***
Если бы позволяли правила, Аврора проводила бы с растениями все дни и ночи, что уготованы ей судьбой. Она, как наседка, трясётся над любым проростком, для которого удалось подобрать правильный состав почвы, новые виды означают движение вверх. Сохранить генетику растений также важно, как и людей, а потом — составить новые, более стойкие, виды. Её друзьям, занятым изучением насекомых, удалось сохранить пчёл, что выживают в не самой благоприятной среде, и, хоть девушка немного боится этих шумных созданий, она учится работать и с ними. Больше всего Авроре нравятся те цветы, что зовут полевыми, лаванда, на её взгляд, вообще универсальна во всех планах. В небольшой квартирке девушки много засушенных трав, которые она добавляет в чай в небольших количествах, а лавандовые связки стоят в разных уголках. С самого детства Аврора вилась рядом с родителями в лабораториях и парниках, на уровнях, где растут злачные и плодовые, там, где лежат новорожденные дети, и на уровнях с животными, выживающими в ограниченных условиях. Она всегда внимательно слушала и запоминала, как работает система полива, почему важны лампы разных цветов, и как правильно проводить опыты по выращиванию так, чтобы не терять много семян. Аврора всегда понимала, что люди не могут жить просто так на сублимированной пище, потому что там нет нужных микроэлементов. Однажды взошли модифицированные чайные розы, и маленький ботаник не понимала, почему её мама была так рада цветам, которые просто растут и требуют много ухода. Повзрослев она, конечно, поняла, что не всё должно существовать только из-за необходимости даже в таком мире, в каком они живут сейчас. Розы всё равно не прожили дольше десяти лет. Её, как и других детей на высоком уровне, учили ботанике, биологии, химии и генетике с самого детства, и Аврора названия на латыни узнала раньше, чем научилась красиво выводить буквы. В земле Аврора рылась всегда и много, и никогда не боялась испачкаться по локоть, если было нужно аккуратно выкопать растение со всеми корешками. Несмотря на это, она никогда не могла себе позволить выйти с грязными руками, поэтому уделяла много времени уходу за собой, насколько это было возможно. Аврора много времени проводит на работе, где она, помимо любимого занятия, разговаривает с подругами, которым очень нравится поднимать истории ниже пояса и обсуждать своих ухажёров. Система их мироустройства теперь подразумевает длительную контрацепцию сразу с начала полового созревания, и только с медицинского и верховного разрешения пара может зачать ребёнка. Благодаря этому, никто не был лишён мирских радостей. Аврора, будучи просвещенной в том числе и в медицинской сфере, проводила лекции по половому воспитанию для подростков на разных уровнях, из-за чего время от времени спускалась из любимых теплиц. В последний раз, когда Аврора поднималась на свой этаж, непривычно поздно, стоит отметить, но лишь из-за того, что она забрала по пути у матери горшок с ростками зелёного горошка. Эти маленькие ребята стали одним из самых радостных событий за пару месяцев. В этот раз лекция Авроры прошла совсем мимо ушей молодых слушателей с нижних этажей, и это несколько её расстроило. Она ушла в себя, пока мерно перебирала ногами по ступеням, но вдруг из мыслей её вырвала спускающаяся женщина, и Аврора подняла голову под капюшоном мантии. Чуть грубый и тяжёлый взгляд, будто совсем несвойственный женщинам, необычайно подошёл его обладательнице. По спине девушки прошёл электрический разряд, и именно из-за этого ощущения она обернулась, и в моменте чуть не выпустила из рук горшочек.***
В убежище, все обитатели которого про себя называют его временной вынужденной мерой, для поддержания общего духа и просто отдыха, время от времени устраивают скромные спектакли. Их идейные двигатели и постановщики почти всегда разные, но горящие идеей самодеятельности, которой развлекают остальных. Шарлотта должна присутствовать на таком мероприятии по определению, чтобы следить за порядком, но вот сама она вряд ли бы пришла. Наоборот, Аврора всегда спешит на что-то подобное, потому что это поднимает настроение, а работа с растениями требует много положительных эмоций. Сегодня дают «Спящую красавицу», историю о которой читали Авроре в детстве перед сном. На этаже, где специально устроено открытое пространство, собралось