Подготовка

Женщина не прекращает плакать все то время, пока Ожье тащит ее в лес. Он не только связывает ей руки и ноги, но и предусмотрительно набивает рот каким-то найденным у нее дома тряпьем и крепко перематывает поверх платком — но полностью звук заглушить все же не удается. Когда он находит подходящую лужайку — отдаленную, чтобы крестьяне не прибежали на крики, но достаточно близкую, чтобы женщину в итоге нашли — солнце медленно клонится к горизонту. Ожье кладет женщину на траву, окидывает ее долгим взглядом. Чуть старше его, русая, с густыми веснушками и немного разными по цвету глазами — один серее, второй более зеленый. Жена одного из фермеров ближайшего села — ее исчезновение заметят сразу и пойдут искать. Лучший вариант. Женщина таращится на него полными ужаса глазами, по ее щекам все еще текут слезы. Ожье вздыхает, приседает рядом. Развязывает платок и вытаскивает тряпье изо рта — как там говорили, право на последнее желание? — Месье, умоляю… — ее голос хрипит и срывается, язык заплетается от страха — так типично. — Умоляю, пожалуйста, отпустите, что угодно, я сделаю что угодно… Ожье вздыхает снова и достает нож. Успокаивающе гладит женщину по лицу: — Тихо, тихо, обещаю, это будет быстро и не больно. Ее глаза испуганно впиваются в тонкое лезвие. — Нет, нет, нет, нет, нет, месье, пожалуйста, не надо, у меня дети, я сделаю все, что хотите, только не надо, нет, я не хочу умирать!.. Она не успевает закричать: набирает полную грудь воздуха, но лезвие перерезает сонную артерию раньше. Кровь брызжет во все стороны: на платье женщины, на траву и опавшую хвою рядом, на руки Ожье. Тот морщится: чертов Гано с чертовой просьбой, конечно, ему труднее вырваться из Ордена незамеченным, но то, что всю грязную работу вместо него приходится выполнять сейчас Ожье, так утомительно. Он предусмотрительно покупает у бродяг лохмотья, которые не жалко будет перепачкать кровью и потом сжечь или закопать в лесу, ищет тихое место, где никто его не потревожит, и продумывает похищение — но все равно это такая морока. Ожье окидывает взглядом труп: ужас, навеки застывший в серо-зеленых глазах, раскрытый в беззвучном крике рот. Он наклоняется, развязывает руки и ноги и раскладывает их так, чтобы выглядело, словно женщина упала сама. Прячет нож — тот годится, чтобы быстро убить, но труп должен выглядеть, словно растерзанный когтями — и достает из заплечного мешка тяжелый железный молоток и мясной крюк, прикупленные в соседнем городе. Взвешивает последний в руке, затем цепляет им горло и резко дергает на себя. Ожье не любит лишних страданий и даже вампиров пытается убивать мгновенно, тем более он не собирался мучить несчастную женщину — но работа есть работа. Загнутое металлическое острие разрывает кожу, мышцы, ломает трахею. Ожье пропарывает шею крюком второй раз, ближе к ключицам, затем откладывает его в сторону и берет в руки молоток. Замахивается — и изо всей силы бьет прямо по центру груди, ломая ребра. С грудной клеткой оказывается куда больше мороки: крюк цепляется за кости, приходится орудовать то им, то снова молотком, и под конец руки глухо ноют от усталости. Но картина получается убедительной: разодранная грудь, размозженные ребра, внутренности, которые превратились в кровавую кашу, кольца кишок, тянущиеся от живота женщины по траве и опавшей хвое — Ожье цепляет их все тем же крюком и старается разложить как можно более художественно, чтобы сразу произвести впечатление на крестьян, которые найдут труп. Когда-то Оливье звал его с собой на какую-то очередную выставку — мол, у него сорвалось свидание с его мадмуазелью, идти одному как-то несолидно, а из Ожье компаньон для культурного времяпрепровождения всяко лучше, чем из того же Роланда. Ожье тогда отказался, и сейчас об этом немного жалеет: возможно, из картин великих художников он почерпнул бы больше вдохновения и понимания, как правильно изображать то, что должно вызвать животный ужас. Когда он заканчивает, тяжелое багровое солнце наполовину прячется за вершинами деревьев. Лес все гуще затягивают тени, между стволами медленно стелется туман, наползающий от реки неподалеку. Ожье окидывает труп критическим взглядом, наклоняется. Разрывает крюком юбку, цепляет панталоны и оставляет несколько рваных ран на левом бедре — а потом наконец выпрямляется. Его работа закончена: эта женщина, наверное, будет последней. Несколько дней — и Орден получит известие о возвращении страшного Жеводанского Зверя.