пальцы бегло разбирают кудряшки и подтягивают на себя тело, опирая. В объятиях очень тепло и здорово. Его легко потряхивают за плечи, чтобы проверить состояние. Серёжа слабо отзывается поворотом головы к источнику уверенного дыхания сверху. Крепкая теплая грудь и какие-то невнятные слова. Кудрявый тянется руками к знакомому теплу и в ответ получает облегченный укоризненный выдох с крепкими объятиями. Так здорово щеки касается мягкая ткань толстовки. - Сереженька… Маленький… Я обыскался тебя.- жмет ближе к себе. Теперь кудрявый в безопасности - доброе большое лицо с широкой улыбкой и щетиной наверху. Силы потихоньку возвращаются. Так они сидят, скрючившись на полу. Тепло. Длинные пальцы хватают крепко одежду спасителя по-детски. Будто иначе тот растворится и останется очередной галлюцинацией. - Серёня, ты употребил что-то?- грубая салфетка промакивает под носом осторожно, а большие пальцы по-родительски копошатся на лице, приоткрывают веки и следом оглаживают их. Чудесный. Всегда вовремя. Сережа машет слабо головой. - Пил?- кивает. Друг испускает очередной облегченный выдох. С этим можно работать.- Ну что же ты на сообщения не отвечал? - мажет пальцами слезы с чужих щек и гладит по кудрям. Вот теперь и вправду можно остаться прямо тут на полу в обнимку. Ничего не нужно менять. Теперь хорошо. - Чего плачешь, маленький?- разглядывает невидящие почти глаза. - Рад.- шепчут сухие губы.- Рад очень, Серёжа. Ты пришел за мной. Серёжа у тезки кудрявого лишнего не спросит - и так знает, кто виновник. Не первый день знаком.- Я слышу его голос. Поехали домой? Есть водичка? От этого «водичка» другу самому плакать хочется. Ну потому что это ужас какой-то, что с Жожиком сделали. С ним так нельзя. - Машина нас ждёт уже, Серёня. Там водичка есть. Пойдем скорее.- нежно, как с ребенком воркует.- Давай встанем только аккуратно. Вот так, осторожно. С опорой на мускулистое тело получается подняться аккуратно. Ноги слабые и дрожат, но кудрявого крепко поддерживает твердая рука с дорогими часами за талию. Поэтому можно идти. Ладонь осторожно прижимает тонкое пьяное лицо к своей толстовке, когда начинают двигаться - только бы тот не заметил заплаканных зеленых глаз всего в каком-то метре от них. Только бы не видел Серёжа этой фигуры растерянной, неотрывно следящей за любовью большой. - Ты без куртки? - бормочет нарочито погромче в смоляную макушку и шагает осторожно, с опаской надеясь, что русому не придет в голову подать голос. - Без.- Серёжа и не сопротивляется. Покорно сопит и топает, повторяя шаги дорогих кроссовок в унисон. - Плохо, что без.- ворчит и касается чувствительного лба щетиной. - Немножко осталось. Им в спину звучит басс, а плотные двери навечно запечатывают его вместе с русым за спиной двоих. Машина заводится - надежные руки почти невесомо опускают друга на сиденье. Теперь очень и очень спокойно. Серёжа немного стонет от тяжести собственной головы, когда друг опускается рядом и обвивает плечи. - Водичку держи.- откручивает крышку, осторожно поддерживает. Машина трогается плавно. - Спасибо.- роняет капли мимо и трет рукавом с лица.- Останешься со мной? Нельзя Жожика бросать. - Конечно, останусь.- ласково разглядывает пьяное лицо. - Спасибо…- новая порция слез моет щеки.- Только у меня гр-я-язно. И в-воняет.- скорбно под всхлипы заключает Серёжа. - И не такое видели.- посмеивается в ответ. - Я билет на завтра купил.- всхлипывает. - Куда, Серег?- обеспокоено, не бредит ли друг, интересуется осторожно. - Домой.- растерянно бормочет себе под нос и ищет глазами что-то на полу. - Ох, Серега…- друг понимает масштаб ситуации и тяжело выдыхает, пересчитывая в голове количество собственных планов. Только теплее становится, когда обнимают кудрявого снова и по макушке треплют. - Мама знает? - Завтра позвоню.