достаточно много людей разных возрастов и с разных уровней, Шарлотта встала чуть поодаль, дабы было удобнее следить за окружающими, и аккурат перед началом постановки мимо нее прошла девушка в мантии. Шарлотта встрепенулась, провожая взглядом незнакомку с двумя аккуратными косами светлых волос со вплетенными белыми лентами. Она точно та, что с лестницы. Хоть такие мантии и являются отличительной чертой уровня ботаников и генетиков, шериф уверена, что девушка с такими пшеничными волосами там одна. Ни субъективная безопасность вокруг, ни — тем более, — спектакль Шарлотту сейчас не особенно интересуют, только та, что села рядом с парой таких же мантий. Аврора тоже увидела нового шерифа, о которой она разузнала сразу после секундной встречи, сейчас она думала не о давно знакомом сюжете, но о том, как ненавязчиво завязать знакомство с Шарлоттой. — Извините, мисс, — шериф начинает первой, перехватив Аврору после спектакля. Девушка намеренно задержалась, чтобы рассосалась большая часть людей, и её знакомые тоже ушли. — Вы сверху? — Добрый вечер, шериф. Да, я ботаник, думаю, Вы поняли это по моей мантии, — Аврора лучезарно улыбается, сцепив изящные руки перед собой. Её глаза пронзительно серые, но наделённые теплом ста сорока солнц, о которых Шарлотта может только читать. — Вы меня подловили… — Я Аврора. Аврора Лэнс, — добродушно представляется девушка, желая скорее утешить свою душу и продолжить их знакомство. — Очень приятно, — Шарлотта чуть улыбается, будто уличенная в собственном интересе. Но, в самом деле, как шериф, она может остановить кого угодно. — Я Шарлотта Оберг. Вы не будете против, если я предложу проводить Вас на уровень? — Совершенно не буду, шериф Оберг, мне была бы очень приятная такая компания, — они медленно направляются в сторону центральной спиральной лестницы, по которой нужно подняться на двадцать три уровня вверх. — Я видела других ботаников, почему Вы не с ними, мисс Лэнс? — спрашивает Шарлотта о первом пришедшем в голову, где-то глубоко в себе надеясь на то, что это не просто так. — Может быть, я хотела, чтобы меня проводила новая шериф, — слишком откровенно заявляет Аврора, пробегаясь взглядом по красивому лицу. У Шарлотты острые скулы, чуть впалые щёки, тонкий лисий нос и волевой квадрат челюсти. Зелёные глаза, взгляд которых кажется непробиваемой стеной: жёсткой и холодной, но от того и манящий. — Можно просто Аврора. — Вы, значит, не из робкого десятка, Аврора? — скорее риторически спрашивает Шарлотта, усмехнувшись. Новая знакомая держит себя за запястья, сложив руки под грудью, и Оберг не может удержаться, чтобы не окинуть их взглядом. Бледные, но не болезненно, с, она уверена, нежной податливой кожей, будто девушка никогда не держала ничего тяжелее бумажных листов. — Чем Вы занимаетесь? — В основном слежу за ростом растений, фиксирую их изменения, пересаживаю. Много копаюсь в земле. Подбираю составы почв, чтобы оптимизировать плодоношение культур. На самом деле, это намного интереснее, чем звучит, — Аврора смущённо улыбается, и щёки её совсем немного обдаёт румянцем — такова уж природа тонкой кожи. — Мы много работаем вместе с генетиками, находим решения по модификации. Почти всё живое способно адаптироваться к любой среде, но иногда нужна помощь. — Звучит, правда, интересно. Это совсем отличается от того, чем занимаюсь я, — Шарлотта никогда не задумывалась слишком глубоко над теми растениями, что окружают их и по сей день. То, что над ними так работают — даже, в какой-то степени, большое открытие. — Мне всегда были близки механизмы и всё в этом духе, а работа шерифом выбрала меня, но не наоборот. — Вы жалеете? — Нет. Может быть, поначалу мне было скорее непривычно, но я не жалела. Я могу заниматься любимым делом в свободное время, это не так сильно отличается от наблюдения за людьми, которые тоже механизмы. В каком-то своём смысле, — ступени слишком быстро уходят под их ногами, и Шарлотта хотела бы, чтобы лестница не кончалась. — Я всегда сравнивала людей с растениями, — со своей стороны подмечает Лэнс. — Наверное, это зависит от того, чем занимаешься каждый день. — Или, проводя свои параллели, проще понимать других, — резюмирует Шарлотта. Ей кажется, что с Авророй она могла бы найти много тем для обсуждения, даже не беря в расчёт то, что они совершенно из разных миров. — Можно поинтересоваться, что