Маленький мальчик Складывал пазлы, Собирал кусочки цветов, картину, На которой есть мы.
Зейн не любил мечтать. Он никогда не отдавался хитрому соблазну грез и не позволял им владеть своим разумом и сердцем. Он никогда не строил в голове идеальные сценарии, которые могли бы когда-нибудь навестить его жизнь. Но сегодня привычки не в счет. Сегодня он мог представить себя фаталистом и в крайней степени мечтателем. Зейн опасливо оглядывался на дверь своей комнаты. Нет, его никогда не мучила паранойя, но сегодня он до ужаса боялся, что кто-то зайдет и застанет его здесь в таком уязвимом положении. Выглянув в окно, – это был девятый раз – Зейн облегченно выдохнул, поймав взглядом сначала Коула, который старательно набивал на площадке грушу, затем оглядев Кая, что усердно упражнялся уворачиваться, а потом уже и разглядев вдали Джея, занимающегося с нунчаками. Только убедившись, что он по-прежнему остается никем незамеченным, Зейн возвращает все внимание к беспорядочным записям в потрепанной тетрадке. Он всегда прятал ее под матрасом, и, на его удивление, она еще ни разу не была найдена кем-то другим. Вздохнув, Зейн снова берется за ручку и оставляет на желтоватой бумаге аккуратные буквы. Его странные мечты и пугающие мысли превращаются в ровные слова, чтобы потом стать теплыми строками, а затем перерасти в четверостишия. Он любил писать стихи. Правда, не знал об этом до сегодняшнего дня.Ты все для меня, никогда не узнаешь. Я в сердце тебя горячо берегу. По взгляду, по виду – всегда понимаешь, И жить без тебя я теперь не смогу.
Зейн перечитывает, чтобы затем перечитать еще раз и еще. Его не страшила откровенность теплых признаний, его не пугала их скрытая глубина. Его пугала лишь мысль. Одна единственная мысль, пускающая по коже мурашки. Когда Зейн писал, он никогда не был один. Когда Зейн писал, его всегда сопровождал мысленный образ. И пугало его, что этим образом был Коул. Пугало, что все эти строки и бесчисленное количество мыслей и бессмысленных раньше мечт он посвящал ему, Коулу. Импульсивно, что было явно не присуще Зейну, он полностью перечеркивает написанные предложения и вырывает лист, мгновением позже отправив скомканную бумагу в мусорку. Зейн смотрит на уничтоженный стих, и им все больше и больше начинает овладевать если не ужас, то как минимум страх. Он хмурится, пытаясь вспомнить день, когда это все начало происходить с ним. Он нервно фыркает, понимая, что не помнит, и неизвестность влечет за собой лишь тревогу. Зейн никогда не чувствовал подобного. Это было ново. Это было... странно, страшно. Он привык сохранять разум холодным, а сердце спокойным, но сейчас его сердце колотилось, словно бешеное, а рассудок был полон лихорадочных мыслей. Он отложил ручку подальше, строго запретив себе писать и вообще думать... о нем. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов для успокоения, Зейн вдруг прислушивается и отчётливо различает шаги в коридоре. Кто-то идет прямо сюда. Обернувшись на стуле, Мастер Льда следит за медленно открывшейся дверью и трижды проклинает свою удачу. — А, Зейн, вот ты где, — Коул входит в комнату слишком небрежной походкой и начинает уверенно шарить по полкам руками, а Зейну приходится задержать дыхание, чтобы не выдохнуть с громким присвистом. — А меня Джей попросил проверить, оставил ли он свои нунчаки в этой комнате. «И ты действительно так просто согласился?» — была первая мысль, за которой сразу же последовала вторая — «Но ведь Джей упражнялся с нунчаками во дворе...» Зейн вздергивает одну бровь вверх, но не успевает задать вопрос. — Что ж, их здесь нет, — заключает Коул, проведя тщательный досмотр. — К слову, а ты почему сидишь здесь один? Не хочешь потренироваться вместе? Он застывает в дверном проеме, опершись ладонью о косяк и наполовину спрятав лицо в тени. Теперь ясно, чего Коул добивался. Но почему он просто не позвал его на тренировку? Почему придумал эту странную махинацию? А может, Зейн все не так понял? Вопрос было много, ответов – ни одного, потому пришлось уходить с тем, что есть. — Я не против. Джея на площадке уже не было, а вот с Кая сходил десятый пот, но тот все продолжал изматывать свое тело. Кай слишком сильно хотел быть Зеленым Ниндзя. Слишком сильно верил в свою надежду и слишком сильно полагался на себя, когда все было в руках одной лишь судьбы. Судьба... Детерминизм снова прокрался в мысли, и привычно отшвырнуть его в дальний угол памяти в этот раз не вышло. А что, если все действительно зависит от судьбы? Что, если все действительно предопределено свыше? И если от предначертанного не уйти... это должно было случиться с Зейном? Это ждало его? — Кай, от полумёртвого Зеленого Ниндзя толку не больше, чем от картошки, — громогласно заявил Коул, выдернув Мастера Льда из мыслей. Он остановился прямо рядом с другом, что с некоторой ухмылкой оглядывал выдохшегося Кая. — При чем тут... картошка? — Не знаю, обед был вкусным. Весьма интеллектуальный разговор прервала внезапно выросшая тень Нии, которая остановилась рядом с парнями и смерила брата таким же взглядом, что и до этого Коул. — Да что вы от меня хотите? — возмутился тот. — Завидуете? Ха! Так и скажите. — Было бы чему, — Мастер Земли беззлобно пихнул Кая в бок, но тот вдруг пошатнулся, едва удержав равновесие. — Все, хватит вам, — уверенно заговорила Ния, схватив брата под локоть и оттянув его от ребят. — А ты, Зеленый Ниндзя, лучше бы помыл посуду. — Посуду-у? — и Кай, кинув полный ужаса взгляд на Коула и Зейна, поддался крепкой хватке сестры. Когда оба скрылись за дверью, Коул негромко усмехнулся, обернувшись к Зейну. Того весьма озадачил состоявшийся диалог. Он показался ему несколько сомнительным и неуместным. Они ведь пришли тренироваться? Наверное, пришла пора начать. Коул, кинув короткое «идем», прошел вместе с Зейном до центра площадки и остановился прямо напротив него. В голову того снова пришла мысль, что он пришел позвать его, то есть самолично вызвался провести время с Зейном, когда другие считали его странным и порой косо поглядывали. — Ты готов? — Коул принял уверенную боевую стойку, ожидая согласного кивка от друга. И тот кивнул. Мастер Земли рванул в сторону Зейна, и тот, вовремя среагировав, проскользнул в сторону, чтобы воспользоваться секундой заминкой противника и бросить ему под ноги сюрикен. Брошенное оружие почти коснулось земли и почти успело превратить ее в крепкий слой льда, когда его вдруг резко отбросило