За стёклами очков

— Выглядишь как долбоёб, — в очередной раз констатирует Гром и тянется, чтобы стащить таки с Хазина мажорские тёмные очки, которые тот непонятно на кой нацепил на нос и таскает уже третью неделю. Хазин, конечно, уворачивается. — Я до твоей нафталиновой кепки не доёбываюсь? Вот и ты заткнись, — огрызается он, поправляя дужки. Гром затыкается, не забыв перед этим показать средний палец. Хазин залипает в телефоне — бесконечные чаты, сообщения, видео — и недовольно шипит сквозь зубы. — Сейчас Прокопенко звонить будет, накрылся наш романтический ужин, — пророчит он, откидываясь на спинку дивана. Гром скептически хмыкает и демонстративно достаёт верную Нокию, которая явно не планирует проявлять какие-то признаки жизни. — Обкаркались вы, Пётр Юрьевич, — острит он, откладывая телефон на журнальный столик, заваленный в равной мере документами по последним делам, порученным им обоим, и рекламными флаерами ресторанов с доставкой еды. Коснувшись дерева (или его замены — Игорь не знает, стол старше его лет на десять), мобильник начинает вибрировать и пытаться убиться об пол. — Да, Фёдор Иваныч? Понял. Нет, ничего страшного, — Гром сбрасывает звонок и переводит взгляд на довольно ухмыляющегося Хазина. — Поднимай задницу, вместо ужина у нас три свежих трупа средней прожарки. — А что, с хрустящей корочкой не было? — издевательски тянет тот, поднимаясь с дивана. — Так и быть, куплю нам по шаверме в дорогу. Гром благодарно угукает, совершенно неуважительно (да оно дороже, чем вся твоя квартира стоит!) перекидывает Хазину его пальто и сам натягивает куртку. Помимо трёх трупов на месте преступления их ожидает кучка то ли обкуренных, то ли обколотых придурков. У которых, как водится, к Грому какие-то претензии и огнестрел. — Ложись! — Хазин толкает в плечо и раздражённо шипит. Очки падают на землю. — Петя! — имя с языка рвётся само. — Я в порядке, — отзывается тот на удивление спокойно. — Закрой глаза и не лезь. Гром слушается, сам не зная почему. Уши будто забивает ватой, в которой тонут чужие панические крики. Через несколько минут на плечо ложится знакомая рука. — Всё уже, отомри, — Хазин выдыхает устало и опускается рядом. Глаза он держит крепко зажмуренными. Гром оглядывает место побоища и не находит никаких следов, словно все просто испарились. Сгинули, не оставив после себя ничего. — Что ты такое? — спрашивает он, перебарывая уже почти инстинктивное желание прижать к себе Хазина. — Это абсурд, враньё: череп, скелет, коса... Дальше, думаю, сам знаешь, интеллигенция питерская, — Хазин лающе смеётся, после чего голос его меняется практически на умоляющий. — Так что не смотри мне в глаза, хорошо? Гром молчит. Притягивает Хазина ближе, вдавливает в себя и накрывает руками тяжело поднимающиеся лопатки, не чувствуя как, бьётся чужое сердце.