Отрезать бы язык тому, кто говорит,
что не заслуживает ни веры, ни любви.
Вода. Нож. Дерево. Стекло. Он мыл руки, вывернув кран до упора. Столовые приборы были начищены до блеска, возле них стояли бокалы на длинной изогнутой ножке. За спиной раздалось невнятное хныканье, но он не повернулся, продолжая скользить пальцами меж пальцев и убирать остатки хрящей с кожи. Мясо мариновалось в клюквенном соусе уже с пятнадцать минут, готовясь к употреблению. Растрепанные, поседевшие светлые волосы упали на лицо, загородив обзор. Мужчина не понял, когда это произошло. Нож прошелся вдоль уха, как заостренный карандаш по бумаге, — ухо упало в руку ему. Он не усмехнулся, а лишь оглядел ушную раковину и протер мочку салфеткой. Кровь хлынула на ковер, мужчина инстинктивно схватился за рану, пытаясь остановить кровотечение дрожащими пальцами. Кольцо-печатка с незамысловатым символом, пропиталось кровью. По ковру расползлось пятно, прежде чем он достал доску для нарезки овощей. — Выйдет неплохо, — заключил он. Окрестности Лондона, полдень. Фаза I — Рыбка. Голова трещала как проклятая сука. Закинув пару таблеток обезбола, я проверил пропущенные: мать, сестра, какая-то идиотка, чей минет был настолько хуевым, что меня чуть не вырвало, брат и психотерапевт. Ей какой хер понадобился в первом часу? Набрав номер, я прошел в ванную, прикуривая сигарету и сплевывая в урну. Телевидение обещало осадки в течение получаса. Вызов приняли. — Слушаю? — в трубку полился сладкий женский голос. — Вы звонили? — Да, — она почти мурлыкала в ответ. — Хотела узнать, почему вы пропустили наш сеанс? Я понимаю, что брала отпуск на неделю, и никого не принимала, но сейчас я уже свободна, почему вы не отвечали? — Я решил, что уже не нуждаюсь в наших встречах, — «встречах» брезгливо отозвалось на языке; мои проблемы не были какими-то особенными, так, детскими травмами с приправкой в виде самобичивания. Успешная карьера, недописанные книги и острая нехватка любви. Любви к себе, миру или девушке, что впопыхах собирала вещи после секса? — Я не допер. Да и хуй с ним, мысли утекали в ненужное русло. Вспомнив про собеседницу, я добавил. — Мы с матерью помирились. — О! Как чудно! — девушка аж заверещала, не в силах скрыть своего восторга. «Заткнулась бы уже, а» — я потер переносицу. Её сеансы и правда, были неплохими. Мы даже подошли к успеху, когда я съездил к матери в Мичиган, но потом случилось это. Она стала идиоткой, её голос заискивающим, а звонки частыми. Рамки, выстроенные на первой сессии, растворились в её вопросах: «Как ваше здоровье?» «Вы всё ещё живете один?» «Я взяла по бутылке, может, составите компанию?» Что? Последний вопрос мне явно не послышался. — С каких пор вы решили трахаться с пациентами? — я усмехнулся. — Что простите? — что-то надломилось на проводе; кажется, это был карандаш или же её эго. — Подрочите себе или парня найдите. А сюда больше не звоните. Я скинул пепел промеж ног. Звонок прекратился, пошла вторая линия. — Ты дома? — голос матери был взволнованным. — Да, что такое? — её беспокойство по какой-то причине передалось и мне; я затушил сигарету и обтер ладонь. — Что случилось? — я повторил вопрос. — Отец не вернулся с работы. Говорят, задержка рейса, но я смотрела, приземление было ещё полчаса назад. Онлайн, знаешь? — она почти плакала; сердце сжалось. — Знаю, — я подтвердил; похмелье разом сошло на нет. Всхлипывания матери, казалось, пропитали динамик и теперь вытекали по эту сторону; желудок скрутило. — Мне тебя забрать? — Да. Я купила билеты, не волнуйся, — запнулась. — Рейс сегодня вечером, — она перевела дыхание, шмыгнула носом. — Всё остальное пришлю в смс. Целую. — Жду, — я сбросил. Откинувшись на спинку кресла, вновь чиркнул зажигалкой и закурил. Халат провонял дымом настолько, что тот не выводился даже химчисткой, а новый покупать не хотелось. Этот был теплым, с глубокими карманами, куда помещалась пара пачек сигарет, зажигалка, штопор и плитка шоколада. По местным новостям вновь мелькнула подвыпившая морда шерифа. Он открывал набор в помощники, параллельно рассказывая о том, как студентки ограбили магазин секс-игрушек. Надо было освежить голову. Схватив ключи от машины и банку кофе, я вышел. Дорога до аэропорта заняла немного времени, оставшееся я провел в зале ожидания, разгребая завалы в рабочем чате. Мать оказалась налегке. Дорожная сумка с