Old teaching for young

Шутку о том, что женщин-дворфов не существует - не рассказывает, разве что, ленивый. Шутку о том, что женщин-дворфов, занимающихся шахтёрством в полной заднице мира не существует – не рассказывает только самый ленивый, безголосый, абсолютно слепой и почти умирающий дворф. Хотя даже он, будучи перед госпожой Смертью на расстоянии лишь вытянутой руки и одного единственного шага, расскажет её всем слышащим вокруг, даже если оными будут только жуки и громадные туши рычащих дредноутов. Из раза в раз, как заезженная пластинка; как чёртова легенда, что передаётся из рук в руки, из уста в постоянно говорящие рты – когда она слышит это впервые, то слишком искренне удивляется, а свеженькие бумаги о зачислении её в шахтёры сжимает до небольших изломов. В те самые шахтёры, которых посылают в самую «задницу» мира и где личную задницу могут очень легко оторвать смертоносными жвалами или расщепить на атомы кислотной слюной и едкой кровью. Ту самую женщину-дворфа, что по легендам должна обладать прекрасной бородой, крепкими руками и совсем небольшим ростом, из-за которого могла очень легко проникнуть в любую расщелину в глубинах Хокссеса-4. Прекрасной густой бороды, правда, у неё не было и явно никогда не будет… Но даже без неё она была чёртовым воплощением того самого анекдота, который зачитывают «молодняку» чуть ли не на первых занятиях горнодобывающих дел и ей оказывается настолько от этого не смешно, насколько это в принципе возможно. Особенно не смешно, когда после она слышит эту шутку по десять раз на дню вместе приветствия перед каждым занятием, на пару с советом о том, что такие как она, просто не созданы для подобных дел. Что женщины В ПРИНЦИПЕ для такой работы не созданы. Неудивительно, что как только у неё оказывается возможность пустить свои, худо-бедно, не плохие знания в дело, она бросает и учёбу, и недоделанных шутников, избирая путь бесконечного риска за вполне неплохие деньги. «Deep Rock Galactic Company» - принимает её в свои ряды с распростёртыми объятьями. С их-то извечной текучкой кадров, всеми любимую шутку дворфов-шахтёров они не шутит, когда подписывает её документы, ставя на них сверху жирный штампик печати и зачисляют её на ближайшую орбитальную станцию для дальнейшей работы без всяких проблем. Этого оказывается достаточно, чтобы добровольно и даже с радостью вступить в ряды не самой «безопасной» компании по добыче ресурсов, подальше от всех не затыкающихся «учителей» жизни. Даже несмотря на то, что как только её нога ступает на металлическую решётку спускового трапа, из-под которой до сих пор валил разогретый пар недавно севшей капсулы доставки, она с концами лишается собственного имени. Не фигурально, а вполне себе очень буквально, как только тяжёлый мужской голос раздаётся из, низко посаженных на стены, колонок вокруг. - «В целях экономии времени руководства, а так же для упрощения заполнения отчётности после каждого выполненного вами поручения - вам будет назначен позывной в зависимости от класса ваших способностей, которыми вы были обучены/обладаете по сей день. Надеемся на вашу выносливость, честность и высокую трудоспособность. Стремитесь к лучшему ради нашего общего дела и ради блага компании. Скала и Камень!». И когда она становится просто «Разведчик» в целом ворохе раскинутых бумаг, которые ей ещё только предстояло изучить, она становится чем-то большим, чем простая шутка для вороха пьяных дворфов, засидевшихся в баре после смены. И в этот раз, смешно было уже ей, когда она оказывается, как минимум, четвёртым доказательством того, что эта «легенда» - бред сивой кобылы. Ведь её новая команда включала в себя всего четырёх шахтёров на всю орбитальную станцию и вся она состояла исключительно из женщин-дворфов, которые лишь одним своим взглядом могли поставить зазнавшихся коллег мужского пола на место. По крайней мере, когда они встречаются, на неё они смотрят именно так. Она оказывается самой младшей из всей четвёрки и почти сразу же получает звание желтоперой пташки, которой ещё только предстояло узнать, насколько весь их мир – дерьмо полное. Насколько местному руководству плевать на них самих; насколько им самим приходится, буквально, становиться «семьей» друг для друга, которая и поддержит, и приструнит, и патроном подкинет, если ты останешься абсолютно голым против орды не самых разумных существ. «Семьей», которая была, как минимум, странной, а откровенно – дурной с головы до пят, ведь когда «Разведчик» знакомится с каждым её членом по отдельности, особой радости от такой «семейки» она не испытывает. Первой к ней лезет молодая женщина, что слишком упорно пропахла машинным маслом и рядом с которой во всю крутился местный М.У.Л, прозванный за глаза «Молли». Женщина, что сама за глаза зовётся «мамочкой» и которая первой же предлагает ей выпить в их местном баре и рассказать о себе, а так же даёт советы о том, когда здесь лучше ложиться спать и какой сорт пива поможет протрезветь, если руководство неожиданно решит навестить их с проверкой. Она оказывается такой же не высокой, как «Разведчик», но куда более подтянутой и куда более бледной, чем она – когда она улыбается, её небольшие глаза цвета песка мерцают чистым интересом и доброжелательностью. Настоящей и искренней, а не надуманной напускной маской. Эта женщина нравится ей с первых секунд хотя бы потому, что почти сразу становится её щитом перед лицом других членов станций, что были… Куда более странными, чем «Инженер», что вечерами гладит железные бочка М.У.Л.а и называет её хорошей девочкой. А ещё она называет её «Камушек» в особенно счастливые моменты жизни… Или в особенно плохие. Послей первой «пробной» миссии по сбору моркита, «Разведчик» знакомится с одновременно самой тихой и самой пугающей женщиной в мире, что лишь одним своим взглядом из-под плотного мрачного стекла защитных очков умудрилась сбросить её с уступа прямо в яму с лутбагами. Наречённая «Бурильщик» почти всегда смотрит на неё как-то слишком внимательно и странно, а ведёт себя – ещё более дико, чем оголодавший глифид, учуявший свежую кровь из своего логова. Она была выше её почти на пол головы и когда стояла рядом почти всегда загораживала собой весь свет вокруг. Массивной прямой спиной, будто кто-то вставил ей туда пару железных арматур; огромными, похрустывающими от каменной крошки, руками; молчаливой, но ошалелой дикой улыбкой, от которой у «Разведчика» по спине бегут мурашки. В один день она может схватить тебя за шкирку и как котёнка кинуть через пропасть, защищая от совсем крошечного жука, а в другой – она скалит белые острые зубы и блестит линзами очков, протягивая тебе несколько особенно