Сначала потанцуем

— Ну вот и всё, Юнги, — Намджун просмотрел снимки рентгена альфы, улыбаясь: таки смог поставить на ноги после того месива, которое было. — идёшь на поправку. Только ноги исхудали. Это оттого, что мышцы не активны. — Хочешь сказать, я ещё бегать должен был в своём состоянии? — Мин усмехнулся, почёсывая затылок согнутым пальцем, покачивая головой: Ким Намджун сотворил с ним чудо, не иначе. — Послушай, Юн, — Намджун кивнул сам себе в знак подтверждения своих мыслей, прежде чем огорошить альфу, которого поставил на ноги: ему точно это не понравится. — Я знаю, что ты начнёшь выпендриваться, мол, альфам не до этого, но… — Юнги приподнял заинтересованно бровь, постукивая пальцами по столу врача- омеги, готовясь услышать очередную гениальную идею, — но тебе стоит записаться на танцы. Твои мышцы должны заработать. — Ты прав. Это не для меня. — Юнги прыснул, представляя себя в танцевальном трико со своими-то ногами неуклюжей цапли в вертикальных шрамах вдоль обеих ног до бедра: альфа в полосочку, как назвал его Ким при очередном осмотре после сложной операции. — Знаю я, что ты там себе надумал, Мин, — Намджун пригрозил играючи пальцем, цыкая: у Юнги слишком стереотипное мышление типичного альфы, хотя сам он- доказательство, опровергающее стереотипы. Успешный врач, статный, красивый, широкоплечий, по всем параметрам- альфа альфой, а на деле- фиалка полевая. — Я не говорю тебе танцевать, как на Бродвее. Подойдут самые лёгкие движения. Упражнения ты уже делаешь на ура, но нужно ещё больше движения, больше нагрузки. — Намджун. Я должен вернуться к работе, а не танцевать. Если ты забыл, я… — Ой, знаю я, кто ты, великий Мин Юнги: укротитель гонщиков ночных. Весь такой брутальный. Знаю, сто раз слышал. Но больше не собираюсь, Юн. Я не зря корячился над тобой, возвращая с того света, чтобы ты мне тут заливал, как без тебя не обойдутся на главных трассах Сеула по ночам. Ты же сам рассказывал, что у тебя есть заместитель, как его, Хосок, вот. — Намджун заварил себе кофе, отхлёбывая и дыша часто в воздух: как всегда, поспешил и обжёгся. — Хоби- омега. Он помогает, насколько это возможно, но не во время главных гонок, Джун. — Юнги повёл плечами, вспоминая своего лучшего друга детства: омега вырос с ним в одном доме, взятый из детдома, и Юнги помогал ему, как мог. Создавая свой бизнес, он лишь раз поступился своими же правилами, беря омегу в заместители: нахождение талисманчика- Хоби рядом- его главная отдушина в жизни, он не может по- иному. — Меня ждёт работа, даже бедолага Сокджин там уже загнулся без меня, носится за моим братишкой с пропеллером, как за святым граалем. — Ну так и сделай Сокджина своим заместителем на время. Придумай что- нибудь, а я уж тебе помогу с танцами. — Только не говори, что ты танцуешь, Джун, — Юнги улыбнулся криво, слабо представляя себе, как огромный Ким Намджун двигался бы в танце: наверняка, как слон в посудной лавке. Однако, что есть, того не отнимешь: Ким Намджун — врач от Бога, не отправляющий к последнему пациентов до последнего. — Нет, но со мной в университете учился один славный парень, с хореографического. Сейчас он обучает индивидуально. Вот номер, — Намджун записывает по памяти телефон своего друга, передавая в руки альфе: уж он у него ещё затанцует! — Юнги, мне надо, чтобы ты помог лечению и двигался. Хочешь ты этого или нет, тебе придётся. Иначе не сесть тебе никогда на свой любимый байк. — Тебе обязательно бить по больному? — Мин хмурит брови, вспоминая одиноко стоящий сейчас в гараже, после длительной починки Сокджином, гоночный байк, блестящий своей чернотой после жуткой аварии, в которую он попал: всё равно любимый. — Это моя работа, грозный альфа, — Намджун возвышается над ним, поправляя халат: