Echo

Эндрю оставляет Нила группе поклонниц «Экси» (или «убийцы»; в этом месте никогда нельзя быть уверенным) и несет их полный поднос к столу. Нил намного терпеливее к этому дерьму, чем Эндрю, хотя нет никакого реального смысла обнулять показатели. Тем не менее он оставляет Нила на милость парня в корсете, задающего ему очень конкретные вопросы о какой-то недавней игре, останавливаясь только для того, чтобы постучать двумя пальцами по лбу, когда Нил ловит его взгляд, прежде чем уйти, не оглядываясь. Глаза Нила сужаются в ответ без всякого тепла, и Эндрю уходит от него с приподнятым уголком рта. Пробраться сквозь толпу заняло гораздо больше времени, чем сейчас, когда он не может протиснуться, не расплескав драгоценные напитки Кевина. Становилось легче, когда они с Нилом приносили их вместе. Один из них всегда может раздвинуть толпу впереди. Эндрю объективно лучше справляется с этим, но Эндрю также объективно лучше носит поднос, так что это часто означает, что Нил идет впереди. Это также дает Эндрю лучший обзор. Большинства уже даже не было, когда он вернулся. Эндрю видит на танцполе, как ему кажется, Кевина, черную метку королевы, бросающуюся в глаза в свете прожекторов.С ним, как предполагает Эндрю, Аарон. У них очень специфический стиль общения, который убеждает их обоих в том, что они отличные танцоры. Это абсолютно не так — хотя Кевин становится более порнографичным прямо пропорционально тому, сколько он пьет, и в этом, кажется, есть своя привлекательность. Если, конечно, вы примете восторженные лица счастливых партнеров Кевина по танцам в качестве подтверждения. Есть лишь Ники, сидящий за столом, пьяный и под кайфом, с ручкой, задумчиво зажатой в губах, и стопкой промокших, испачканных чернилами салфеток рядом с ним. — Эндрю! — радостно восклицает Ники. Его щеки раскраснелись, вероятно, из-за воздействия химических веществ в крови. — Хочешь помочь мне кое-что написать? — Нет, — говорит Эндрю. Центр стола занимают пара бокалов и еще несколько выброшенных Ники салфеток. Эндрю отодвигает все это в сторону и ставит поднос. — Это для Эрика, — объясняет Ники. — По-прежнему нет. — Это эротично, — продолжает Ники. — Я пытаюсь написать ему сексуальное электронное письмо. — Это салфетка. — Я знаю. Я собираюсь перепечатать дома. Шансы на то, что это произойдет, исключительно малы, но Эндрю редко бывает мотивирован констатировать очевидное. Вместо этого он бросает на Ники строгий, невозмутимый взгляд и говорит: «Не читай это мне». — О, — восклицает Ники, просияв еще больше. — Это отличная идея. Таким образом Эндрю заканчивает неохотно обсуждать коннотативные различия между словами «рельс» и «гвоздь». Он теряет нить разговора где-то в середине, когда Ники начинает пытаться нарисовать ему диаграммы непонятных сексуальных поз, о которых, по его мнению, Эндрю не слышал. Кажется, что это тянется бесконечно, но Эндрю не может точно сказать, то ли потому, что прошло много времени, то ли потому, что нежелание этого разговора искажает время. В любом случае, его тревожные звоночки дремлют. Вихрь огней и тяжелые басы убаюкивают его, погружая в пульсирующее неоновое самодовольство. К настоящему времени у него действительно должен быть какой-то радар. Он это заслужил. Его почти постоянная бдительность должна была каким-то образом привить ему способность просто знать, когда что-то не так. По крайней мере, он должен знать достаточно, чтобы надолго не выпускать из виду ни одного из этих идиотов, и особенно Нила-о-смотрите-опасность-Джостена. Но Эндрю остается невнимательным, поэтому не понимает, что что-то происходит, пока не слышит, как Ники задыхается. Ники издает много ненужных звуков, так что этот не вызывает особого беспокойства — до тех пор, пока рука Ники не протягивается, чтобы схватить Эндрю за плечо, и он не говорит: «Эндрю» — с такой напряженной настойчивостью, что в голове Эндрю