сладких кусочков Красного Сахара. Протягивая так, будто ловит рыбу – покачивая на пальцах, переминая в ладонях и только тронь, и она схватит тебя всей пятернёй за глотку, просто потому, что ей так захотелось. «Бурильщик» была странной и тихой… Но с ней можно было ужиться даже несмотря на все её заскоки. А вот ужиться с женщиной, что была старше их всех и звалась «Стрелком» явно не за красивые глаза и бряцающие пули в кармане - «Разведчику» было так же легко, как отправиться валить дредноутов в полном одиночестве, без оружия, да и без одежды в целом. Самая высокая (по шкале дворфов), самая сильная (всё ещё по шкале дворфов), с вечно недовольным лицом, будто каждый член команды перед вечерней попойкой лично плюнул ей в кружку и сказал об этом. Её тёмная кожа пестрит шрамами; глаза темны и глубоки, как самые тёмные участи самых глубоких шахт. Её губы вечно сухие и испещрены мелкой кровоточащей сеточкой трещинок, которые открываются почти постоянно, стоит ей только открыть рот. Стоит только ей подать этот хриплый низкий голос или сделать глоток из своей кружки – её губы сухи, но постоянно блестят то тут, то там от капель подсыхающей и выступающей крови. А ещё между ними слишком часто зажата начатая сигара, которую «Разведчику» искренне хочется выкинуть в выпускную шахту, как только «Стрелок» в принципе достаёт её из кармана. А ещё «Стрелок» просто терпеть не может всякий молодняк под боком, а потому как только «Разведчик» сходит с трапа и их глаза встречаются, она без всякого возмущения и стыда бросает громкое: - Не знала, что руководству нравятся жуки. Иначе зачем им посылать нам ходячий пищевой брикет на ножках? Девочка, ты ошиблась станцией. Тяжёлый табачный запах каждый раз вынуждает девушку давиться и чувствовать что-то кислое на собственном языке, когда эта гора мышц и пулемётных пуль оказывается как дымящий паровоз, слишком близко. «Стрелку» искренне безразличны её возмущения и просьбы отойти подальше – она смотрит на неё как на очень надоедливого жука, что норовит цапнуть за ботинок и которого она может прихлопнуть одним лёгким движением пятки. Всякий раз, когда им выпадает возможность пообщаться один на один, будь то при работе в пещере над одной рудной жилой или проводя особенно долгие вечера в «Бездне», этот ходячий кусок вечно курящего дворфа ни на секунду на ослабляет своё недовольство по отношению к новенькой. - Слишком много тратишь патрон на одного жука. Ты всех нас оставишь без патрон. - Свалилась в яму по не осторожности? Твоя вина. Познай вкус грязи на собственном опыте и в следующей раз будь внимательнее. - Снова из лазарета? Только зря лекарства на тебя переводим. И самое любимое: - Не успеешь вовремя эвакуироваться – полетишь во внешней обшивке вместе с Молли. Не то, чтобы ей прям настолько нравилась Молли… Но если решать, сесть рядом со «Стрелком» и весь путь слушать, насколько она никчёмная и «молодая» по сравнению с ними всеми, то «Разведчик» лучше и правда выберет внешнюю обшивку и М.У.Л.а. В её писке, хотя бы, почти всегда звучит невысказанная благодарность… Кажется, она слишком много общается с «Инженером». Так или иначе, но время идёт своим чередом и даже несмотря на столь не затёртые шероховатости в лице различных странностей её новой «семьи», «Разведчик» и правда вливается в их дело безобразно быстро. Будто она и правда была рождена для этого с самого начала – бегать по извилистым глубоким тропкам кристальных шахт, искать хорошо запрятанные руды и наслаждаться каждым выходным отличным пивом, когда им везло найти достаточно ингредиентов для его приготовления. Она всё чаще сидит с «Инженером» в её маленькой «мастерской» на нижних ярусах, обложившись со всех сторон деталями от дронов и обсуждая очередное улучшение для их робо-помощников; всё чаще получает Красный Сахар от «Бурильщика» тогда, когда он действительно необходим… И теперь всё чаще лезет перед «Стрелком» на рожон, буквально пытаясь доказать этой слишком зазнавшейся женщине, что она чего-то да стоит. Даже руководство признало её достаточно годной, чтобы выдать ей статус шахтёра не только на тонкой сероватой бумаге, но «официально» озвучив это однажды… Так почему же эта вечно недовольная особа не могла её, хотя бы, признать своим товарищем? Той самой «семьей», для которой не жалко лишней горсти патронов и фраза «Дворфы своих не бросают!» не просто пустой звук!? Всё меняется, когда после особенно неудачного спуска в шахты «Разведчика» буквально вырывают из пасти едва живого дредноута и тащат на руках в нутро капсулы эвакуации в сотнях метрах от необходимой точки. Она проводит изрезанным языком по месту, где должен был быть верхний ряд зубов, но натыкается лишь на выбитые пустоты и половинчатые пеньки, и впервые за несколько часов понимает – она в полной заднице. Её подгоняют вперёд пинками и сбитой невнятной лаской грубых голосов; цепляясь всё крепче за слишком скользкие куски брони, что теперь пестрили зеленью убитых жуков и краснотой её пущенной крови. Они тащат её как кусок бесполезной глины на своих усталых дрожащих спинах, выпуская остатки пуль в раскрытые слюнявые пасти врагов, пытаясь их замедлить. «Разведчик» почти слышит сдавленный озлобленный рёв «Стрелка», что даже умудрилась где-то потерять остаток своей излюбленной сигары, пока отталкивала безобразные морды жуков подальше от товарищей. Слышит как плескаются и выгорают остатки топлива в баках «Бурильщика», что улыбается лишь самыми краешками губ, пробуривая живую плоть как пласт особенно неприятной спрессовавшейся земли… Слышит, как «Инженер» называет её «камушек», а после просто закидывает её со всего маху на смятое старенькое сиденье и орёт прямо в ухо, какая она идиотка, раз решила так глупо помереть в их и без того «весёлом» деле. На станцию они поднимаются в каком-то слишком упрямом и оглушающем молчании, а потому «Разведчик» позволяет себе ещё одну маленькую вольность – весь остаток пути она проводит в блаженном отсутствии сознания, лишая себе привычных споров о том, кто сегодня вечером будет проставляться, как спорили об этом всегда. Хотя в этот раз, вместо привычных споров о пиве следуют разговоры о будущем, чужих промахах и важности «следить за ВСЕМИ товарищами в равной мере». В следующей раз, когда она снова размыкает глаза и они не оказываются заляпаны кровавой плёнкой смерти, противными липкими кишками глифидов или мелкой крошкой драгоценной нитры, «Разведчик» видит лишь белый высокий потолок и слегка запотевшую крышку регенерирующей камеры. На языке буквально плавился кусачий вкус стерильности, от которого горло драло наждачкой, а механически затянутые раны всё ещё отдавали какой-то слишком явной эфемерной