Поцелованный солнцем

      Утреннее солнце заглядывало в окна винокурни, ласково освещая лиц спящих мужчин. Альберих сонно щурится, заслонив теплые касания солнечных лучей ладонью и чувствуя, как фигура под боком с тихим и таким же сонным ворчанием тычется ему в район ключицы. Алые пряди разметались по белоснежной наволочке, отчего спящий Дилюк сейчас был похож не то на смешного льва со вставшей гривой, не то на яркий пламенный цветок. Красиво...              Кейя улыбается, слегка привстав, и склоняется к возлюбленному для того, чтобы коснуться губами мелкой "грозди" веснушек, поместившихся на его виске.       В детстве Дилюк был просто усыпан ими. Иногда Кейя шутил, что он сам одна большая веснушка, за что потом оказывался поколочен кулаками, книжкой или чем-нибудь другим, оказавшимся у юного мастера в руке. Зимой, когда солнца было маловато, они бледнели, однако когда из-за серых, рваных, полных мокрого снега туч, похожих на те, что описывал отец, когда посещал Снежную по делам винокурни, показывались первые лучи яркого света и кусочки синего неба, то младший Рагнвиндр сразу же покрывался яркими пятнышками: рыженькими, коричневыми, совсем оранжевыми, персиковыми; большими и маленькими; четкими и размытыми. "Поцелованный солнцем", - так звала Дилюка старшая горничная Аделинда, которую мальчики за глаза звали мамой. Нежно обрабатывая солнечные ожоги, что приносили дискомфорт вечно благородно бледному Дилюку, женщина рассказывала всякие сказки про солнце, веснушки и людей. Маленький Альберих, стоя рядом с банкой мази в руке, часто всматривался в эти разномастные, разношерстные пятнышки, складывая особо четкие в узоры и созвездия.       А сейчас вот, целует каждую из них.       Сонное бормотание в плечо складывается в едва разборчивое "дбр утр, дргй" и на смуглую кожу ложится смазанный поцелуй. Дилюк приоткрывает рыжие ресницы и смотрит на капитана кавалерии, еще не совсем проснувшись и включившись в мир. Благо, что сегодня у обоих выходной, и Кейя может созерцать это очарование еще долго, все время, пока они нежатся в постели. С первого этажа пахнет чем-то вкусненьким - Аделинда с самого утра суетится на кухне, чтобы накормить молодых господ, "своих мальчиков", что иногда нежно срывалось с ее губ, вкусным и свежим завтраком. Может это будет такая простая, но невероятно вкусная глазунья с сосисками или кусочками ветчины, или бутерброды со слегка подсушенным на сухой сковороде хлебом, хрустящим так же, как и лист салата, зажатый вместе с остальными начинками между двух сдобных ломтиков, или питательный салат с яйцом, или так полюбившиеся картофельные оладьи...       – Ну перестань... – лениво тянет Рагнвиндр, стараясь спрятать лицо от поцелуев Кейи, ложащихся на каждую веснушку, что покрывали все его лицо. Нет, правда: виски, щеки, нос, лоб, подбородок, даже на губах и веках парочка есть! И если Альбериха не одернуть, то он не угомонится, пока не зацелует все.       Кейю это, правда, совсем не останавливает и он спускается поцелуями на шею и плечи винодела, выцеловывая практически каждый миллиметр горячей кожи, пахнущей мылом и виноградом.       – А вот не хочу.       – Лучше захоти, солнце.              Мягкие препирательства ни к чему не привели: капитан все так же нежничал, так же прижимался губами к бледной коже, а Рагнвиндр с удовольствием вдыхал морозный запах, что постоянно теперь исходил от Кейи, уткнувшись носом в иссиня-темные пряди.       Будто что-то вспомнив или придумав, Кейя тихо фыркает в плечо мужчины и отстраняется от него, позволяя Дилюку сгрести его в свои медвежьи объятия.       – Что ты смеешься?       – Теперь ты правда поцелованный солнцем.       До Дилюка не сразу доходит, а когда доходит, то он смеется тихо, мягко и бархатисто. И правда, поцелованный солнцем. Личным солнцем.