лезвие косы. Зейн нахмурился, отскочив в сторону за секунду до того, как оружие Коула ударило в землю, образовав глубокую трещину под ногами. Мастер Льда вновь ускользнул от противника, и они поменялись местами. Зейн наклонился за впившемся в притоптанный песок сюрикеном, а когда поднялся мгновением позже, едва успел отбить удар тяжелой косы. Оружия скрестились, испустив едва заметные искры. Металл скрежетал по металлу, а глаза метнулись в глаза. Зейн навалился всем весом, зная, что Коул был куда сильнее, и зная, что не выдержит. Спустя миг он резко переменил свое положение, и не ожидавший такой смены натиска Мастер Земли пошатнулся, когда Зейн отпрянул и оказываемое на косу давление мгновенно исчезло. Едва устояв на ногах, Коул парировал новый удар противника, и ловко успевал перебрасывать косу, чтобы отбиться от двух сюрикен сразу. И они снова скрестили оружия, и снова сосредоточенные глаза Зейна наткнулись на уверенный взгляд Коула. В нем не было какого-то углубления в бой, он словно работал руками машинально, совсем не пытаясь освоить что-то новое. Коул словно не учился с Зейном, а... наслаждался этим поединком? В таком случае, он либо слишком ненавидел его, либо напротив... любил. Любил... Любил! Почему это странное слово вызвало внутри настоящий пожар, вывернуло все органы наизнанку, а затем закралось в сердце и знатно разворошило там старательно укладываемые чувства? Почему Зейн не думал так ни о ком другом, кроме Коула? Почему сейчас его руки дрогнули? Впервые за бесчисленное количество тренировок. Руки ниндзя не позволяют себе и секундной слабости. Руки ниндзя не дрожат. Почему Зейн оцепенел от одной лишь мысли? Почему... именно Зейн? Коул, воспользовавшись заминкой противника, поддел его ноги носком, и тот, не удержав равновесия, распластался по земле, выронив из рук сюрикены. Мастер Земли, стянув с лица ткань и обнажая довольную ухмылку, приставил к лицу друга косу, обозначая свою победу. — Ты победил, — рассеянно согласился Зейн. Проигрыш сейчас мало волновал его. Можно даже сказать... не волновал вовсе. Все, что он видел сейчас – это властно возвышавшийся над ним Коул, его в прямом смысле сногсшибательная улыбка и озорные искры в глазах. Коул бросил косу в сторону и протянул другу руку, помогая ему подняться. — Ты какой-то отстраненный, словно совсем не здесь, — заметил он, отряхнув с белого плеча Зейна остатки земли. — Все в порядке, Зейн? Тот, слепо отряхнувшись, отмечает про себя больше никогда не тренироваться с Коулом. Это плохо влияет на его мыслительный процесс. Но вслух он скажет другое, мастерски уйдя от ответа и избежав лжи. — Спасибо за урок.Что-то неправильно... Что-то неправильно! Но так красиво Собрано воедино, С нежностью создано...
Правильно было отдалиться. Зейн понял это еще тогда, когда его впервые стали посещать странные мысли с твердым намерением возвращаться вновь и вновь. Он стал избегать своих мыслей, а для этого нужно было избегать Коула. Только вот выходило это плохо: тот был его другом, братом, они, черт, жили в одной комнате и ели за одним столом! Зейну пришлось проводить больше времени с другими, чтобы отвлечь себя от Коула, но тот буквально выбивал себе дорогу в его голову, и стоило только на мгновение забыть о нем, как он тут же попадался на глаза, словно издеваясь, словно зная, что мучает этим. Пришлось отдыхать, когда Мастер Земли тренировался, и тренироваться, когда он отдыхал. Пришлось действительно избегать, но ведь это не могло продолжаться вечно? Зейн старательно намыливал тарелки, протирая каждую поочередно салфетками. За окном уже начало смеркаться, и по небу расплывались темные пятна позднего заката. Сегодня дежурил он, поэтому из комнаты часто приходилось слышать довольные выкрики играющих ребят, в то время как Зейн стоял с затекшими ногами и мыл посуду. Впрочем, его вполне устраивал такой расклад. Тишина была одним из его лучших друзей. Первым же слыло одиночество, но в последнее время в ее компании становилось тоскливо. Хотелось проводить дни вместе... с ним, но Зейн ни каким боком не желал снова погружаться в эти пугающие чувства. Было бы славно, если эмоции было возможно отключить, но он не робот, и чувства вполне естественны, но что-то упорно шептало, что он влип. Зейн вздрогнул и обернулся, когда позади раздались шаркающие шаги, а потом на кухне показался короткий силуэт Джея. Подавив зевок, он потянулся за лежащим на столе яблоком и уселся на стул. Зейн снова отвернулся, вернувшись к воде и грязной посуде, но Мастер Молний вдруг заговорил. — Вы поссорились? Тот совсем не понял, о чем идет речь. Это снова какая-то шутка? — О ком ты говоришь? Джей, громко прочавкав яблоком, встал с места и подошел ближе. Опершись спиной о плиту, он разглядывает аккуратней движения рук Зейна. — Я о Коуле, — едва внятно произнес он, и Мастер Льда едва не выронил из рук тарелку. — Какая кошка между вами пробежала? Зейн снова ничего не понял. Кинув вопросительный взгляд на Джея, он как можно сильнее старался вести себя нормально и небрежно. Разговоры о нем отзывались дрожанием сердца, а имя было страшно назвать даже в мыслях. — Ну, я имею ввиду, — Джей покрутил яблоко в руке. — Что между вами случилось? Вы словно стараетесь не сталкиваться друг с другом. — Ничего не случилось, Джей, — пожал плечами Зейн, уткнувшись взглядом в мыльную пену в раковине. — Тебе только кажется. Тот недовольно фыркнул. — Нет, не кажется! — Джей спешно откинул надкусанное яблоко и вдруг полез в карман. Почему-то Зейн сразу догадался, что сейчас предстанет перед его глазами, но он до последнего надеялся, что ошибся. Впрочем, тщетно. — Смотри, что я нашел в мусорке! — Джей, ты рылся в мусорке? — он попытался отвлечь его, зная, что это бесполезно, но глупо надеясь, что тот ничего не поймет. Перед глазами вдруг потемнело, а ноги заметно ослабли. — Ну да, и что? — он наконец вытащил смятый клочок бумаги и, быстрым движением разгладив его на ладони, протянул Зейну. — Читай! Тому пришлось сделать вид, что он вчитывается, что он удивлен, что вовсе не он писал этот треклятый стих пару дней назад. Джей сверлит глазами, а Зейн осматривает боковым зрением пути отступления. Их, к слову, нет. Придется импровизировать. — И что ты от меня хочешь? — он тряхнул листком, протягивая его обратно Мастеру Молний и принимая как можно более спокойный вид. — Я тебе отвечаю, — Джей округлил глаза и затряс руками. — Это Коул писал! Больше некому! Зейн