Вы несли, когда мы увиделись в первый раз? — Оу, — Аврора чуть прищуривается, посмотрев на собеседницу. — Значит, и Вы сегодня с умыслом подошли, Вы меня узнали, — Шарлотта вздохнула, потому что ей прямо указали на причинно-следственные, но это нисколько не оттолкнуло. — Тогда у меня были ростки зелёного горошка, он почему-то у нас долго не хотел всходить. — У Вас очень узнаваемые косы, — Шарлотта носит чуть вьющееся каре, осветленное в домашних условиях на нижних этажах. Такая причёска очень подходит её внешности, но волосам не помешал бы должный уход. Шарлотта это понимает, но не разбирается в таких вещах. — Горошек — это, думаю, здорово. Я не пробовала хороший горох. — Знаю, я тоже, поэтому мы стараемся таковой вырастить, — Аврора готова делиться победами на грядках как мамочки — историями о детях. В диалоге с женщиной с другим кругом интересов она не хочет перетягивать одеяло на себя. — Вы никогда не бывали на нашем уровне? — Не доводилось в сознательном возрасте, только в детстве водили на экскурсию, и то одним глазом взглянули. Я только недавно дошла до парка, а мне почти тридцать, — сказав это, Шарлотта поджимает губы. — Но я обещаю наверстать упущенное. — Обязательно приходите к нам, я буду только рада показать нашу поросль, — радушно приглашает Аврора, а мысленно уже подбирает, какие цветы могли бы понравиться шерифу. — Я приду, — Шарлотта пытается вспомнить, когда у неё следующий выходной, чтобы выделить его на встречу с новой знакомой. Лестница подходит к нужному уровню слишком быстро, и Оберг, превозмогая саму себя, оставляет Аврору. К себе она спускается медленно, заходит по пути в офис, чтобы перепроверить оставленные ранее документы, и после отправляется в квартиру.***
На Шарлотту сваливается очень много бумажной работы, и она реже выходит на этажи, кроме как по пути домой и из него. Иногда она ловит взглядом голубые мантии, но это не Аврора. Аврора занята горошком и гречихой, но не разгуливанием по уровням, в чем уверенна Оберг. Одним особо ранним утром после ночи, проведенной Шарлоттой в отчётливо жарких снах, она пришла в кафетерий, пропуская в памяти те образы. Распущенные пшеничные волосы, волнами разлившиеся по подушкам, изящные кисти, сжимающие простынь. Разомкнутые розовые губы, шепчущие что-то неразборчивое. Аврора заползла тонкими вьюнками в чужое сознание. Шарлотта никогда не просыпалась настолько распалённой, как этим утром. Тот аромат, что сопровождал Аврору, не был похож ни на что: приятно холодный и свежий, как вновь заправленная кровать после долгого рабочего дня, совсем немного колкий и сладковатый в своей сердцевине; он наполнил рецепторы Шарлотты, и въелся в подсознание своей непривычностью. Медленно, но подземный мир начал окрашиваться в новые цвета, на которые Оберг раньше не обращала внимания. Вчера она наткнулась в электронной библиотеке на произведение с интригующей историей написания и не смогла пройти мимо, и за чашкой горячего кофе Шарлотта с головой погрузилась в рассказ о мужчине, одержимом мехами на женщинах и грубым подчинением. Рабочий день обещает быть более весёлым, чем обычно, потому что голова шерифа забита чем угодно не самым приличным, а кожа до сих пор горит. Аврора заходит в гости в офис шерифа за пару дней до выходного Оберг. Сегодня на ней тоже светло-голубая мантия, но другого кроя: без капюшона и не обнимающая всё тело, а вышивка — всё та же. В рубашке и длинной серой юбке Аврора выглядит со вкусом просто и очень мило. Косы уже хоть и стали в голове Шарлотты важным атрибутом знакомой, но сегодня та пришла с аккуратным пучком. Оберг даже не пыталась сделать вид, что не рада до глупого стягивания в животе, что та заглянула. Сейчас время обеда, за чем шериф совершенно не уследила, потому что была занята отчётами, и Аврора пришла, чтобы всего лишь предложить выйти вместе в кафетерий, где во всю стену размещён экран, показывающий некогда существовавшую красоту Земли. Они садятся за столик, самый близкий к картинке, и даже не смотрят на неё, отдав предпочтение ненавязчивому разговору. Почти сразу Шарлотта говорит, что не забыла о приглашении на уровень ботаников, на что собеседница лишь хитро улыбается и говорит, что догадывается. Горошек успешно прижился, и теперь за ним чутко следят, а друзья Авроры смогли воссоздать синтетические краски, что скоро