вспыхивает буря тревог. Он следит за указательным пальцем Ники и видит сквозь густой лес тел Нила. С каким-то парнем. Целующихся. Он вскакивает со стула почти до того, как успевает осознать происходящее, оставляя за собой покрытый шрамами черный металл, падающий на землю, и проталкивается в толпу. Что-то не так. Нил был слишком неподвижен. Слишком расслаблен. Марионетка без ниток. Эндрю знает, как выглядит Нил, когда хочет кого-то поцеловать, и это… это не то. Он слишком мал ростом, чтобы уследить за Нилом или за парнем, но знает направление, поэтому продолжает проталкиваться. И еще раз. Нил не отстает от третьей, пятой или даже седьмой толпы людей, мимо которых проталкивается Эндрю. Каждый человек, не похожий на Нила, с которым сталкивается Эндрю, пробуждает в нем что-то пустое и внутреннее, пока он отчаянно не расталкивает людей плечом и не выталкивает пьяных чуваков из их неприятных рядов. Нила по-прежнему нигде нет. Он должен подумать. Выходы. Ванные комнаты. Сначала в туалет — вывести Нила за пределы клуба было бы гораздо большим обязательством. Но если этот мудак пытается вытащить Нила на улицу, это означает, что его планы могут быть гораздо более зловещими. Эндрю мог позволить ему ускользнуть с Нилом, пока он проверял кабинки. Но если он выйдет на улицу первым, он может не успеть остановить то, что может происходить в ванной. В любом случае, он будет слишком медлителен. Слишком поздно. Бредовая надежда на то, что Нил мог бы пойти добровольно, мелькает в поле зрения и немедленно рассеивается. Даже если Нил каким-то образом почувствовал мгновенное, всепоглощающее влечение к кому-то, вероятность того, что он последует за незнакомцем куда угодно, равна нулю. Он бы слишком беспокоился, что они с Морияма или с какими-то оставшимися людьми его отца. Нет, если Нил уходит с кем-то, он делает это не нарочно. Он бы не ушел, не сказав Эндрю. Только не снова. Даже не ради секса. Особенно не ради секса. Туалет против выхода. Дилемма все еще не разрешилась, когда он проталкивался сквозь толпу на открытое пространство, где есть все укромные уголки, удобства и пара запасных выходов. И — вот они. Каждый быстрый стук его сердца отдается в груди рикошетом, как физический удар. Его глаза так пристально следят за слабыми попытками Нила защититься, что они болят от напряжения. Засранец направляется к одному из выходов, ведущих на парковку в каком-то переулке, но у Эндрю наконец-то появляется время. Нил — такой мертвый груз, что парню приходится заставлять их двигаться медленно. Эндрю предполагает — надеется — что буквальное вытаскивание человека без сознания из клуба привлечет хотя бы немного внимания. Впрочем, это не так уж далеко от истины. Парень крепко прижимает Нила к себе; это могло бы выглядеть нежно. Вероятно, так оно и есть, если вы не видите, как спотыкаются ноги Нила. Хотя, он мог быть просто пьян. Этот парень мог просто помочь своему пьяному парню выбраться из клуба. Возможно, Нил просто перестарался. Возможно, он всегда переусердствует. Возможно, люди сочувствуют заботливому, многострадальному парню, которому приходится иметь дело со своим партнером по жестким вечеринкам. Может быть, именно это они скажут копам после того, как Эндрю выпотрошит этот кусок дерьма. Он пробивается сквозь толпу и ускоряет шаг; он подходит достаточно близко, чтобы ясно видеть, как парень поднимает свободную руку и засовывает пальцы Нилу в рот. Он наблюдает, как Нилу затыкают рот, он наблюдает, как парень зажимает рот Нила так, что тому приходится глотать, а затем он оказывается достаточно близко, чтобы ударить парня по затылку с каждой унцией ярости и убийственного намерения, бурлящего в его венах. Парень тяжело падает, увлекая за собой Нила, так что они неуклюжей кучей приземляются на пол. Эндрю тянется, но не успевает растащить их, прежде чем Нил падает на землю. — Блять! — ругается парень. — Какого