это просто бессмысленно: омега в два раза выше альфы, превосходящий его по массе тела. Не в силе, однако. — Ким, мне вот интересно, — Мин облизывает губу, задумываясь в сотый раз, — может, в твоей фиалке есть какая-то мутация? — Есть, Юн, есть. — Намджун улыбается, отвечая на вопрос: он уже привык к этому вопросу. От всех слышит. — У меня был близнец, однояйцевый. Альфа. Наши феромоны смешались каким- то образом, но мой всё равно его подавил. Его спасти не удалось. Отец говорит, он передал мне частичку себя. — Охуеть. Ой. Прости, я … я не знал. — Юнги поправляет чёрную футболку на молочной коже, вставая, когда Намджун похлопывает его по плечу успокаивающе: — Всё в порядке. Я его никогда не знал. Такое случается. Естественный отбор. — Намджун говорит чётко, не выпрашивая никаких поддержек и утешений: он знал, на что идёт, становясь врачом и изучая от и до патологии. Он винил себя, конечно, весь свой подростковый период, считая, что лучше бы его брат выжил, что лучше бы на свет появился альфа, а не он- несуразный омега, стоящий посередине жизни, заброшенный с головой в учёбу и изучение медицины. Только медицина заставила его понять наконец, что он не виноват ни в чём. Только медицина заставила его принять тот факт, что естественный отбор в природе никто не отменял, пусть даже касается это и людей тоже. — М-м… Ладно. Не буду задерживать тебя, Джун. Спасибо тебе за всё. — Приму благодарности только после того, как станцуешь, — Джун поиграл бровями, похлопывая по нагрудному карману футболки, в который Юнги забросил номер телефона, записанный на бумажке. — Приходи иногда, навещай, а то я слишком привык к твоему ворчанию. — Обязательно. — Юнги улыбнулся широко, пожимая руку омеге: он обязательно придёт, и не раз. Ким Намджун совершил невозможное, собирая его по частям, и он не имеет права забыть об этом. Он обязательно будет навещать этого врача с ямочками, ставшего ему замечательным другом. Даже краба ему купит в зоомагазине: Намджун от них без ума. *** — Нет, Джун, я же говорю тебе, жду с самого ут… уф… утра, прости, запыхался уже, пятая тренировка за день.- Чимин подошёл к столику в углу зеркальной танцевальной студии, хватая полотенце и утирая пот с лица и шеи, отбрасывая его на стул, и отпивая глоток живительной воды: он любит заниматься до упаду, но пять тренировок за день- это уже перебор. — О, пришёл, блин. В дверь стучит, видимо он. Пойду. Чимин глянул на часы на стене с поджатыми полными губами, подходя к двери уставшими ногами, но неизменно грациозной походкой, открывая деревянную дверь, видя на пороге альфу, смотрящего по сторонам неуверенно: — Вы опоздали, Юнги. — Я… — Юнги аж поперхнулся, глядя в глаза парню: карие, такие затягивающие, сосредоточенные, прищуренные в… явном недовольстве. Не говорить же ему, что обивал порог два часа, гадая чуть ли не на ромашках, поступиться альфьей гордостью и войти в студию, или вернуться домой, к брату, который вернулся без задних ног с работы, на которую ему пока нельзя выходить. — Я опоздал. Извините, Чимин. — Проходите. — Чимин посмотрел на альфу явно старше себя, стараясь скрыть дрожь в голосе: истинный. Амирис. Он вдохнул полные лёгкие воздуха, в котором разгулялись феромоны зашедшего Юнги, делая вид, что устал ещё больше, чем на самом деле. Он старался не смотреть вслед зашедшему в студию Юнги, который мог бы заметить своим цепким взглядом его, впервые проклиная зеркала по всему периметру, от которых в обычное время фанатеет. — Вы бета? — Юнги проходится рукой по станку вдоль стены, смотря в своё отражение: парень позади без запаха, но явно не альфа. — Нет. — Чимин посмотрел на него, собираясь с мыслями: ещё не хватало заводить отношения со своим учеником, явно себя на десять лет старше. — Тогда…- Юнги