Чем лучше, тем больше

Когда Антон устраивается в ООО «Охота на демонов», он сильно романтизирует его деятельность. Он-то думал, что будет как в старом добром «Скуби-Ду» или «Ghostbusters», но все оказалось значительно приземленнее. Он просто ходит по пятам за мразями чуть ли не в рабочем комбинезоне маляра, с сумкой с разным смехотворного вида оружием и проговаривает параллельно всякое на латыни, чтобы призвать демона. Вот и вся работа. Потом демон появляется, Антон его ловит, добирается до портала и отправляет обратно в Ад. За четыре года работы было всего несколько осечек: демону удалось сбежать. Но тогда его находили в другом месте, ловили усерднее, а затем тоже запихивали в Ад далеко и надолго. Самое плачевное — абсолютно все демоны выглядят как обычные люди. Антон только один раз видел небольшие рога чёрного цвета, но они были похожи, скорее, на ободок из магазина приколов, который покупают для празднования Хэллоуина. Вообще-то во время учебы и на испытательном сроке Антону обещали красную кожу, вздутые вены по всему телу, жёлтые глаза… Но нихера подобного. И с этим фактом в конце концов пришлось смириться. Вот и сейчас ему дали унылое задание: в местной заброшенной церкви видели фиолетовый огонь, которым слабенькие демоны общались со своими сородичами, оставшимися в Аду. С такими он борется постоянно. Они не способны и шагу лишнего сделать, если их подморозить простеньким заклинанием. Антон как обычно берёт необходимое оборудование, садится в служебную машину и прется до церквушки, параллельно скуривая полпачки сигарет от нехер делать. Ещё размышляет о предстоящем отпуске и совсем немного о том, как ему все надоело. Хотелось уволиться, собрать вещи и переехать, чтобы сменить обстановку. Сверху добивал тот факт, что и с личной жизнью совершенно не клеится. Может, где-то там — то есть пока черт знает где — будет ему полноценное счастье. К церкви подъезжает через час. И опять все то же самое, что и всегда. Где-то вдалеке виднеются старенькие деревенские домики, облицовка церкви облезлая, дверь выбита, рядом примостилась косая-кривая береза и куст брусники. Антон достает из багажника сумку, закрывает машину, застегивает на себе комбинезон и идет к паперти. Не боится ни на процентик. Зашел, сказал, засосал, отправил. Традиция, ритуал, так сказать. — У-у-у, выходи-и-и, страшный демо-о-он, — разыгрывает сценку Антон голосом, будто детскую страшилку в лагере рассказывает, стараясь хоть как-то себя развеселить. Демоны не понимают человеческий, поэтому можно говорить, что угодно. Внутри церкви пахнет сыростью, старыми гнилыми досками, отчего-то густо воняет сигаретами, будто кто-то только что покурил, и слышится, как с потолка льется тонкой струйкой вода. По обстановке полная разруха: икон нет, мебели тоже никакой нет. Только две длинные пилястры, поддерживающие потолок. Антон набирает в грудь воздуха, собирается произнести призыв на латыни, но внезапно, впервые за несколько лет, шарахается назад, выпучив глаза, и ловит приступ небольшого нервяка, потому что из-за колонны вдруг выходит человек, а если быть точнее, то мужик, и это слишком неожиданно, чтобы отреагировать чем-то вроде «ну, окей». Так ещё и демоны, особенно слабые, никогда не появляются до призыва. Они людей боятся больше, чем люди их. Значит, это не он, наверное. А вдруг ещё один охотник? Антон не успевает довести мысль до конца, ведь его нагло прерывают: — Страшный демон вышел. Антона окатывает волной мурашек. Все демоны до сего момента пищали, кряхтели и фигурально водили вилкой по тарелке, но здесь глубокий, низкий, бархатистый, безумно приятный голос. Слух ласкает невероятно, но поддаваться нельзя. Охотник сосредотачивается, вспоминает о своем оборудовании, нащупывает телефон в кармане, но уходить не собирается. Ведь был же фиолетовый огонь. — Антон Шастун, двадцать восемь лет, охотник на демонов, гей, — таким же голосом проговаривает, судя по всему, действительно демон и идет вперед, выходя из тени на свет, и Антон понимает, что кроме охуительного голоса у него еще и охуительное лицо. Острый взгляд голубых глаз, такая же острая улыбка, врезающаяся в щеки, внезапно добренькие ямочки и прикольный кончик носа. Так. Стоп. Это всё ещё демоническая мразь. И ещё кое-что: — А моя гомосексуальность — это обязательный факт моей биографии, что ли, чтобы сразу о нем упоминать? — пытается отшутиться Антон для