Сквозь музыку

— Эмилия, — еле слышно, чтобы не разбудить её спящую копию, шепчет Оливер и касается ледяной щеки. Эми прекрасна даже после страшной смерти. Тело, не до конца рассеченное на три части ударом когтей Люса, скрыто простыней. Такой же белой, как иссиня-бледное лицо, как белые цветы, нимбом обрамляющие светлые волосы. Светлые ресницы уже никогда не дрогнут. Никогда… быть может, лишь до дня Суда. — Прости меня, Эми. В её смерти немалая доля его вины. Если бы он не дал согласие на этот безрассудный план, если бы Эми и другие ребята не сконструировали бомбы и ловушки для демонов, если бы не подорвался слуга Люса… Она бы что? Прожила на несколько охот больше? Умом Оливер понимает, что сожаления бессмысленны, но не сердцем, которое, увы, у него тоже есть. Он знал, что она влюблена в него. Это было до смешного очевидно. Её восторженные взгляды, стремление касаться. В любых спорах она вставала на его сторону, даже если оппонентом была её родная сестра. Он знал, что она влюблена, и использовал её чувства, не давая, впрочем, ложной надежды, а Эми будто и не нуждалась во взаимности. Тихо любила, защищала, тихо умерла за него. С точки зрения холодного рассудка он бы предпочел, чтобы она выжила, как более выгодный член сопротивления по сравнению с Виолеттой и Лео. Эми умнее и покорнее, безоговорочно предана ему. Но сердцем он не мог и не хотел выбирать, разбрасываться чужими жизнями, как демоны. Эми сама выбрала признаться. Он терпел её прикосновения, которые мало что значили для него. Теперь он сам осторожно касается её. Это последняя возможность попрощаться. Утром её тело погребут в холодной земле. Он целует её в лоб, а затем и в губы, выражая почтение, скорбь, горькое сожаление. Это его первый и, наверное, единственный поцелуй. Он ненавидит всё, что связано с отношениями, и Эми тут совсем не причём. — «Ты не думай, что живой. Посмотри на меня, я стою за спиной», — Оливер медленно оборачивается и видит её, прозрачно-призрачную. Страха он не испытывает. На Пруду он усвоил одну непреложную истину: бояться нужно не мёртвых, бояться нужно живых. Эми погибла, чтобы его защитить. Вряд ли она сделает с ним что-то плохое. — «Не стой, не пой, не вой, не бейся головой, Если я уйду одна, значит, небо не со мной. Убегая от меня, молись, туши свет», — она любила читать старые сказки и порой изъяснялась подобными странными стихами. — Я бы спел, но только вместе с тобой, — он протягивает руку к милому образу. — «Не лей, не бей, не пей и меня ты не жалей. Все, что было, ты забудь, а забудешь, так убей. Видно, нам не суждено смотреть сквозь стекло на свет». От последних слов Оливер проваливается в воспоминание, бессюжетное и невероятно счастливое. Утро. Он и Эми молча стоят у окна, окутанные ласковым солнцем. Она прислоняется головой к его плечу, он приобнимает её деревянной рукой. Единение, покой. Редчайшее мгновение счастья посреди каждодневного ада. Дурак! Если бы он мог всё вернуть, хотя бы на мгновение прижаться к ней, тёплой и живой… — Да, не суждено, — обречённо кивает Оливер в настоящем. — Побудь со мной хотя бы немного.