Твоя фигура

      Вокс соткан из противоречий в своём теле — в нём смешанно человеческое (демоническое) и искусственное. Его внутренности отличаются от других грешников — вкусом металлической крови на языке. Фигура с острыми углами, такая неестественная до дрожи, но притягательная в той же мере. С ним говорить неинтересно — но чувствовать вполне. Осознавать его потребность в тебе, нежно вкусывать неуверенность — раны кровоточат почти сладко на губах.       Вокс желает грязное тело не в пошлом смысле — он хочет тело, запачканное кровью. Чьи руки всегда были запятнаны чужими жизнями, тошнотворными и отвратительными — ему все равно на это. Воксу тоже, по большей части его это не волнует. Дрогнули мысли дрожащей твари вмиг — он туго затянул ремень на брюках. В голове крутится лишь одно, далёкое до одержимости, но такое пугающе нездоровое.       Залезть к Аластору в потёмки души — грубое и мерзкое желание. Спустя столько времени лишь усилившись, оно заполняло пустоты микросхем — медленно и больно. Мысли ранят громко и почти ощутимо: за столько времени Вокс научился их сдерживать. Игнорировать одну истину не мог — правда была ему непривычна, оставляла горький осадок где-то на задворках сознания. Его утверждения смехотворны и почти нелепы — он смеётся с шелестящим звоном. Не подходи к нему!       Случайная встреча была знаком, страшным и сомнительным, но Вокс улыбается во весь рот, не боясь рискнуть.       — Потанцуем?       Аластор лишь хмыкает и наклоняет голову, но на протянутую руку не возникает.       Рядом с ним Вокс чувствовал глубокое и расщеплённое (по всему организму) ощущение. Противную бабочку в животе и нарастающее возбуждение. Опьянение тут не причём — он не выпил и стакана. Но в чужих руках становится мягким и податливым, его движения неловкие, но уверенные — тандем из них получается крайне впечатляющий. Они доверяют друг другу, будто вражды между ними никогда не существовало. Аккуратные касания до талии, еле сжимающие, заставляют душу нещадно трепетать. Танцуют под мягкую и приятную музыку, мелодия дурманит.       Танцуют...       Там, где их никто не увидит. В тёмном уголке, куда доступ камерам закрыт. Вокс не помнит, как сюда попал — не помнит, как Аластор согласился. Почти без капризов и препятствий, с игривой улыбкой. Что даже удивляет до одури, но сладко ласкает. Как шампанское под языком — ощущения, желанные и ожидаемые, яркие и интригующие. Аластор кружит его в танце — придерживает, когда Вокс откидывается назад, прогибаясь в спине. Радио-демон заполняет его взгляд, как самый привлекательный объект здесь. Переплетает пальцы, слегка царапает и криво улыбается.       Вокс чувствует удар в груди, словно от ангельского оружия. Но Аластор спустился к нему с Эдема, поэтому неудивительно. Со стороны (если б на них обратили внимание) всё выглядело так нежно и тепло, почти приторно и сладко — танец этот гораздо больше простого плотского желания. Танец — символ; соревнование, кто сможет одержать вверх. Точеные движения фигуры Вокса грубо заползают в голову непотребностями скользкими. Возбуждают — нет-нет — Аластор находит другое слово: разжигают пламенный азарт в душе.       Шампанское колит язык, Вокс желает отпить ещё, но встречает сопротивление. Метафоричный плевок в лицо, ещё один круг — Теле-демон чувствует привкус крови во рту вместо спиртного. Глаза у Аластора меняются на циферблаты, отсчитывающие роковой час. Вокс неловко улыбается — грязное тело хочет показать, насколько оно грешно. Он позволит ему. Загорится, если тот скажет «стоп», бедра Оленя мило качаются в такт, и оппонент нервно сглатывает.       Между ними всегда была эта перчинка и страсть. Грань между дозволенным едва ощутима, а правила никогда не говорились вслух. Воксу это ненужно, хотя он не отказался бы иметь полный контроль над ситуацией — сейчас ведет Аластор. Телевизор подчиняется, бурча что-то невнятное. Самоуверенные думы прекращаются, когда что-то резко встряхивает его. «Что-то» оказывается грубым движением струн души Аластора. Закрутил резко и прижал к себе. Возможно из-за недавнего ранения рассудок его помутнел, и он позволяет себе такие вольности.       