болью. Болью, от которой она совершенно некрасиво морщится и охает почти по-детски смешно, когда пытается сесть. Благо, этот дискомфорт смазывается и довольно быстро становится фоном, стоит только губам сомкнуться на крае стеклянного стакана, полного шипящей жидкой дряни на дне - оставленное обезболивающее дворф пьёт в несколько быстрых крупных глотков. Лучше принять его сейчас и сразу, чем потом свалиться где-нибудь в углу станции и молиться, чтобы его вообще дали. Их запасы были не слишком уж огромными. - Смотрите-ка кто проснулся! Сердечко снова бьётся ровно, камушек? «Инженер» встречает её с улыбкой матери, которая улыбается только-только проснувшемуся ребёнку, когда шипящие двери лазарета выпускают её обратно в «свет». Она растягивает губы и в уголках её глаз разбегаются крошечные морщинки. Тонкий острый шрам, рассекающий самый край скулы, с игривостью изгибается под слишком внимательным взором – кажется, она получила его после неудачного испытания модернизации собственной турели. «Разведчик» следит за ним лишь несколько мгновений, прежде чем он скрывается за тенью поднятой руки – женщина стягивает с себя рабочую каску, стирая полоску жаркого пота под взлохмаченными волосами. Под её рукой тихонько поблёскивала едва живая линза Боско, на корпусе которого, словно странные металлические цветы, расцветали следы от жучиных жвал. Малышу хорошо досталось и вопрос даже не в том, от кого, а скорее когда. - Ты нас чертовски напугала. Твоё сердце билось прямо как у зайчишки – быстро-быстро, что казалось, будто оно сейчас из груди у тебя вылетит. – она беззлобно хмыкает и её улыбка становится ещё шире, пока ярко-песочные глаза сужаются, будто дуло вот-вот готового выстрелить пистолета. – А кое-кто и вовсе готовился его «ловить», если бы такое случилось… Твоё не самое удачное состояние кое-кого очень сильно расстроило, камушек. Она поджимает губы, прекрасно понимая, о ком именно говорил чужой голос и на кого указывали прямо смотрящие глаза. Когда «Разведчик» подаёт голос, она удивлённо подмечает, что он слишком сильно вибрирует и хрипит. Прямо как у очень сломанного механизма без смазки. - Она… Волновалась? - «Волновалась» - это слишком обобщённое сравнение. Её гнев был непостижим и первые минут двадцать мы искренне не понимали, на кого именно он был направлен. На тебя за твою глупую попытку геройства или на кого-то из нас, потому что не «проявили достаточной профессиональности». – каска возвращается на влажную макушку с тихим «шмяк!». – Она не подпускала никого к лазарету всю грёбанную ночь. Сама ходила как оголодавший дредноут и едва не сцепилась мёртвым боем с «Бурильщиком», когда та захотела позаимствовать из общей аптечки пару пластырей своим обожжённым пальцам. Благо, она женщина-скала – как сцепились, так и расцепились. Как кошки друг друга подрали и разбежались по углам, зализывать раны. Это помогло немного… Сбить напряжение. Но я не думаю, что этого хватит на долго, а из меня не самый лучший боец один на один. «Разведчик» поджимает губы и уже мысленно подумывает о том, что на такое поведение могло сказать руководство, прежде чем вздрагивает от тяжёлой грубой руки в защитной перчатке, что опускается на её плечо в больничном халате. Когда она снова возвращает своё внимание на лицо «Инженера», та уже не улыбается. В песчаных глазах во всю бушует буря – в них в крошку ломаются огромные глыбы и на сильном ветру разлетаются жалкие душонки ненавистных жуков и всего начальства «DRG». - В следующей раз, если ты надумаешь пожертвовать собой, чтобы спасти всех остальных, ибо времени на всех не хватало… Помни то, что дворфы своих не бросают. И что твоя жизнь куда важнее одной «удачной» эвакуации в пределах пяти, заданных начальством, минут. Я не буду читать тебе нотации, ибо прекрасно знаю, что немного позже ты будешь вынуждена прослушать их от кое-кого другого… Но надеюсь, ты меня услышала. На этот раз, а не так как там, когда я тебе орала «не лезь». В свою каюту «Разведчик» возвращается с ощущением, что буря в чужих глазах была не просто поучительным предупреждением, а чёртовым предсказанием. Настолько явным, что уже этой же ночью, когда едва не случившаяся смерть наполняет её сознание кошмарными картинами прошедшего, не давая уснуть, она  решает пройтись по станции и находит «Стрелка» в пустующем баре. Находит и решает больше никуда не бегать. Это всё равно должно рано или поздно случиться, так что пусть уж она будет уязвлённой и отруганной сейчас, когда ещё и тело болит, и в голове слегка пустовало как от контузии, чем когда она будет в полном здравии и памяти… По крайней мере, если её снова будут бить в наказание, то как больной ей полагаются более мягкие удары. Компенсация за хреновенькое здоровье. Ллойда на месте не оказывается и никто не встречает её приветливым взмахом «щупалец» и механическим голосом, предлагающим выпить. Никто не сунул парочку, завалявшихся в кармане кредитов, чтобы играла очередная попсовая, но не надоедливая мелодия на фоне и когда «Разведчик» ступает на истоптанную площадку для танцев, ей почти физически дискомфортно находиться в «Бездне». Ведь спина «Стрелка» была слишком сильно сгорблена, а рука, всё ещё облачённая в массив метала и пласт-стали, слишком сильно сжимает полу-пустую кружку пива почти до видимых вмятин. Ведь её глаза черны как ночь за иллюминаторами и если приглядеться, в них тоже можно было рассмотреть крошечные точечки многочисленных живых и мёртвых звёзд. Ведь когда «Разведчик» садится рядом и почти по хозяйски тянется к небольшому крану для разлива пива, набирая себе знакомого напитка буквально на пару глотков, она почти слышит натужное горячие дыхание рядом со своим ухом. Сломанным, укоротившимся почти на пол сантиметра, со смешным пластырем с изображением многочисленных «кирок» на тканевой основе. - А я думала, что ты настолько пуглива и молода, что побоишься показывать нос из своей каюты, ещё как минимум, несколько дней. Молодняку уже со школ отключают инстинкт самосохранения или это только нам повезло с такой особенной коротконогой дурой? «Если тебе делают больно – делай больно в ответ». Звериные законы, но «Разведчик» понимает их слишком хорошо, чтобы хоть как-то реагировать на чужую попытку задеть. Уж точно не тогда, когда на зубах всё ещё плавился противный привкус стерильного-питательного геля, после которого её ещё долго беспокоит изжога и которой накачивают в лазарете до отказа для поддержания хорошего минерального баланса в организме. Минерального, чёрт, баланса – с тем-же успехом её могли кормить просто Красным Сахаром, но он, хотя бы, сладкий и его приятно держать под языком, чем получать через трубочку эту