Утерянное

“Мой отец, Юрий Иванович, умер несколько часов назад. Он был страшно больным человеком, измотавшим всё своё здоровье и нервы на проклятых заводах города Ч. Я никогда не понимал его преданности к этому блядушнику и, кажется, для меня эта оказия навсегда останется загадкой. По воле покойного, отбудет он в мир иной там же. Для того и собралась вся свора знакомых. Для того и мы с сестрой оказались здесь”, - именно этими мыслями хотел бы поделиться Сергей, но было ли с кем. Подле него шла, еле перебирая ногами, совсем понурая Екатерина, его младшая сестра. Рукой парень придерживал её за плечо, опасаясь, что та совсем не в состоянии различать дорогу, ибо глаза омрачённой были направлены лишь на сырой асфальт. Они встретились на автобусной остановке. Город приветствовал их прохладной сырой погодой, мелким дождём оплакивая утрату семьи Татищевых, и, как это ему свойственно, режимом чёрного неба. Серёжа вернулся в родной город из Магнитогорска ещё несколько дней назад и, честно, не находил себе места в доме покойного отца. Конечно, прибывать в одном помещении с умершим, мягко сказать, неприятно; вместе с тем парень испытывал ему ранее неизведанные чувства, схожие с тоской, непониманием и отвращением то ли к остывшему трупу, то ли к бесконечным звонкам родственников и знакомых, а, возможно, и к самому себе. Чтобы совсем не затеряться в череде тревожных мыслей, Серёжа тешил надежду о скором прибытии сестры, которая, очевидно, будет находиться в бесконечной тоске и нуждаться в поддержке со стороны близкого. Последний год выдался для них тяжёлым. Завалы на работе, проблемы в личных отношениях - классика текущей жизни. Кажется, чтобы развить сюжет и превратить главных героев в неспособных к какой-либо деятельности калек, судьба решила совершить резкий сюжетный поворот, за которым последуют ссоры, а также разбирательства, в какой момент времени они совершили ошибку, и почему вышло всё именно так. Смерть их отца стала неожиданностью. Он увял за один месяц, и врачи лишь успели поставить диагноз - туберкулёз. Как передавали после медики, мужчина обратился к ним, заранее озвучив свою болезнь и даже подробно расписав симптомы, которые проявлялись у него на протяжении, кажется, пяти месяцев. Ясное дело, что зараза была запущена и уже успела поразить орган дыхания. Значит, отец знал о своём недуге, но ничего не говорил намеренно. “Почему?” - вопрос, ответ на который хотела бы услышать Катенька, сидя перед мёртвым телом, однако ловила слухом лишь звенящую тишину и стук своего беспокойного сердца. Серёжа же пока ничего не хотел знать. Возможно, он испытывал шок от произошедшего, и разум его отчаянно сопротивлялся принимать окружающую действительность. Как говорил про себя сам Сергей, он является истинно бессердечным человеком, неспособным проявлять сострадание даже к родителю. У них были особые отношения. Начиная с малых лет, Серёжа боялся своего папы. Позже страх перерос в противоречие, а ещё дальше - в злобу. Он буквально бежал из отческого дома, стоило ему выпуститься после девятого класса; студентом жил общаге, отмахиваясь от предложенной помощи со стороны родственников; окончив колледж, искал работу самостоятельно, не слушая советов, предпочитая набивать собственные шишки. Всё это время Серёжа нёс на себе некую обиду на отца. Он не стеснялся хамить ему, игнорировать слова и звонки, даже не находил в себе силы назвать его папой, лишь употребляя в диалоге сухое упоминание: “Юра”. Ранее каждое действие Юры казалось для Серёжи необдуманным, глупым и хабальным. Находиться рядом с родителем было невозможно и в какой-то степени опасно. Сейчас же ругаться не на кого. Кричать на холодный труп было неуместно, тем более в присутствии сестры, безутешный