***
Пугод никогда не славился своим хорошим характером, скорее наоборот — славился своей упрямостью, хитростью и деньгами, которые любил, кажется, чуть ли не больше себя. Места хорошим словам в их мире не было, как и лучам солнца, которое было скрыто за плотным серым небом, которое стояло не первый год. Аномалия, безусловно, но все уже привыкли. Пугод ненавидел этот факт. Он бы хотел, чтобы в их мире была хотя бы частица чего-то светлого, теплого и хорошего. Он не отрицал, что и сам прогнил под гнетом их отвратительно-бренного мира. Его поступки и жертвы не оправдать деньгами, которых у него было немерено, и он желает большего. Он никому никогда не говорил о своих мыслях, эмоциях и чувствах, ведь обнажит спину и, он знает, что в неё ударят ножом, оставляя умирать. Кроме одного человека. Магнат встретил его в ночи, подумав, что это очередной одиночка-киллер, потеряв почти сразу интерес. Но тревога поселилась в его груди, стоило ему уйти из переулка, идя другой дорогой, заметив, что шаги позади него уж больно становятся громче. Пугод позорно волнуется, начиная ускорять шаг, чувствуя, как преследующий делает тоже самое, после чего, его, как и положено каждой жертве, охватывает страх и он срывается на бег. Как на зло ближайшего такси нигде не было, а собственный кинжал был по случайности оставлен дома. Гуд не хотел умирать, по крайней мере от рук чужого человека. Он бы предпочел смерть от старости или от себя же. Ещё он не хотел умирать мучительно, чувствуя, как сознание медленно покидает его, а глубокие раны жжет фантомной болью. А ещё он ненавидел смерть от транспорта. Магнат, неожиданно для себя, выбегает на проезжую часть, застывая от осознания, где он находится. Ноги хотели было повести его назад, но подступающая опасность позади заставила его оцепенеть. Где-то слева горят фары и слишком уж громкий гудок разносится по округе, а глаза зажмуриваются, пока сердце пытается принять скорую участь. Вся жизнь проносится перед глазами, он видит: как в раннем возрасте прощается с матерью, лежащей в углу квартиры, выглядя слишком истощенной, как он дрожит от голода и холода, ходя в порванной одежде, как проклинает этот мир, но становится его частью и марионеткой, ведь это единственный шанс выжить, как так и не нашел человека, который разделит с ним остаток дней. Его резко хватают за плечо, оттягивая к себе, уводя из лап смерти; ноги подкашиваются, не удерживая тело «на плаву». Через пару секунд Пугод боязливо открывает глаза, слыша звон страха в ушах, видя перед собой не темноту, а былую улицу. Его взгляд размыт от легких слез, когда он поднимает голову, то видит мужчину в темной мантии, которого он заметил в переулке, и который погнался за ним. Гуд тяжело дышит, но встает, не без чужой крепкой руки, которая все это время держала его за плечо. Зрачки все ещё направлены на спасителя, а страх медленно, но верно, отступает. — Спасибо вам, — Пугод благодарит тихо, успокаиваясь, всматриваясь в лицо мужчины. Его лицо выглядело сурово, как раз для таких людей, кто занимается «грязной работой», пачкая руки в крови; оно вызывало тревогу, стоило всмотреться в глаза, которые, казалось бы, были мрачнее ночи. Но сейчас магнат не видел в них ничего пугающего, скорее наоборот — завораживающее. Пугод не отрицал, что замечал, как чужая темнота изучала его, но это вовсе не вызывало дискомфорта. Его больше не отталкивал этот незнакомец. Другой бы на его месте оставил бы человека умирать, огорчаясь лишь от того, что их одежда была запачкана алой жидкостью. — Не за что, — голос глубокий, заставляющий Гуда слегка вздрогнуть от неожиданности. Рука мужчины через пару мгновений отпускает плечо второго, даруя тому полную свободу. — Я.., я должен вас отблагодарить, — откашливается Пугод, натягивая на себя легкую улыбку, поправляя воротник и шляпу на голове. — Позвольте мне пригласить вас на ужин.***