развернулся, склонив голову набок, — тогда где ваш запах? — Блокаторы. Я работаю со множеством людей, и вынужден принимать их, во избежание неловких ситуаций. — Пак чеканит каждое слово, гравируя мысленно на своём лице одно огромное «идиот», когда понимает, что встретив истинного, сразу же ставит рамки. Это ему сейчас так легко. Вот придёт он домой, будет плакаться ещё Чонгуку, что натворил непоправимое, как только блокаторы сойдут и его недоделанная омега проснётся, скалясь от злости. Отпихивая мысли грациозной ножкой, он махнул ей в сторону, словно счищая пол от пылинки, которой и не было на нём, — Если допрос окончен, давайте приступим. — Да. Давайте. — Юнги поджимает губы, понимая, что омега, похоже, из тех, что с характером. Трудоголик, явно видно. Значит и из него все соки выжмет без зазрения совести. — Джун предупредил меня о вашей операции. Есть какие- то особые боли, если нагнётесь вот так? — Чимин нагибается, доставая до коленки рукой: для начала после операции для альфы и это — перебор. Юнги пытается прогнуться, вызывая усмешку и чмокая губами недовольно, вытягивая смешно верхнюю: тридцать два ёбаных года, а он тут перед каким- то омегой корячится! Таки достав до коленки кончиком пальца, высовывая от напряжения язык, Юнги посмотрел на Чимина, который старался изо всех сил не засмеяться в голос: ну вот надо же было такому случиться! Настолько деревянный альфа, несуразный, весь белый, как смерть, с худощавыми ногами. — Эй, я тут стараюсь, вообще-то, — Юнги буркнул недовольно, вытягиваясь обратно. — Хорошо. Приседания, скручивания, делали уже на восстановительной физкультуре? — Да. — Ну как? — Задница хорошая, больше никаких результатов не наблюдаю. — Юнги пожал плечами индифферентно, признавая правду: зад — отменный, а под ним- палки худосочные. Ах, да. Палки в полосочку. — Понятно, — Чимин улыбнулся комментарию, стараясь отогнать от себя образ обнажённого альфы, собираясь с мыслями. — Вы опоздали непозволительно сильно, Мин Юнги. Я не могу задерживаться больше сегодня. Наше первое занятие пройдёт в этом зале завтра вечером, в девять. Уж извините, единственный свободный час. Постарайтесь не опаздывать. — Простите. — Юнги смотрит, поджав губы: точно властный омега. Вроде мельче чем он, а такой уверенный в себе. — Больше не повторится. — Надеюсь, — Чимин переобувается, причмокивая губами, пытаясь запомнить до завтрашней ночи его запах, пытаясь придумать, как бы оставить его на своём теле, чтобы наслаждаться феромонами альф, не подавая при этом вида. — Насчёт оплаты заня… — Упаси Господь, чтобы я принимал деньги за помощь от…- Чимин чуть не проговорился, чуть не сказал «истинного», вовремя затыкая себя бутылкой воды, которую осушил в секунду, возвращая трезвость ума, — Намджуна. Не беспокойтесь об этом, Намджун — мой хороший друг, и я не возьму денег за помощь ему. — Вы уверены? Я же занимаю ваше время. — Юнги поднял бровь вопросительно, одной рукой удерживаясь за станок, другую упирая в бок, любуясь властным омегой, который старательно зашнуровывал завышенные конверсы, пыхтя от усталости. — Это не проблема. -Чимин встал, отряхивая ягодицы от несуществующей пыли по привычке, — это не профессиональные танцы, а скорее тренировки, чтобы вы пришли в форму, — «и нарастили хоть одну мышцу поверх этих спичек», Чимина так и подмывало это сказать, но он должен понимать: Джун говорил, что у альфы были сложные операции, и шрамы остались большие. Правда под этими обтягивающими джинсами и оверсайз- футболкой ничего не видно. — так что всё в порядке. — Спасибо. — Юнги кивнул благодарно омеге, собираясь уходить, когда тот кашлянул, заставляя его обернуться и посмотреть вопросительно. — Джинсы придётся заменить на спортивки. Для свободы