незаметно выдохнул. Подозрение обошло его стороной, но Коула всё-таки хотелось спасти от клеветы. — Это не похоже на его почерк, — уверенно произнес он. — И с чего ты взял, что он умеет писать стихи? — Нет, это точно Коул! — стоял на своём Джей. — Кому он мог такое написать? Тот вдруг шагнул еще ближе и, опасливо оглядевшись, словно кто-то мог подсматривать за ними, прошептал, едва шевеля губами: — Тебе. Зейн не помнил, как он выпроводил Джея с кухни, не помнил, что сказал ему и что тот пробурчал ему в ответ. Чтобы отвлечься, пришлось снова заняться посудой, но мысли никуда не делись, напротив, словно плотнее улеглись в голове. Теперь Коул снова был центральной темой внутренних рассуждений Зейна. Теперь его сердце снова билось в два раза быстрее, чем раньше. Если Джей действительно считал, что такое мог написать Коул, да еще и ему, то об этом могли подумать и другие? Но что могло заставить их так думать? Случайно задержавшийся на секунду дольше положенного взгляд? Или, может, излишняя задумчивость, что в последнее время знатно одолевала Зейна? С такими рассуждениями его снова ждут бессонные ночи, полные мыслей и раздумий. Пол скрипнул под чьими-то шагами, после с таким же скрипом приоткрылась дверь. Зейн вздохнул. — Джей, я ведь уже сказал тебе, что это не... — Я, конечно, не Джей, но послушал бы. Мастер Льда затаивает дыхание, чтобы медленными порциями выпустить воздух, не поперхнуться им впридачу и не обернуться слишком резко. Это был Коул. Это. Был. Коул. Зейн молчал, не зная, что сказать, но это, видимо, было не особо необходимо. — Ты звал меня? — Коул остановился у стены, скрестив руки на груди и выжидая ответа. Тот не понял. — Я звал тебя? — Ну, да, — Мастер Земли нахмурился, почесав затылок. — Джей сказал, что ты хочешь поговорить. И, кажется, в этот момент дошло. Но дошло поздно. Зейн метнулся к двери, но та уже только-только щелкнула замком. Схватившись за ручку, он стал отчаянно дергать ее на себя, но дверь не поддавалась. Джей закрыл их. — Эй, что все это значит? — Коул вдруг оказался рядом и, посторонив Зейна, приложился к двери, не получив никакого результата. — Джей! — Без обид, я вас помирить хочу! — раздался приглушенный голос. — Еще немного, и Каю придется мирить нас с тобой! — Коул вдруг нервно ударил кулаком в дверь, мгновением после прошипев от боли. — Не смешно, Джей, открывай! Тишина. — Джей? — позвал Зейн. Ничего. Лишь отдаленно звучащие шаги. — Ты... Ты просто уйдешь?! — Коул снова заколотил в дверь. Зейн подумал. Это было странно. Неужели ему так неприятна компания Мастера Льда? — Он уже это сделал, — выдохнул он, стараясь не бросать на друга беспокойные взгляды. Тревожность вдруг стала расти в геометрической прогрессии... Зейн прошел до стула, а Коул решил не мелочиться: съехал спиной по двери и уселся прямо на прохладный пол. Повисло неловкое молчание, прерываемое лишь ежесекундным стуком часов. Зейн пытался понять поступок Джея. Зачем ему было нужно их мирить? Разве их взаимоотношения касались его? Мастер Льда не был раздражительным, но в какой-то степени ситуация раздражала. Было интересно, что думал об этом Коул, поэтому Зейн искоса глянул на него. Тот сидел, явно не совсем довольный от пребывания в заточении на кухне, и хмурился, а затем вдруг заговорил. — Раз уж мы здесь вдвоем... — Зейн напрягся. — Скажи, почему ты избегаешь меня? Голова разболелась от того, насколько сильно Мастер Льда сжал челюсти. Напряжение в нем рвало изнутри. Казалось, в любой точке Ниндзяго было бы в сотни раз лучше, чем здесь, сидя едва ли не на иголках, пытаясь найти ответ на вопрос и знать, что правду говорить нельзя. — Я тебя вовсе не избегаю, — преспокойно ответил Зейн. — Ты пытаешься одурачить меня? Холодная губа была почти прокусана до крови. Зейн незаметно сжал сиденье стула. Да. Он пытался. Не вышло. Это было глупо. Но что говорить теперь? — Нет, я... — Дай угадаю, Джей показал тебе ту дурацкую записку, которую он нашел несколько дней назад, и сказал, что это писал я, верно? Коула было немыслимо жаль. Бедный, он попал в эти сети болтливого Джея, и не мудрено, что скоро весь город будет знать Мастера Земли как «великого» поэта. Значит, стих нашли несколько дней назад, и Коул узнал о нём столько же дней назад. Зейн молился духу Первого Мастера Кружицу, чтобы тот никак не соотнес листок с его недавним бездействием перед их общей тренировкой. Лишь бы только не понял... — О, это писал не я, Зейн! — едва ли не воскликнул Коул, и сколько же отчаяния сквозило в его голосе: он не хотел, не хотел, чтобы Джей до конца жизни смеялся над ним. — Да ты же прекрасно понимаешь, что я так не умею! Первым делом он сказал не «да ты же прекрасно понимаешь, что тебе бы я такого никогда не написал». Он сказал, что не умеет так писать. Вроде ничего такого, но что-то внутри перевернулось и заполнило приятной теплотой все холодные пустоты. Вроде ничего такого, а пугающие мысли уже снова лезут в голову. — Я знаю, — ответил Зейн и предпочёл не объяснять, откуда он это знает и почему заявляет об этом с такой уверенностью. — Тогда... в чем проблема? Зейн сначала промолчал. А что он должен был ответить? Рассказать все и стать изгоем команды? — Прости, я не хочу говорить об этом. И Мастер Льда почти почувствовал накипающее в друге негодование и болезненную обиду. Это действительно было обидно, наверное, Зейн не мог утверждать: он редко ее чувствовал. Однако сейчас кухня готова была вспыхнуть от недовольства, что овладело Коулом за секунду. — Почему? — слишком резко спросил он. — Объясни мне, почему ты... — Я уже сказал, что не хочу это обсуждать! Спокойный тон Зейна впервые перешел ту грань между невозмутимостью и раздраженным замечанием, впервые в горле клокотал нервный крик, а на языке – позорная куча ужасных слов. Зейн никогда не повышал голос. Особенно на него. Но эти страшные мысли, беспросветно большие чувства и непозволительно огромное количество самых разных желаний убивали его не первые сутки. Натянутые нервы звенели, норовя вот-вот разорваться и обрушить на близких непосильную волну накопленных сигналов боли. Голова трещала от изведенных расчетов и планов, а сердце измученно замирало каждый раз, когда он был рядом, и Зейн ничего не мог сделать с собой, кроме как понять, что с ним происходит, и смириться с тем, что выхода из этого кошмара нет. Коул отвернулся. На первый взгляд могло показаться, что ему все равно, но плотно поджатые губы легко