Новый мир

Полис трясёт в горячечной лихорадке, выламывает в предсмертной конвульсии, которую они с Бардом отдаляли, насколько могли. — Мы пойдём за тобой! — кричат с улиц; голоса сливаются в единый то ли рык, то ли вой. Во что-то, даже отдалённо не напоминающее человеческую речь. — Ты знал, Бард? — спрашивает Тесей, отворачиваясь от окна, за которым потрошат его возлюбленное творение. — Я понял, — отвечает тот, снимая очки и протирая их не таким уж чистым шарфом. — Но слишком поздно. — Муза? — безжалостно уточняет Тесей и идёт к шкафу с выпивкой. Старый мир заслуживает того, чтобы его смерть обмыли. Бутылки блестят стеклянными боками в электрическом свете: у каждой свой вкус, своя история, которую скоро забудут навсегда. Тесей берёт самую древнюю: ту, виноград для вина в которой они с Бардом сами сажали в юности. — Конечно, — Бард устало кивает и опускается прямо на пол, игнорируя кресло. — Муза, с её чарующим пением, от которого постепенно сошли с ума те, кто был ей неугоден. Те, кто не пускал в небо. Антей, Аргус, Полидор... — Ты удивительно спокойно говоришь о них, — Тесей отмечает это без осуждения и садится рядом плечом к плечу, протягивает Барду наполненный стакан. — Я прожил в обществе новых людей двадцать лет, Тесей, — Бард отпивает, не дожидаясь ни тоста, ни собутыльника. — Двадцать лет, без подавителей и ограничителей воли. Только свобода и — их — мораль. Тесей мрачно кивает и молча пьёт. Пение Музы доносится даже досюда, до последнего этажа, который раньше практически упирался в Купол, держал тот на своих плечах. Их с Бардом безумие не касается, разбивается, словно волна о волнорезы. Хотя и тащит Тесея за собой, будто отлив: выйти к людям, присоединиться к ним, коснуться губами губ вдохновенной певицы и умереть смертью, достойной тирана и диктатора. Сгореть в пожаре, что вспыхнул по воле истинного правителя. — А Персей? — спрашивает Тесей, чтобы прогнать из головы образ себя, сжимающего в объятиях обманчиво хрупкую Музу, дочь его лучшего друга. — Изгнанный наследник, мстящий за погибшую мать, прирождённый лидер, тот, к кому власть придёт, невзирая на то, в какие обноски он будет одет. Очень банальный персонаж, если так посмотреть, — Бард перечисляет монотонно, будто читая по книге. Старой и неинтересной, если быть откровенным. Даже свою нелюбимую физику он объяснял куда более вдохновлённо. — И нет, я не знал, что это твой сын, до того, как ты сказал мне об этом, — Бард устало вздыхает и кладёт голову Тесею на плечо. — Пожалуй, только это меня и спасло. — А иначе? — Тесей отставляет стакан и позабытыми движениями перебирает чужие волосы, ставшие куда жёстче, чем раньше. — А иначе он бы бросил мою голову тебе под ноги. Впрочем, ещё успеет, — Бард зевает и стягивает с себя очки. — Не успеет, — возражает Тесей. — Я восстановлю контроль, заставлю всех надеть браслеты... — И это ничего не изменит, — холодно отрезает Бард, не открывая глаз. — Они уже познали свободу. Даже те, кто сейчас размахивают своими кандалами и требуют права оставить их себе. — И что теперь? Просто лечь и умереть? — Тесей кривится от горечи, которой эти слова растекаются по языку. — Нет, — Бард резко вскидывается, нащупывает очки, торопливо цепляет их на нос и ухмыляется. Так, как ухмылялся, разрабатывая планы защиты Полиса и нападений на Мародёров, — одновременно жутко и по-мальчишески обаятельно. На постаревшем лице это выглядит скорее как навсегда оставшаяся на камне дрожь руки скульптора. — Ты можешь выбрать свою смерть: уйти сам, позволить это сделать твоему старому другу или пришедшему с войной сыну, — Бард хмыкает и откидывает лезущие в глаза волосы. — Или ослабить браслет мальчишки Брута и подставить спину ему, сделав новым правителем. — Но Персей не сдастся, — Тесей не спрашивает, но всё-таки дожидается короткого подтверждающего кивка. — И город... — И весь новый мир потонет в крови новых людей, — подтверждает его догадки Бард, выглядящий сейчас так же, как когда вызывался сам казнить Мародёров, устроивших восстание. Тесей сжимает челюсти и смотрит мимо Барда на какую-то модную абстракцию, повешенную сюда чёрт знает зачем. Телефон лежит в кармане плаща, а сеть всё ещё не уничтожена. — Деметра? Я хочу выступить с заявлением. Да. И обязательно — слышишь? Обязательно! — позови Брута. Тесей нажимает отбой и хватается за протянутую руку уже вставшего Барда. — А ты? — спрашивает он с удивительным спокойствием. — А меня разорвут мои же идеи. Думаю, — Бард задумчиво улыбается, — где-то через три дня. Тесей хмыкает. На три дня его запасов вина хватит.