движений. — Эм, да, -Юнги посмотрел вниз, мысленно отмечая свою тупоголовость: сразу видно, не на своём месте, не в своей стихии. — да, я запомню. — Можете идти, Юнги, — Чимин улыбнулся натянуто, указывая вежливо на дверь: ему тут ещё плакать сегодня до утра, было бы неплохо освободить помещение, пока потоп не начался. Юнги кивнул, выходя из зала, прикрывая за собой осторожно дверь, когда Чимин выдохнул с горечью и облегчением, смотря через окно рядом со столиком на улицу, на Мина Юнги, который, как оказалось, умирал от боли, пытаясь достать до колена, сейчас ухватываясь за железную изгородь, дыша судорожно, зажмуриваясь от боли, стискивая одну руку в кулак: похоже, Намджун не лгал. Работа предстоит серьёзная. И Чимину придётся вылечить своего истинного, хочет он этого или нет. Чимин включил музыку, становясь перед зеркалом и закрывая глаза, отдаваясь ей полностью, позволяя себе двигаться в такт придуманными на ходу движениями, передавая свои чувства, не обращая никакого внимания на боль в боку от бесконечных тренировок дня. Ему надо выплеснуть свою беспомощность, превращая её в очередной танец, в очередную эйфорию, неизменно в конце дня заканчивающуюся одиночеством и слезами. *** — Хо, я говорю тебе, эти танцы- не для меня. НЕ ДЛЯ МЕНЯ-Я-Я. — Юнги в очередной раз смотрит с поджатыми губами на довольного Хоби, изображающего идеальное па: ещё бы, его природная пластичность своё знает. — Да ладно тебе, Юн, весело же будет. А преподаватель какой? — Охуенно, — Хосок уже просветлел, услышав начало, остановившись у столика и хватая яблочко с тарелки, воодушевлённо откусывая его, — охуенно херовый. — Мда. — Хосок с кислым лицом дожевал кусок яблока, проглатывая его тяжело, — что, альфа? — Не глупи, Хоби, альфы не бывают хореографами. — Ну, может от него хотя бы пахнет приятно? — Хосок не унимается: он мечтает найти пару своему брату, готовый начать уже ребусы разгадывать вдоль и поперёк, чтобы узнать, каким может быть истинный у его брата- амириса. — Иди сюда, — Юнги хлопает по дивану, чтобы брат присел рядом, когда тот с готовностью плюхается на диван, вытягивая длинные ноги: будь Юнги здоровым, он бы по привычке положил голову ему на худощавые коленки, устраиваясь так, чтобы холодный внешне, но исключительно романтичный внутри братишка погладил его по волосам, как в детстве, делая вид, что это происходит машинально, пока сидел в инстаграме и пролистывал ленту, ища новые дизайны для своего гаража спортивных байков: лучших в городе. — Не пахнет. — Блокаторы? — Угу, — Юнги уже во все глаза смотрел на дизайн байка, откопав его на просторах интернета, посылая Сокджину, который в восторге от всяких розовых неоновых вставок: вот обрадуется. — Юн, — Хосок выхватывает из его рук телефон под возмущённое «эй!», протягивая яблочко взамен, которое они привыкли делить на двоих, — ты не можешь так всю жизнь. — Как, «так»? — Юнги передразнивает, шумно откусывая огромный кусок яблока маленькими, сточенными, ровными зубами, прикрывая глаза и начиная прожёвывать, откидывая голову на спинку дивана. — Как сейчас, братишка. Тебе уже тридцать два, а ты кроме байков в своей жизни не видишь ничего. — Хосок ухмыльнулся, указывая пальцем на пах альфы, который тот возмущённо прикрыл задравшейся футболкой, — Без дела сидишь. Я, между прочим, племянников хочу, может быть! Юнги прыснул, передавая яблоко обратно, включая ноутбук: — Так и я может быть хочу, Хоби. И что с того? Будто ты двинулся в поисках альфы. — Двигался. Сам знаешь. — Хосок опускает уголки губ, вспоминая свою несбывшуюся мечту- влюблённость, который сказал ему, что тот «слишком худощав, чтобы понести щенков». Отвратительно, говорить об омеге в таком ключе, мысля стереотипно, не думая о том, насколько омеги