чёртову питательную пасту прямо в глотку. Особенно, когда ты валяешься полу-живым трупом без чувств и «кормит» тебя этим робот для этого не созданный. - А ты хорошо выглядишь после стычки с «Бурильщиком». Либо она не в форме, либо ты отлично умеешь скрывать то, как в твоё лицо прилетела парочка не заправленных буров. Она «кусать» в ответ, но судя по тому, как изогнулась носогубная складка на лице «Стрелка», «Разведчик» понимает, что именно сейчас попала в самое больное место. Она старается не смотреть и особенно не дрожать, когда массивное, изрезанное шрамами лицо, поворачивается в её сторону. И очень пытается не подавиться, когда делает первый глоток желанного пива. - Смотрите-ка у кого прорезался голосок. Смерть делает всех слишком сговорчивыми… - глаза «Стрелка» прикрываются, смотрят лишь с лёгким намёком на заинтересованность, которую слишком быстро смывал за собой чистый, едва-едва разбавленный пивом, гнев. – Ты забываешься с кем говоришь, малявка. - Малявка, из-за которой ты никого не пускала в лазарет и из-за которой тебе пришлось взять на себе сверхурочную смену, да ещё и в соло. – «Разведчик» беззлобно улыбается. - Я видела побитого Боско. «Инженер» возилась с ним, когда я проснулась. Глянула логи перед и увидела твоё имя на последнем спуске в шахты. Из-за моего «падения» вы не выполнили поставленную задачу и чтобы не получить выговор от начальства, ты решила отправиться на его закрытие одна, верно? Не подвергая оставшихся ещё большему риску. Ответ, который следует лишь через одну долгую минуту, оказывается для «Разведчика» странным и разве что самую малость, обидным. Будто ей показали коробку конфет, а вместо них дали лизнуть дешёвую барбариску – вроде вкусно, но только по сути. - Я всё начальство на одном месте вертела, даже с учётом того, что у меня его нет. Мне никто не мешает сделать аналог из того же Магнетита и провернуть их хорошенько пару раз. Жар заливает лицо сильнее, чем она бы того хотела и следующий глоток из кружки оказывается настолько приятно холодным, что зубы начинают стучать друг об друга, а в желудок словно падает С4. Один, второй, третий… Пока не запинается и не давится, как того очень не хотела – «Стрелок»  смотрит на неё всё так же хмуро и строго, будто вот-вот затащит её в очередную пьяную драку почти без всяких последствий. Даже когда её пальцы тянутся к давно начатой сигаре, что тихонько тлела на краю истёртой пепельницы и кажется до сего момента была забыта, а теперь снова оказывается между тонких и абсолютно сухих губ. Следующие слова, которые срываются с чужого языка, звучат почему-то тише и отдают очень крепким запахом дымного никотина. - Я смутила пташку? Ты ведь не думала, что мы её только для продажи храним? - З-заткнись! Ради Скалы и Камня… Какого чёрта ты вообще устроила эти хождения вокруг лазарета… - Таким девочкам, как ты – принято дарить подарки. Даже с учётом того, что у дворфов «не всё как у людей», – как ни в чём не бывало продолжает женщина, выпуская дым сквозь нос ровными кольцами и слегка потирая пальцами затёртую этикетку марки на сигаре. – В нашем случае, тебя положено поить самым сладким и холодным пивом, а так же давать тебе самый сладкий и крупный Красный Сахар, который в принципе можно найти в наших шахтах. Кормить с рук, чтобы видеть каждую каплю твоего смущения и использовать его против тебя. Как девушке, за тобой положено ухаживать в меру наших сил и возможностей… Жаль только, что как всё той же девушке, тебе положено сводить с ума всех, кому ты можешь нравиться. И к ещё большему несчастью, не все эти «сошедшие с ума» умеют делиться. Сигару дворф тушит грубо, даже по собственным меркам – грубо вдавливая её в самый край стойки, совершенно не пользуясь ранее необходимой пепельницей. Когда «Стрелок»  поднимается в с места, «Разведчик» вздрагивает как от пощёчины, которой ожидает. От предупреждающего удара, после которого последуют очередные нравоучения касательно её компетенции и способностей, которых у неё «нет и никогда не будет». Она ждёт обещанных нотаций… Но когда ничего из этого не следует, а затушенная часть ненавистной сигары отправляется в расстёгнутый нагрудный карма, «Разведчик» понимает, что ничего не понимает. -…зачем ты мне всё это говоришь?... Особенно, когда эта странная женщина лишь хмыкает на прощание, явно не желая отвечать на прозвучавший вопрос. Уходит она тяжело, сильно припадая на одну из своих ног, из края ботинка на котором, кажется, торчал кусочек какой-то беловато-синей тряпки. Если присмотреться точнее, то в нём слишком легко опознать край бинта, пропитанного залечивающем гелем из капсульной аптечки, который «Стрелок»  терпеть не может, ибо он «слишком похож на сопли». - Не пей слишком много, а то утром тебя вывернет наизнанку. Питательная бурда из лазарета плохо сочетается с алкоголем. Даже с "Листолюбским Особым". Чуть позже, когда «Разведчик» всё-таки возвращается в капсулу родной постели, а не в назначенную койку лазарета, она ещё долго перебирает их странный разговор в голове, пытаясь по привычки, найти в нём подводные камни. Тот самый гнев и недовольство, которые обычно звучали голосе «Стрелка», обвиняя её в той или иной допущенной ошибке. Очередное «молодняк» или «слизняк зелёный» спрятанное подтекстом между строк их первого спокойного разговора, в котором они не шипели друг на друга как дикие кошки. Она очень пытается найти хоть каплю злобы… Но когда щека скользит по смятой ткани небольшой подушки, а нос утыкается в небольшую щель между сталью и полимером капсулы, чувствуя оттуда совсем лёгкий сквозняк, «Разведчик» понимает, что никакой злости не было. Был лишь запах пива, сигар и то, отчего у неё до сих пор сосёт под ложечкой будто от голода и почему-то внизу живота тянуло дискомфортом. Наверное именно поэтому, когда ранним «утром» звучит сигнал подъёма, а руководство спешно пытается обрисовать очередное поручение в трёх словах из пятидесяти нужных, она не удивляется, натыкаясь на рабочем столе на стакан знакомого обезволивающего. Заботливо оставленного кем-то с самого края, подложив под него металлический кружочек подставки из-под пепельницы, чтобы стекающий конденсат не пачкал материал влагой. С не менее заботливой крохотной долькой лимона, что теперь плавала по стакана туда-сюда, поднимаемая бурлящими пузырьками лекарства. В этот раз, «Разведчик» пьёт его медленно, цедя каждый глоток, чтобы растянуть это приятное мгновение чуточку подольше. Ведь когда она покидает маленькую родную обитель комнаты, она встречает день так же, как делала это последние несколько месяцев, если не больше – с помятой улыбкой только-только проснувшегося дворфа, что вечером прошлого дня