станет приятной новостью для жителей бункера. Даже такие маленькие вещи, что когда-то были совсем обыденными и привычными, сейчас кажутся сенсационными. В силу своей новой должности, Шарлотте особо интересным не получается поделиться, разве что — на уровнях всё спокойно, но от этого не уменьшается бумажной волокиты. У Лэнс, как она говорит, тоже очень много бумаг, которые она заполняет в последнюю минуту, а потом жалеет о бессонной ночи. Новый мир — сводки правил, отчётов и сложных структур взаимоотношений. Шарлотта охотно поддерживает и развивает эту тему, наблюдая, как Аврора водит изящным пальчиком по краю кружки. Полтора часа выходят так быстро, что в глубине себя Лэнс подавленно скулит, когда на прощание приобнимает Шарлотту за плечи. Сейчас Аврора побежит на двенадцать уровней вниз, чтобы провести тестирование подростков, двух из которых в конце месяца переведут на её уровень для обучения в лаборанты.***
На уровне Авроры — свои порядки и устои. Зайти разрешают только по предварительной договоренности и, если есть желание посетить лаборатории, нужно переодеться в специальный костюм. Аврора встретила Шарлотту, облачённая в рубашку с закатанными выше локтей рукавами, в которой удобно рыться в земле. Сегодня она хочет показать вновь позеленевшие грядки и порадовать глаз шерифа распустившимися цветами. Шарлотта необычайно внимательно слушает рассказы об особенностях разных культур, задаёт очаровательные в своей простоте вопросы о том, что для Авроры — совершенно очевидные вещи, но не для Оберг, которая чувствует себя маленькой девочкой среди всех новых для неё историй. — Это можно есть? — Шарлотта указывает на невысокие кустики с голубыми ягодами. — Можно, это голубика, — Аврора чуть улыбается, пересекая помещение наискосок. Она на пару секунд задержалась у стойки с земляникой, которой всё ещё чего-то не хватает для нормального роста. — Но… — она не успевает договорить, как несколько ягод уже оказываются во рту шерифа. Лицо женщины перекашивает от кислоты этих пухлых голубых кружочков, и Лэнс еле сдерживает смех. — Они ещё не поспели. — Мои вкусовые рецепторы сейчас умерли, — у Шарлотты в уголках глаз выступают слёзы, но когда она привыкла к ощущениям, не смогла сдержаться от усмешки. — Раньше надо предупреждать о таком! — Прости, я не успела, — девушка сдержанно смеётся, и её серые глаза светятся рассветным солнцем. Они не знают, что такое рассвет наяву — только по сохранившимся кадрам видиохроники, и Оберг хочет сохранить это явление природы в чужом взгляде. Посещение оранжереи Аврора оставила «на десерт», потому что догадывалась, что Шарлотте там понравится больше всего. Она приводит женщину в ту её часть, где растут полевые цветы, над которыми жужжат пчёлы под контролем коллег Авроры. Эти маленькие существа очень интересуют Шарлотту, и она просит спутницу задержаться в этом месте. Карла и Кайл, близнецы с тёмными кудрявыми волосами и в одинаковых коричневых комбинезонах, рассказывают шерифу про пчёл, про мёд, о чём Шарлотта когда-то уже читала. Её сердце, бившееся раньше в ритме механизмов, что она перебирала, сейчас наивно трепещет от прикосновения к душистым небольшим цветам на тонких стеблях. Белые, нежно фиолетовые и жёлтые — неброско яркие и не вызывающе ароматные, но совершенно приятные и пробуждающие тепло в груди. Одни пахнут также, как Аврора — сладкой свежестью. Они зовутся лавандой, и Шарлотта спрашивает, могут ли ей срезать небольшую связку, что Лэнс делает сама, выбрав самые красивые стебли. — Значит, пока я перебирала часы и носилась по этажам, играя с мальчишками, ты во всю учила формулы, зарисовывала растения и изъяснялась на латыни? — подводит итоги Шарлотта, когда они с Авророй устроились пить чай в небольшом кафетерии на этаже. — Получается, что так, да, — девушка ведёт плечом и улыбается. — Но, знаешь, я сама тоже — тепличное растение, мне не так комфортно среди людей, как может казаться. — Ты, правда, кажешься достаточно открытой. Занимаешься с подростками, обучаешь новеньких на вашем уровне, — Шарлотте, оказывается, нравится чай с мелиссой, которую раньше она не пробовала и считала мятой, просто другого сорта. — Родители никогда не давили на тебя в плане именно этого занятия? — Нет, вовсе нет. Может, в какой-то степени и сыграло то, что я почти всё время проводила здесь или на смежных