хрена? Эндрю игнорирует его. Он вырывает Нила из-под вывернутой руки парня, избегая пощечин вслепую, которые отчаянно наносит Нил. На удивление было легко поднять его в вертикальное положение и прижать к себе. Теперь Нил слишком медлителен. Он не успевает ничего сделать, как Эндрю ловит его и перемещает кулаки. — Эй, пошёл ты, — выплевывает парень. — Возьми свое. Нил бормочет: «Эндрю?» и становится примерно на двадцать пять фунтов тяжелее, когда его колени подгибаются. — Эндрю! — зовет другой голос. Эндрю оборачивается и видит, что Ники и Кевин спешат к ним. В толпе мелькает блондин, который, возможно, и есть Аарон, но он не может привлечь к себе внимание, чтобы быть уверенным. Пока это не важно — возможно, Аарон понадобится им для элементарной первой помощи, но прямо сейчас он не поможет. Даже если бы он сражался за Нила, Эндрю не уверен, что у него получилось бы что-то хорошее. — Вот, — говорит Эндрю. Он поворачивается и тащит Нила за собой, чтобы передать его Ники. — Возьми его. — Нет, — невнятно произносит Нил. Он неуклюже пытается вырваться из хватки Эндрю, его конечности дергаются. — Я не хочу. — Нил, иди к Ники. Нил почти стонет свое следующее «нет» и упирается ногами в пол, чтобы его нельзя было толкнуть вперед. Сцепления его ботинок недостаточно, чтобы остановить Эндрю, но паника в его голосе есть. — Только не снова, — говорит он. — Пожалуйста, не заставляй меня. «Пожалуйста» бьет как удар под дых. Он действительно чертовски ненавидит это слово. И он даже никогда раньше не слышал его в тревожном, умоляющем голосе Нила. Не снова. Что не снова? Эндрю смотрит на испуганное лицо Нила, а затем на зарождающееся чувство вины, появляющееся на лице Ники, и он понимает, что здесь есть гребаные секреты. И он собирается их услышать. — Нил, — спокойно говорит Эндрю. — Ты пойдешь к Кевину? — Мне нужно кое-кого найти. Я не могу. Я не могу… — жалобно говорит Нил, но он уже податливо прижимается к Эндрю, когда его порыв сопротивления ослабевает. Это «да», или настолько близко к нему, насколько Эндрю собирается ответить. Кевин, уже взволнованно подпрыгивающий на ногах, делает шаг вперед и подхватывает Нила, без усилий поднимая его и прижимая сверток с телом Нила к своей груди. Эндрю собирается обратиться к Ники и получить кое-какие ответы, но Аарон прерывает его слегка скучающим тоном: — Он уходит. Эндрю следует за кивком Аарона и видит, как парень спешит к боковой двери, все еще прикрывая рукой затылок. Чем дальше он удаляется от огней танцпола, тем больше его поглощают тени. Чем дальше он уходит от мстительных рук Эндрю, тем больше, кажется, растворяется во тьме. Блять. Нахуй всех. Он знает, что Кевин не отдал бы Нила никому, кроме него, поэтому Эндрю поворачивается и преследует парня, который пробивается к выходу. Он добирается туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как парень юркает в грузовой отсек размером с внедорожник, шепчет ему мозг Эндрю. Места предостаточно, но он недостаточно быстр, чтобы сделать что-либо, кроме как схватить кусок бетона с разбитого тротуара и швырнуть его в заднее стекло парня. Мигают стоп-сигналы, их отражение пульсирует, как сирена, на скользком мокром асфальте, но Эндрю может только беспомощно наблюдать, как они заворачивают за угол и исчезают из виду. У него нет скорости Нила. Он опережает. Снова слишком медленно. Дверь клуба закрылась за ним. Он сердито дергает ее, колотит по ней несколько раз, пинает изо всех сил, пока больше не может выносить удара, а затем сдается. Ему придется обойти, чтобы вернуться обратно через парадный вход. Угол поворачивает за его спиной, прежде чем он успевает вытащить телефон и написать Аарону: встретимся у парадной. Если часть из «береги его, или я убью тебя» не очевидна, то Аарону действительно нужно наверстать упущенное. Хруст гравия под его ботинками отмечает его продвижение, ужасный, визжащий