Затишье

Чай горчил. Ли Ляньхуа задумался на мгновение: перезаварил, несвеж, вода плоха? Покачал головой, усмехнувшись сам себе, и наперекор учению с воспитанием добавил горного мёда, от сладости которого сводило зубы. Недостаток к избытку, белое к чëрному — может, дело и выйдет, установится равновесие. Костёр трещал. Ли Ляньхуа подкинул в огонь пару щепок, полюбовался на танец пламенных языков — рыжее с алым, по краешку золотым, как будто бы лисий хвост. Вздохнул. Отпил ещё немного, отставил чашу осторожно, растёр озябшие руки. Костёр горел ярко, да только с внутренним холодом справиться не мог. Впрочем, Ли Ляньхуа не жаловался: на то у него был чай. Неправильный, обжигающий, живительно невкусный чай. Отлично подходящий обстановке снаружи. Ветра не было, не было и дождя. Только небо затянуло пеленой — сизой, набрякшей, предгрозовой. Воздух от влажности казался густым и тяжёлым; одежда неприятно липла к коже. Сыро. Противно. В такую погоду быть бы дома, устроиться у очага с чаркой горячего вина. Перешучиваться с товарищами или буйство природы созерцать в покое — каждому своё, бессмысленно спорить о лучшем. Лучшее там, где сердцу спокойно, а душе тепло. Ли Ляньхуа успел бы спуститься к примостившейся у подножья горы деревушке, если бы захотел. Нашлось бы и вино, и очаг, и тема для долгой беседы. Выйди он часом раньше, не пришлось ютиться в пускай и сухой, но пещере, тёмной, неприветливой, грязной. Он остался. Вымел сор, стряхнул паутину, аккуратно вынес её глазастых хозяев, веток набрал и развёл огонь. Согрел принесённую с горного родника воду, отмерил привычной рукой чая, ни крошки не упустив, — завернул бережно остатки в бумагу, запрятал в лоскутный мешочек, а тот — в котомку. Заварил и устроился у костра. Повидавшая немало земель и хозяйских дум чаша улыбалась залатанным боком. Ли Ляньхуа ждал грозу.