Объедки

Когда это в медицинском кабинете стало ТАК холодно? Чертовски холодно. Невыносимо холодно, что заставляет тело дрожать, зубы скрипеть, единственной целью становится попытаться найти источник тепла. Хоть какой-то, дабы не превратиться в лёд. Темнота. Холод. Тишина так и давит на мозг. В голове так пусто, так много дыр, пробелов, но так много вопросов. Нет, не надейся, сейчас ты не найдёшь ответов. Не пытайся, лучше расслабься. Пусть, для начала, весь туман растворится перед твоими глазами. Пусть он уйдёт, сгинет, но покажет, куда вела та дорога и куда ты забрела. Откуда выхода не найти, не сбежать. От чего не уйти, с чьих глаз и памяти нельзя пропасть. Все агенты уже давно спят. Возможно все, но не волнуйся, никто из них ещё не знает, что ты сделала, что натворила. Пока не знают. Они даже не подозревают зачем, да и каков мотив. Сейчас беспокоиться не о чем. Ты не должна беспокоится, ты не понимаешь зачем ты загоняешь саму себя в угол. Ты пытаешь себя утешить, что ты сделала всё правильно, всё верно, что всё так и должно быть, но что ты сделала? Почему так злишься на себя? Почему сейчас тебе так хочется кричать? Долго, громко, до боли в горле. А затем перезать себе глотку, вспороть живот, вырезать глаза. Что ты такого сделала, чтобы в голове остались только подобные чувства, мысли? Чего ты так яростно не хочешь произносить, видеть? Проснись, проснись. Туман уходит, а пелена сползает с глаз. Ты посмотри, что ты наделала, На что ты обрекла всех нас. Одна за одной по щеке начинают скатываться слёзы. Такие противные, холодные. Глаза начинает щипать, всё так размыто, почти опять ничего не видно. Но она помнит, по крайней мере, вспоминает потихоньку. Всё, что только нужно. Всё, что только хочется забыть, как только вспомнил это. Все детали. Тянет блевать. Нет, даже не так. Хочется выблевать все свои органы, дабы наконец-то избавиться от мерзких, противных мурашек под кожей. Перестать ощущать всё это. Да, Рейна, ты монстр, тварь. Самая настоящая тварь. Без мозгов, без умения контролировать себя, свои действия, свою агрессию, голод. Как же так, где ты просчиталась? Слёзы всё ещё текут по твоей щеке. Затикают то в нос, то в рот, смешиваются со слюнями, то с остатками плоти и крови в нём. Такой интересный, необычный вкус. Вставай. Поверь, слезами делу не поможешь. Хотя нет, постой, сиди. Приглядись к своим рукам когтям получше. Рассмотри, как кровь стекает по ним, как капля за каплей ударяется об лицо трупа, как она смешивается уже не с твоими слёзами, а с её. Ты ведь так любила, ты ведь так дорожила ей, ты сдувала с неё пылинки, не давала никому прикасаться к ней. Она была твоей куклой. Фарфоровой, красивой и хрупкой. Она была твоей и только твоей. Неужели наличие других девушек в команде тебя так убивало изнутри? Неужели её труп у твоих коленей был единственным способом оградить её от всех? Как эгоистично и как всё это отвратно. Всё это так на тебя похоже, дорогая Рейна, всё это так в твоём вкусе. Что сделано, то сделано. Грустно, обидно. В комнате по прежнему холодно, но кровь всё ещё свежая, тёплая, вкусная. Она поможет согреться. Наверняка и остальные внутренности медика тоже неплохи. Ну чтож, делать нечего. Сейдж простит, она поймёт. Она излечит раны, Но в этот раз другим путём и только одного, Кто не смог скрыть свои изъяны. Приятного аппетита, Рейна. Спокойной ночи, Сейдж.