перебрал с алкоголем. С типично-обычным распорядком и лицами её «семьи», которая готовится к очередному долгому дню в шахтах, пополняя запасы провианта бутербродами и флягами с водой. С не менее типичными разговорами перед самым спуском, которые из раза в раз повторяют одно и тоже, как та самая шутка про дворфов-женщин. Она снова и снова кивает на спешные рассказы «Инженера» об её очередном улучшении Молли; снова прокручивает перезаряженное оружие в руках, чтобы хоть куда-то деть энергию… Но в этот раз, всё ломается на моменте, когда «Бурильщик» по их негласной старой привычке, протягивает ей в громадной ладони горсть мелких кусочков Красного Сахара, заботливо вытащенного из нагрудного кармана. Отказывать этой груде ожившей скалы было грубо и не всегда безопасно – «Разведчик» запомнила это раз и на всегда. Достаточно было пары раз, когда она решительно отказалась от предложенного угощения, чтобы после её швырнули со всей дури прямо в орду быстро-быстро копошащихся жуков перед самым трапом эвакуационной капсулы. И хотя «Инженер» тогда этого не оценила, бросившись спасать своего «товарища по команде» с воем надрывающейся сирены, а «Стрелок»  просто пожала плечами, ссылаясь не очередной этап «обучения зелёнки, что у своих брать не можно, а нужно когда дают», «Разведчик» запомнила этот урок очень хорошо. Теперь же, если «Бурильщик» предлагает ей что-то подобное где бы-то не было, она не отказывается, но в этот раз, почему-то, стоит только ей потянуться за одним особенно соблазнительным кусочком… Как женщина перед ней не крупно и коротко вздрагивает, а за их спинами слышится щелчок старенькой, но всё ещё безумно мощной зажигалки. Опираясь на рамку решётчатых ворот, что вот-вот должны были закрыться, «Стрелок» неспешно прикуривает излюбленную сигару, как-то лениво прокручивая её между пальцев. Плавно, совершенно никуда не торопясь, будто они не на миссию собирались, а на прогулку в жаркий солнечный день – она водит пламенем перед самым своим носом, пока свёрнутые листы табака не начинают активно тлеть. Лицо «Инженера» по другую сторону капсулы, что уже успела занять своё место и пристегнуться, удивлённо вытягивается, будто она увидела дредноута танцующего в их баре балетные пируэты. Немного искажается и лицо «Бурильщика», которая поджимает губы до едва видной некрасивой полоски и неожиданно выпрямляется, до комичного сильно выставив вперёд бронированную грудь. Удар, который следует всего через мгновение после этого, она принимает стойко, уверенно, хотя и сдвигается немного сторону от всей силы и мощи, которые «Стрелок»  в неё вложила. Жаль только что она явно не оказывается готова к тому, что следующий удар последует так же мгновенно и быстро, и нацелен он будет точно между дымных защитных очков. Ведь «Стрелок»  никогда не курила в спусковой капсуле бура. Ведь если «Стрелок»  в принципе курила где бы-то не было за пределами орбитальной станции или перед самым началом миссии, значит их дела были в очень большой и глубокой заднице. - Какого чёрта ты творишь!? – «Инженер» аж взвизгивает со своего места, вцепляясь в ремень пальцами и дёргая его с такой силой, что металлическое крепление сцепленной пряжки гнётся в изящную восьмёрку. – Пиво, что ли, только в голову ударило? Ей не хватает всего нескольких секунд и одного шага, прежде чем парочка самых сильных и выносливых женщин в команде сцепляется агрессивным шумным клубком, катающимся по трапу туда-сюда. Даже если бы они не были настоящей мешаниной мелькающих кулаков и гулкого рычания, что доносился из глубин борющихся вместе с частым пыхтением, «Разведчик» ни за какое золото не рискнула бы лезть к ним сейчас. Они дерутся так отчаянно и дико, будто не поделили последнюю бутылку пива во всей чёртовой галактике – на полах даже остаются царапины и летят капли свежей брызнувшей крови. Их кулаки тяжёлые и точные; их движения, даже несмотря на обилие брони на крепких телах, очень уверенные и смертоносные. Они не меняют темп и не останавливаются, даже когда в их кучу влетает безобразно разъяренная «Инженер». Вместе с призванной Молли, что просто садится на борющихся сверху всем своим металлическим корпусом. Именно она же покорно тащит парочку за открывшиеся двери лазарета, где уже более знающие дроны расцепляют их с силой, достаточной, чтобы успокоить и вырубить особенно буйных пациентов. Хотя и уходит на это целых десять минут. - Итак… - «Инженер» протирает свои очки небольшой тряпочкой с подпалинами по краем и морщится, когда одна из линз выпадает из оправы с тихим «бряк!». – Я готова слушать. «Бурильщик» сипит горлом, давит влажный кашель и привычно растягивает окровавленные губы в улыбке, пожимая плечами вместо хоть какого-то словесного ответа. Лишь её глаза, что теперь не были скрыты очками и были слегка прищурены от переживаемой боли, могли дать нечто похожее на «знать не знаю, но я не против». Её рука тянется к нагрудному карману, в котором всё ещё было несколько кусочков Сахара, но вместо того, чтобы вытащить их на свет, она обмакивает пальцы в мелкую крошку. Единственное, что осталось у неё после их борьбы. «Инженер» беззлобно закатывает глаза, видя как женщина без всяких обиняков просто суёт пальцы в рот, наслаждаясь сладкой пылью на языке. - «Стрелок». - Не люблю, когда всякие бабы без разрешения лезут к тому, что принадлежит мне. По виску «Стрелка» бежит кровь. Она блестит на белом свете жужжащих ламп и привлекает к тебе внимание дрона, что без всякой ласки цепляют на него знакомый тканевый пластырь, на котором теперь красовался миленький рисунок из цепочки пуль. «Разведчик», что всё это время бродила с места на место у самого выхода из лазарета и что пыталась угомонить разбушевавшиеся руководство по другую сторону собственных наушников, смотрит на это с каким-то странным предвкушением и знакомым тянущим чувством в желудке. - То есть ты… Вы… После всего, что ты мне говорила… - Это всё, что я могу тебе сказать, Шелли. «Инженер» сдавленно булькает, когда её настоящие имя звучит слишком громко и повисает в воздухе подобно прилипшей гранате. Пока рот «Бурильщика» растягивается в какой-то новой улыбке, из-за которой даже её лицо становится слишком широким для ограниченного пространства вокруг, она только и может, что с остервенением начать тереть оставшуюся линзу тряпочкой. «Разведчик», что замирает как громом поражённая, откидывает орущий и уже бесполезный наушник в сторону – всё равно руководство было уже не заткнуть. Когда слышится уже знакомый «бряк!» и вторая линза оказывается рядом с первой мерцающими осколками, та, что получила имя «Шелли», совсем тихонько тянет. - Как давно ты называла меня по имени… Неужели ты