Натурал

      Цзянь И светлый. Солнечный, любимый жизнью, полный смеха, радости и неисчерпаемого счастья в кругу близких друзей.       Такой яркий, что глаза слепит, такой милый, что прикоснуться хочется, провести пальцем по скуле, по длинной шее, забраться под футболку и… Чжэнси старается о таком не думать, но получается плохо.       Он натурал, — твердит себе. Безуспешно пытается не думать о мягких волосах, забыть об остром росчерке ключиц и не желать коснуться молочно-клубничных сосков. Он так желает доставить удовольствие Цзянь И в своих мечтах, что забывает на мгновения, он натурал.       Даже когда толкается себе в кулак, стараясь представлять перед собой какую-то женщину, воображение рисует покрасневшего, обнаженного и касающегося его члена Цзянь И. Гребанного, дурманящего своей ухмылкой, лучшего друга Цзянь И.       А на следующий день они встречаются, Чжань, как ни в чем ни бывало, упрямо пытается пропускать мимо ушей отдающийся во всем теле вибрацией флирт, не думать о том, что все это может быть взаправду, и не смотреть на него. Может сорваться.       А Цзянь И, кажется, все равно. Он флиртует так непринуждённо, хохочет громко и сидит непозволительно близко, не зная, как сложно его другу сдерживаться.       Он натурал, это точно.       Даже если бурлящее чувство ревности разливается по венам, когда к Цзяню подходят девушки, очевидно, для своих целей, он все еще натурал.       Чжань стоит рядом, ничего не говоря, но внутри органы ошпаривает кипятком боли и реальности, чтобы он место свое знал и не мечтал крепко сжать его руку, показать всем, что Цзянь не пойдет ни с кем на свидание по очень весомой причине.       Но он натурал, да-да.       Вот только, когда Цзяня позвали на прогулку, он готов был убивать, поджал губы в напряжении, дышал, как можно тише, и ждал, сам не знает чего. То ли надеялся на отказ, то ли очень хотел, чтобы И согласился. Скорее первое, но его натурал внутри твердил, что второе.       — Прости, я не могу, — в своей привычной манере, пожал плечами Цзянь, держа руки в карманах школьных штанов. — Уже согласился погулять с вот этой соской, — и указал на Чжаня, который тут же влепил ему подзатыльник, внутренне расслабляясь.       Он натурал, именно поэтому не ответил на признание Цзяня. Именно поэтому ушел, решив замять тему. Было страшно.       Как этот солнечный ребёнок с вечным весельем в голове и действиях мог смотреть так душераздирающе? Как мог сжать кулаки и сказать забыть? Как мог попытаться скрыть боль за дрожащей улыбкой? Как мог Чжэнси просто уйти, оставив его одного?       Он натурал, вот поэтому. Поэтому смотрит в окно, вспоминает их последнюю встречу и не может стереть слез. Они катятся, должны уже принести облегчение, но нет. Убивают только больше, сжигают изнутри, подливая бензин под названием «вина».       А Цзянь И и вправду ведет себя так, будто не признавался в любви, будто между ними ничего не изменилось, а только Чжэнси приснился странный сон, кошмар. Но все резко меняется.       Не в их отношениях, они все так же лучшие друзья, все так же смеются друг над другом, иногда поедая стряпню Рыжика, зависая у Хэ Тяня.       Меняется взгляд Чжэнси, которым он смотрит, меняется его мышление, и то, что раньше он скидывал на обычный дружеский флирт, теперь имело второе дно.       Натурал Чжань понял, что Цзянь И — гей. А значит, девушек вокруг него можно больше не остерегаться.       Остерегаться нужно кого-то другого. Например, Хэ Тяня, который, как и Цзянь, все норовит до кого-то дотронуться и зачастую до Цзянь И. Все внутренности при виде их взаимодействий скручиваются, на мозг капает паранойя.       Цзянь И уйдёт.       Вокруг него много людей, которые могут поддержать. Могут дать ему любовь.       Ты не можешь.       Чжань Чжэнси не может даже думать о том, чтобы любить это солнце.       Но когда Чжэнси притворяется спящим, лишь бы не видеть мира вокруг, уткнувшись в кольцо из рук и расположившись на деревянной парте, его лучший друг садится рядом. Проводит пальцами невесомо по костяшками, но резко убирает руку, стоит Чжаню только шевельнуться.       Боится.       Точно так же, как и Чжэнси. Его искусанные до крови губы, сухие и покрасневшие, так манят к себе, его длинные пальцы с появляющимися зимой цыпками на тыльной стороне ладони греют даже в самый мороз, а его запах… Чжань старается не дышать, когда они сидят близко, потому что уверен — опьянеет от этого сладкого аромата.       Ах, да. Чжэнси все еще натурал. Гетеро. Ему нравятся девушки. Это точно. В 99% случаев. Но этот один процент настолько все портит, разрушает Чжаня изнутри, давит, заставляет сердце больно ëкать, когда на любимом знакомом лице проскакивает боль.       Чжэнси все еще натурал, но он сжимает ладонь Цзяня крепко, боясь отпустить и встретиться с унылой реальностью, прижимает другой рукой его к себе за затылок и сминает те губы, потрескавшиеся, теплые и разжигающие внутри костер, искры которого опаляют стены желудка, это они скачут внутри, вместо порхающих бабочек.       А Цзянь И все еще гей, сжимающий крепко-крепко, тоже боясь отпустить, школьную рубашку и ладонь Чжэнси, губами подаваясь вперед, желая остаться в этом мгновении навсегда.