Подлецу все к лицу

Ежедневные снежные бури не прекращались с первого дня, что Лэйн оказалась в Ротковском поместье, вся запутавшаяся, растерянная, ошарашенная новостями о своем таинственном выживании после огромной трагедии. Сначала Лэйн казалось, что она сошла с ума, что все, что ей сообщили Дмитрий и Анна — бред собачий, выдумка. Не могла она три года провести под завалами без пищи и жидкости и при этом выжить. Не может быть такого, что она эти три года не помнит. Почему она вообще тогда проснулась на поверхности рядом с разломом, а не в погребенных останках научной базы? Вопросы в голове роем жужжали наперебой, новая несостыковка сменяла предыдущие по несколько раз за секунду. Перед глазами рябью мелькал расплывчатый образ кого-то светлого, белого, такого святого, и в то же время настолько проклятого. Лэйн не помнила лица загадочного создания, в сознании отпечатался лишь обжигающий холод его рук. Бывают ли у людей настолько ледяные руки? Наверное, нет. Неясно, было ли это существо ее спасителем, тем, кто вызволил ее из-под завалов, и все же Лэйн надеялась, что вспомнит, казалось, словно эта деталька критична в понимании всей ситуации. Что-то очень важное. Пока что девушка условилась, что будет считать светлое создание причиной ее пробуждения на поверхности — так хотя бы спокойнее, придаёт хоть какую-то стабильность и ясность этой запутанной и шаткой истории. Как подпереть падающую полку палочкой — долго не продержится, но чуть-чуть оттянет неизбежное. Лэйн так отчаянно желала, чтобы все оказалось сном, чтобы она, открыв глаза, оказалась на родной привычной «Сибири» за своим загроможденным книгами столом, сидя на жёстком и неудобном стуле, на который она так любила сетовать из-за болей в спине и пояснице. Вот-вот генерал Ллойд привычно войдёт к ней вечером, принесет горячий шоколад и пробурчит что-то о пользе сна, посоветует не изнурять себя расшифровкой «Книги Апокалипсиса». И тогда Лэйн шутливо закатит глаза и механически станет поддакивать, лишь бы генерал ушёл. Но каждый раз она пробуждалась на новой и неуютной, пусть и тёплой, мягкой кровати. К сожалению, мир не милостив к слабым, к тем, кто живёт прошлым. Лэйн бы ничего не добилась в новой обстановке, перемалывая прошедшие события, скорбя по тому, что уже не вернуть. Приходилось адаптироваться, голыми руками прорывать себе право на существование. Она обязана это сделать: ради погибших близких и коллег, хотя бы ради себя и спасения будущего. Она должна все вспомнить, чтобы дать вселенной шанс на реабилитацию. Ее черепушка — кладезь запретных знаний. К тому же сложно держаться за мертвое, если ты сам уже умер внутри. Лэйн ещё в первый день, когда Дмитрий обрушил на нее злосчастные новости, когда она собственными обмороженными пальцами проводила по буковкам своего имени на мемориале погибших, поняла, что Лэйн, которая сейчас живет в поместье Роткова, совершенно отличается от той, что умерла на базе три года назад. Словно от прежней Лэйн осталась лишь физическая оболочка, пустая, отгнившая, как кожа змеи, которую та сбросила по привычке. То, какой она была внутри, пугало. Лэйн не могла принять, что это чудовище в голове — она сама, что та проклятая и слишком уж шумная кровь, что отбивает молоточком по сосудам — ее. Девушка слышала эту дьявольскую ипостась в себе, ее непрерывный шепот, неразборчивый, тихий, но такой настойчивый. Как шум радио на «Сибири», когда во время особо агрессивных бурь устройство было невозможно настроить на рабочую волну. Лэйн была готова обратиться к Богу, лишь бы этот тихий голос однажды не нашептал чего-то ужасного. Останавливала лишь неуверенность в том, что Бог вообще есть. Если бы он существовал, разве позволил ли своим детям так страдать? Со временем стало проще: просыпаться от преследующих кошмаров, где дьяволоподобные отродья кромсают Лэйн на куски, где проводятся настолько страшные вещи, которые не страшно назвать сатанистскими. Стало проще мириться с этим неясным шепотом, что тек в ее крови, с осознанием того, что все родные ей люди мертвы. И как будто бы больше не казалось, что Лэйн сходит с ума — все эмоции притупились, оставляя лишь ту самую оболочку, что механически улыбалась на шутки, кривилась в недовольстве от глупых поступков отряда. Она использовала мимику лишь тогда, когда это было уместно, нужно. На