настолько «не в порядке», что вспомнила его? - Я сошла с ума уже довольно давно, если ты об этом. – «Стрелок» касается кончиками пальцев своей разбитой головы и неожиданно тяжело вздыхает. – Я принесу свои извинения чуть позже. Если ты понимаешь, о чём я. «Инженер» кивает и неожиданно поднимается с контейнера, на котором сидела всё это время и более чем осторожно, отталкивает его носком ботинка в сторону остальных перевозимых образцов. «Разведчик» не успевает охнуть, когда крепкая рука смыкается вокруг её предплечья, а «Стрелок» дёргается со своего места с чистым гневом, плещущимся в чёрных напряжённых глазах. Благо, подняться женщине не позволяет зависшей медицинский дрон и почти мгновенно ослабшая хватка, которая теперь не сжимает, а просто направляет девушку подальше от закрывшихся дверей. Прочь из лазарета. - Я могу попросить тебя об одной услуге, за которую ты можешь меня как возненавидеть, так и полюбить ещё сильнее? Они замирают возле голографической модели карты, часть из которой мерцала неуютным алым и давала слишком мало света, чтобы осветить собой всё пространство стола управления вокруг. Пока отозванная Молли, что должна была вернуться обратно под обшивку капсулы погружения, трётся об её руку и почти как собака, требует поглаживаний и ласки, «Инженер» как-то слишком нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Будто ей хотелось бежать и прятаться; будто что-то умудрилось её задеть и одновременно успокоить. - Я хочу попросить тебя остаться со «Стрелком», пока мы спустимся и заберём необходимые минералы для орбитальной станции. Честно говоря, я боюсь оставлять её в одиночестве с её… Небольшой проблемой с самоконтролем… – женщина по имени «Шелли» проводит рукой под каской, как-то слишком нервно распутывая короткие пряди светлых влажных волос уже давно заученным движением. – Я не могу оставить её с «Бурильщиком», так как велик риск их очередной стычки, а мне необходимо быть внизу хоть с кем-то, чтобы меня просто не порвали на части раньше времени. Я могу на тебя положиться? - Почему она вообще это сделала? Что, чёрт возьми, случилось?! Я думала, что они хорошие друзья. По крайней мере, убийствами они меряются прямо как они. Всё это было настолько странным, насколько возможно. И «Инженер», что смыкает челюсть так сильно, что её зубы скрипят неприятным скрипом, не делает ситуацию понятнее. Всё походило на настоящий абсурд и дурость, и если бы «Разведчик» уже не знала их хоть сколько-то долго, то точно бы уже предположила мысль о пьянстве на рабочем месте – ведь какой смысл драться со своей «семьей» будучи абсолютно трезвым? Тем более, перед миссией, за которую им обещали парочку отличных выходных перед предстоящими праздниками. Всё это было странным… Без, точно существующего, контекста. - Наша… «Стрелок» … Немного плохо умеет показывать свои эмоции и чувства. Иногда… Она их не очень правильно выражает и… - Она ударила её из-за меня, да? Разговор прошлой ночью не пытался смутить «Разведчика» или сбить её с толку. То, что она восприняла исключительно как неудачную шутку и специфический юмор нужно было рассматривать далеко не как юмор. Это был буквальный намёк прямым текстом, который в ту ночь она не смогла рассмотреть из-за действий лекарств, контузии и их нескончаемой маленькой войне из вечных недовольств и не любви. - Да. Она очень ярый собственник. Я до сих пор удивляюсь тому, что ты ей понравилась. Ей не стоило пытаться брать Красный Сахар у «Бурильщика». - Космос – одинокое место. Если, конечно, не считать сотни миллионом жуков и всяких подобных агрессивных тварей, что жаждут откусить тебе лицо и с радостью его переварить... – как бы невзначай начинает «Инженер», попутно вновь пытаясь забраться на трап и при этом не наступить в лужицы оставленной крови. – И подобные виды отношений на подобных орбитальных станциях абсолютно нормальны. Ведь где, если не у приятелей под боком, взять необходимое тепло и любовь? В космосе в принципе сложно найти того, кто может в тебя влюбиться, а в таких местах, как здесь… Я просто хочу попросить тебя быть чуть более терпеливой и попробовать. Мы здесь все – одна «семья». Дурная до задницы, но всё-таки «семья». Я заберу «Бурильщика» с собой, а вас оставлю здесь «следить за хозяйством». И пожалуйста – несмотря на то, что раньше она к тебе относилась крайне холодно и точно далеко не позитивно, сейчас… Сейчас ты можешь оказаться единственной, кто сможет поддержать её в подобающей форме. Будь хорошей девочкой, камушек. Не позволь нашей большой сильной тёте сойти с ума окончательно. Мне очень не хочется знакомиться с новым «Стрелком», если его пришлют ей на замену. Тем более, в нашу милую легендарную компашку. Знаешь же: «Женщин-дворфов» не существует». Станцию они покидают быстро и в довольно не типичной, для дворфов, тишине. Лишь на прощание «Инженер» подмигивает ей легко и непринуждённо, прежде чем натянуть на нос новую пару защитных очков, да тяжело осевшая «Бурильщик» слегка помахивает ей рукой со своего места из-за железной защитной решётки. «Разведчик» уже планирует отправиться проверять запасы, которые стоило запросить от компании в ближайшее время, но так и остаётся стоять у трапа, пока на плечо не опускается тяжёлая, но безумно знакомая рука. - Сегодня я плачу за выпивку. Считайте это моим извинением перед вами. Чувство дежавю оказывается настолько сильным, что как только Ллойд разливает им по кружке «Жирного Олуха» и «Разведчик» делает первый неспешный глоток холодной пены, то и правда как молоденькая девочка, давится им до слёз перед глазами. Как в прошлую ночь, только теперь они поменялись местами и выговор должна получать та самая взрослая и опасная женщина, у которой в голове не оказалось достаточно мозгов. Выговор, который сама «Разведчик» должна говорить с присущей холодностью и строгостью, а на деле едва внятно блеет, пока стирает тыльной стороной ладони горячую влагу с крутых скул. - Так значит, любви здесь больше взять нельзя, кроме как от ближних, верно? - Судьба сука и юмор у неё дерьмо. - Пару недель назад ты стукнула меня рукояткой револьвера по затылку за то, что я не попала в голову глифида. - А после ты снесла целый десяток точной «десяткой». Знания приходят с опытом. И болью. - Ты правда в меня втюрилась? Пластырь на чужой голове уже давно пропитался кровью и стал алым, из-за чего некогда блестящие серебристые пули приобрели довольно устрашающий оттенок и посыл. «Стрелок», кажется, этого даже не замечает, когда тянется к своей кружке и опустошает её с удивительной скоростью – до самого дна, пока Ллойд не предлагает налить ещё. Когда же она касается пенной пивной шапки во второй раз, уже более