выдавали его недовольство происходящим. Зейну не нужно было видеть его глаза, чтобы понять, о чем он думает. «Он думает, что я ненавижу его, но еще не знает, что все ровно наоборот.» Внезапно за дверью послышались торопливые шаги, а затем дверная ручка спешно задергалась. В дверную скважину вошел ключ, и послышался заветный щелчок. — Ах, ребята! — Коул вскочил, когда дверь начала открываться и на пороге показалась Ния. — Я убью Джея! Вы в порядке? Зейн медленно поднялся с места, когда позади девушки стал вырисовываться понурый силуэт Мастера Молний. — Не о чем волноваться, — преспокойно заверил он. — У нас все хорошо. — Да, конечно! Коул подтверждающе закивал, и вдруг оба их взгляда сошлись на Джее, и тот, явно внутренне не признавая свою вину и думая о злосчастном «я хотел как лучше», бросил короткое «простите». Зейн простил. Но знал, что уже никогда не сможет забыть. — Да ладно, забили! — усмехнулся Коул, и только Мастер Льда знал, что нет, он не забил. — Пойдем в приставку? Ния, закатив глаза, последовала в сторону комнат, а Джей с загоревшимися глазами подпрыгнул на месте от радости. — Пойдем! Коул обернулся. — Ты с нами? — и не назвал по имени. В его глазах была бесконечная надежда как минимум на самое холодное в мире «ладно» или хотя бы на короткий кивок из вежливости. Он почти вымаливал глазами ответ, Зейн видел это. Но молчал. И как бы долго Коул не ждал ответа, таковым ему служила тишина. Ответа просто не было. Он в последний раз наткнулся взглядом на глаза Мастера Льда и, приоткрыв рот для, вероятно, язвительного замечания, так и не сказал ничего. Развернувшись, он резко последовал за таким же разочарованным Джеем и вскоре скрылся из вида. Коул ушел, но его отчаянный взгляд навсегда отпечатался где-то в душе. Коул ушел, но его невысказанные обиды повисли в наэлектризованном воздухе болезненной тишиной. Зейн остался один в темной кухне. Сердце защемило, когда он вдруг почувствовал острый укол вины в районе солнечного сплетения. Сердце защемило. Почему? Все это никак не поддавалось логическому объяснению. Может, он был неправ? Может... хотя бы в этот раз нужно было послушать сердце? Ниндроидов было много, и напали они совершенно неожиданно, но у ниндзя было некоторое преимущество – уверенность в победе, она всегда помогает. Обступив команду со всех сторон, злобные твари двинулись прямо на них. Зейн был не менее уверен в себе, чем его друзья. Узнав, что он сам является ниндроидом, сначала было трудно, после, как сказали друзья, он действительно разглядел в своем недостатке преимущество. Значит, и с себе подобными справиться тоже в силе. Слева от Зейна твердо стоял Джей, а справа нетерпеливо мялся Коул. Последнего внезапно прошибла волна странной нерешительности, и он опасливо обернулся к Зейну. — Будь осторожен, — едва слышно проговорил он. Тихо, чтобы Джей ненароком не услышал. Теперь все знали, чем это может кончиться. На коже проступили мурашки, но Зейн не одобрил его слова. — Ты думаешь, что я неосторожный? — так же тихо спросил он. Коул, ожидавший чего угодно, но только не этого, опешив, округлил глаза. — Нет! Конечно нет! — Тогда почему не предупреждаешь об осторожности других? Тот вздохнул. Разговор прервался. Ниндроиды наступили, и Зейну пришлось парировать удары сразу нескольких врагов. Те на удивление оказались сильнее и проворнее, чем предполагалось изначально, и внутри уже заклокотал адреналин. — Потому что они не кидаются в самое пекло, как ты, — послышался едва ли не под ухом голос Коула, который, видимо, не желал оставить Зейна без ответа. Тот возмутился. — Я кидаюсь в самое пекло? И стало действительно обидно оттого, что Коул так легко спутал самоотверженность с бесполезными скачками в огонь риска. Рядом послышался короткий электрический разряд, и Зейн сошелся спиной к спине Джея. — Его еще учить и учить флиртовать, — театрально вздохнув, выпалил тот, отбившись от назойливого ниндроида. — А тебя еще учить и учить шутить, Джей, — злобно бросил ему в ответ Коул. Зейн пропустил их слова мимо ушей. Его напрягало, что отношения между этими двумя накалялись с каждым днем все сильнее и сильнее. Коул окончательно отдалился от Зейна, и вроде это было правильно, вроде это было именно тем, чего тот хотел, но что-то было не так, что-то тревожно скребло внутри, а чувства, пыл и мечтательные метания не проходили, а напротив возрастали, превращаясь в нечто вечное и нерушимое, превращаясь в Зейна и сливаясь с ним в одно целое. Было больно, когда Коул без колебаний предпочел Мастеру Льда Нию. Было больно, когда он ругался с Джеем из-за нее. Было больно, что он выбрал ее. Но так было нужно. Так было правильно. — Доделывай, что начал, и не цепляйся к Ние! — почти оглушив Зейна прокричал Джей, и ринулся в бой с ближайшим врагом. Слушать их ссоры стало чем-то обыденным, но все еще непривычным и неприятным. Зейн почти смирился с этим, но вот Каю смириться с тем, что его сестру буквально делили, как последний кусок пирога, было куда труднее. — Да оставьте вы ее в покое! Наверное, впервые в их команде царил такой разлад. Наверное, впервые в их команде брат пытался сделать брату больнее. — Скажи это Коулу! — отвечал Джей. — Пусть снова бегает за Зейном, а не заглядывается на чужих девушек! — Да что за чушь ты несешь?! Прокричав это, Коул даже отвлекся от всего происходящего вокруг, просто чтобы бросить на Джея яростный взгляд. Казалось, что он вот-вот сейчас бросится прямо ему на шею. Чушь? Что он подразумевал под этим? Коул решил отмазаться так или... действительно думал, что их взаимоотношения – чушь? — Полегче, Ромео! — Успокойтесь оба! — прикрикнул на них Ллойд, видимо, расслышавший ссору даже издалека. — Мы команда, вы забыли? Думаете, так приятно слушать ваши вечные споры? Мы должны объединиться перед лицом врага, а не ссориться из-за какой-то ерунды! Он снова скрылся среди ниндроидов, предопределяя конец отказам и возмущениям. — Успокойтесь! — передразнил его Джей, но Ллойд предпочел сделать вид, что не услышал этого. Коул промолчал, но промолчал с таким лицом, словно сегодня был самый неудачный день его жизни. Снова ринувшись в кучу врагов, он выглядел настолько злым, что, наверное, представлял вместо ниндроидов лицо Джея. Скорее всего, так оно и было. Зейн со вздохом кинулся на помощь Каю, который пытался отбиться сразу от четырёх.Видишь, с возрастом Глупость не убавляется, И я говорю загадками, Ведь Гудвин не подарил мне смелости.