метроном, который тикает по меньшей мере пять раз на каждый его шаг. Земля немного смещается под ним, мелкие камешки разлетаются в стороны от бешеного темпа его шага. Хлопающий звук, который издает каждый из них при падении, заставляет Эндрю скрипеть зубами. Требуется целая вечность, чтобы обойти здание, завернуть за другой угол и пройти мимо рядов затемненных окон, врезанных в бетонные стены клуба. Пульс музыки скручивает его желудок; Нил там, в этом громком, темном пространстве, переполненном телами. Эндрю не может заглянуть внутрь клуба, но в его воображении он светится тепловым пламенем, отмечающим каждое тело, когда оно сплетается, танцует, толпится и скрывает то, что происходит в углах. Где-то среди них: Нил, беспомощный. Снова. Остальные встречают его как раз в тот момент, когда он балансирует на хаотичном краю танцпола. Он так зол, что перед глазами все расплывается, а огни клуба оставляют яркие полосы на его глазах при каждом движении. Ему нужно что-нибудь сломать. Ему нужно ударить этого гребаного парня. Ему нужно кричать и уничтожать. Ему нужно заполучить Нила в свои руки, целого и защищенного, за запертой дверью. Ему нужно выяснить, что случилось с Ники. Кевин первым пробирается сквозь толпу, неся Нила, как будто они собираются переступить порог своего семейного дома. Как будто он спасает Нила из горящего здания. Как будто он готов к тому, что кто-то попытается отнять у него что-то ценное. Тиски, сжимающие сердце Эндрю, немного ослабевают. Рядом с Кевином стоит Аарон, двигаясь скованно. Эндрю думает, что Аарон изображает безразличие, но у него это не получается — он продолжает бросать взгляды на безвольно повисшую руку Нила и быстро отводит взгляд, устремленный в дальние углы. Позади них плетется Ники, на лице которого выражение стоической муки, которое больше подошло бы расстрельной команде. — Отдайте его мне, — требует Эндрю. — Я могу его понести, — говорит Кевин. — Кевин, — резко говорит Эндрю. — Сейчас. — Он выше тебя, — возражает Кевин. — Так проще. — Сейчас, — говорит Эндрю. Угроза в этом, должно быть, передается через пульсацию баса, потому что Кевин бледнеет и осторожно перекладывает вес Нила, чтобы перенести его на Эндрю. Нил теплый и бескостный в его руках. Он не тяжелый, но на пару дюймов выше Эндрю, поэтому требуется немного маневрирования, чтобы прижать Нила достаточно близко, чтобы из-за раскинутых конечностей нести его было невозможно. — Он спрашивал о тебе, — мрачно произнес Кевин. — А Ники? — спрашивает Эндрю. — Он держался в стороне. Им нужно убираться отсюда. На них начинают обращать внимание, а ритм музыки только раззадоривает Эндрю. Он поднимает Нила немного выше, чтобы приспособиться к его нескоординированному перемещению; Нил, кажется, собрался с силами во время переноса, по крайней мере, настолько, чтобы обхватить руками шею Эндрю и пробормотать неразборчивую чушь ему в плечо. Эндрю позволяет себе на мгновение прижаться лицом к голове Нила и подышать. — Машина, — говорит он. — Поехали. Они усаживают Нила на пассажирское сиденье и пристегивают более или менее без происшествий. В какой-то момент Нил впадает в панику, упирается руками в дверь и отказывается, чтобы его затолкали внутрь, но он позволяет Эндрю уговорить его. Он позволяет Эндрю поднять ноги в машину. Он позволяет Эндрю пристегнуть ремень безопасности. Но к тому времени, как Эндрю добирается до водительского места, Нил безуспешно пытается расстегнуть ремень безопасности и невнятно бормочет: — Не надо. Не надо, — ни к кому конкретно. — Прекрати, — говорит Эндрю, убирая руки с дороги и дважды проверяя, что ремень все еще надежно пристегнут. — Сиди спокойно. Нил замолкает, откидываясь на спинку сиденья и позволяя Эндрю снова сильно затянуть ремень. Крепко обхватив пальцами руль, Эндрю делает несколько глубоких вдохов насыщенного воздуха в машине. Когда он смотрит в зеркало