ноутбуком, в руках зеленое пальто, а на лице улыбка. Немного натянутая, но родная. — Выглядишь уставшей, — я забрал вещи, лишний раз, не касаясь её рук. Было тяжело, вязко и тошно. Она не обняла, я не потянулся, — не те отношения. Хотя бы зависть к Эймонду уже не была такой мерзкой, как раньше, стала приемлемой. Я почти научился ценить себя. — В самолете не удалось поспать. Ты один? — вырвалось у неё. — Да, — вновь заболела голова. Наверное, надо перестать пить, курить и начать больше спать, а не зацикливаться на всякой херне, — когда-нибудь начну. Мама проспала весь путь, прижавшись щекой к подушке и вытянув ноги на заднем сиденье. Сердце ёкнуло, когда я посмотрел на неё. «Такая холодная, а руки тёплые, как в детстве». Отвернулся, вывел машину на парковку. Сегодняшний день оказался лучше, чем я думал. Надо выгулять Мус. Фаза II — Крючок. — И как к вам обращаться? — Бронн. Обойдемся без званий, — мужчина усмехнулся и закинул ногу на ногу; на его лбу пролегли слабые морщины. — Значит, член отрастила? — поинтересовался он. — Как видите, — я шлепнула по пряжке ремня и, отставив смущение, повторила его позу. Быть белой вороной среди черных, — была тактика стажёра, что пришёл ради практики, а не работы. Плевала я, что Бронн выглядел как мужик, отпускающий сальные шутки и трахающий половину женского коллектива. У него была харизма, чуйка и умение разрядить обстановку. Местные статьи не пестрили его именем, но его можно было часто увидеть в барах. Он был властен, смел и строг. Не прощал ошибок и боролся до последней крови. Особенно, когда дело касалось заданий. — Приживешься, — заключил он, с интересом оглядывая меня. — Женщин любишь? — А кто их не любит? — не захлопнув рта, выпалила я; исходов имелось два: либо мы с ним оказались на одной волне, либо я так и не научилась вовремя закрывать рот, чертов хер. Второй вариант был реалистичнее, но Бронн улыбнулся в ответ. — Дикон? — со смешком буркнул он. — Да, сэр? — из-за угла вылез мужчина с колпачком ручки в зубах. — Звали? Бронн прыснул. — Отвернись. Людей пугаешь, — он мельком пробежался по моему досье и кинул его в общую коробку с надписью «полиция работает, а вы сосёте», где ручкой было зачеркнуто последнее слово. — Аллергия есть? — Нет вроде, — задумавшись, пояснила я. — А это важно? — Да, — Бронн потер подбородок и обворожительно улыбнулся. — Смотрю закусон. Будем отмечать твой первый рабочий. Давай ручку, — он открыл верхний ящик стола и достал бутылку коньяка, открутил крышку и налил мне. — Пей. Проверка пошла. Я залпом опрокинула полицейскую стопку от начальника и поморщилась. Отвратно. Как же, блять, отвратно! Захотелось выблевать, но я послушно проглотила, заодно подавив желание прополоскать рот. Уж лучше б пива предложил! Выдавив из себя улыбку, я процедила сквозь зубы: — Терпимо. — Умница, — произнес Бронн, поднялся из-за стола и постучал по стеклу в соседний кабинет, опершись ягодицами о перекладину. — Ещё по одной? Мы выпили по одной, затем по второй и третьей. Бронн познакомил меня с коллективом. Это были молодые, выдающиеся девушки, парни со стволами меж ног, мужчины в хорошей физической форме и одна женщина в возрасте, о чьей должности Бронн умолчал. Однако по её снисходительной улыбке можно было смекнуть и тоже завязать рот узелком. — Проходи, дорогая, — женщина поправила брошь в виде розы и неторопливо выпила коньяк, закусывая долькой лимона. В её глазах отражалась мудрость, мирная стихия и нить, связывающая воедино каждого из сотрудников, дергая их и направляя. Бронн уткнулся в телефон, его лицо всё высказывало за него. — Добро пожаловать, — опустив стопку, она погладила меня по плечу и удалилась к лестнице. — Стрелять умеешь? — спросил Бронн, оглядываясь вслед начальнице. Он был пьян, но не критично, так, на полшишечки. — Как два пальца, — ответила я, закинув пару чипсов в рот; щеки покраснели под его насмешливым взглядом. — С меня ствол, — он развернулся на пятках и пошел по коридору в соседнее крыло, где располагалась тренировочная комната. Внутри было тихо, за исключением сопения Дикона, что стоял в углу и подворачивал рукава синей рубашки. Так мы провели с четверть часа, не сгибая коленей и не вытирая рук. На лбу мужчины выступил пот, и капля скатилась по его брови, упав на верхнюю губу. Бронн вытерся. Несмотря на опьянение, он оставался ловок, словно держал пистолет по семь раз