по направленности уровнях, но мне самой хотелось понимать, о чём говорят взрослые. Потом учёба, работа, да и всё, куда-то в другое место не хочется, — Аврора никогда не чувствовала и не думала, что она не в своей нише. Несколько поколений её семьи были связаны с медициной или ботаникой, поэтому тяга к науке уже залегла в генофонд. — Но, чтобы ты не думала, что я фанатичный ботаник, в свободное время я люблю петь с подругами, иногда пишу стихи. — Я бы хотела услышать, как ты поёшь, — губы Шарлотты растягиваются в мечтательной улыбке, когда она прослеживает движение чашки к чужим губам. Вот бы ей оказаться на месте чашки. — Мы выступаем в Ночь огней, — довольно сообщает Аврора, ловя внимание женщины в свои бархатные сети цветущей души. Острыми скулами Оберг можно оцарапать гладь самого мироздания, а о горячий взгляд — обжечься. Но Аврора, быть может, боится чего угодно, но не обжечься. — И было бы чудесно, если Вы, дорогой шериф, займёте место поближе к сцене. — Разве теперь я могу поступить иначе, — Шарлотта усмехается, легко и ненавязчиво накрывая ладонь девушки своей. Эта кожа, вопреки знанию Оберг, будто, в самом деле, не знает возни в земле. — Это единственный праздник, который до сих пор приносит мне радость. Даже не учитывая того факта, что он появился только в нашем убежище. — Мне кажется, другие праздники остались только для детей, да и Ночь огней тоже. Просто украсили технические проверки романтичной историей, это даже мило в таком месте, — в большей степени Аврора воспитана наукой, нежели сказками, из-за чего она оценивает многие вещи слишком категорично. На её уровне это нормально, но в общении с людьми с этажей ниже — может кого-то раздражать. — Праздники создают ощущение всеобщей семьи, даже если взрослые, действительно, уже не придают того значения из детства, — Шарлотта вспоминает, как она с родителями и бабушками и дедушками сидела за столом, слушая забавные споры старших почти без повода. Теперь из близких у неё остался только отец. — Но фестиваль в Огни — это что-то духовно особенное. — Через такое невинное замечание, Шарлотта обличает некоторую свою сентиментальность, что Аврора быстро схватывает, желая оставить момент с своей памяти яркой вспышкой. — Не могу не согласиться с этим, — Лэнс разворачивает кисть, чтобы чувствовать подушечками пальцев чужую кожу. — Я бы не догадалась, что ты так романтична внутри, — её щеки чуть алеют, и это самое прекрасное, что видела Шарлотта. — Я читаю непростительно много сентиментальной прозы, — подавшись вперёд, тон голоса Шарлотты становится тише, будто она сообщает тайну вселенского масштаба. И Аврора тихо смеётся, прикрывая рот ладонью. — Нет, серьезно, даже мне самой это кажется странным. Но оторваться не могу! Здешними немногочисленными писателями зачитываюсь — хоть насильно заставляй спать ложиться. — Это не странно, просто твоему мозгу нужно переключаться. Я тоже очень люблю наших авторов, это невероятный талант — писать о том, чего не видели, настолько проникновенно и правдиво, будто они, в самом деле, были наверху. Они, не знаю, как правильно выразиться, поддерживают идею, что тут мы не навсегда. Не мы конкретно, как не печально, но люди в целом. — Так поддерживается мотивация работать для возрождения возможного будущего снаружи, а не скатиться, не знаю, в быстрое самоуничтожение, — именно так положение дел для самой себя объясняет Шарлотта. В целом, такая концепция кажется даже самой близкой к правде. Они говорят о романах и поэмах, об их романтизме, лживости людей и о динозаврах. Динозавры всегда были уже слишком далёкими от людей, чтобы сказать о них что-то наверняка. Обе смотрят на одни и те же вещи под разным углом, но в одном направлении, что, наверное, важнее. Шарлотта делится тем, что первые наручные часы, которые ей попались, она правильно собрала в двенадцать лет, конечно, не без чужой помощи, но не особо большой. Эта победа — такое же сентиментально сохранённое воспоминание, плёночная фотография, которая сейчас составляет часть её души. Шарлотта смотрит в серые глаза напротив и улавливает в них что-то глубинно родное.***
