Субботняя вода

Я сложил руки на груди и прислонился к кафелю, давая понять, что хрен я отсюда выйду, несмотря на ее гигиенические процедуры. Хотя нет, смотря. Без зазрения совести смотря на то, как родинка прыгает на правой лопатке в такт ее движениям. С трепетом, ползущим под наэлектризованной тканью халата, глазея, как немного сползла резинка черных транков, оголив нежную ложбинку под двумя симметрично отстающими друг от друга ямочками на пояснице. – Ты знаешь о субботней воде? – осторожно спросила Лиска. Я был уверен, что она просто хочет сменить тему. Какая еще вода? Отключение воды в субботу? Не помню таких объявлений по дому. Пытается мне зубы заговорить? – Что за вода? Однако Лиска не торопилась с ответами. Она принялась старательно возить щеткой по зубам. – А зачем ты пыталась убить меня? Чтобы я тоже оставался там всегда? Или чтобы не достался ему? Лиска сплюнула оставшуюся пену, молча открыла кран. Зашелестела вода. По-кошачьи разбивая струю пальцами, она побрызгала на стенки раковины. Закончив, обернулась и уперлась холодной ладонью в мою татуировку, выглядывающую из-за отворотов халата. Кожу под ее пальцами обожгло. — Тебя фиг убьешь, — наконец сказала она перемазанными пастой губами, обдав меня ментолом. Отвернувшись, она принялась полоскать рот. — Зачем? — повторил я уже примирительно и мягко. — Если я и так твой. Меня тут же кольнула мысль: а не совершаю ли я преступление в отношении Лисенка? Я ведь до сих пор так и не понял, как он относится к моей подростковой любви. Что он думает о нашей с Лиской связи, что чувствует? Я, например, чувствовал себя предателем. Но и по-другому не мог. Она выпрямила спину, сплюнула, и сквозь плеск воды до меня донесся тихий всхлип. Ее плечи вздрогнули и обмякли. Повинуясь порыву, я прижался к ней и обхватил покрепче. — Прости-и-и! — Стократно отразившимся в ванной звуком заложило уши. Лиска рыдала в голос, по-детски. Размазывала по щекам слезы. Сотрясалась от всхлипов. Ощутив себя наконец в безопасности, она выпускала весь накопленный страх, бесконечное напряжение, боль, отчаяние. Я уткнулся в затылок, стараясь не смотреть. Вряд ли мне самому бы понравилось, если бы меня увидели в таком состоянии. Все это время я, прижав ее к себе одной рукой, другой гладил по вздрагивающей от резких вдохов груди. Еще некоторое время мы вместе беззвучно сотрясались, пока ей не удалось выровнять дыхание. В очередной раз я прошелся ладонью по ее бархатистой коже, случайно задев подушечкой пальца отвердевший от холода сосок. И тогда она совсем перестала дышать. Замерла. Под ладонью запрыгало сердце, как испуганный заяц. Я мельком глянул на ее отражение в зеркальном шкафчике: губы еще подрагивали, а глаза, раскрасневшиеся, натертые, удивленные, уставились в мои. Слегка опьяневшие, с влажным блеском. Внутри похолодело и оборвалось. Черт! Только сейчас я заметил, как слегка ведет и встряхивает. И этот чертов стояк! Никуда не делся. Я просто горел и изнывал от желания. Черт, как не вовремя. Лиска сняла с живота мою ладонь, неловкую, ставшую похожей на клешню краба, не знающего, куда спрятаться. Перенесла ее на свой отвердевший член. В пальцах пылало и пульсировало, заставляя молиться всем богам сразу, чтобы они простили за то, что со мной происходит. Лиска беспощадно сжала мои пальцы и хрипло застонала так, что внутри завибрировало. Одними губами я прошептал: — Лис… Прозрачные волоски на ее шее встали дыбом.