на дню. Как только прозвучал последний выстрел, и итоговый счет стал в его пользу, он перестал играть. Я отошла к стойке. Мысли превратились в кашу, а язык прилип к нёбу от чрезмерного старания. «Вот ведь жук!» Осушив полбутылки, я избавилась от сухости во рту, но не от желания узнать, почему Бронн стрелял не в стойке. Стрелять точно в цель было делом опыта и постоянных тренировок, которые был обязан посещать каждый из членов академии. Я не стала исключением, но Бронн умел обманывать. Он стрелял, развалившись на стуле, лежа между моих ног и попивая коньяк; держа пистолет вверх ногами, постукивая снизу по ручке, будто по заднице и всё равно попадал в цель. Он шутил — это отвлекало. — Хороша девчонка, — произнес Бронн, засовывая пистолет в карман; его бедра были обтянуты кожей, из-за чего дуло пистолета топорщилось в переднем кармане. — Была бы постарше, взял бы к себе. — Куда к себе? Вы же и так взяли, — в недоумении спросил Дикон. — В коллектив, — Бронн усмехнулся. — Где на членах ездят, знаешь? — он двинул парня в плечо и оттолкнулся от стены, тем самым показав, что диалог закончен. Дикон кивнул и вышел за дверь. Я заняла его место, но садиться не стала. — Пока свободна, — обратился он ко мне. — Завтра ожидаю к восьми. Познакомлю с напарницей, как только та вернется из казино. Пропащая девка, но как играет, ух… — он замолчал, щелкая пальцами, словно пересчитывал деньги. — Без опозданий. Мой номер возьми. Фаза III — Охотник. Прохладный ветер касался нежных белых кудрей, скользил вдоль джинсов и ютился в вороте. Эйгон прогуливался по парку, не застегивая пуговиц пальто и не прекращая курить, держал под мышкой снятый поводок. Алисента всё-таки согласилась на встречу с подругами по колледжу, Эйгон был рад. Она похудела, отказывалась от мучного, хотя так любила блинчики с ореховым джемом. От отца не было вестей, Эйгон просил знакомого шерифа ускорить дело, дал столько, столько нужно; тот сказал, что сделает всё возможное: «Ведь Мичиган не Англия, сам понимаешь, — пояснил шериф. — Я не волшебник, Эйгон». — Кусок дерьма, — процедил Эйгон, смял окурок и выбросил в урну. Рвать жопу ради какого-то мужика из какого-то штата США, никто не собирался, — Эйгон знал это. Несмотря на деньги, связи и обещания, всё было впустую. Полицейским было достаточно дел в столице, проблем хватало по горло с добавкой. Он потянулся к кошельку и заметил её. Девушка стояла на коленях прямо в грязи, опершись о скамейку рядом; её брюки окрасила зелень травы, а на лбу проступила испарина. Она нервно кусала губы. Впопыхах сняв куртку, она укутала кошку и достала из сумки несколько пачек кошачьего корма второго класса, бутылку воды, спиртовые салфетки. Тут же обработала лапы животного, чуть ли не целуя каждую из них и начала кормить, аккуратно придерживая животное за морду. Она была похожа на одержимую зоозащитницу, но не носила ни формы, ни номерного знака. В ней было что-то, что хотелось разглядеть. Эйгон понял что, когда она взволнованно обернулась, и он заметил её глаза. Большие, карие глаза, почти щенячьи; как у брошенной дворняжки, которую он приютил в детстве. Он вздрогнул и пролил оставшийся кофе на себя. Мус навострил уши, Эйгон схватился за поводок, чтобы прижучить его, но опоздал, — пёс уже дернулся через всё поле к ней. Охотничьи инстинкты русской псовой борзой проявлялись непредсказуемо, когда на горизонте мелькала потенциальная жертва. Эйгон не подумал, он был увлечён.***
Пёс уже повалил меня на землю, нависнув сверху, когда его хозяин оказался рядом. Он не лаял, лишь скалился; тыкался носом в завернутую курткой кошку, пытаясь выцепить ту зубами. Я почувствовала, как похолодело в груди. Огромен! Вполовину меня, если не больше. Сориентироваться по ситуации не получалось: в его челюсть было невозможно засунуть кулак, — маленький слишком, разломит; защитить лицо тоже не выйдет, — его лапы стояли по обе стороны от моей головы. Дернется — лишусь глаза. С его зубов капала слюна, стекая по моим щекам, а ноги были несгибаемы. Я бросила взгляд на шею, — какого хера на нём нет поводка и намордника? Суки. Крепче прижав кошку к себе, я ощутила головокружение и слабость. Это обморок? Зажмурилась, переводя дыхание. Сердце загнанным зверем билось в груди. «Вытащит и разорвет», — отпечаталось в мыслях, прежде чем я услышала голос хозяина. Он оттащил пса и щелкнул замком на