заднего вида, чтобы съехать со своего места, он видит череду мрачных лиц; Аарон зол, Кевин затравлен, а Ники… трудно определить. Он, должно быть, чувствует тяжесть взгляда Эндрю, но полностью избегает его, вместо этого теребя швы своих джинсов. Не говори с Ники о том, что бы это ни было, прямо сейчас, говорит себе Эндрю. Ты слишком зол. Сегодняшняя ночь не его вина. Ты выместишь это на нем. Подожди, пока не узнаешь, что произошло. — Эндрю, — бормочет Нил. Эндрю бросает взгляд в его сторону и видит, что Нил достаточно изогнулся, чтобы прислониться виском к подголовнику и смотреть на профиль Эндрю. Неровный свет уличных фонарей отбрасывает тень на его лицо. — Ты злишься? — Нет, — говорит Эндрю очень спокойно, очень ровно, настолько успокаивающе, насколько это возможно. — Не на тебя. — Почему это происходит снова? — тихо спрашивает Нил. Его голос такой чертовски грустный. Каждый мускул в теле Эндрю напрягается от подавляемой ярости. Он сильнее давит ногой на газ. Снова, сказал Нил. Не надо. Нет. Пожалуйста. — Тебя накачали наркотиками, — огрызается Аарон. — Какой-то придурок, который хотел изнасиловать на свидании. Не мы. — Заткнись нахуй, — неожиданно сердито говорит Кевин. — Ты не знаешь, на что это похоже. — Я думаю, я… — Нет, — перебивает Кевин. — Ты этого не сделаешь. Он сделал это не нарочно. И он, блять, не в себе. Ты думаешь, так легко отличить «сейчас» от «тогда»? То же гребаное место, думает Эндрю. Те же гребаные люди. – Внезапно тебе стало не все равно? — огрызается в ответ Аарон. — Кажется, в прошлый раз у тебя не было с этим проблем. Молчание Кевина разрастается, заполняя всю машину. Как он вообще мог ответить на это? Правда в том, что он изменился. Они все изменились. Нил изменил их. — Вы оба заткнитесь, — приказывает Эндрю. — Аарон, ему нужна больница? Лицо Аарона в зеркале заднего вида задумчиво морщится. — Я не знаю, — наконец признается он. – Большую часть времени я бы сказал «да», просто на всякий случай, но это твой парень-псих, и я не знаю, как он отреагирует. — Никаких больниц, — невнятно произносит Нил. — Я в порядке. Аарон фыркает: — Конечно ты в порядке. — Заткнись, — говорит Эндрю, пригвоздив Аарона взглядом к зеркалу. — Не разговаривай с ним больше. — Без проблем, — ворчит Аарон. Он демонстративно откидывается на спинку среднего сиденья и скрещивает руки на груди. Эндрю знает, что Аарон злится. У его брата была история с наркотиками и всяким другим дерьмом, которое могло произойти, а могло и не произойти на самом деле, когда он был под кайфом. Если бы он думал, что то, что они сделали, и то, что сделал этот мудак, было другим, замешательство Нила должно было разорвать эту фантазию на части. Аарон слишком уязвим для чувств. Даже его угрюмо сжатая челюсть подергивается от чувства вины и стыда. Эндрю не чувствует ни того, ни другого. Он чувствует ярость. Он чувствует неуверенность. Что Нил будет помнить об этом, когда наркотики выйдут из его организма? Придется ли им начинать все сначала? С начала второго? С начала нулевого? Столько всего произошло с той первой ночи в Райских Сумерках, что даже в голове Эндрю все стало расплывчатым. Как он вообще мог подумать, что все это было одномерным? Зубилонаркотической паники Нила продолжает кромсать воспоминание, придавая ему форму и измерение, которых Эндрю раньше не замечал. Это отвратительно. Он украдкой бросает еще один взгляд в другой конец машины. Нил все больше замыкается в себе, становясь все меньше и меньше на своем сиденье. Его глаза открыты, но настолько расфокусированы, что Эндрю боится спросить, в какой реальности находится Нил. Это не может быть этой реальностью, думает он. Или, может быть, так оно и есть. Может быть, это та реальность, и она хуже, чем Эндрю думает. Он крепко сжимает пальцы на руле и направляет машину прямо вперед, как будто точное направление фар, на равном расстоянии от белых