Модди никогда не ассоциировал себя с чем-то хорошим. Все, кого он встречал, не считая себе подобных, оказывались в смертельной опасности и умирали. Его работа и есть смерть. Он — служеник самих Матери, которые порождают существ и их же убивают. Задача Чата — забирать жизнь смертных в назначенный срок. Казалось бы: легче простого! Ничего подобного. Каким же жестоким и кровожадным не был «жнец», его сердце сжималось каждый раз, когда он видел испуг невинной души, за которой он пришел. «Лучшие всегда умирают первыми, чтобы не сгнить в этом мире,» — думал Модди, придерживаясь все столетия этому правилу. Он знал, что его руки несут только смерть, его присутствие несет только смерть, его мысли несут только смерть. Он и есть Смерть. Но, однажды… Однажды, закончив свою работу в темном переулке, он почувствовал на себе чей-то грешный взгляд. Грешники всегда чувствуются сразу, и Чат оборачивается, видя среднего телосложения парня, одетого слишком по-деловому, напялив шляпу. Такие люди, по сугубо личным суждениям «жнеца», стремились показать свои богатства каждому, чтобы выставить свой высокий статус на показ. Отвратительно. Модди чувствует, как маленькая «Нить Жизни» этого человека держится на волоске, готовясь вот-вот разорваться пополам, убивая своего владельца. Но ещё он чувствует, как внутри что-то щелкает, стоит этой личности незаинтересованно уйти. Да, «Смерть» знала, этот мир осквернен ужасными людьми, которых тут слишком много, то и дело набирающие себе карму, чтобы в конце их пути Чат сильнее сжимал их горло или резал глотку. Он видел все их грехи перед их смертью. Это позволяло не протиснуться чувствам жалости к таким высокомерным тварям. Модди срывается с места, начиная следовать за своей новой жертвой, которую убьет сам, собственными руками, освобождая хотя бы немного этот бедный мир. Он видел много таких взглядов, которые сначала выражали высокомерие и не заинтересованность, а потом, когда теряли связь с реальностью, умоляли о пощаде, хрипя голосом. Он ускоряет шаг тогда, когда цель начинает передвигаться чуть быстрее. Чат готов поклясться, как второй осознает всю ситуацию, понимая, что его начали преследовать. Это было интереснее. Стоит «шляпнику» начать бежать, искра азарта загорается в темной, нечеловеческой душе «жнеца». Его мантия развевается по воздуху, пока владелец пытается догнать уж больно быструю «мишень». Его глаза мгновенно замечают проезжую часть, резко останавливаясь почти прямо перед дорогой, смотря, как тот, кого он преследует, остановился прямо на ней. Тот парень тяжело дышит, и Модди чувствует, как страх заставил первого оцепенеть, находясь все ещё в сознании. Он видит машину слева и слышит громкий гудок, сам того не понимая, быстро протягивая свою руку к цели, притягивая к себе. Машина проезжает, а Чат продолжает держать парня, который резко упал на колени, зажмуривая глаза. Видеть такую реакцию было для него обыденно, но.., что-то было не так. От этого человека чувствовался грех и не один, но, он не мог понять, почему же в моменте, когда тот был на волоске от смерти, он увидел лишь сожаление и скорбь. Его «Нить Жизни» больше не выглядела практически разорванной, что не могло не удивить Чата. Он впервые спас человека от своих же собственных «лап», даруя ему ещё время пожить. Поистине что-то новое, заставляющее «жнеца» задуматься на счет себя и этого человека. Модди молчит, позволяя «жертве» опереться об него, пока он сам всматривался в его лицо, пытаясь узнать ответ на свой вопрос парню: «Почему ты отличаешься от них?» Ответа не последовало. Лишь слегка подрагивающий голос, искренне благодарящий его, приглашающий на ужин. Хоть и на нем после была фальшивая улыбка, «жнец» уже с нескрываемым любопытством к этой личности отвечает: — Позволяю.***