поводке; тот издал тихий скулеж, но смирно сел. Кошка убежала в кусты. — Ранены? — спросил парень, проглатывая улыбку; я приняла его руку и на дрожащих ногах поднялась. — Эйгон, — добавил он. — Нет, — хрипло сказала я и представилась в ответ. Находясь вблизи, Эйгон наверняка мог разглядеть своё отражение в моих глазах. Его зрачки расширились, а по лицу скользнула тень усмешки. Он усадил меня на скамейку, держа за локоть. У него вспотели ладони, — Хотите воды? — спросил он. — Спасибо, — приняв бутылку, я сделала пару жадных глотков и выдохнула; картинка больше не плыла, а земля ощущалась твердой. — Я думала, она меня сожрет, — призналась я, выливая воду на руки и обтирая ими покрасневшее лицо. Опьянение всё ещё давало о себе знать дрожью в коленях, а внимательность Эйгона лишь поощряла это. — Он, — поправили меня. — Такое редко случается. Мус видимо спутал вас с кошкой, — он усмехнулся снова и, не сводя взгляда с моей шеи, протянул руку, отряхивая остатки грязи с кожи. — Боитесь собак? — поинтересовался Эйгон. — Не всех. Больших только, — я оглядела его питомца, сжимая руками бутылку. Пульс пришел в норму, но сбивался каждый раз, когда Эйгон наклонялся и еле заметно принюхивался. Удостоверение осталось в сумке, а пистолет во внутреннем кармане куртки. Я подтянула её и положила к себе на колени, оставаясь пьяной пострадавшей. Градус подталкивал замутить что-нибудь дикое, но приятное, — смачно засосать его, к примеру, в благодарность за спасение от его собственного пса. Стискивать пальцами его чудесные пряди, зацеловывать губы и вдыхать запах кофейных зёрен. Но я решила повременить хотя бы с минутку, пока не истекла слюной. — Можно на «ты»? Эйгон улыбнулся: — Можно, — и принюхался снова; его лицо исказила неприязнь, а голос наполнился сарказмом, когда он заговорил. — Ты пила дерьмовый коньяк, — он закрутил бутылку, пока я держала её в руках. — Если не хочешь вытошнить весь ужин, лучше не ешь сегодня молочку. — Да, хорошо, — его слова отрезвили, откинув на потом желания выпившей девушки; стыдливо зардевшись, я полезла за жвачкой, попутно заметив пятно на его пальто. — Давай вытру, — достав влажные салфетки, я скомкала их в руке и принялась тереть пятно на его груди, приподняв другой подкладку. По его телу прошла дрожь, а уголки губ дернулись в ухмылке, пёс недовольно заерзал. — Рад быть спасителем, — произнес Эйгон, но я не придала значения этим словам. Его обаятельная улыбка путала мысли. Когда он закурил, мне захотелось закурить вслед за ним. Он подпалил кончик сигареты, сжав между губами фильтр. Не будь у него отвращения к дешёвому алкоголю, а во мне этого коньяка, притворилась бы дамой в беде. — И я, — хотелось говорить ещё, но язык не слушался. Его прикосновения были осторожными, пока он протирал мои ссадины салфетками. Затем, он взял мой телефон и вбил свой номер через срочные вызовы. — Мало ли, упадёшь где-нибудь, — поднявшись с места, он ушел к тропинке, держа пса на поводке.***
«Руки у неё теплые», — подумал Эйгон, прижимая подушечки пальцев к носу.***
«Хороша», — я достала из кармана небольшую чёрную зажигалку. — «Это случайность, Эйгон», — чиркнув колесиком, я проверила огонь и убрала обратно. Возможно, стоило начать курить. Тем более, с такой удобной зажигалкой и такой нервной работой. Фаза IV — Ловля. Последний вздох был потрачен. Остывшее тело тридцатилетней девушки валялось возле торгового центра, рядом с местом работы. В её руках была папка с документами, включая досье последнего пациента, — Эйгона Таргариена. Его номер телефона был зачеркнут ручкой, хотя остальной текст был напечатан. На шее девушки виднелись следы удушья, под её ногтями скопилась земля, а каблуки туфлей были сломаны. Травмы на лице и открытых участках тела, за исключением шеи, отсутствовали. Бронн хмыкнул. Он молчал и не осматривал труп до тех пор, пока не подъехал мотоцикл. Водитель снял шлем — это оказалась девушка. — О, привет. Чего у нас тут? — запыхавшись, произнесла она. — Несчастный случай, — сквозь зубы процедил Бронн, оглядываясь на охранников. — Тупицы, — буркнул он; затем, повернувшись ко мне, представил коллегу. — Это родственница Кроуфорда, Мирана. Перевелась по обмену в прошлом году и с тех пор не отлипает от отдела, помогает нам с финансированием. Замужем, — его взгляд упал на конверт; она протянула ему стопку, он засунул её в карман. — Как же