—...было не так! Я сначала подошел, а потом уже то, что ты всем затираешь. Так вот... — Джей, по-моему ты немного заболтался. Зейн без особого интереса слушал великие похождения Джея, которому единственный в жизни раз поручили выбросить мусор. Кай с усмешкой следил за его бегающим взглядом и тоже пытался вслушаться в слова друга. Наверное, он один и внимал россказням Мастера Молний, потому как Коул тоже не следил за происходящим. Зейн наблюдал за ним краем глаза и обнаружил, что тот мысленно находится совершенно не здесь, а где-то беспредельно далеко и глубоко. Ребята решили разделить ужин в знак примирения (если не притягивать за уши, их заставил Ллойд, который, впрочем, уже ушел в свою комнату), и вроде как между ними воцарилось хотя бы умеренное спокойствие. Ния отдыхала в комнате, и это был, наверное, единственный случай, когда Зейн был рад, что она не присутствует. Если бы она была здесь, напряжение между Коулом и Джеем подскочило бы раза в два, не меньше, а сейчас они хотя бы не кидали друг другу враждебные и неприязненные взгляды. Вспомнив о странной химии между Коулом и Нией, Зейн с трудом смог удержать в груди тяжелый вздох. Надоедливая и слишком назойливая боль, теснящая его сердце, все никак не унималась, когда на ум приходила сестра Кая. Теперь она вызывала только неприятные ассоциации о ее странной дружбе с Мастером Земли, и Зейн никак не хотел признавать, что зовут его болезнь ревность. — Ты куда? — из раздумий его вывел громкий голос Кая, вопрошающе уставившегося на поднявшегося из-за стола Коула. Тот нервно мотнул головой, и Зейн отметил про себя его не совсем осознанный взгляд и тревожно покусанные губы. — Что-то голова разболелась, — отмахнулся он, слепо направившись в сторону выхода и слегка обнажив шею от стискивающей ткани. — Я выйду проветрюсь, не волнуйтесь. Зейн удержал в себе первый порыв встать и последовать за ним, спросить, что происходит, получить ответы на все его вопросы и наконец рассказать Коулу все, что было скрыто от него слишком долго. Но он сдержался. Если у Мастера Земли болит голова, не было бы эгоистично так дерзко вторгаться в его личное пространство с расспросами и душевными терзаниями? Было бы. Да, было, но Зейн мог хотя бы просто поинтересоваться, что с ним творится, и попробовать как-то помочь, ведь друзья имеют такое право. Или он не друг? — А ты-то куда собрался? — разочарованно протянул Джей, когда Зейн уверенно поднялся с места. — Я не рассказал до конца! Едва сдержав улыбку, Мастер Льда решил сказать то, что так долго не решался, но безумно хотел: — Позволю вам остаться наедине, — и, едва удержав в горле смех и невозмутимое лицо, когда Кай и Джей разинули рты от удивления, он поспешил удалиться. — Вы ведь так давно этого хотели. Последнее, что Зейн услышал, прежде чем вышел с кухни, было короткое: — Д-да мы не..! Мастер Льда ступал тихо, и вскоре Коула удалось найти на улице. Тот выглядел серьезнее и задумчивее обычного, что в какой-то степени не могло не тревожить. По небу расплывались темные пятна заката, словно небрежные штрихи кистью природы. Солнце горело за горизонтом, словно в последний раз. Его темные лучи тянулись по всему небо кровавыми руками, оставляя розово-оранжевые следы по половине небосклона. Вдали начинали вырисовываться первые звезды. Проявлялись очертания и бледной больной луны. Красиво. Неописуемо. И Коул, по видимому, разделял это мнение. — Свали, Джей, — недовольно буркнул он, когда Зейн остановился в двух шагах от него. — И без тебя тошно. Странная у них привычка принимать друг друга за Джея. — Это я. Коул обернулся, и его глаза, чуть расширившись, снова удивленно прищурились. — Ясно. Он как ни в чем не бывало отвернулся, но от Зейна все равно было не скрыть, что что-то дурное терзалось в его голове. Мастер Льда не был эмпатичен и особо способен к состраданию и пониманию чувств других, но Коула он всегда читал, словно раскрытую книгу, словно знал его наизусть, – а может, так оно и было? — словно против Коула не действовали привычные правила – это уж точно так и было. — Тебе что-то нужно? — прозвучал нервный вопрос. — Мне уйти? — вместо ответа спросил Зейн. — Да, — неуверенно выдал Коул. Но не успел тот и опомниться, как он вдруг поменял свое мнение. — То есть... нет... нет! Эм... Останься..? Это была скорее просьба, почти настойчивая мольба или немой вопрос – а останется ли? — Хорошо. Зейн остановился рядом. Должен ли был он что-то сказать? Ждал ли Коул какой-то инициативы? Нужно ли было... все объяснить? Кажется, становилось холодно: Коул сунул руки под мышки и отвернулся. А может, он просто нервничал. — Не хочешь мне все объяснить? — с ноткой резкости бросил он, как бы невзначай, небрежно. Выглядело это, к слову, совсем не небрежно, но Зейн промолчал. — Почему не разговариваешь со мной? Тот невольно задержал дыхание. Неприятно потянуло в районе солнечного сплетения, которого у Мастера Льда, впрочем, и не было. Во рту словно пересохло, а в голове ноюще пульсировала надоедливая боль. Признайся, обмани, итог все равно один – конец. Болезненный, трудный, неизбежный. Но, наверное, необходимый. — Меня к тебе тянет, — сказал Зейн, прикусив губу и вперив взгляд в бескрайнее небо. — Что? — незамедлительно послышалось в ответ. Сохраняя внешнее спокойствие, Зейн осторожно повторил: — Избегал тебя, потому что тянет, — неопределенно начал он, стараясь не углубляться в это деликатное и скрывающее беспредельно большее «тянет» даже мысленно. — Думал, перестанет. Нет. Стало лишь... сильнее. Посчитав, что последнее было явно лишне и слишком откровенно, Мастер Льда замолчал, чтобы не сболтнуть лишнего. Все еще мастерски сохраняя показную уверенность и непоколебимость, Зейн как ни в чем не бывало прохаживается чуть вперед, старательно разглядывая темнеющее небо. Выглядит он совершенно спокойно. Выглядит он так, словно его сердце вовсе не готово выпрыгнуть прямо сейчас из грудной клетки и взорваться голубым салютом, едва вырвавшись из тесного плена. — Я... Я чувствую то же самое! — воскликнул Коул, и Зейн, не сдержавшись, поморщился. «Нет, друг мой, ты чувствуешь не то же самое. Совсем не то же самое...» Эти страшные мысли едва не слетели с губ, когда Коул вдруг резко подскочил, чтобы заключить друга в слишком, слишком крепкие объятия. — Что ж ты сразу не сказал! — рассмеялся он ему прямо в ухо, почти до хруста сжимая остолбеневшего Зейна. Тот, прерывисто вдохнув, впервые за вечер искренне улыбнулся. Хорошо, что этого не видел Коул. Он бы не понял, почему вечно спокойный Зейн сейчас едва ли не кричит от радости, жмуря глаза до беспамятства и расплываясь в самой глупой улыбке. В груди стало немыслимо тепло – нет! – горячо, жарко и так приятно! В мире словно не осталось никого – ни Джея с Каем, которые могли в любую секунду застать их в таком положении и, наверное, засмеять; ни Ву и Ллойда, которые осуждающе посмотрели бы на них и упрекнули в том, что они совершенно не готовы к предстоящей битве; ни чертового Оверлорда, который в краткий миг мог превратить все то прекрасное, что было достигнуто, в ночной кошмар. От собственных мыслей стало страшно. В пугающе близкое будущее заглядывать не хотелось. Хотелось жить сегодня, жить этим днем, остаться в нем навсегда и никогда не знать, что было дальше, какой конец настиг их. Все уже было предрешено, хоть Зейн и не хотел в это верить. Сейчас существовали только они вдвоём, стоящие под кроваво-красным небом, под проплывающими обрывками легких облаков, под тысячью сокрытых звезд. Ладони поднялись до массивных плеч и крепко сжали их. Самовольно. В этом не участвовал Мастер Льда. Это то, что хотели руки. А то, что хотел Зейн – это просто стоять так хотя бы минут десять (на самом деле, как минимум вечность). Но объятия не длятся больше двух минут. Датчики показали, что счастье продлилось сорок семь секунд. Не больше. И когда издалека, из теплого помещения послышались приближающиеся голоса и шумный топот, кратковременный рай, которого едва удалось коснуться лишь самыми кончиками пальцев, растаял, просто исчез и стал воспоминанием. Но это воспоминание – Зейн знал – останется в его памяти навсегда.Но сделал ласковым и податливым, Сделал пятнышком света, Цепляющим за живое. Цепляющим за живое...