плачь которой Сергей старался остановить, применяя все известные ему техники. Омовение, отпевание и сами похороны - всё это являлось следующим этапом их прощания с родным отцом. В знакомой церкви было душно и чрезмерно тошно. В разных уголках, вокруг, горели и трещали свечи. Об стены и высокий купол ударялись всхлипы, эхом разносясь по всему помещению; монотонный говор священника, ходивший с дымящейся пиалой, был повсюду, забирался в самую душу и погружал сознание бесконечные, печальные думы об умершем. Все соврем забыли, что молиться стоит и о себе. В самом центе, поодаль от всей собравшей толпы близких и знакомых, в гробу покоился сам Юрий Иванович, такой спокойный и по-своему красивый. На бледном лице расправились морщины, рассечённая бровь выделялась на нём. Одет мужчина был в свой пиджак, коим так гордился ещё при жизни, а подле, в ногах, лежали цветы. Среди них почти был незаметен василёк. Каждый из присутствующих поочерёдно подходил к покойнику, ронял слёзы и целовал икону на его груди. Пробиваемая дрожью Анна, верная подруга и возлюбленная умершего, совсем невесомо дотронулась губами до иконки; Ксения, невестка, задержалась у гроба, уложив рядом вязанный платок; верный и, кажется, вечный друг Юрия, Константин, оставил у самой головы аккуратно запечатанный конверт. Были и пришедшие бабки, очевидно, развлекавшиеся засчёт чужого горя. Они составляли бездушный задний план всея картины. Среди всех, несмотря на однотонную, мрачную массу, выделялись всего три фигуры, среди которых был и Серёжа. Ему было невыносимо смотреть на бездыханное тело отца, бледность которого совсем не отличалась от прижизненной. Казалось, что впалые веки вот-вот распахнуться, и обратят свой взор ни на кого иного, как на него самого. По этой причине парень предпочитал рассматривать окружающую горькую действительность, сжимая в руках плавящуюся свечу. По обе стороны от него стояли близкие: Катя, безутешный плачь которой ранил и терзал неугомонное сердце, и Данис, стоящий прямо и с трудом скрывающий накатившие слёзы. Серёжа лишь хмурился. С сведёнными бровями к переносице он был совершенной копией своего отца, о чём жалел и от чего мечтал избавиться. Ритуал захоронения не отличался слезами. Казалось, горя было ещё больше. Перед тем, как опустить гроб и навсегда скрыть тело от дневного солнца, должна была прозвучать заранее приготовленная речь. Произнести её уже взялась любимая тётя младших Татищевых, Камалия, однако, совсем поражённая чувствами, она передала слово Агиделю, речам которого внимала вся округа. Всех собравшихся объединяла общая печаль, и в память о покойнике толпа стала озвучивать качества, коими обладал их брат, друг и верный товарищ. Когда же очередь дошла до Серёжи, он не нашёл подходящих слов. Молчание его прервала Катенька, высказав за двоих, и все подумали, что парень был слишком омрачён произошедшим, а отсутствие слёз его являлось признаком истинного мужчины. Однако так таковым признаком был вовсе не мужской поступок, а непонимание собственных чувств. Ещё несколько дней назад Серёжа грезил о том, чтобы побыстрее похоронить папку и вернуться обратно домой, в Магнитогорск. Однако сейчас, даже после завершения всего ритуала, когда все стали расходиться, забыв стянуть платок с макушки, его словно что-то не отпускало. Ком в горле всё никак не проглатывался, сколько бы кадык не дёргался, но и слёзы не спешили выступать на ресницах. В парне что-то боролось: то ли злость, то ли отчаяние. Серёжа уже подумал, что сам покойный Юрий не отпускает его, вот-вот выберется. Даже в голове прозвучало: “Пап, отпусти меня. Катька не дождётся”. С того самого момента Сергей и вступил на путь осознания себя, шагая в обратном направлении от наступившего дня.