охуенно с тобой работать, — усмехнулась она, всё еще раскрасневшаяся после дороги. Мирана была среднего роста, низким хвостом и ярким макияжем. Из-под кожаной куртки виднелась татуировка животного, кажется, тигра. Я приспустила очки, рассматривая её. Она оглядела меня в ответ, задерживаясь на рубашке в серую клетку. — Взаимно, девчонка, — не без удовольствия сказал Бронн, постукивая по карману. — Мария Грэг, — я приняла её руку в кожаной перчатке и коротко пожала; от неё пахло конфетами и чем-то медицинским. — Знакомый акцент, — Мирана улыбнулась, — Калифорния? — Пенсильвания, — на сердце потеплело; из-за британского акцента Бронна порой было трудно понять. Бронн пресёк разговор на корню, прежде чем я успела задать встречный вопрос напарнице. Он снял жилет и строго произнес: — Всё? Облизались? Идём. Осмотр начала Мирана, я подключилась к ней. Мы осторожно перевернули девушку на спину, расстегнули рубашку и осмотрели на наличие побоев. Пусто. Она закатала рукава, я — штаны. Снова мимо. На её теле не виднелось следов борьбы, но под ногтями была забита грязь, земля и остатки чего-то съестного, мяса, похоже. В переднем кармане лежало две визитки: первая — её визитка как психотерапевта, вторая, — купон на скидку в баре на Джеймс-стрит. Бронн в это время взял её телефон и разблокировал по отпечатку пальца. — Фаланги не повреждены, — тихо заключил он, словно самому себе. Прошелся по звонкам и поджал губы, стискивая кулак. Последний — Эйгон Таргариен. Снова. — Блять. Я вызываю этого выродка на допрос. К черту, — гневно выплюнул Бронн, пихнул телефон в вещдоки и пнул банку рядом с ограждением. — В задницу порядок. Пусть подавится. Я чертыхнулась. Эйгон? Тот самый парень, которого я встретила в парке? Твою ж мать. Он выглядел обычно. Синие джинсы, собака на поводке, почти доброжелательная улыбка. В жизни бы на него не подумала. И что теперь? Я пойду как свидетель? Надо рассказать Бронну, что я видела его раньше? Вот же сука тупая! Поток мыслей прервали новые слова начальника. — У него уже было два привода за дебош и пьянство, — сказал он, будто я просила пояснений, — будет третий. За убийство. — Бронн смял пачку сигарет, так и не закурив. Он сгорбился и, не оборачиваясь, ушел в машину. — Успокоится, — пояснила Мирана, снимая перчатки; её голос звучал ободряюще. — С ним такое бывает. Ты не виновата. — Спасибо, — я кивнула, решив, что молчать лучше. Мы продолжили разбираться с телом. Допрос ничего не дал, так же как и лабораторный анализ. Отпечатков Эйгона не было ни на телефоне, ни на теле погибшей. Были только сообщения рабочего характера, где изредка проскальзывал флирт со стороны девушки, но реакции не получал. Переводы оплаты фиксировались в самой клинике. Расследование заходило в тупик, Бронн злился. Одно дело вытаскивать парня из бара, где он набухавшись в хлам, разбил бутылку и пытался раздеться; другое, — обвинять в убийстве. Я лезть не стала, заперлась в кабинете и слушала происходящее за стеной. Голос Эйгона был раздраженным, уставшим; срывался, когда Бронн бил по столу и становился совсем тихим. Периодически наступало молчание, это пугало. Поежившись, я подошла к стеклу, но осталась за глухой стеной. Прозвучал резкий звук, — Эйгон свалился со стула. Бронн с размаху треснул его в челюсть, размозжив губы парня в кровь, и потащил к стене, как кошку, за шиворот. Не дав сплюнуть, он подставил кулак под его подбородок и надавил снизу, заставляя закрыть рот и почти насильно глотать собственную кровь. Затем, вновь ударил его по щеке, вызывая слабый скулеж. Эйгон хотел схватиться за щеку, но Бронн перехватил его руку. Он не трогал другие места, только лицо. Ударил снова. Без перерыва и шанса заблокировать, оградиться; даже если бы Эйгон попытался, — опыта не хватило бы, да и силы. Бронн одной рукой стиснул шею парня, а другой прошелся под его скулой, наотмашь. Голова Эйгона повернулась в сторону вслед за рукой. Когда Бронн отошел, Эйгон пошатываясь, сплюнул на пол. — Выметайся, — холодно сказал он, вытерев руки о тряпку. — И учти, не отвертишься. Твоё дело у меня. Эйгон вышел мышью. Дрожащими руками закрыл дверь и судорожно выдохнул, давясь кровью. Его подбородок был алым, капли стекали за ворот, а волосы прилипли к лицу. Он был разбит и размазан, как грязь по ботинкам капитана. Вытерся рукавом, но вышло криво, капли упали на пол. По его щеке скатилась