Люди часто жалеют о каких-либо действиях, которые уже совершены и которых больше не возвратишь. Просчитались. Поторопились. Не подумали. Но Зейн ниндроид, он предполагал, что ошибки будут настигать его реже, чем людей, если вообще будут. Но он тоже ошибся, тоже просчитался. Просчитался в том, что рассказал Коулу. Пусть это было не все, что таилось внутри, этого было достаточно, чтобы Мастер Земли снова возомнил их лучшими друзьями. Этого было достаточно, чтобы снова сблизиться с ним в неподходящее время. Коул все неверно понял. Как же чертовски неверно он все понял... Когда любишь, в голове рождаются странные непривычные мысли. Зейн считает, что любовь схожа с дешевыми красками, которыми по ошибке покрасишь что-то, а если вздумается оттереть, уже не отмоешь. И сколько ни пытайся, останется большой след, огромное пятно на душе, выцветающее с годами, но все такое же заметное и тяжёлое. Зейн считает, что безысходность как надоедливая болезнь. Точит изнутри, по-хозяйски роется в мыслях и убивает тело страхом. Против этой болезни не пойдешь: не можешь, она не во власти. Недуг остаётся только принять. Как и чертову безысходность, вместе со всеми ее недобрыми окончаниями. Зейн считает, что судьба словно течение реки. Идти против нее сложно, почти невозможно, но в конце – невообразимое. Плыть по течению, следуя предопределению, легко, но никогда не знаешь, куда оно тебя закинет. Будет концом райское озеро, или ты разобьешься, достигнув огромного водопада. Все это в руках судьбы. Не в наших. Поэтому мы и боимся: невозможность управлять собой; невозможность владеть своими чувствами; невозможность иметь над собой власть. — Что скажешь, Зейн? Упомянутый резко вскинул голову и, сконцентрировавшись на зрении, поймал вопросительный взгляд Коула, что стоял у своей кровати, держа в руках пододеяльник. — Я... — Зейн постарался вспомнить, о чем ему только что говорил друг, но хоть убейте, не помнил. — Прости, ты можешь повторить? Коул со вздохом опустился на край кровати, догадывающимся взглядом окинув сидящего у себя Мастера Льда. — Ты рассеян в последнее время, — как бы невзначай отметила Ния. Зейн оглядел комнату. Ллойд, Кай и Джей уже успели куда-то смотаться, зато осталась девушка, которая так же как и Коул с подозрением посматривала на друга. — Тебя что-то тревожит? — Нет, — незамедлительно ответил Мастер Льда. — Вовсе нет. Просто задумался. Нет. Нет, совсем не задумался. И нет, не все в порядке. Но да. Да, черт возьми. Тревожит. Уже совсем скоро должна настать битва с вирусом Оверлорда, как можно просто спокойно лечь спать или рассуждать на какие-то темы кроме этого? Почему никто не хочет сосредоточиться на предстоящем испытании? С каждым новым днем странное предчувствие чего-то нехорошего захватывало нутро Зейна, не позволяя прожить ни одной спокойной минуты. Что-то должно пойти не так. Что-то точно пойдет не так. Мастер Льда вскинул голову и, проморгавшись, впервые за весь вечер осознанно посмотрел на Коула. Тот уже во всю вещал что-то бедной Ние, которая едва успевала кивать. Выглядел он таким... настоящим. Размахивал руками, активно жестикулируя и используя мимику лица. На нем то и дело мелькали новые и новые эмоции, а губы трогала то широкая улыбка, то недовольный оскал. Он не видел, что Зейн смотрит. Никогда не видел, поэтому еще ничего не понял. Как же было страшно. Страшно за жизни друзей. Страшно за судьбу Ллойда. Но еще страшнее за будущее команды. Было ли оно у них? Было ли оно... у Зейна с Коулом? Он отчаянно мотает головой, кажется, на мгновение получив настороженный взгляд Нии, что не могло не привлечь интерес Коула. И снова Мастер Льда оказывается сразу под двумя внимательными взглядами. — Зейн, у тебя точно все порядке? — девушка слегка наклонила голову, используя свой обыкновенный прищур. — Я же сказал, что да, — твердо ответил тот, а затем, удержав в металлической груди вздох, поднялся с места. Необходимость отвлечься росла, не спрашивая, и Зейну ничего не осталось: — Я пойду потренируюсь. Тренировки часто снимали стресс и отвлекали от угнетающих мыслей, но в последнее время толку от них тоже было мало. Больше ничто не помогало отвлечься. Больше ничто не было способно противостоять той страшно огромной любви, что гнездилась в самом сердце. И больше ничто не могло вытащить Зейна из этой беспросветной дыры. Но сегодня он делает выбор. Выбор между чувствами и долгом. Он не сможет нормально сражаться, он не сможет думать о битве, когда в любую секунду с ним может случиться что-то дурное. И сегодня с этим нужно было покончить. Воля должна была справиться, она не могла не справиться. Взяв себя в руки, Зейн мысленно обещает себе больше никогда не думать об этом страшном, что поселилось в нем черт знает когда и черт знает почему. Он обещает, что больше никогда не сунется в сердце. Он обещает слушать разум. — На ночь глядя? — Мастер Льда замирает в дверном проходе, когда позади слышится его звонкий голос. — Я ниндроид. Ему не нужен сон. Этим разговор и завершился. Конец диалога предопределил негромкий хлопок двери. Настал конец не только диалога. Настал конец их. Конец всего, что было, и всего, что могло быть. Сегодня Зейн сделал выбор. Выбор между чувствами и долгом. И он выбрал долг.Ну и как тут не устать от яркости, Eсли свет застрянет пулей в глазницах?