Ночь огней — всего лишь профилактическая перезагрузка систем, во время чего освещение в бункере переходит на переносные фонари. Все уровни загораются жёлтыми и белыми огоньками, дети радуются, что им позволят лечь спать позже, потому что обязательно нужно пройтись по фестивалю, где все показывают какое-нибудь своё ремесло. Шарлотта проводит много времени с механиками, изучает восстановленные ими вещицы, рассказывает отцу о работе, об уровне, где работают ботаники, и об Авроре. Ей она уделяет достаточно много внимания, но старается сдержать себя, чтобы не было слишком. В это время сама Лэнс распевается с подругами, поправляет воздушное белое платье, что отдала ей мама несколько лет назад, и вплетает в косы белые флуоресцентные ленты. Она думает только о том, что сегодня будет петь для Шарлотты, для которой подготовила букет нежных ромашек. Виктория, одна из её подруг, замечает, что Аврора витает где-то совсем не с ними, хотя обычно поддерживает пространные беседы. Часто Аврора тревожилась перед выступлениями, потому что на них приходит мадам мэр, сегодня она хоть и несколько взволнована, но совсем по другой причине. Где-то под диафрагмой Аврора ощущает пушистый ковыль, что щекочет солнечное сплетение, отчего девушка улыбается себе под нос, спускаясь на нужный уровень со своими друзьями. Гул сотен голосов, смех и радостные возгласы детей, аварийное освещение и огоньки, что люди носят с собой — они создают впечатление, будто все оказались в мире, наполненном светлячками, и Аврора смотрит по сторонам очень внимательно, пытаясь различить знакомый силуэт. Это невозможно при минимальном количестве света, но делает она это скорее интуитивно. В волосах подруг Авроры — тоже светящиеся ленты разных цветов, и это снова становится отличительной чертой ребят с её уровня, мантии сегодня остались дома. Шарлотта замечает эту компанию раньше, чем её, и это означает, что нужно поскорее занять места, чему мистер Оберг был удивлён — его дочери несвойственно было спешить на подобные мероприятия. Рядом со сценой приглушают свет, отделяя этот участок полной темнотой, и на пару мгновений Шарлотта не может сориентироваться в пространстве. Ширмы, скрывающие небольшой коллектив Авроры, разъезжаются, и густая ночь озаряется кометами, хвосты которых вплетены в косы девушек. Они светятся достаточно ярко, чтобы различать черты лиц, и Шарлотта быстро находит Аврору. Лэнс стоит рядом с другой девушкой, по бокам сидят две — на пуфах, по две с каждой стороны — на полу и у ног Авроры с подругой ещё две девушки. Их баллада начинается переливом всех голосов, идеально дополняющих друг друга, понемногу у сцены включают подсветку, чтобы ненавязчиво выхватить девушек, и белые платья будто и сами излучают бледный огонь. В бункере из музыкальных инструментов остались только пара гитар, но петь любят больше. Восемь девушек — идеальная октава из нимф этого подземелья. Шарлотта завороженно наблюдает за Авророй, держащейся на сцене также органично, как среди любимых полевых трав, о которых они поют. Плавные движения кистей, аккуратные покачивания белых юбок и свет белых лент — будто ангелы снизошли до них. Взгляды сталкиваются в одной яркой вспышке, и Оберг замирает на рваном вдохе, и её отец усмехается, поверхностно гадая, на какую из блондинок дочь смотрит настолько внимательно. Выверенные звуки голосов, отражающиеся от стен уровней и вьющихся по лестнице в оба конца, превращаются в цветные линии, что складываются в буквы на бумаге души. Всё заканчивается слишком быстро, и Шарлотта физически ощущает, как выныривает из собственного сознания под шум аплодисментов. Пару минут после Шарлотта пытается поймать взглядом Аврору, но та будто исчезла, но она очень хочет познакомить их с отцом. Лэнс появляется неожиданно и по-настоящему ярко: со своими светящимися косами, глазами-звёздами и с охапкой ромашек, аккуратно перевязанными синей лентой. Шарлотта посчитала, сто это подарок девушке от какого-нибудь поклонника, но не ей самой. Даже в тусклом свете вновь зажжённых огней видно, как уши Оберг обдало краской, и её отец добродушно усмехнулся, перекинувшись парой вежливых фраз с Авророй, и после он учтиво оставил дам, пожелав вернуться на свой уровень. Обнрмая Аврору одной рукой, а второй — прижимая к себе приятно пахнущие цветы, Шарлотта чувствует себя самой счастливой женщиной, какой раньше даже не была. Они отправляются бродить по ярмарке, подруги Авроры уже поняли, что сегодня девушку нужно отпустить в сильные женские руки, для которых были собраны лучшие ромашки. — Это было