налаживания контакта. Поймать демона точно нужно, пусть и жопа поджимается слегка от нестандартной ситуации. — Захотел повыебываться, — пожимает плечами демон. Здрасьте, приехали! Что за демон с приколами. — Ну, — Антон коротко смеется, — поздравляю. Повыебывался. Возникает неловкая пауза. Демон смотрит, охотник тоже смотрит, но наверняка не так пронизывающее, как этот странный голубоглазый… Кстати, всё же стоит уточнить. — Ты же демон, да? — Прикинь. Вот и поговорили. Демон все еще просто смотрит, а Антон решает продолжить интервью: — Ты другой подвид, правильно? — Прикинь. Так. Это уже начинает потихоньку бесить. — Слушай, — Антон старается наступать своей интонацией, но в глазах напротив видит лишь веселье. Причем такое, будто он пятилетка и забавляет своим поведением взрослого человека, — я не хочу прикидывать. Я хочу знать. Меня отправили сюда за… — Слабым демоном. Местные рыбаки видели фиолетовый огонь, поэтому позвонили в ваше ООО «Рога и копыта», — демон проговаривает это скучающей интонацией, явно потешаясь над придуманным названием — кстати, а ведь неплохо — и тем, что перебил, а затем внезапно строит максимально серьезную мину, делает ещё шаг, и вот уже между ними полметра, — и бла-бла-бла, — чеканит он. — Но вот незадача. Здесь только я, который умеет, ко всему прочему, делать фиолетовый огонь и дурить такие вот ООО несчастные. И тебе, Антон, не повезло. Это твое последнее задание в жизни. Антон, как в замедленной съемке, видит, что рука демона поднимается, чтобы схватить, наверное, за горло, поэтому ноги сами тянут назад, срочно на выход, благо охотник не успел далеко зайти. Он почти успевает оказаться на улице, но его невидимыми клешнями тянут обратно и отбрасывают на пол. Антон больно ударяется задницей и оказывается почти посередине помещения. Теперь выйти, не воспользовавшись хоть чем-нибудь, нет шансов. Сумка отлетела недалеко, и охотник, поморщившись от неприятных ощущений, на четвереньках ползет до нее, пока демон медленными шагами приближается, наблюдая за всем со скучающим видом. Стоять на четвереньках задом к демону, возможно, не самое безопасное мероприятие, но Антон старается как можно быстрее найти замораживающий пистолет, который, падла, не находится. — Ищешь это, человечишка? — зовет демон, и, ну спасибо, блять, большое, пистолет у него в руках. — Сука-сука-сука, — ругается Антон и, быстро встав на ноги, которые неловко подкашиваются, тем самым заставив демона заржать, пятится назад, стараясь поближе подойти к пилястре, чтобы спрятаться за ней. Хотя нихуя это не поможет. — Да что ты, человечишка, стой смирно. Ты всё равно труп либо через минуту, либо через десять. Могу тебя попытать, если очень хочешь, — потешается демон, резко бросив пистолет в дальний угол, — но это вряд ли. Поэтому давай побыстрее закончим. Зубы демона становятся острее, и из-под ногтей вылезают черные когти. В один полушаг-полупрыжок он оказывается вплотную к Антону, и перед глазами всё рябит от жуткого, невыносимого страха. Охотник ничего подобного в своей жизни не испытывал: никогда не видел свет в конце тоннеля, у него картинок перед глазами не проносилось со счастливыми воспоминаниями, он не чувствовал, что вот-вот встретится с вратами загробного мира, но сейчас все предсмертное разом навалилось на кудрявую голову. Антон застывает столбом, кажется, не дышит вовсе. Демон ведет когтем по Антоновой щеке, клацает зубами точно бешеный пес, и охотник полушепотом, полускулежом, полувизгом решает вдруг уточнить: — Может, как-то договоримся? Пожалуйста. — Глаза демона недобро блестят, но Антон предпринимает ещё одну попытку: — Чего бы ты хотел? — Я бы хотел увидеть твой конец, — рычит демон, и охотник, радуясь, что ему дали ещё несколько мгновений на жизнь, со всем тяготением к тому, чтобы его дни закончились на чем-то веселом и беззаботном, подлавливает, так сказать, на крючок великого русского языка: — Если так хочешь, то я могу его показать, — сдавленно хихикает Антон. — Ну, напоследочек. — То есть? — демон выразительно выгибает бровь, и даже зубы убирает, но коготь всё равно своим кончиком больно тычется в щеку. — Ты говоришь, что хотел бы увидеть мой конец. То есть член? — тараторит охотник, и демон теперь впивается ещё и большим пальцем в другую щеку, теперь полностью обхватывая лицо. — Что я там не видел, человечишка? — Эм… Может, тебя впечатлит. И, спасибо огромное, демон