- в глазах опять плывет от слез и тепла. - С тобой поеду, Сережка. Покажи билет. «Сережка» счастливо билет свой тянет к глазам друга слабой рукой. Тот перехватывает телефон и вглядывается.- А с каких пор семья живет у тебя в Геленджике? - Чего? - щурится, будто складочки у глаз улучшат зрение моментально. - Ну вот, смотри. Название аэропорта видишь?- посмеивается в довольно густые усы и пальцем тычет. - Бляяять…- Серёжа прыскает от смеха и быстро неловко жмет на отмену несколько раз.- Невозвратный. - недовольно шмыгает. - Я тебя прошу, давай до дома доедем и я возьму нам билеты, ладно? В ответ Серёжа только кивает устало и прикрывает глаза. Там все вертится неприятно, кружит. Зато под боком тепло очень, просто замечательно. *** Рыжеволосый указывает в иллюминатор на закат трехслойный яркий. - Смотри! Серёжа с трудом поворачивает ноющую шею и старается натянуть на опухшее лицо эмоцию восторга. Ну правда красиво, только насладиться до конца не выходит. Прощаться с Москвой не жалко, не плохо. Чем дальше - тем голова болит меньше. На высокой скорости самолета взлетать было здорово, невероятно. Хотелось руки в стороны расправить и лететь вместе с ним. Теперь Серёже есть, от кого отмахиваться с просьбой остановить поток историй и анекдотов. Есть, с кем бежать к маме поскорее в объятия. Он совестливо не может простить себе, что забыл о друге на время. В этом не признается, стыдно, когда глядит в добрые смеющиеся глаза вечно смелого тёзки. Они обнимаются по дороге ещё несколько раз - сердце спазм отпускает потихоньку. Вырвались оба из душных лап пыльного города и как мальчишки торопятся домой. В аэропорту уже ждут родители. Пока они летят, Серёжа думает о маме. Она точно недовольна будет, что кудрявый надел «грязные» джинсы. Придётся ей объяснить, что они модные просто и стоят очень, очень много. У Сережи есть семья. Рядом, здесь и там тоже. *** Когда дешевые двери на выход приоткрываются, Сережа отдает свою сумку другу и сам несется вперед, потому что уже видит высокого улыбающегося отца и красивую светящуюся маму с копной смоляных волос. Она, как всегда, усердно накрасилась и выглядит празднично. Бросившись на шею, Сережа готов стечь лужицей любовной вниз. Живот тянет счастливо. Ничего говорить не хочется, хватает объятий. Когда друг подоспевает, родители по-семейному сгребают его в кучу, мама расцеловывает бородатые щеки. Заметив шутливую недовольную рожицу Сережи, отец треплет его непослушные волосы и смущенно говорит: - Ну, Сережка, не кукси. Мы его больше ждали. Он ещё немного строит обиженный вид, но скрыть улыбки не может от того, что они и правда друга его ждут очень всегда. Дома накрытый широко стол. Наверное, мама рано встала. На улице и дома пахнет очень хорошо. И вправду - все, как кудрявый помнит. Наевшись самых вкусных на свете баклажанов («синеньких»), Сережа с набитым шашлыком ртом сообщает, что ему с мамой нужно о важном поговорить и зеленью ароматной закусывает. Сережа точно все расскажет. Мама точно услышит. Этот разговор откладывается на завтра, когда Серёжа тянет друга за руку показывать дом, двор и улицу. Оба сияют и наконец могут побыть немножко младше под чутким присмотром. Акции, стримы, деньги, рестораны, контент и шмотки - это все попозже. Может, через неделю. Сейчас парни устроились на любимом Сережином месте в саду в отцовских брюках и куртках - их дала мама, когда выпытала, сколько примерно стоит одежда, которую они покупают. Друзья соврали и сказали меньше, чтобы уберечь. Звезды и правда яркие на чернющем небе. Их намного больше, чем в Москве. Серёжа заинтересованно оторвался от разглядывания неба, когда услышал копошение рядом. - С днем рождения, маленький. Маленькая коробочка и салют. - Серёжа! Ура! - скандировала семья, глядя вверх на золотые россыпи собственных звезд. Сколько сотен раз я сказал себе - не вернусь назад?