восхитительно, Аврора, спасибо вам за такую особенную Ночь огней, — Шарлотта говорит это совершенно искренне, водя ладонью по плечу, скрытому мягкой белой тканью. — У меня, на самом деле, для тебя тоже есть небольшой подарок, но я забыла его дома. Может, погуляем и зайдём? — Почему бы и нет, тебе нужно поставить цветы, — серые глаза светятся белыми огоньками, когда Аврора улыбается. — Кстати, у нас на уровне мы часто поём просто так, вдруг, захочешь заглядывать почаще. — Хоть не переводись повыше к тебе, — Шарлотта берет Аврору за руку, и та переплетает их пальцы, подтягивая спутницу к столику с фонариками в резных абажурах. — Почему ты сегодня без мантии? — интересуется женщина, поглаживая девушку по спине. — В Ночь огней мы все становимся одинаковыми частичками одного целого, даже мадам мэр не надела цепь с гербом. Просто придерживаемся традиций, ты же тоже не в форме и без значка, — Лэнс усмехается, обратив взгляд к Шарлотте. Глаза напротив говорят куда больше, чем произносится вслух, и Аврора, утопая в чувствах, прикусывает губу. — По выходным я в принципе не в форме, — Шарлотта пожимает плечами. — Но, даже без значка, в случае чего, мне придётся выполнять свои должностные обязанности, — она несколько тяжело вздыхает, что замечает Аврора и предлагает женщине взять бутылку вина, которое несколько лет назад стало большим прорывом для её уровня. В гипотетической ситуации, в которой они придут к Шарлотте, оно было бы кстати. — Что-то у меня до сих пор не было повода попробовать вино, если честно, — Оберг крутит в руках бутылку, которую дальше носить будет Аврора со свободными руками. — Теперь есть, — Аврора хитро улыбается, и Шарлотта ловит себя на мысли, что букет, действительно, уже пора бы отнести домой. Уровни медленно перемещаются под их ногами, и тактильный контакт почти не прерывается. Шарлотта рассказывает анекдоты, которые запомнила ещё в детстве, но поняла смысл только во взрослой жизни, и Аврора смеётся. Лучшее, после песен, конечно, это смех Авроры. Только сейчас Шарлотта полностью понимает сакральный смысл Ночи огней, это не про фонарики, не про всеобщее равенство, не фестиваль или только лишь встречи семьёй, но про нахождение того самого огонька в своей собственной душе. Про огонь других людей, и того человека, с кем бы его хотелось разделить. — У тебя же есть ваза, — констатирует Аврора, наблюдая, как Шарлотта ставит ромашки в пузатый графин. — Там у меня лежат всякие шестерёнки, которые я никуда не смогла пристроить, и другая мелочь, — из-за слишком небольшого количества света, Лэнс этого не рассмотрела, и усмехнулась. Шарлотта помещает графин в центр стола на кухне, и ловит на нём перемещающийся белый блик. Аврора вдруг оказывается так близко, что, развернувшись, Шарлотта ощущает тепло чужой кожи. В секунду весь воздух вдруг смешивается с ароматом ромашек и лаванды, а ладони горят ощущением белой ткани под ладонями. — Ты такая красивая, — произносит Шарлотта, проводя пальцами по концу светящейся косы. В глубине души она боится спугнуть это прекрасное видение, но Аврора никуда не исчезает. Её сердце бьётся глубоко и гулко под чужой рукой, лежащей поверх тонкой ткани. — Целуй, — чуть слышно говорит Лэнс, и нет никаких обстоятельств, какие могли бы стать преградой для выполнения любого её желания. Шарлотта кладёт руку на заднюю поверхность шеи Авроры, осторожно, но уверенно, притягивая к себе. Аврора — талая вода, бегущая по венам, и губами её горячими невозможно напиться. В мыслях Шарлотты рассыпаются цветные осколки, когда Аврора приоткрывает рот и прикусывает чужую губу. Она мягкая и податливая, как спелый абрикос, но с таким же крепким костяным стержнем, который не позволяет ей сдаться раньше времени. Шарлотта меняет их местами так, чтобы теперь девушка упёрлась бёдрами в стол, она расстегивает верхние пуговицы платья, дабы коснуться губами нежной кожи. Изнутри Аврора пылает, подобно главным генераторам бункера, что как раз на сегодня остановили, и шестерёнки в сердце крутятся быстрее, заставляя его механизм биться быстрее, пуская кровь к горящей под поцелуями коже. Она плавится в чужих руках, что тянут в спальню, а под ногами — маковые поля, над которым развевается белая юбка. Шарлотта видит сон наяву, когда нависает над обнажённой Авророй. Её косы чуть растрепались, и она освободила их от светящихся