И это нравится, будоражит. Влюблённый мальчишка с глупыми мечтами и крыльями, но Аластор их яростно вырывает, лишая возможности взлететь. Он упрямо держит Вокса рядом с собой, не давая выбраться. Тот может почувствовать запах гнили, исходящий от Оленя, достаточно привычный и сильный, но затмевающий все рецепторы разом. Аластор улыбается почти нежно, но с прежней угрозой — он не потерял своей силы, как думал Вокс. Или хотел, чтоб так думал Теле-демон.       Эффектность силы радиоведущего всегда приводила в восторг, но хотелось показать и себя — всё-таки оказались они в странном положении. Ещё более странным кажется сплочение в танце, словно это был их не первый перформанс — не последний точно. Воксу хотелось, чтоб это был не последний раз — сейчас они встретились впервые наедине, без всяких ограничений экраном плазмы. Глупая мыслишка, червячок в яблоке, вирус в программе и паразит на теле.       Худощавое тело прогибается — это гораздо интимнее. Близость сладостью отдаётся, когда чужая рука дотрагивается до бедра, стискивает ляжку. Ничего до этого не было, музыка мягко и нежно играет, пока размышления касаются процессора Вокса в неприглядном жесте.       Танец, танец почти влюблённых, но Вокс цокает — они враги! Поверить ему читатель может с большой натяжкой, засматриваясь на их прекрасное действие из первого ряда зрительского зала. И враги, которые так заигрывают друг с другом, точно не испытывают ничего больше чистой ненависти. Играют в догонялки, Короля горы и просто добиваются первенства, где угодно.       Вокс резко выворачивается из игривого положения и крутит Аластора, занимая ведущую позицию. Он улыбается довольно, потому что партнёр совсем этого не ожидал — губы его дрогнули, но выражение лица осталось непоколебимым. Он молча соглашается, ожидая развязки, но чувствует лишь чужую руку на талии — крепкая хватка, и знак, что Аластор согласился стать жертвой. Играет в опасную игру сейчас.       Вокс ведёт плавно, позволяя заглянуть в свои глаза с насмешкой — только на чуть-чуть, чтоб не зазнавался. Теле-демон глубоко залезает в душу — он мог загипнотизировать Аластора, но его чарам Олень не подвластен. Из него охотник так себе, потому что робкая и учтивая лань не боится — идёт в его объятия с большим желанием. Но овца может оказаться волком. Кошмарная перспектива, потому что Вокс знает об этом — но идёт все равно, грубо плевав на эти мнимые идеалы.       У них не было сделки — обговорения этих отношений, у них ничего не было, а возникать телеведущий не мог из принципа, чтоб не получить новую порцию унижений. Аластор просто принял тот факт, что Вокс зависим от него, как от наркотика. Вокс принял тот факт, что у Аластора таких чувств никогда не было.       Ну, он так искренне считал. Как думал Радио-демон на самом деле — загадка даже для всевидящего ока. И до той разлуки его это устраивало, во время неё тоже, но после — более нет. Скопилось горькое чувство рядом с сердцем, постоянно напоминая о себе. Он ненавидел себя за то, что «я люблю тебя» — глупо трепетало где-то в глубине, давая о себе знать чересчур часто. Выражение лица у Аластора спокойное, раздражающее. Привычное.       Вокс выучил его улыбки, находя новые оттенки в каждом изгибе. Тело у Аластора тоже гибкое, как и улыбки — он тает в руках шоумена, забывая про образ — на мгновение, разрешая задержать прикосновение. Взгляд. Он ничего не говорит, но Вокс клянётся, что слышит его мысли.       — Недавно сбросил рога, Бэмби? — выдаёт он, пока они идут в медленном вальсе. Действительно, у Аластора были окровавлены рога. Вопрос спорный почему — видно кровь лишь вблизи. Но Вокс со своим потрясающим зрением смог заметить неприятное происшествие и усмехнулся.       — А я смотрю тебе давно не делали трещин на экране! — засмеялся собеседник и усилил хватку на чужом плече. — Я могу это исправить.       — Откажусь, старик. — отвечает Вокс. — Ты уже создал масштабный сбой по всей Пентаграмме, мне хватило и этого. — мужчина не уступает и притягивает тело Аластора к себе, чтоб они полностью соприкасались. Это доставляет заметный дискомфорт партнёру, но он не подаёт вида, не желая проиграть ходячему телевизору.       — Хм, а разве вина не в твоей излишней привязанности и эмоциональности? — едко и остро тянет Олень, а его тени вылезают из пола под ними — своими холодными руками поглаживают бедра Вокса. По приказу Аластора.       — А кто её вызывает? Вроде на радио работаешь, а в реакции людей не разбираешься, — он покачивается в сторону, за ним увязывается и клубничный ведущий. Резкими движениями он проходит сквозь тени, чувствуя, как напряжение медленно нарастает внизу, — именно, поэтому телевидение лучше! — Аластора кружит и ехидно улыбается.       — О, не заводи эту шарманку снова... — страдальчески бурчит оппонент и откидывается назад, переплетая их с Воксом пальцы, — тебе повезло, что я в хорошем настроении.       — Ах, да, альтруист Аластор, спасибо за твоё благословение, — он подмигивает, и тянет Оленя вперёд — на себя. Он понимает, с чем играется, но... Пошёл Аластор к черту!       Они вновь начали плавно двигаться в такт музыке, словно сливаясь в одно целое. Вокс нежно, но по-собственнически прижал Аластора к себе, чувствуя его сердцебиение и тепло. Так странно, что пустое и гнилое восхищало и возвращало в старые времена — Аластор закрыл глаза, наслаждаясь моментом и полностью отдаваясь этому танцу. Но не Воксу. Он игриво провел рукой по пиджаку мужчины — пальцами прошёлся, оттягивая раздражающую ткань у шеи, цокнул и легко царапнул, но не оставил следа. Только взбудоражил, вызвав рой мурашек по телу.       Нежно прогладил складки — засмотрелся любовно, но отвёл взгляд. Танец продолжался, словно время замедлило свой ход, чтобы они могли насладиться каждым мгновением вместе. В этот момент они были только вдвоем, забыв обо всем остальном в мире. Их движения были плавными и грациозными, словно они танцевали не только телами, но и душами. Вокс чувствовал, как каждое прикосновение Аластора наполняет его пустое сердце чем-то тёплым. Они были как два полюса, притягивающие друг друга силой страсти и желания.       У них целая вечность впереди — танец не закончится, пока оба не захотят этого. Вокс порядком устал: он чувствовал, что медленные движения усыпляют его. Когда ослабла бдительность — Аластор воспользовался этим: ему надоела доминантная позиция Вокса, поэтому в дело пошли грязные трюки. Не то, чтоб он вёл себя примерно и чисто! Просто грех похоти (точно ли она?) смог перетянуть одеяло в свою сторону.       Шаг вправо — Аластор поворачивает Вокса к себе спиной; шаг влево — рука с талии спускается чуть ниже; шаг вперёд — он выправляет грубо рубашку, и холодная ладонь застывает на оголенной коже. Вокс замирает, когда чувствует рисованные когтями узоры — элегантные и аккуратные.       — Разве соперники так поступают? — он, словно кукла в его хватке, выполняет любой каприз, вжимается в чужой пах и — о, господи — чувствует, как сердце екает беспощадно. Это флирт, ничего не было. Он желал пихнуть его локтем, оттолкнуть, но не сделал, потому что грубое желание овладеть и завоевать снова сыграло с ним злую шутку.       Он захотел принадлежать.       — Соперники? — шепчет Аластор, не понимая слов Теле-демона, — О. Вокси. — перекатывает слова с языка в воздух, — Никакие мы не соперники.       Момент прозрения внезапно окатывает шоумена с головой. Испытывать оргазм от страданий Аластора — великолепно, чувствовать его на всех уровнях — совсем другое. Случайность блестящая и глупая. Кроме плотского — пустого — заполняет сознание ещё дурацкое и нелепое. Он разрешил себе испытывать это единожды, поклявшись не играть в кошки-мышки больше.       