Они оба признают, что влюбились. Влюбились в не абы кого, а в друг друга. Смертный влюбился в «Смерть», а «Смерть» влюбилась в смертного. Звучит как анекдот, Модди не отрицает, но, ощущая это на своей шкуре, становится уже не так смешно. Рядом с Пугодом он чувствовал, что все его убийства бессовестно прощались вторым, который, честно, не знал о «маленьком секрете» своего возлюбленного . Он чувствовал, как сердце аккуратно окутывали самые нежные цветы, а щеки немного краснеют, стоит ему засмотреться на магната. Гуд же чувствовал себя будто дома, опять в той родной, давно утерянной обстановке, когда ты можешь полностью расслабиться, ведь твой близкий рядом. Мысли путались, как только Чат ловил его слишком пристальный взгляд, а челка скрывала румянец. Они проводили вместе безбожно много времени, будто нуждаясь друг в друге, хотя, никто этого не отрицал. В этом гнилом мире они находили в друг друге «глоток свежего воздуха», который позволил бы им хотя бы на пару мгновений отвлечься от жестоких реалей, наслаждаясь каждым моментом друг с другом. Дни шли, а любовь становилась все сильнее, что хотелось говорить и делать большее, стать ближе, чем просто «хорошие друзья». И вот, настал тот самый день. Модди собирался рассказать Пугоду о чувствах, на этой прогулке, на не шумной территории города, которая казалась им обоим самой комфортной, а второй собирался сделать то же самое. В их сердцах царил покой и умиротворение, ничто не могло испортить этот день, пока Чат краем глаза не обратил внимание на «Нить» магната. Все произошло слишком быстро, лишь позволяя «жнецу» застыть в ужасе, а Гуду потерять равновесие и упасть, чувствуя слабость в левой стороне груди. Второй выстрел происходит почти мгновенно, попадая в плечо Чата, который рывком ловит падающее тело, одежда которого медленно окрашивается в красный. Сильные руки сейчас слишком сильно начинают дрожать, сжимая человека в них, который потихоньку начинает терять былое тепло. Модди плевать на собственную рану, ровно так же, как и на человека-убийцу, упавшего вдалеке, корчась от боли, особенно плевать на то, что его кровь вовсе не алая, а темная, будто смоль. Сейчас он чувствовал как накатывает тревога, стараясь не замечать, как рвется «Жизнь», пока глаза бегают по лицу Пугода, который расплывается в улыбке, чувствуя, как становится тяжелее дышать. — Модди, я.., — Гуд говорит шепотом и медленно, потому что на большее не хватает сил. Совсем не в его стиле. Его рука тянется к плечу названного, касаясь раны, замечая, как его пальцы окрашиваются в черный. Он улыбается ещё сильнее. — Я так и знал, — выдыхает Пугод, легонько хихикая, чувствуя, как на его лицо капнула горячая слеза собеседника. — Ты лжец, Модди. Никакой ты не человек и подавно им не был. Кисть перемещается к щеке, аккуратно вытирая скатывающуюся слезу. Чат дрожит, он чувствует, как его работа вновь выполняется, косвенно, но выполняется. Он проклинает себя. Он говорит в мыслях, что хотел умереть с ним, что ему плевать. Он хочет быть с тем кто показал ему, что он способен не только на убийства, но и на спасение жизней. Но его никто не спрашивал. — Люблю тебя до смерти, Модди, — слова Пугода словно гром средь ясного неба. Он хочет потянуться за поцелуем, но, к сожалению, уже поздно. Его янтарные глаза теряют искру, а уголки губ перестают изгибаться в улыбке. Рука замертво падает, а «Нить Жизни» в это же мгновение разрывается, оставляя за собой лишь пустоту. «Смерть» слегка касается чужих губ, пока они не потеряли свое тепло, дрожащим голосом шепча: — И я тебя люблю, Пугод."Однажды бессмертному задали вопрос о его самом сокровенном желании, ответ последовал незамедлительно: «Умереть.»"