лент, оставив часть волос распущенными светлыми волнами. Оберг пропускает белое золото сквозь пальцы и вновь приникает к призывно раскрытым нежным губам. Кожа к коже — под изящными руками Аврора чувствует, как сокращаются чужие мышцы. У Шарлотты искусно сложено тело: точёное до спёртого дыхания и сильное до невозможности с ним бороться. Женщина тонет в ощущениях о которых, кажется, уже почти позабыла, целуя внутреннюю поверхность округлых бёдер, от чего Аврора чуть вздрагивает и сбивчиво дышит. Шарлотта — непокорные розы и вяжущие виноградные поползни, тянущиеся в каждый угол сознания. Лэнс рассыпается тысячей нот, не записанных ни на одном листе, когда Шарлотта приникает к её центру как к живительному источнику. Воздух густеет в тусклом свете лампы, и Аврора не может вдохнуть полной грудью, выгибаясь кошкой и запуская ладонь в волосы женщины. Она умоляет Шарлотту чуть подождать, потому что Аврора, действительно, уже на грани, но в Ночь огней все равны, ни больше, ни меньше. Сев на колени, Аврора притягивает Шарлотту ближе, оставляя на её лице лёгкие поцелуи, что заставляет женщину улыбнуться и мимолётно взглянуть в глаза напротив. Морской шторм, наверное, выглядит равно также — горящий серый свод, тянущий в самую пучину безумия. Аврора вдруг кажется необузданной. Она придвигается ближе, кусает ключицы Шарлотты, срывая стон с губ той, и ведёт пальцами вдоль позвоночника женщины, от чего та подаётся вперёд. Ладонь Авроры опускается на горячие влажные складки, и Шарлотта готова признаться, что с этой девушкой забудет своё имя. Ловя ритм друг друга, чувствуя неровное дыхание на губах, припухших от поцелуев, они остаются единственными во всём мире. Аврора просит ещё один палец в себя, и Шарлотта выполняет эту просьбу. Оберг практически теряет самообладание, когда Аврора льнёт к ней всем телом и надсадно стонет у самого уха, от чего по телу несутся мурашки. Девушка содрогается всем сознанием в чужих руках и, забирая звуки из груди Шарлотты, доводит её до предела. Оберг самозабвенно целует любовницу, переживая весь спектр чувств, который выдерживает её сердце. — Эта Ночь огней восхитительна, — ленно говорит Аврора, лёжа на животе и накручивая локон на палец. Шарлотта мерно водила кончиками пальцев по красивому телу девушки, соединяя родинки на её спине в созвездия, и голос заставил её медленно выходить из мыслей. — Полностью с тобой согласна, — Оберг наклоняется и целует девушку под лопаткой, там, где родинки складываются в Кассиопею. — А про какой небольшой подарок ты там говорила? — довольно улыбаясь, интересуется Аврора, переворачиваясь на бок. — Сейчас, — Оберг усмехается и набрасывает на плечи рубашку, потому что в остальной квартире ощутимо прохладнее, чем в спальне с горячей Авророй. — Вот, — она быстро возвращается с небольшой коробочкой в руках. — Ничего себе, — Аврора достает часы-подвеску на цепочке и садится, чтобы оставить лёгкий поцелуй на губах женщины. — Спасибо, — она рассматривает идеальный механизм, украшенный с обратной стороны вырезанными цветами. — Я сама их собрала, хотела, чтобы у тебя было что-то особенное, — Шарлотта несколько смущённо улыбается, смотря в серые глаза, светящиеся неподдельным счастьем. — Ты восхитительна, Шарлотта, — Аврора откладывает часы на прикроватную тумбочку и подкрадывается к Оберг. — Просто невероятна, — она медленно целует женщину, забираясь руками под рубашку, и Шарлотта отвечает со всей пылкой нежностью, что томит её сердце.***
Рабочие дни перестали быть навязчивой рутиной для Шарлотты, для которой теперь зажёгся яркий небесный огонёк. С Авророй они каждый день обедают и проводят вместе вечера и ночи, просто рассказывая о чем-то новом или обсуждая книги. Иногда они рассуждают на тему того, когда мир наверху снова станет обитаемым, но так и не приходят к единому выводу. В один день Аврора приносит небольшой контейнер с голубикой и уверяет женщину в том, что она уже поспела. — Я люблю тебя, Аврора, — говорит Шарлотта, уже не переживая ни о чём, когда они вместе читали вечером у неё дома. — Я тоже тебя люблю, Шарлотта, — отвечает девушка, искренне улыбаясь, и оставляет нежный поцелуй на губах Оберг. Мир слишком непредсказуем и изменчив для того, чтобы молчать о важном. И зачем теперь астрономия, если можно изучать карту звёздного неба из родинок на телах друг друга.