Hold on

Больно Тяжело даже просто дышать От каждого вдоха легкие скукоживаются, как лист больной лист персика Он любил персики Ким тоже Ким… Всюду. Как ебаное наваждение. Не отпускает его ни днем, ни ночью. Мерещится во тьме углов нового «дома», приходит ночами с теплой улыбкой, оборачивающейся жутким оскалом. Брат смотрит на него беспокойно, старается разговаривать, но дела и отношения не оставляют ему много времени. Смотреть на Порша, счастливого и свободного, у него нет сил. Он чувствует себя слабым, больным, покалеченным. Как будто пустота поглотила остатки мертвого сердца и не оставила ему даже пепла. Он не стоит воздуха, которым дышит. Он врезается в Кима по пути на кухню. Темной и промозглой ночью. В Тайланде сезон дождей и за окном льет, как из ведра. Под стук капель он смотрит в чужие глаза и почти сразу сбегает. Запирается в комнате, дерет глотку руками, стараясь вдохнуть хотя бы немного. Мозг, теряя доступ к кислороду, отключает моторику, потом уплывает и сознание. Он лежит под дверью «своей» комнаты, заперевшись на все замки. Болезненно-серый, худой, как швабра. Дверь вскрывают, поднимают на руки, укладывают в постель. Он приходит в себя всего на мгновение, что бы увидеть чужие, совсем незнакомые глаза. Такие же незнакомые губы шепчут ему: - Спи, Порче. Он засыпает, полностью погружаясь в темноту, отпечатывая на сетчатке чужой взгляд. Он встречает этот взгляд на семейном ужине. На лице подростка из «Второй семьи» - Макао. Парень улыбается, он машет рукой в ответ. Смотрит словно сквозь, молится, чтобы Ким на этом празднике жизни не появился. Вселенная его просьбу слышит. Больше их не сводит. Зато дарит ему друга в виде Макао. Яркого и светлого, как радуга после дождя на голубом небе. С тупыми шутками и теплыми руками, с внутренней силой и сладкой нежностью. Порче поддается этому. Позволяет себе улыбаться. Всего чуть-чуть. Скрывать за улыбкой выветренную пустоту, скрывать, что ему плевать. Макао, кажется, это видит. Кажется, парню все равно. Он живет на автомате. В какой-то день забредает в оружейную, оглядывает ящики с огнестрельным оружием, лежащие в ряд острые ножи. Касается лезвий пальцами. Натыкается на брата и Кинна, полуголых на каком-то кресле на стрельбище. Закрывает дверь и выходит. Вместо смущения – ничего. Вместо желания исправлять ситуацию – холод. Он улыбается встретившемуся по пути Макао. Уходит к себе, не слыша быстрый бег за своей спиной. Наверху ванна. Наполнена до краев и вот-вот начнет переливаться. Он стягивает с себя кофту, оставаясь в одной футболке и шортах. Залезает внутрь, выплескивая воду наружу. Открывает банку со снотворным, стащенным еще из дома, распаковывает пачку свежих лезвий для опасной бритвы. Берет пачку сигарет, тоже стащенную из дома, и закуривает. Стряхивает пепел прямо в воду. Дым дерет глотку. Но дышать, почему-то становится легче. Он смотрит на сигарету в руке. Надо было начать курить. Лучше всего резать на бедрах. Это больнее, но зато больше вероятность. Таблетки идут плохо. На голодный желудок почти сразу тошнит. Но он упрямо глотает их, запивая водой прямо из-под крана. Его мутит Мир превращается в калейдоскоп Перед глазами плывет, от каждого движения в горле поднимается кислота. Он упорно глотает ее, игнорируя обжигающую боль в пищеводе. Достает лезвие, царапает подушечки об острый край. Глубоко вдыхает и опускает руку в воду. Обжигающе горячая, почти кипяток Руки сводит судорогой от контраста, от химии, быстро разбираемой на части слабым, но активным молодым организмом. Он прижимает лезвие сначала плашмя, потом решается и загоняет внутрь на всю длину. Адреналин выравнивает дыхание, успокаивает тремор. Вода перестает колыхаться, пока он замирает, делая пару несмелых вдохов. Слезы текут быстро и горько, прячась в мокрой футболке. Боль такая, что умереть хочется уже от нее. Адреналин усиливает кровоток, умножаясь на горячую воду, быстро окрашивающуюся в розовый, потом в красный. Давление подскакивает, потом резко падает, сердце замедляется. Он ведет полосу на всю глубину лезвия прямо до паха. Замирает Меняет руку Тихо скулит и воет, слезы снова катятся по лицу. Вода уже просто бордовая. Голова становится воздушной и легкой. Он откидывается на спинку ванной. Смотрит в потолок и представляет себе пустоту. Все равно ад, рай, бездна, чистилище, тьма. Сейчас он хочет, чтобы все закончилось. Его трясет, вода выплескивается. Желудок сжимает спазмом от отравления, но мозг, уже потерявший слишком много крови, не успевает дать сигнал, и он уплывает. Тело опускается под воду, лицо заливается красной водой, смешанной с кровью. Тонет Легкие, бездумно вдыхающие воду внутрь, убивают его быстрее порванных бедер. Сердце замирает, оставляя последний удар отголоском в голове. Правильно говорят – последним выключается слух. Тело Порче медленно остывает в воде. Кто-то стучит в дверь. Раздается хлюпанье воды под чужими ногами. Кто-то выламывает дверь и зовет Порче по имени. Бьется в двери ванной. Рваный крик Порша отражается от кафельных стен. За ним глухой звук удара и еще один крик. Порш вынимает безжизненное тело из ванной, зовет брата по имени, даже ощущая на кончиках пальцев морозный холод, который не способна исправить давно остывшая вода. Позади Макао теряет все краски с лица, падает на пол рядом с таким же Кимом. Порш снова зовет брата по имени, сотрясаясь в рыданиях. Весь дорогой и пафосный костюм в воде и крови. Порш прижимает остывшее тело к себе, целует в лоб. Кинн пытается оттащить его, получая только резкий удар и наставленный прямо в лицо пистолет. Рядом с Поршем садится Макао, гладит тело Порче по волосам и плачет тоже. Ким боится делать лишний шаг, предвидя и свою смерть от рук старшего Киттисавата. Кинн выпихивает брата за дверь, пряча от чужого гнева. Порш поднимает тело брата на руки, укладывает на кровать и садится рядом, все еще плача. Макао ложится с другой стороны, гладит кончиками пальцев побелевшее лицо. Порче хоронят тем же вечером. Ким, белый, как снег, на чужих похоронах укрывает тело парня ворохом белых роз, целует холодный лоб и оставляет в кармане пиджака записку с прощанием. Утром Кинн находит брата в воде