слеза, я дернулась к аптечке, но Мирана среагировала быстрее. — Ему повезло. Живой, — сказала она и тут же добавила, с пониманием оглядывая произошедшее. — И не лезь. Хуже будет. — Пиздец, — ответила я. Оставшееся время до окончания рабочего дня Бронн провел в камере для допросов. Он не поменял положение с тех пор, как Эйгон покинул отделение. Он просматривал дело снова и снова, сжимал кулаки, впивался пальцами в волосы. Улик было недостаточно, чтобы посадить, но достаточно, чтобы оштрафовать. А кому на хер упал штраф, когда темная лошадка, наконец, вылезла из своего загона? Сучья падаль. Спустя несколько лет затишья, Эйгон прокололся, как тогда в одном из баров. Бронну оставалось лишь сжать удавку покрепче и псина сама запросит пощады. Он поднялся, зашел в кабинет и так сильно дернул за спинку кресла, что я вцепилась пальцами в стол, лишь бы не упасть. — Есть дело. Собирайся. Фаза V — Препарирование. — Идешь к нему на ужин. Осмотришь дом, — отчеканил Бронн, вынимая пистолет из моего кармана и возвращая уже заряженный, — Засунешь под юбку, ясно? — Ясно, — я поежилась. Быть наживкой работа добровольная, а не приказная; и раз я стала полноценным сотрудником полиции, то имела право сама решать, что и как мне делать. Но моим начальником был Бронн, а значит, надо было слушаться. — И как я заявлюсь? Простите, не хотите поужинать в вашем доме? — с опаской добавила я. — Не язви, — Бронн шикнул. — Придумаешь. Не делай вид, что вы не знакомы, — с укором сказал он, записывая какие-то указания на листе; его смятый жилет валялся на диване, а он уже переодетый в кожанку, хмурил брови. — Я не идиот, да и ты не идиотка тоже. — Хорошо, сэр, — я поникла, опустив голову и начала изливать душу, рассказывая начальнику всё подчистую. — Я видела его в парке, когда он гулял с собакой. Мы обменялись номерами, но не связывались друг с другом. Я видела, как он выходил сегодня из участка, но он меня не заметил. — Без «сэр», — лицо Бронна просветлело, он похлопал меня по плечу и вручил список действий. — Умница. Держи в курсе. В списке было всего пять пунктов: 1. Проверить наличие запасных выходов и расположение вентиляций. 2. Быть милой. 3. Сделать фотографии по мере возможности. 4. Осмотреть холодильные камеры и мусоропровод, если выйдет. 5. Запоминай всё, диктофон не включай. Внизу было наспех дописано, — «Стреляй сразу в яйца, девчонка. Я оправдаю». Я написала Эйгону тем же вечером, извинившись за беспокойство и позднее сообщение. Он ответил не сразу, но на встречу согласился. Отправил адрес, мы определились с датой, и я доложила Бронну. Дождавшись запланированного дня, я надела черное платье в пол, накинула на ноги туфли на низком, но массивном каблуке, — пригодится, — и вышла. Особняк Эйгона был внушительным, но не доходил до маразма в своей вычурности, балансировал на грани. Мне понравилось. У входа стояла статуя двух драконов, что сплелись в объятиях и впивались в шеи друг друга. Возле гаража была припаркована машина с белым отливом неизвестной мне марки. Как только я ступила на порог, Эйгон тенью возник из запасного выхода. — Чудесно выглядишь, — сказал он, осматривая меня с головы до ног. Одетый в розовый пиджак свободного кроя и штаны к нему в тон, он был подвыпивший, поэтому, когда потянулся меня обнять, я не остановила. Позволила и прижалась в ответ, утыкаясь носом в его кудри. Он был теплым, а мне было страшно. — Ты тоже. Мы прошли в гостиную. Она была просторной: диван из красного бархата, стол на шесть персон, телевизор, стеллаж с книгами и арка, ведущая на кухню. Эйгон отодвинул для меня стул и, не дожидаясь, опустился на свой. Стол был накрыт на двоих, но имел разнообразие: закуски, сытные блюда под соус, десерты и супы на полпорции. — Это твоё, — он указал на тарелку, по правую руку от меня; приборы, не завернутые в салфетку, лежали прямо на ободке. — Спасибо, — я кивнула, улавливая запах жареной дичи; улыбка расползлась по лицу, а желудок свело в предвкушении чудесного ужина. Взяв нож, я аккуратным движением отрезала кусок мяса и обмакнула его в один из соусов, — в сливки, — затем, поднесла ко рту и вдохнула. Ягнёнок. Его нежнейший запах щекотал нос, а от вкуса сводило скулы. Волокна были почти невесомыми, тая прямо на языке, стоило раз пошевелить зубами, жуя. Однако взяв второй кусок и обмакнув его в красноватый соус, я поняла, что ошиблась. Вкус