Маленькая вещь

Прошло уже почти полгода с того момента, когда была отвоевана стена Мария. Разведкорпус потерпел серьезные потери. Ханджи сильно изменилась. Став главнокомандующим разведкорпуса, на её плечи упал тяжелый груз ответственности за жизни сотни людей. Людей, которые пришли в разведку, не зная, что именно им придется пережить. Этого никто не знал. Через что придется пройти новобранцам, Ханджи тоже не знала. Неизвестность пугала настолько, что бросала в дрожь всякий раз, когда Зое думала о будущем. Дни стали серыми. Уже ничего не радовало так сильно, как это было раньше. Каждый день стал похожим на день сурка. Подъем, тренировка, отчеты — и так по кругу. Ханджи уже не могла все время заниматься любимым делом — изучать титанов. Она всегда чувствовала тревогу и напряжение в своем теле. Расслабляться было нельзя. Ханджи сидела в своем кабинете, проверяя недавно принесенные ей отчеты. — Как же мне это надоело — шепотом пробормотала Ханджи, поднимая очки на голову, чтобы потереть глаза. Она облокотилась на спинку стула, накрывая лицо ладонями. Просидев в таком положении около минуты, она медленно встала и пробежавшись глазами по последнему документу, который лежал перед ней, нашла в нем маленькую ошибку. Привычно потянувшись за ручкой, Ханджи к своему удивлению, её не обнаружила. Зое недовольно цокнула и принялась искать эту несчастную ручку. Она осмотрела весь стол, блокноты, бумаги, искала на полу, но так нигде её и не нашла. — Да что такое! — крикнула Ханджи, рывком открыв выдвижной ящик. Она злилась и в порыве ярости начала доставать все, что хранилось в ящике, в надежде найти уже хоть что-нибудь, что способно писать. На дне ящика, Зое нащупала маленький карандаш. — Наконец-то! — воскликнула Ханджи. Она увидела наполовину источенный карандаш Моблита. Ханджи медленно опустилась на стул, рассматривая его в руках. Он был немного поцарапан, а грифель сломан. Неудивительно, ведь он неизвестно сколько пролежал под кучей бумаг. «Как он здесь оказался?», — пронеслось в голове Ханджи. Она скучала по Моблиту и в этот момент её накрыла сильная тоска. Зое вдруг поняла, что карандаш — это единственное, что осталось у неё от Бернера. Они вместе проводили столько времени за работой, столько всего обсуждали, стольким делились друг с другом, а в итоге осталась только боль и этот поцарапанный карандаш. Слезы подступали к глазам, а в горле уже появился неприятный ком. Хотелось не только плакать, но и кричать. Даже завывать от боли и тоски. Ханджи не осознавала раньше насколько сильно дня неё был дорог Моблит. Она долго не могла принять его гибель. По привычке оборачивалась, чтобы что-то рассказать, вспоминала о Бернере, когда находила что-то интересное. И только в этот момент, за этим столом она поняла, как сильно ей сейчас нужна его поддержка. Но его нет. Он больше никогда не придет в её комнату, больше никогда не поинтересуется её самочувствием, больше никогда не поделится своими идеями и не покажет ей свои рисунки, просто потому что его больше нет. Ханджи чувствовала себя виноватой. Он отдал свою жизнь, спасая её, а она не может собраться с силами, чтобы и дальше вести разведкорпус за собой. Она ненавидела свою жизнь, ненавидела все происходящее, корила себя за слабость. «Что бы подумал Моблит, увидь он меня в таком состоянии?», — мысленно спрашивала себя Ханджи. Она медленно поднялась со стула и встала у окна. Солнце заходило. Небо было охвачено ярко-красным закатом, свет которого освещал небольшую часть кабинета. Ханджи закрыла глаза в надежде, что когда откроет их, увидит рядом с собой Моблита, а все произошедшее ранее окажется страшным сном. Безнадежные мечтания прервал негромкий стук в дверь. Из-за нее показался Леви. — Ханджи, ты закончила? Собрание скоро начнется. — А, да сейчас, — ответила Ханджи. Дверь захлопнулась, а она так и продолжила стоять возле окна, как вкопанная, смотря сквозь слезы на пылающий закат. — Моблиту он бы точно понравился, — почти неслышно произнесла Ханджи.