самом деле ей было наплевать на большинство происходящих событий. Пусть хоть сдохнут все, не то что бы для девушки остался хоть кто-то, ради кого есть смысл жить. Только чувство долга не позволяло ей выкрасть ружье Дмитрия и застрелиться прямо на его столе. Она расшифрует «Книгу Апокалипсиса», а там уже решит, что делать дальше. А возможно Лэйн уже сошла с ума и теперь просто играет отведенную ей в этом механизме разрушения и чертовщины роль. Напоминает тех самых пьянчуг, что выпили все запасы водки в баре и утверждают, что вовсе не пьяны. Прошел месяц. Месяц регулярных кошмаров, видений, дневных сессий расшифровки «Книги Апокалипсиса» в соборе, что частенько превращались в посиделки с шифром в зубах до полуночи. Благо Каин или Анна всегда были рядом, чтобы сопроводить Лэйн до поместья после наступления темноты. Отъезд откладывался все дольше, молнии сверкали каждый день. Грешно было утверждать, что жизнь в поместье Роткова уныла и ужасна. Лэйн не страдала там, ее не мучили. Единственный, кто портил ей настроение каждый день — она сама и ее непослушный разум. В Роткове она могла свободно вздохнуть, наконец, завести друзей — глупое и жалкое понятие в нынешних обстоятельствах. Анна была специфичной соседкой: иногда излишне занудная, странная — и все же она была первой, кто смог хоть на дюйм приблизиться к званию приятельницы Лэйн. Анна была не просто коллегой. С ней было легко говорить и молчать, она никогда не требовала от девушки излишней общительности, выдерживала ее неловкость и закрытость. Чего стоила одна терпимость Анны к частым крикам Лэйн по ночам после особенно интенсивных кошмаров. Девушка не могла пренебречь такой подругой. Этим вечером, когда женщины готовились ко сну, Анна вдруг резко приподнялась на подушках и серьёзно выпалила: — Нам нужно выпить. Иначе с ума сойду с этими бурями и рутиной. Лэйн только лениво отмахнулась. — Правда? И где достанешь алкоголь? У Дмитрия украдешь? — Может, я уже это сделала, — насупилась она и скрестила руки на груди. Выдержав удивлённый взгляд Лэйн, она хитро улыбнулась и наклонилась к тумбочке, доставая оттуда полупустую бутылку коньяка. Лэйн округлила в неверии глаза, потянулась к бутылке с немым вопросом во взгляде. Анна самодовольно поправила очки и откинула пряди волос назад. — Признаюсь, я не совсем украла это. Скажем, это стало моей наградой за недавнюю экспедицию по наблюдению за приблизившимся к Роткову волками. — Ты до умопомрачения изобретательна, Анна. Спасибо, что делишься со мной. — Как иначе? Ты моя первая нормальная подруга здесь. Черта с два я поделилась бы хоть чем-то с Кирой или Анхеей. Женщины тихо усмехнулись и откупорили бутылку. Анна сделала первый глоток, как обладательница напитка. Проглотив спиртное, она удовлетворенно выдохнула. — Никогда не устану пить. Иногда алкоголь помогает оставаться в здравом рассудке. — Может, это алкоголизм? — улыбнулась Лэйн, на что Анна лишь закатила глаза и посмотрела на нее так, словно она глупый ребенок, который ничего не понимает. — Мне кажется, в нынешних условиях сложно упрекать других в зависимостях. Сейчас только умалишенный не свихнется. Спиртное, между прочим, действительно может принести пользу: оно расслабляет нервную систему. Лэйн переняла у подруги бутылку и тоже отпила маленький глоток. Не хотела брать сразу слишком много, все же ее организм не воспринимал алкоголь уже более трех лет. Девушка сморщилась от терпкости напитка, резко вдыхая и выдыхая, чтобы выветрить вкус спирта на языке. Какой же алкоголь невкусный. Но Анна была права: тепло коньяка проложило путь от ее рта до желудка, Лэйн физически чувствовала, как жидкость стекает вниз по пищеводу. И почему-то это отчётливое ощущение помогло ей осознать, что она жива, вот она, сидит на кровати в поместье Роткова, она присутствует, существует. Словно разум и тело синхронизировались. Опьянеть от чистого коньяка без закусок легко. Алкоголь имеет разный эффект на каждого: кто-то становится излишне весёлым, другие тянутся драться. Анна, например, засопела на кровати сразу же, как бутылка опустела. А вот Лэйн была полна сил, хотелось устроить себе экскурсию по дому, посидеть одной, подумать. Девушка на цыпочках просеменила к выходу, хоть и понимала, что Анну она не разбудит, даже если станет делать колесо по всей комнате, сбивая