для ягнёнка был слишком тяжёл. Смутившись, я решила съесть мясо без соуса. Кончик языка онемел от странного привкуса. Подавив отторжение, я проглотила пережеванное месиво и вежливо спросила, пытаясь заглушить вкус листьями салата: — Это говядина? — Нет, — коротко ответил Эйгон. Он не ел, а просто смотрел на меня, подперев щеки костяшками. С увлечением подмечал каждое действие: как я вытирала губы, отрезала мясо или хмурилась, пытаясь разобрать вкус. Под его глазом всё ещё виднелся синяк, а на нижней губе была припухлость. Я захотела спросить, но прикусила язык, не дав себе облажаться. Освещение в гостиной было приглушенным, я это заметила только сейчас. — Будешь угадывать дальше? — он взялся за вино и осушил бокал разом, скривившись. — Ну и дрянь! Красное лучше, — наклонился под стол и открыл бутылку красного сухого, сжимая крышку в руке. — Тебе налить? — Да, — я пододвинула бокал ему, ладони потели от волнения; он заметил скрип пальцев по стеклу и перестал наливать вино. — Почему ты не ешь? — Я не голоден, — вымученно ответил он и протянул мне салфетки. — Ты волнуешься, вытрись. Всё нормально, — он поджал губы, словно что-то обдумывая. — Я снова поссорился с матерью. Идиотизм. Ты здесь не при чем, а я херней страдаю, — пошлепав себя по карманам, Эйгон закатил глаза. — Черт, на улице оставил. Подожди. — Да. Без проблем, — когда он встал, я неосознанно приподнялась следом, но тут же села; да так и не двинулась с места до его возвращения. Из-за раскрытых штор он бы увидел, как я шляюсь по комнате. Поэтому, риск не стоил результата. Вернулся он уже с подкуренной сигаретой в зубах, и будто забыв о предыдущих своих словах, начал есть овощной салат с моцареллой. — Ты вегетарианец? — в голову пришел вопрос; я, не раздумывая задала его. — Да, — прожевав, пояснил Эйгон. — С детства не ем мясо. Травмы, вся херня. — Настолько серьезно? — вновь спросила я; играть роль следователя в данном случае было равно тому, что лезть на рожон, но я положила на это болт. Мне нужны были детали, а Эйгон вроде как настроился на диалог. Он выглядел загруженным. Вобрал немного вина в рот и прополоскал его, следом сплюнув в раковину позади себя. Лицо Эйгона побледнело, будто я ковыряла рану, а не задала простой вопрос. Он начал говорить, я прекратила есть и отложила приборы. — Когда я был ребенком, у отца была ферма, — он пододвинул соседний стул и закинул на него ноги. — Я застал весьма херовое зрелище. Увидел, как свиней режут, вместе с кишками и грузят их головы в грузовики. На продажу. Они так визжали, что у меня закладывало уши, — Эйгон дернул головой, словно отгоняя воспоминания. — С тех пор не могу и в рот взять, — он вытер губы салфеткой и посмотрел на меня. Да, он определенно был пьян. — Мясо, имею в виду. — Как мерзко. Меня бы вырвало, — не удержалась, а он усмехнулся и погладил меня по плечу. — Извини, — я опустила взгляд в тарелку, не зная, как вести себя. Он был странным и вел себя странно. Мне стоило достать пистолет и выстрелить ему в яйца, как сказал Бронн или можно было говорить дальше? — А ты почему не ешь? — он сменил тему; подтянул к себе тарелку с фруктами и откусил яблоко, сок потёк по его губам сладкой патокой. — Не можешь понять, что это? — Да, — по спине скатилась капля пота, я боялась озвучить предположение. Ужин встал комом в горле, желудок скручивало от нервов и мысли, что это было человеческое мясо. Блядство. Я же не идиотка. Так почему такие идиотские мысли? — Это оленина, — пожав плечами, сказал он. — С травами и лимоном. Неудачно вышло, да? — он криво улыбнулся. — Съедобно, — сквозь зубы проговорила я, он рассмеялся. — Я вижу. Его кольца переливались на свету, отливая чистым розовым золотом. Я почувствовала, как сместился пистолет, и отлучилась в туалет. Он был в левом крыле, у запасного выхода, что вел во двор. Ванная комната оказалась чистой, как и вентиляция, за исключением следов живности, — немного паутины на решетке. Я написала Бронну, а когда вернулась в гостиную, Эйгон уже застегивал пиджак. — Уже поздно, да и собеседник я сегодня хреновый, — его тон звучал извиняющимся, я удивилась. — Провожу, хочешь? — он протянул мне пальто; на его лице мелькнуло облегчение, когда я согласилась. — Хочу. Мы шли рядом. Он, засунув руки в карманы, я — всё время, вспоминая про пистолет. Мы говорили о вреде сигарет, его любимых фильмах и моём отношении к детективным сериалам. Он много смеялся; проверял телефон и поправлял волосы. У него был красивый смех, ровные зубы и голубые глаза.***