дразня смачивая напитком губы, «Разведчик» ставит всё, что у неё есть на кон и идёт до конца. -…или это, как говорил «Инженер», всего лишь стремление найти хоть каплю ответного тепла в глубинах слишком холодного космоса? Их разговор напоминал игру в шахматы, в которые они обе не умели играть – только кидаться в друг друга фигурами, в надежде попасть противнику за воротник. Из «Стрелка» в принципе собеседник был не очень и если она, и говорила о чём-то действительно долго, то только с «Инженером» редкими свободными вечерами. Она же, кстати, почти по матерински пыталась научить её играть в шахматы по-настоящему – на отлитой стальной доске, с идеально отлитыми металлическими фигурками на его поверхности. Их, хотя бы, было не так страшно бросать друг в друга или ронять на пол, если вдруг игра становилось «слишком скучной» или просто надоедала. Именно сейчас «Разведчик» ощущает, как в неё кинули её собственным Королём, а после треснули этой самой доской по башке с силой Дорреты на полной заправке. - Если бы я хотела тебя просто затащить в постель, то без труда сделала бы это в первые сутки твоего пребывания здесь. Просто потому, что шутка о том, что женщин-дворфов не бывает, была придумана одним очень обидчивым дворфов, которому эта самая женщина отказала. Они предпочитают таких же сильных выносливых женщин под боком, а не храпящие нечто с залитыми шарами по самое не хочу. И даже не пытайся отнекиваться - я видела, как ты вздрагиваешь от моих прикосновений. «Разведчик» даже не знала, обижаться ли ей сейчас или начать яростно отнекиваться. Стоит ли кричать и говорить о том, почему «Стрелок» в принципе считает, что ей нравятся женщины или по возмущаться и покидаться пустыми кружками, говоря что вздрагивает она от чужих прикосновений не от возбуждения, а от страха. Когда крепкие пальцы, привыкшие возиться с тяжёлым оружием, сжимают твою руку или плечо, вытаскивая из-под кучи набежавших жуков, первое и последнее о чём ты подумаешь, так это о том, чтобы эти самые пальцы тебя не сломали к чертям собачьим. И только в последнюю очередь – подумаешь о возбуждении. - А если я скажу, что твои слова – бред сивой кобылы и если бы ты попыталась в первый же день ко мне пристать, то получила бы киркой по роже? - То я очень легко могу тебя в этом переубедить прямо здесь и сейчас. «Стрелок»  делает лишь несколько глотков из второй кружки, облизывая шероховатым языком смоченные, но всё равно безобразно сухие губы. «Сногшибающий Стаут» так и остаётся стоять на стойке, пока Ллойд вежливо машет им «щупальцами», воспринимая размахивания «Разведчика», взятую за шкирку, за прощание. Её собственные пиво разливают без всякого сожаления и тревоги – оно капает со стойки красивыми тёмными ручейками и продолжает впитываться в ткань костюма, на который успело попасть. - Отпусти меня, идиотка чёртова! – чужие пальцы сильные, держат цепко почти как клещи, но «Разведчик» не оставляет своих попыток начать лупить по ним изо всех доступных сил. – Я не давала согласие на твои извращённые фантазии! - Ты его дала, когда решила меня оскорбить, а не послушно промолчать. Гальку вечно нужно учить быть камнями… Как-то запоздало «Разведчик» понимает, что музыка из «Бездны» начинает играть чуточку громче, чем обычно. Достаточно громко, чтобы не слышать ни шороха космического мусора по внешней обшивке станции, ни её слишком натужного сопротивляющегося пыхтения. Даже когда её как мешок с добытым добром ссаживают на примятую постель, созданную исключительно под одного дворфа – она слышит только неспешный напев какого-то старенького Джаза. Не собственное шумное дыхание после не равной борьбы; не тихое мычание сквозь плотно сжатые зубы женщины над ней, а только эту расслабляющую ненавязчивую мелодию. Это была почти необходимая передышка… Или реальная возможность отказаться. «Разведчик» впервые смотрит на Стрелка настолько оценивающе. Она слишком внимательно рассматривает чужой высокий воротник из плотной ткани и кевларовых пластин, что сейчас уверенно летели куда-то на пол. Смотрит, как абсолютно чёрные глаза становится ещё более глубокими и, разве что самую малость, напряжёнными, когда «Разведчик» в принципе не делает ничего, что от неё могли бы ожидать. Она понимает, что слишком внимательно следит за обнажившимся, из-под потёртых перчаток, смуглыми ладонями, на которых буквально не было живого места и которые берут её лицо в свои «объятья». Когда их глаза встречаются, думать о чём-либо «Разведчик» уже не в силах – лишь ворочать слишком большим языком в слишком маленьком пространстве рта, пытаясь говорить. - Это не нормально. Никто не может влюбляться настолько быстро и так… Слепо! Ты знаешь меня, от силы, пару месяцев, а уже готова пойти на… Такое! Мы не могли найти общий язык неделями, а после пары каких-то ломаных разговоров уже готовы разделить одну постель и… - Значит, это да. Отлично. Целовалась «Стрелок» так же, как и убивала своих врагов, когда кончались пули и оставалась только верная кирка – чётко, резко, довольно урча. Этот поцелуй совершенно не напоминал собой те поцелуи, о которых она читала в дешёвых романтических книжках, взятых у более старших «сверстниц», будучи ещё совсем маленькой. Не было никаких бабочек в животе и жара, от которого кружилась голова. Не было и легчайших прикосновений губ к губам, пускающих мурашки по телу целыми стадами и табунами восторга. Скорее, это был удар молотка по черепушке. Прям с размаху; прям в темечко. Ведь кровь, что вырывается из извечных мелких трещинок и царапин совершенно не помогает этим сильным губам быть хоть чуточку влажными. Вкус стали на языке становится слишком насыщенным, смешиваясь со вкусом крепкого пива и совсем каплей дымности ненавистных сигар, отчего поцелуй быстро становится не просто властным, а по настоящему диким. Особенно, когда вместо ожидаемой ласки «Разведчика» саму кусают за губы, пуская более тёплую и не желанную кровь – она взвизгивает высоко и перепугано, пока «Стрелок»  лишь хмыкает и слизывает влагу одним размашистым слюнявым движениям. Целоваться «Стрелок» умела если не своеобразно, то явно очень плохо – почти как собака, что пытается в припадке радости вылизать хозяину лицо. И это оказывается настолько смешно, что «Разведчик» уже хотела было пошутить по этому поводу не самую лучшую, но точную шутку, съязвив о том, что это именно те «соблазнения», которые должны были соблазнить её в постель в первый день прибытия… Но она затыкается на смешно протянутом «Оооо…», когда пара сильных рук толкает её поперёк дворфской «постели». Руки «Стрелка» куда крупнее и жёстче, чем её собственные, но они оказываются куда более проворными и юркими, чем «Разведчик» в принципе могла ожидать. Они будто с самого рождения знали, где именно на чужой одежде скрываются замки и кнопки, которые нужно расстегнуть и расщёлкнуть, чтобы добраться до самого желаемого. Желаемого, которое оказывается точно между её бёдер с метками частых веснушек на коже, к которому женщина припадает почти благосклонно и до шока удивительно – без всяких обиняков сев перед ней на одно из своих массивных колен. Как рыцари садятся перед прекрасными дамами, предлагая им свою защиту, честь и сердце… Вот только прекрасные дамы не визжат высокими нотами, когда с них стаскивают штаны, оставляя в одних ботинках, вынудив широко расставить ноги в стороны, а рыцари не бросаются на то, что находится между ними с абсолютным чистейшим голодом, как дворфы бросаются на бутерброды после тяжёлой смены. В этот раз чужая «собачья преданность» оказывается безобразно восхитительной и точно к месту – «Разведчик» действительно ощущает, как липкий влажный жар бежит волной по затылку, когда слишком большой сухой язык идеально оказывается там, где должен. Даже кровь на этот раз не мешает, а добавляет в процесс каплю какой-то слишком своеобразной пикантности с лёгкой ноткой сумасшествия. Это и правда не был рассказ из романической книжки, в котором всё описано хорошо, красиво и сочно. Это не книжка, в которой главная героиня рассказа видит звёзды перед глазами и кончает без остановки несколько раз к ряду. Они грёбаные женщины-дворфы, одна из которых пол часа назад ввязалась в драку с другой женщиной-дворфов, и которая, не смотря на свою подготовку и силу, давно была уже не молода. Неудивительно, что движения «Стрелка» будут настолько быстрыми, сколько «Разведчик», со своим совершенно малым опытом, не сможет выдержать как нужно. Не ёрзая, пытаясь найти более удобное положение, чтобы край железной капсулы на давил в голую поясницу; не охая от того, как похрустывали суставы в ногах, которые ей так сильно задрали вверх и едва не прижали к груди всем весом тяжело-сложенного дворфа. «Разведчик» искренне пытается отвлекаться на то, что чёрт возьми, они здесь пытаются сексом заниматься, да ещё и в её первый полноценный раз за всю её чёртову жизнь… Сексом! Не пиво пьют, не обсуждают недавние новости с Хокссеса с обыденностью усталых шахтёров, а пытаются расслабиться как взрослые люди!... -…пластырь. - Что? - Пластырь, говорю, кровит.  У неё болели колени, а знакомая чернота глаз «Стрелка» оказывается настолько плавающей, что сделать вывод, что она немного «не здесь», оказывается очень легко и просто. Так легко, как крупная капля крови, очерчивающая её подтянутую щеку и падающая прямо на брошенные штаны. - Я обещала тебе показать, на что способна. - Я знаю. - Я не сделала этого. - Ага. Натягивать штаны прямо через ботинки оказывается той ещё морокой, а влага, что теперь неприятно подсыхала на бёдрах ни черта не добавляет к общему настроению комфорта. Впрочем, настроение оказывается на том же уровне, что и в момент, когда парочка дворфов сцепилась клубком и выдавала друг другу тумаки перед трапом капсулы – настороженное, немного напуганное и сбитое с толку. - «Научишь» меня уму-разуму в другой раз. Идём в лазарет. «Инженер» мне голову оторвёт, если вернётся и увидит тебя такой. Тонкие брови, аккуратно подрезанные по середине небольшой косой линией, удивлённо поднимаются, но сопротивления не следует. «Стрелок» поднимается с колен послушно, хотя и медленно, и ничего не говорит, когда её тяжёлую руку укладывают на довольно хрупкие плечи. До пресловутого лазарета они добираются в развалку как парочка совершенно пьяных в хлам дворфов… Разве что по пути они переворачивают не двадцать бочек с топливом, а всего три. На свою койку «Стрелок» заваливается натужно, сбрасывая на ходу ботинки – когда знакомый яркий корпус медицинского дрона нависает над ней ожидая команды, она всё-таки подаёт голос, что ударяется уходящей в спину. - Клянусь Скалой и Камнем, Камнем и Камнем, Камушком и Камушком… Я не была пьяна и всё то, что произошло я делала осознанно и с пониманием. «Разведчик» смотрит на неё из-за опущенного плеча, пока где-то под боком шипят сворки раскрытых дверей. Её колени всё ещё страшно ныли и требовали нормального отдыха. А ещё ей нужен был очень холодный душ.   - К чему ты это, чудачка? Глаза «Стрелка» черны. Глаза «Стрелка» продолжают плавать, пока звёзды в них делают кульбиты и взрываются. На её губах подсыхает кровь, которую она пускает снова, сжав их острыми, как сталь, зубами. - Я не хочу, чтобы ты бегала от меня после этого. Я говорила серьёзно. Я хотела бы... Научить тебя всему. Если ты понимаешь, о чём я. Это действительно… Не просто попытка найти «тепло». - Конечно, понимаю. Но если ты действительно хочешь, как ты сказала, «научить» меня чему-то… В частности чему-то такому, что позволит тебе больше не поучать меня ударом револьвера по голове, то начни с «базы». С чего-то, что «обычно делают для простых девушек, балуя их». И пожалуйста, больше не дерись с «Бурильщиком». Плохо драться со своими коллегами в таком месте… Да и я боюсь её до чёртиков. Тем же «вечером», когда «Инженер» с улыбкой опустошает уже третью кружку какого-то крафтового пива, который «Разведчик» так и не смогла распознать, они не говорят о том, что случилось «утром». Не говорят о том, что «Бурильщик» большую часть дороги «пыхтела как паровоз» и слишком часто тёрлась возле «Инженера», в слишком наигранных попытках «защитить от толп» жуков, которых в этот раз почти не было. Не говорят о том, что на штанах «Разведчика» красовалась не очень аккуратная дырка ровно в том месте, где на светлой коже теперь тлел фиолетовый синяк в форме чужих зубов (и когда только успела?). И уж конечно они не будут говорить о том, что «утром» следующего дня возле комнаты «Разведчика» будет стоять контейнер до отказа полный Красного Сахара, глядя на который «Бурильщик» лишь заинтересованно склоняет голову на бок, а после очень смешно и громко фыркает. Она почти слышит в этом фырчание фразу: «Как типично!», но предпочитает лишь приветливо улыбнуться женщине в ответ, почему-то, больше не боясь её скрытых глаз. Что-то подсказывало, что теперь «Разведчика» никто не будет пытаться скинуть в яму с лутбагами и не оставит за пределами капсулы эвакуации, если она будет не успевать добежать вместе со всеми. Что её никто больше не будет учить как «молодняк», которым она была всё это время. Точно не тогда, когда за её спиной маячит статная фигура вечно хмурого «Стрелка», снова курящая свою чёртову сигару и бубнящая о том, как она всё начальство вертела на том, чего у неё нет. И ни одного слова о «молодняке» в команде она больше не произнесёт.