стулья и глиняные обогреватели. В коридоре, как и всегда, было холодно, пусть Лэйн и надела тёплую ночную одежду. Алкоголь в системе, правда, выравнивал температуру тела, согревал изнутри. Окрыленная спиртным девушка бодро шагала по пустым коридорам, пока не дошла до заброшенного закрытого балкона. Там было просторно, высокие потолки делали пространство более величественным, казалось, будто в таком месте любое эхо будет отдавать по ушам сильнее, чем в пещерах. В каких-то углах стены обветшали, обои содрались, где-то размылась краска, и все же присутствовала здесь какая-то особая эстетика, уют. Мебели не так много, лишь пару кресел и диван, так что Лэйн уселась на первое попавшееся сидение. Панорамное окно позволяло видеть ночной Ротков во всей красе: вот там заледеневшая карусель, рядом стоит церквушка, а вот и собачка бездомная, которую она всегда встречала по пути в собор, бегает. Неплохое место для размышлений. Лэйн откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Расслабления не последовало. Девушка не могла избавиться от стойкого ощущения, что за ней следят, бесстыдно наблюдают из тени. Паранойя, что ли, уже развилась? Лэйн резко открыла глаза и стала озираться по сторонам, будто надеялась, что тайное существо, нарушившее ее покой, не успеет спрятаться. — Ты все уже? Сошла с ума? — раздался голос у дивана, буквально за ее спиной. По позвоночнику пробежали приятные мурашки. Лэйн обернулась. — Каин? Не ты ли мне указывал на невоспитанность тех, кто пялится? Мужчина ухмыльнулся, и в ночи его красные глаза недобро сверкнули. Лэйн встала с дивана и отошла к окну, позволив Каину остаться у дивана. — Ты откуда здесь? — Я тут все это время стоял. За диваном. Он вышел из тени, встав у другого конца панорамного окна, разрешая лунному сиянию озарить его образ. И все же он безумно красив: его выточенные, словно скульптором, черты лица еще сильнее подчеркивались, рельефные мышцы рук проступали сквозь легкую льняную ночную рубашку. Зачем он вообще надел спальную одежду, если она никак не закрывала его тело? Широкая подтянутая грудь то и дело открывалась от дуновений зимнего ветра из-за высокой продуваемости заброшенного крыла. Лэйн медленно оглядела Каина сверху вниз, закусив изнутри губу. — Бессмертным нужен сон? Ожидала увидеть тебя в привычном наряде, — перевела она тему. Мужчина не ответил, лишь лениво приблизился к девушке. Встал непозволительно близко, возвышаясь над ней, и осматривал ее лицо. На красивом лице ни одной эмоции, как и всегда. Будто букашку под ногами разглядывал. — Бессмертным много что нужно, — он с невозмутимым выражением потянулся рукой к ее лицу и заправил непослушную переднюю прядь за ухо. — Ты пьяна. Лэйн почувствовала охватывающий все тело жар. Каин доводил ее до кипения, до высшей эмоциональной точки, откуда дальше — только взрываться. Она не могла точно сформулировать, что к нему чувствовала, ведь при виде него она пылала от множества эмоций: и гнева, и ненависти, и интереса вперемешку с восхищением. Еще с первой их встречи девушка поняла, что этот нелюдимый ангел — особенный. Все в нем было таковым: лицо, тело, взгляд, манера разговора, поведение. Каин мог быть бесстрастным, а мог изойтись в злой ухмылке через секунду. Его не разгадать. Он был одним из тех, кого просто хочешь вывести на эмоции, очернить этот безупречный образ, очеловечить, прочувствовать спрятанную глубоко под слоем божественности теплоту. Эта мания иногда заставляла Лэйн думать, что она психопатка. Невозможно ведь так зациклиться на человеке, невозможно так сильно желать его внимания, не будучи влюбленной. А влюбленной она не была вовсе. Просто Каин слишком уникальный. Его всегда много: когда заходит в комнату, весь воздух словно кончается, остается дышать лишь им и его святым, но таким греховным присутствием, когда стоит рядом, заполняет все мысли, заставляет обращать внимание лишь на него. В такие моменты единственное, о чем думаешь, это жажда внимания, желание стать особенной для такого человека. Так нечестно. Родился ангелом, так теперь все люди будут мучиться от Каинова присутствия, не в силах забыть его? Так не пойдет. Нужно, чтобы и сам мужчина испытал на себе ту же интенсивность эмоций, чтобы хоть кто-то храбрый нашелся, кто наконец смутит эту исполинову гору, почувствует на себе этот особый