Увидев одинокий и хрупкий (Вокс знал, что совсем не хрупкий, но фигура у партнёра была на редкость тонкой) силуэт в Дьяволом забытом месте — он даже не знал, зачем пришёл туда, — Вокс почувствовал неземное притяжение, желание вырвать Аластора из райской гармонии. Оправдания кончились — он хотел сбежать от собственных гнетущих мыслей — оказался рядом с их причиной. Улыбается смущенно.       Аластор больше не говорит — молчит убийственно.       Но затем меняет положение и оказывается перед чужим лицом (экраном). Из его спины вылезают щупальца — чёрные, острые. Они тянутся к телу Вокса. Романтическая обстановка мигом превращается в ужасающую. Тени также касаются его — не нежно больше, требовательно и грубо. Мужчина хочет вырваться, но руки (а руки тоже изменились, став более пугающей версией аккуратных пальцев) сжимают, удерживают. Адский оскал растягивается, Вокс видит помехи вокруг Оленя.       — Никто. Мы никто друг другу. — искаженный голос говорит это в его динамик. Глаза, налитые кровью, внимательно наблюдают. — Никто.       Никто.       Эхом отдаётся. Гнилью несёт ещё больше, а язык — длинный, шершавый, — проходит по экрану, оставляя за собой ядовитую ниточку слюны. Чудовище находилось рядом с ним, жадное и голодное (по чужой плоти), ожидающее своего звёздного часа. Вокс отталкивает Аластора, хочет убежать, но мерзкая и скользкая щупальца обхватывает его за талию и тянет обратно. Сзади, на спине Теле-демон чувствует холодное ощущение, которое распространялось с каждым вздохом. Ещё капля, и зверь тебя сожрёт.       До грани — как тогда — он почти добивается своего. Вокс не был готов к подобному, ожидая лишь сладкий танец, игривое танго, но получил вырванный хребет и задетое достоинство. Поэтому среагировать быстро, атаковать или защититься — он не может. Он застывает.       Аластор даёт ему урок — не лезь к тому, что выше, больше, могущественнее и опаснее тебя (несмотря на твою самоуверенность, жажду мести и злость). Если хищник спит, это не значит, что он будет спать вечно. Он поймает тебя, как птичку. Будет скрываться змеей, ожидая подходящего момента.       Цепкая хватка на шее — отметины красные больно кровоточат. Вокс тоже не промах, он царапает Аластора по лицу ответно, на что тот противно рычит. Следы заживают моментально. Правда, телеведущий ловит себя на мысли: разве ни одно их совместное времяпровождение не может обойтись без стычки? Аластор жесток и строг с ним до безумия. А тот всего лишь пококетничал.       Он выбрал этот неоднозначный путь, потому что молча любил. Молча любить всегда проще — Аластор принадлежит ему всецело, Вокс владеет им полностью. И в фантазиях он не сбежит — не пропадёт. Молча любить не больно, хоть все мысли оказываются спрятаны глубоко, это более верный способ уберечь себя. И свое бережливое отношение привело к роли куколки, кокетки и мальчишки на вечер. Раньше друг — сейчас, будь добр, удовлетвори моё старческое либидо. Не очень хороший личностный рост, верно?       Лицо у этого Аластора страшное и не изящное. Он несколько раз использовал эту методику запугивания именно на Воксе, потому что иных подопытных крыс не находил. Грубо. И обидно. Тот же испытал весь свой спектр эмоции, израсходовал всю удачу на подобные встречи и получил подзатыльник, как вишенку на торте. И то, что у них было — ничего. Он позаботится, чтоб это осталось ничем.       Улыбка становится у Радио-демона нормальной, как и само тело. Но что-то меняется, оно стало более спокойным и удовлетворенным. Мужчина толкает Вокса к выходу, а его выражения лица кричит: «Пошёл нахуй!»       — Благодарю за вечер. Надеюсь, больше не будем танцевать вместе. — Аластор говорит это едко и специально недовольно. — Это было отвратительно. Не приходи сюда более. — кишка тонка признаться, что понравилось. Хотя скорее, именно последняя часть.       И Олень хлопает дверью перед лицом, демонстративно громко, чтоб данный момент точно отпечатался в памяти.       — Тебе того же, мудак!