— Думаете, это нас защитит? — Кай с заметным недоверием оглядел протянутую ему броню – единственное, что могло как-то помочь, не считая не менее странной пилюли. С каждой секундой щит становился все слабее и слабее, а вместе с тем тревога возрастала все больше и больше. Зейн не доверял старой броне, но доверял Боргу. Или пытался доверять. — Раз воинство Оверлорда применяло их против Первого Мастера Кружитсу, почему бы и нам не попробовать использовать их против него самого? — воодушевляюще произнес Гармадон, призывая всех надеть подаренную защиту. Зейн колебался недолго. Броня села на него как литая. Перед началом или концом осталось ничтожно мало времени, но этого времени должно было хватить на один короткий разговор. Всего лишь один. Хотя бы один... — У меня дурное предчувствие, — Зейн неуверенно остановился рядом с Коулом, что стоял поодаль ото всех и оглядывал свой новый прикид. Обратив внимание на подошедшего друга, он отряхнул с плеч незримые пылинки и нервно вздохнул, вперив взгляд в пол. Он тоже переживал, хоть и молчал об этом. — А ты не можешь отключить его? — внезапно выдал Коул. — Что? — Ну... разве ты не можешь отключить что-то из своих эмоций или чего-то подобного? Зейн стиснул челюсти. — Я не робот. У меня есть чувства. Конечно. Если бы все было так просто. Если бы только эти чертовы чувства можно было отключить и забыть про них, как про страшный сон. Если бы все было... так просто... Жить бы стало гораздо легче. И пусть эта крошечная проблема была слишком мала, слишком ничтожна и смешна по сравнению с той угрозой, которая нависла над Ниндзяго в лице Оверлорда, сейчас она была столь же болезненной, как и предстоящий бой. — Прости меня, — выдохнул Коул, и Мастер Льда понял, что его слова были не более чем нервным разговором. — Я не подумал. Зейн хотел поделиться с Коулом хотя бы частью своих переживаний, зная, что больше такой возможности может не представиться, зная, что ссылать на «потом» уже давно потеряло смысл. Да и было ли это «потом», о котором так часто тревожился Мастер Льда? Был ли он сам в этом «потом»? — Это ты прости меня, — ответил Зейн, чувствуя, как внутри разрастается что-то беспросветно большое, но при этом такое незаметное снаружи. Щит ослабевал. Защита рушилась, словно карточный домик от дуновения ветра. В десяти метрах от них стояли все. Все! Но разве сейчас все это имело значение? Разве сейчас это было важнее того, что должно было произойти уже слишком давно? Зейн пытался ответить на этот вопрос. Но его ответ никогда бы не был признан. — О чем ты? — встрепенулся Коул, удивленно посмотрев на друга и шагнув еще ближе, чтобы понизить голос до полушепота. — За что, Зейн? Тот неровно вдохнул, на мгновение отведя пристыженный взгляд. Создалось впечатление, что предательски вспотели ладони. Создалось впечатление, что прямо сейчас вселенная должна была схлопнуться, скрыв их двоих от лишних глаз и ушей. Да что с них? На них было катастрофически плевать, если все могло закончиться уже через час. — За... — Зейн напряженно замолкает, поднимая глаза и сталкиваясь с искренне не понимающим взглядом Коула. — За это. И прежде чем тот успел как-либо возразить, Мастер Льда проворно ухватил его за большую ладонь и, крепко сжав, потянулся еще ближе. До невозможности удивленный Коул, не успев ничего осмыслить, ощутил на своих губах кроткий холодный поцелуй, который так же резко растаял на воздухе, как и появился. На большее у Зейна не хватило смелости. Он прикрыл глаза на секунду и тут же отдернул руку, стоило ему только отстраниться. Поднимать глаза было страшно. Страшнее, чем в любой битве. Страшнее, чем висеть на волоске от смерти. Коул, так и оставив руку висеть в воздухе в том положении, в котором ее оставил Зейн, продолжал ничего не понимать и изумляться с каждой секундой все больше. Его остолбенелость прошла, когда он проморгался и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Зейн его тут же перебил: — Мне... мне не стоило, — он отвернулся, уже успев тысячу и один раз пожалеть о совершенном. Мир трескался по швам и расходился трещинами, а он пытался усмирить в себе неугасимый огонь любви. И не мог. Зейн хотел уйти, скрыться с его глаз, он развернулся, но успел сделать лишь один шаг, когда теплые пальцы Коула схватили его кисть и осторожно потянули на себя, вынуждая вернуться на место. — Нет, — твердо ответил он, поймав уверенным взглядом взгляд Зейна. Тот не понял, что именно друг имел ввиду под «нет». Но пылающие чем-то новым и неизведанным глаза вселяли в душу странное успокоение. — Определенно стоило. И свет взрывается на миллионы искр, эмоций и ощущений, когда Коул резко подается вперед и приникает к губам друга, не жалея, кажется, ничего и ни о чем. Своим коротким поцелуем Зейн дал ему разрешение завладеть им полностью. Он даровал ему эту вольность еще так давно, что даже и не вспомнить, но только сейчас Коул ощутил эту волю, только сейчас мог уверенно позволить себе сделать то, чего так долго хотели оба. Поцелуй был жадным, ненасытным, словно прямо сейчас их могли разлучить навсегда, на беспредельно долгое и невозможное всегда. Но это была не жажда бездумной близости или новых эмоций, это была неистовая жажда единения их души, сближения сердец и сплетения мыслей и чувств воедино. У Зейна кружится голова, он ощущает это даже с закрытыми глазами, когда горячий язык друга сначала облизывает его губу, а затем проворно проникает в чужой рот. Мастер Льда не умел целоваться и не мог быть хотя бы немного уверенным, что Коулу нравится происходящее, но просто хотелось думать, что он так же сильно желал этого, как и Зейн. Хотя могли ли возникать сомнения, когда Мастер Земли творил все это, сводил друга с ума прямо на глазах у всех? Наверное, нет. Нет. Коул отстраняется, чтобы отдышаться. Его чуткие ладони ложатся на щеки Зейна, а взгляд ни на секунду не оставляет глубокую синеву. Грудь ходит ходуном, он отчаянно смотрит в глаза, бережно поглаживая лицо пальцами. Зейн, осмелев, касается шеи, проводя по коже. Его левая рука ловко скользит к плечу, крепко сжимая складки одежды. А затем Коул снова тянется вперед, и они снова утопают в чувственном поцелуе. Зейн обнимает его, прижимая к себе ближе, окончательно стирая все рамки и разрушая все стены между ними. Непонимание растворяется за спиной, а страхи, тревоги и прочие ненужные эмоции горят прямо на глазах, превратившись в одно немыслимо крепкое чувство. Любовь. — Ч-что творят! — Кай потирает глаза, но самая неожиданная картина остается явью. — Что творят Зейн и Коул?! — Я... Я-я так и знал! — вскрикнул Джей. — Я же говорил! Я говорил! А ты не слушал! — Что вы тут разорались, — прошипела Ния. — Отвернитесь, придурки! Не верещите так, Ллойд услышит. — Я... эм... уже..? Коул снова отстраняется, но на этот раз лишь чтобы после крепко прижать Зейна к себе. Тот добирается пальцами до головы, перебирая темные волосы и массажируя кожу. Он все еще не верит, что это действительно происходит, и все действительно не лишь плод его воспаленного воображения. Но Коул был.. здесь. Самый настоящий, теплый и слишком близкий. Мастер Земли вжимается в его шею, замирая так на короткие секунды, а затем неловко отшагивает, обернувшись на целый ряд собравшихся поглазеть на двух, если их еще можно было так назвать, друзей. Стоило тем только поймать взгляд Коула, они тут же приняли совершенно отрешенный вид и отвели глаза, словно совсем недавно не пожирали удивленным взглядом целующихся друзей. — Зейн, я должен тебе... Коул снова поворачивается к Мастеру Льда, но его начатые слова прерывает громкий голос Гармадона. Как же он был не вовремя! Как же сильно Зейном владело желание оттянуть эти мгновения хотя бы еще на самую малость, лишь бы подольше простоять так: все еще ощущая на губах касания долгожданного поцелуя, глядя прямо в чистейшие и искренние глаза Коула и просто держать его за руки. Но голос оповещал лишь одно страшно неизменное: — Пора! Мастер Земли, прикусив губу, тут же двигается вслед за остальными. Обернувшись, он замечает, что опешивший Зейн не ступил и шагу. — Идем, — подмигнув и улыбнувшись, Коул обещает. — Мы поговорим после.Ты спросишь, как это выключить? Прости меня, это не механизмы, Не рычаги, так что пока не поздно беги...