взгляд. Лэйн чувствовала себя дьяволом во плоти — настолько грязные и подлые идеи лезли в голову. Сейчас, когда она изрядно выпила, те подавленные желания, что она так упорно затаптывала поглубже, выступили на поверхность, дали о себе знать. Чего врать, она хотела Каина всего. Иметь возможность бесстыдно касаться его, не боясь последствий, регулярно видеть не налепленную маску безучастности, а живые выражения его лица, посвященные лишь ей одной. Это опьяняло сразу, как Лэйн представляла подобное. Ее душа извивалась, рвалась наружу, подталкивая на решительные действия. Когда она видела Каина, в ней просыпалось что-то похабное, настолько стыдное, что даже себе признаться сложно. Прошлая Лэйн никогда бы не позволила себе поддаться таким низким эмоциям, она бы даже, наверное, не дошла до таких размышлений, но новой Лэйн, по правде говоря, было наплевать. Она никогда не станет той, что была до трагедии, не вернет свою юношескую наивность и доброжелательность. Новой Лэйн чужды чужие проблемы, все пустое, о чем люди вокруг так беспокоятся. Ее кровь чернее ночи, как и нутро. Она не чувствует ничего, словно в груди незалатанная дыра. Сердце вырвали еще тогда, когда «Сибирь» ушла под землю. И лишь Каин вызывает в ней столь яркие эмоции, заставляет чувствовать себя живой. Лэйн ни за что не откажется от предоставленной возможности. Может, в ней говорил алкоголь, не успевший выветриться из системы за часы, может, это был проклятый шепот, шумящий внутри, но Лэйн знала одно: Каину стоит отомстить. С первого дня смущал ее своими непринужденными поступками: то обнимет за талию и простоит так минут десять, делая вид, что в этом ничего особенного нет, то встанет над ней, пока она сидит на диване, посмотрит сверху вниз, вымазав взглядом все ее лицо, а потом отвернется, будто ничего не произошло. Слишком долго он ее так дразнил, пора ответить наглецу той же монетой. На автопилоте Лэйн дернулась вперед, сталкиваясь с широкой грудью Каина своим корпусом. Схватила мужчину за шею, притянула к себе, позволив ему почувствовать ее дыхание на лице, а затем впилась в его губы своими, не дав возможности среагировать. Такие мягкие его губы, такие теплые. Совершает ли она сейчас грех, целуя бессмертного? Они ведь в каком-то роде боги. Наплевать. Лэйн сминала чужие губы, стараясь насытиться без остатка, словно одинокий путник, нашедший оазис в пустыне. Интересно, целовался ли Каин раньше? Наверное, да, судя по тому, как умело он отвечал, как крепко держал ее талию. Такой цепкой хваткой, будто отпустит — и Лэйн исчезнет, растворится, как Эвридика перед глазами Орфея. В поцелуе не было нежности, лишь страсть, жажда изголодавшихся по прикосновениям гиен. Был в этом всем немой диалог, обмен истинными чувствами, такими, что не выразишь вербально. Да тут и слов не нужно — в прикосновениях и так прослеживалась эта отчаянность, дикость, неозвученность прописных истин. Лэйн все так же сжимала крепкую шею Каина, а второй рукой водила по его плечам. Каин же вцепился в ее бедро, блуждая свободной рукой по хрупкой спине, очерчивал сквозь толстый слой одежды линию позвоночника. Они стояли так близко, стукаясь бедренными косточками, еще чуть-чуть — и сольются воедино, оболочки растворятся, позволяя им втекать друг в друга. Сколько времени прошло, никто не следил, да и не нужно было. Пустое это. Куда важнее чувствовать страстные и смелые прикосновения, теплые губы на своих. Дыхание отошло на второй план. Они запросто задохнутся, лишь бы не прекращать то, что сейчас происходит. Наконец, Лэйн отпрянула от Каина. Расплывчатый, расфокусированный взгляд, глаза покраснели, сбивчивое и лихорадочное дыхание, губы распухли — сейчас он казался еще более идеальным, чем обычно. Ему идет. Но главной деталью, что обрадовала Лэйн, стало выражение его лица, когда разум прояснился: растерянность, непонимание и щепотка неудовлетворенности. Таким живым Каин сейчас выглядел. Больше не безучастный ангел, не мраморное изваяние — просто человек. — Что это было? — тихо прошептал он, пытаясь выровнять дыхание. — Реванш. Девушка не могла сдержать довольной и нахальной улыбки. На каблуках развернулась и поспешила в свою спальню, оставляя мужчину стоять в заброшенном крыле, ошарашенного и задумчивого. Она свое получила, преподала ему урок, добилась этого особенного взгляда.