чувствительные существа, надолго запоминающие свои обиды и замирающие порой в глубинах самокопания, если им не помочь. На Хосока не нашлось пока никого, кто смог бы сделать его счастливым. Ещё бы, альфа- Сокджин ходит за ним по пятам, громила эдакая, по указке тревожного Юнги, который боится, что с брата хоть волосинка спадёт. Неудивительно, что ни один альфа к нему не подходит. — Эй, Хо, — Юнги пальцем тычет брата в плечо, приближаясь и обнимая, закатывая глаза, словно не хотел этого делать: хотел. Оба знают. — Прости, солнце, я ляпнул, не подумав. — И вообще, — Хоби пользуется моментом, жалобно бурча себе под нос, в очередной раз пытаясь избавиться от вездесущего Сокджина, охраняющего его, словно цепной пёс, — Джин хороший, но он от меня своим видом всех женихов потенциальных отпугнул. — Никогда ещё не слышал, чтобы на красоту Сокджина кто-то жаловался, Хо. — Я и не говорю, что он страшный. Он красавчик. — Хоби пожимает плечами, подъедая остаток яблока, пока не доходит до косточек, улыбаясь: Сокджин и правда красивый, статный альфа. — Н-но-о-о? — Юнги слишком хорошо знает брата, чтобы догадаться, что там обязательно будет крыться какое- нибудь до одури длинное «но». — Но он не для меня, Юн. Не для меня. Ты его смех слышал? Как будто стёкла чистят! Ужас какой-то. — Что, дело в его смехе? — Юнги отстранился, аккуратно пощипывая чуть онемевшие ноги, шевеля пальцами на ногах. — Теперь уж и смеяться нельзя? — Брось, Юн. Сам знаешь ведь. Сокджин меня в два раза старше. Это не про меня история, у меня дэдди-кинка нет. — Ну, тут я ничего исправить не смогу, солнце. Сокджина обратно… не помолодеть, — Юнги поигрывает бровями, включая какой-то фильм о любви: никто, кроме Хоби не знает, что альфа расслабляется после тяжёлого дня, смотря смазливые фильмы о любви. Это — тайна за семью печатями. — Йогурт будешь? — Не, — Юнги поглаживает живот, вспоминая, что не ел ничего с самого утра, — я вчера булочки покупал, остались? — Конечно. Я же на диете. — Хосок посмотрел на брата, смешно поджимая губы, отчего над ними образовались милые ямочки, всегда вызывающие ласковую улыбку у альфы: трогательный омежка с хлебными щёчками, кому же ты достанешься, и как же тебя надо будет отдавать альфе однажды, отрывая от сердца? — Ты прекращай мне эти диеты, братишка, — Юнги смотрит строго на худые пальцы брата, — так до истощения себя доведёшь. — Какая разница, главное красивым хоть буду, — Хосок пожал плечами, вставая за салатом и булочками, возвращаясь обратно и ставя тарелку со сдобой на маленький, чуть выпирающий живот альфы, который удобно разлёгся, складывая руки на груди в ожидании брата, не включая фильм и поигрывая большими пальцами. Хосок включил фильм, как обычно- заезженный сюжет запретной любви и счастливого конца, всё, как любит его брат, во все глаза таращащийся в экран, дожёвывающий булочку: — Вот смотришь, смотришь, а толку? — А? Ты о чём? — Юнги повернул голову, с набитыми смешно щеками смотря на брата, который улыбнулся, цепляя вилкой салат. — Говорю, учишься, как первоклашка, любви, а практики никакой. Зачем тогда вообще смотреть? — Так мне и этого хватает, — Юнги хмыкает, откусывая булочку, почему-то хмурясь, вспоминая, как омега в танцевальном зале шнуровал свои кеды, чересчур старательно склонившись над шнурками, словно пытаясь… избегать его взгляда? Прямо как тот омега, что сейчас в фильме делает то же самое. — Как, говоришь, преподавателя зовут? — Хосок довольно жуёт морковку, посматривая на симпатичного альфу в экране, не обращая внимания уже на Юнги, который, вспомнив хореографа, перестал жевать, склонив голову вбок и смотря на омегу в экране заинтересованно, пытаясь понять, что он сделает дальше. — А? — Препода как зовут, Юн? — А… Чимин. Пак Чимин.