линий, вернет ему хоть какой-то контроль. Этого не произойдет. Этого не будет. — Нил, — громко говорит Эндрю. — Ты со мной? Нет ответа. — Нил. Они все еще в пяти минутах езды от дома, проезжают мимо грязной местной кондитерской, где готовят кофе, который нравится Эндрю. Нил останавливается там во время пробежек и возвращается с горячей чашкой, каким-то образом не расплескав ни капли. Эндрю обычно пьет ее в постели. Он вслепую протягивает правую руку и шарит, пока не находит одну из рук Нила и не может переплести их пальцы, крепко прижав ладони друг к другу. — Абрам, — на этот раз говорит Эндрю. — Ты в безопасности. Держи себя в руках. — Все злятся, — бормочет Нил. – Почему все такие бешеные? — Никто на тебя не злится. Расскажи мне об экси, — приказывает Эндрю. — Мне нравится экси, — неопределенно говорит Нил. — Это самое лучшее. Эндрю слышит, как Аарон издает какой-то шум. Он игнорирует его. — Как ты играешь? — С палочками, — говорит Нил. Его голос звучит смущенно. — Ты знаешь. У тебя есть одна. — Это все? Мы бегаем с палками? Эти вопросы, должно быть, слишком сложные. Он украдкой бросает пару взглядов на лицо Нила, пока тот пытается придумать ответ на этот вопрос. — Ты не бегаешь, — говорит Нил. — Ты стоишь на месте и все портишь. — Порчу? — Эндрю пытается говорить вкрадчивым тоном. Вместо этого получается мрачно. Нил издает неопределенный звук. Звучит так, будто вы уже знаете, что, конечно, справедливо. Эндрю сжимает пальцы Нила. — Какая твоя любимая игра? — он спрашивает. Нил устало вздыхает. — Я не знаю. Я никогда такого не видел. Эндрю чуть не протаранил медленно идущий задним ходом джип, когда тот перекрыл их улицу. Он этого не делает, но он отвратительно заводит двигатель, пока водитель джипа не опускает окно и не высовывает из него руку с гордо поднятым средним пальцем. Эндрю нажимает на гудок. — Какого черта, — огрызается Аарон. — Ты можешь подождать десять секунд. Эндрю игнорирует его и обегает джип, когда путь свободен, слишком быстро проезжая по их улице, несмотря на поздний час и машины, сужающие дорогу с обеих сторон. Он никогда не был чертовски счастлив видеть этот дом, штукатурку и кирпич, возвышающийся как крепость, несмотря на свою скромную историю. Эндрю просто нужно провести их через ворота замка. Он резко сворачивает на подъездную дорожку и глушит двигатель, как только машина резко останавливается. Главное. Он отвез Нила домой. Он должен сейчас же завести их внутрь, запереть в спальне и держать остальной мир на острие ножа. Но Нил, как только его вытаскивают с пассажирского сиденья, бросает один взгляд на дом и бесится. — Нет, — говорит он, его паника снова нарастает. — Нет, только не снова. Это снова происходит снова. Нил любит этот дом. Страх не имеет никакого смысла. За исключением того, что Нил определенно знает что-то, чего не знает Эндрю. Взгляд Эндрю останавливается на Ники, чья бледность теперь настолько заметна, что в лунном свете он кажется молочно-белым. — Что случилось? — спрашивает Эндрю. Даже такого слабого и нескоординированного, как Нил, пальцев, которыми Эндрю обвил его запястье, недостаточно, чтобы остановить этот раунд бегства; Нил все еще пытается вырваться. Эндрю притягивает его ближе, прижимая к себе, и обнимает обеими руками, чтобы удержать их позицию. Обычно они не делают этого на публике, но Нил, похоже, не понимает разницы. Он расслабляется, напряжение в его руках ослабевает, и сутулится настолько, что роняет голову Эндрю на плечо. Он бормочет что-то, чего Эндрю не может разобрать, какую-то бессмыслицу. Разум Эндрю кричит: «защищай, добывай и уничтожай». — Я поцеловал его, — тихо говорит Ники. — В Райских Сумерках, в первый раз. Чтобы заставить его принять наркотики. Кровеносный сосуд в мозгу Эндрю лопается. — И… — Ники колеблется, затем берет себя в руки и продвигается вперед. — Я взял его к себе в постель, когда мы вернулись.