Эйгон считал её эмпатичной и зацикленной на собственных проблемах, которых у неё не было. Она была обаятельной, особенно, когда смотрела на него и улыбалась. Эйгон думал, что её забавляли его шутки. Даже будучи пьяным, он бы снова разделил с ней вино.***
Мы остановились у моего квартала. Эйгон хмыкнул и, повернув меня к себе, поцеловал. То, что он был потенциальным убийцей, мгновенно рассыпалось в прах.***
Я провернула ключи, открыла квартиру. Сердце билось в горле, руки тряслись, а от адреналина тяжелели лёгкие. Губы горели, пальцы всё ещё ощущали его прикосновение, — чуть влажноватое, разве что, но дико приятное. Я поймала себя на мысли: «Ему хотелось верить, хотелось понять». Рингтон входящего раздался внезапным криком в квартире, что напугал и меня, и кошку. Я тут же достала телефон. Не нужно было смотреть, чтобы понять, кто был по ту сторону экрана. — Зачем ты звонишь? — выпалила я и не дожидаясь ответа, сбросила вызов. Пройдя вдоль холодильника к полкам, я открыла нижнюю дверцу шкафа с кухонной утварью. Среди неё и горы неотправленных писем, я посмотрела на картину, будто впервые. Элегантное женское тело, ветви, оплетающие тонкую шею и исчезающие в волосах. Точеные скулы и малейший намёк на улыбку. Глаза, смотрящие на художника. Так, легкий набросок карандашом, почти ленивый, не привлекающий внимания. Значимый, когда-то. «С тоской по твоему умению готовить и вдохновлять меня. Скоро встретимся», — было написано в углу. — Этому место на мусорке, — я хмыкнула, разорвала набросок и выбросила его в мусорное ведро. Фаза VI — Употребление. На улице было тихо. Облака светлели, по листьям стекала роса. Одевшись, я решила прогуляться до булочной, — отрезвить мозги от пережитого и настроиться на рабочий день. Свежий воздух определенно бы пошёл мне на пользу. Купив по стакану американо без сахара, я глянула на время, — приемлемо. Нужно было извиниться за Бронна перед Эйгоном, да и просто узнать как он там. Бронн ошибся с выводами, это подтвердила даже начальница отделения, Оленна Тирелл. Мы обсудили это на вчерашнем собрании, когда удалось восстановить записи с камер и вскрылись подробности. На записях с места преступления было отчетливо видно, что нападающим являлся темноволосый молодой мужчина, а не Эйгон Таргариен. Бронн фыркнул и, скрипя зубами, снял с Эйгона все подозрения, полностью оправдав его перед законом. Он обещал извиниться, но следом сказал, что лучше подавится членом. Дело осталось открытым. Подойдя к невысокому дому с драконьим черепом вместо дверной ручки, я постучала и затаила дыхание, ожидая шагов. Дверь распахнулась. — Ало? — сонно произнес Эйгон, показавшись на пороге. Он протер глаза и укутался в одеяло, — Утро. — Подумала, что ты не откажешься от кофе, — я протянула стакан, он взял его обеими руками и пропустил меня внутрь. — Я купила сигарет. — Я бросил курить, — он усмехнулся, оглядев меня. — От тебя сегодня приятно пахнет, — его взгляд коснулся моих волос и прошелся вдоль шеи к ключицам. Наш разговор перебил звонок. На проводе была его мать, Алисента Хайтауэр. Она вернулась в Мичиган утром, встретиться с инвесторами и уладить нюансы нового контракта. Я слышала обрывки фраз, что доносились из динамика; её голос был сбивчивым, но ласковым. Эйгон улыбался, потирая ободок крышки большим пальцем. — И когда теперь ты приедешь? — неуверенно спросил он. — Приезжай ты на следующих выходных, — сказала она, обратившись к Эйгону по имени. — Хелейна вернется из колледжа, а Эймонд взял отпуск. — Приеду. Обязательно! Я отвлеклась на телефон. Это было сообщение от Мираны, хотя до дежурства оставалась ещё пара часов. В эту субботу нам разрешили начать с обеда. Мирана Дядя передал новости. Новое дело в Мичигане. Мирана печатает… Мирана Бронн ещё не в курсе. Дело об убийстве. Это Таргариен. Вы Кто? Руки вспотели. Я мгновенно посмотрела на Эйгона, будто он мог подслушать мою переписку, но он попивал кофе, разговаривая с матерью и прохаживаясь по комнате. Его пёс спал в углу на диване. Мирана Отец Эйгона. Я пробила.***
Лектер доедал болтунью, на фоне звучали утренние новости. Сегодня на улице было солнечно. «Тело Визериса Таргариена найдено в мусорном баке у отделения полиции», — сообщил репортер.