Зейн стоял на самом краю, являясь свидетелем катастрофически нелепого разбития гениального плана в такие же гениальные дребезги. Насколько же произошедшее было глупым и абсурдным, ведь все должно было сработать! Увы. Не сработало. И теперь все, кого Зейн любил и считал семьей, были в кровожадных лапах Оверлорда. Мастер Льда старался не искать глазами Коула, потому что стало бы слишком больно, но у судьбы были другие планы: он случайно набрел глазами на друга. Тот даже не пытался посмотреть в его сторону. Коул висел вниз головой, и сжимали его, видимо, с такой силой, что он был не в силах сопротивляться. Растрёпанные волосы прилипли к лицу, на котором изображалось не очень-то довольное выражение. И, кажется, Зейн только сейчас понял, что он готов за них порвать, готов за него порвать даже ценой собственной жизни. Для них, для него не было жалко, и потаенные страхи отступали куда-то, не обещая вернуться. Один шаг, и всему можно положить конец. Один шаг. И Зейн уже мчится к Оверлорду. Он защищает, и защита его безжалостна. Схватившись за врага, он напрягает все свое тело. Зейн посещает каждый уголок своего существа, взывая к силам, и они податливо стекаются по венкам и артериям в его руки. Страхи, тревоги и сомнения сплетаются в светлое пятно энергии, всеобъямляющее и бесконечно большое. Мастер Льда чувствует, как всего его наполняет необъятная мощь, которой есть лишь один выход. И этот выход открыт. Оверлорд говорит, и Зейн отвечает. Диалог и мысли о близких подпитывают его силу, и она впивается в тело врага и скоро настигнет его нутро. Тело морозит. Зейн закрыл глаза, отказываясь наблюдать, как кожа покрывается синим одеялом чего-то нового, а вокруг возрождается беспощадная метель. Оверлорд отпускает своих жертв. Мастер льда понимает это по его крупному вздрогу. Значит, получается, значит, получится. Силы легко черпаются из сердца, из чувств. Зейн ниндроид. Он никогда не был человеком. Но чувства были с ним всегда. И они – его нескончаемый источник силы. Подсознательно он слышит крики друзей, просящих его остановиться, слышит его крики. Но останавливаться было нельзя. Зейн улыбается, когда понимает, что это конец, что конец, оказывается, всегда был так неумолимо близко. Он вспоминает свое начало, чувствуя, как постепенно теряет всю энергию, без сожаления скармливая ее для побеждения Оверлорда. Зейн вспоминает Коула, снова трепетно улыбается и чувствует нахлынувшую горечь. Дыхание становится тяжелым, а тело схватывают, кажется, судороги. Всё-таки им не было суждено. Всё-таки их ничего не ждало. И, погружаясь в накрывшую и искущающе зовущую за собой тьму, отдавшись собственной стихие, Зейн успевает подумать лишь об одном: «Прости. Нет. Не поговорим...»... и себя береги.
Коул вырывается из укрытия самым первым, за что получает в наказание скользкий лед под ногами. Холод дышит в лицо, покрывая кожу мурашками и заставляя зябко поежиться. Он оглядывается. Снежинки почти застывают в небе. Их стало меньше, но все уже успело обратиться в лед, стать его стихией. Мастер Земли снова затравленно оглядывается, но взгляд не натыкается на привычно спокойное лицо, копну светлых волос и добрую улыбку. Их нет. Не может быть! — Где он? — выкрикивает он, когда чувствует трагическую тишину за спиной. — Спокойно, — выдыхает крайне неспокойный Кай, передернувшись от холода. — Сейчас найдем. Коул медленно ступает по замерзшему асфальту, немного скользя по толстой корке льда. Он бегает глазами по всему, что только попадается взгляду, но нигде нет и намека на присутствие Зейна. Коул почти бросается вперед, добегая до места, где свершилась битва. И... ничего. Нервы начинают бурлить. Он оглядывается в поисках хотя бы чего-нибудь, и вселенная посылает ему то, что он мысленно искал, но никогда бы не захотел увидеть. Мастер Земли с трудом приседает, чтобы поднять это. Ноги не гнутся. Тело становится ватным. Легкие забывают, как дышать. Сердце отказывается биться. На короткую секунду темнеет в глазах, но Коул справляется. Он осторожно касается части лица Зейна, которую еще совсем недавно так нежно приласкал. Тело отказывается верить, что это все, что осталось от него. Нет. Такого не может быть. Такого не должно... не должно было случиться, когда счастье было так невообразимо близко! Коул, прикусив губу, позволяет своему телу обмякнуть и осесть прямо на голом льду. Но это случилось. И ничего уже не изменить. Он слышит, как сзади изумленно ахнула Ния, а Джей поверженно вздохнул. Им всем было больно. Но даже их общей боли не хватило бы, чтобы описать то, что чувствовал в эти мгновения Коул. Он прижимает часть Зейна к груди, чувствуя ладонями, как сильно колотится сердце. Если бы оно сейчас вырвалось, он не был бы против. Глаза застилают слезы, и Коул впервые позволяет им овладеть собой. Горячие, они срываются с лица и разбиваются о холодный лед, а Мастер Земли разбивается о безжалостную гладь реальности. Реальности, в которой больше не было Зейна. Они не поговорили. Их не ждало, притаившись совсем близко, долгожданное счастье. Их не ждали теплые дни, которые они проводили бы вместе за прогулками по летним улицам Ниндзяго. Их не ждали холодные ночи, которые они коротали бы вместе за чашкой горячего чая. Их не ждали совместные задания, где они соревновались бы в количестве побежденных врагов. Теперь их не ждало ничего из этого. Теперь их не ждало... вообще ничего. Теперь их... просто не было. Знать, видеть, слышать Зейна всегда было нескончаемым утешением и ежедневной радостью. Но сейчас все вмиг закончилось. Их любовь закончилась, так и не начавшись. Казалось, еще столько впереди, сколько есть времени на осуществление всех мечт. Но Коул забыл об одном. Забыл, что такова природа времени: оно утекает сквозь пальцы, не подчиняясь никаким молитвам. Не чувствуя холода, Коул сжимается в беззащитный комок. Ветер не унесет с собой его боль, солнце не высушит все его слезы, а луна не посоветует, что теперь делать. Время никогда не вылечит. Иметь что-то большее, чем то, что уже есть, было страшно, но потерять в одночасье все, оказывается, было куда страшнее.Я так тебя люблю...