убирает руку от лица, оставляя на коже огненные маленькие царапины, делает небольшой шаг назад и приказывает: — Доставай. Ситуация настолько абсурдна, что Антон забывает, как пользоваться молнией, поэтому ищет язычок чересчур долго. — Во имя всего греховного, — выплевывает демон, подлетает ближе и сам расстегивает молнию на комбинезоне. — Что ж вы все так боитесь смерти. Не понимаю. Такой ступор у вас, человечишек. — Действительно, — фыркает Антон и выпутывается из лямок, но демон только глаза закатывает. Охотник приспускает комбинезон, подтягивает футболку вверх и берется за резинку трусов, чтобы показать «конец», но демон смотрит так оценивающе, что становится неловко. Поэтому Антон непростительно медлит, чем вызывает бешенство: — Человечишка… — демон снова подходит близко, сам хватается за трусы и тянет их вниз. Затем смотрит пару секунд на член, потом переключает внимание на скукоженное от всего пиздеца лицо охотника и не сдерживает насмешки: — Это что, шутка? — В каком смысле? — несмело уточняет Антон. — Такой маленький при твоем росте в почти два метра? Да, я впечатлен. Ожидал другого. Всё ушло не туда. — Эй! — охотник так оскорблен, что вмиг надевает на себя трусы обратно и даже страх отходит на второй план. Какого черта вообще? — Нормальный у меня член. — Несвятые угодники, — демон опять раздражительно закатывает глаза, а затем тянется к своей собственной ширинке, начиная её расстегивать. Ещё на этапе раздевания Антон, заметив внушительную выпуклость, пронизывается вниманием, а когда демон показывает крупный, увитый венами, наверняка тяжелый — от этой мысли во рту набирается слюна — член, охотник аж рот распахивает. Он такого и не мечтал увидеть. И ведь он ещё не стоит, а уже может посоревноваться с рекордсменами размеров по всему миру. — Вот нормальный член. — Ебать… — на выдохе говорит Антон, рассматривая и яйца, в обхвате, наверное, в два раза больше, чем его собственные. Демон явно довольствуется тем, как охотник с восторгом облизывает его взглядом, а Антон чем дольше смотрит, тем сильнее ощущает, как в заднице простреливает желанием ощутить этот член в себе, а ещё его тяжесть на языке. Скорая смерть пытается привлечь его внимание, но охотник отмахивается от нее: сейчас у него дело поважнее. Это ж надо. Просто обалдеть можно. — Кстати, — говорит демон, и Антон нехотя смотрит ему в глаза, — насчет ебать. Ты симпатично смотришься на четвереньках. Хочешь оттянуть свою кончину, смертный? Вижу, что ты в полном восторге. Поэтому предлагаю сделку. — Да ниче я не в восторге, — отфыркивается охотник выпендрежа ради. Вообще-то его член жестоко оскорбили! — Человечишка, я сейчас лопну от смеха, — говорит демон тем не менее с абсолютно равнодушным лицом. — У тебя по лицу читается, как ты хочешь его в себе. Не так ли? Демон берет в одну ладонь член, ведет ей от головки до основания, затем обратно и трет большим пальцем щель уретры, намекая делом, а затем и словом: — Я бы постучал им по твоему юркому язычку, а потом кончил прямо в тебя. Попка у тебя сладенькая, ты сам тоже. Падаешь на колени или хана тебе? — Блядство какое, — шипит Антон смущенно. — Нельзя же так. — Нельзя постонать на члене демона? Тебе понравится, я уверен, — ухмыляется демон и вновь ведет ладонь к основанию. — Думаю о том, как ты умоляешь меня быть помедленнее, воешь от кайфа… Охотник закрывает лицо ладонями и переминается с ноги на ногу. Все слова демона привлекательны до подкашивающихся колен. — Всё ещё не в восторге, человечишка? — Дай подумать! — просит Антон, через силу убрав руки от румяных щек, но ловит в ответ очередную насмешку: — Не надо думать. Надо действовать. На колени или сразу на четвереньки? Пару секунд на раздумья. Демон, скорее всего, грохнет его если не сейчас, так после траха в заброшенной церкви. И если там, в загробном мире, можно будет рассказать историю о том, как он насаживался на длинный, толстый, в общем и целом охуительный член… — О господи, — мешкает Антон, и демон осекает: — Поаккуратнее с выражениями! Ну так что? Охотник делает шаг, два, падает на колени, и демон сразу берет его за волосы, а головкой толкается в сомкнутые губы, вожделенно смотря сверху вниз. — В глаза смотри. И только в глаза. Хочу видеть, как ты плачешь от нехватки воздуха. Ротик открой. И все он говорит таким властным тоном, что не подчиниться невозможно. Антон распахивает губы, и головка тут же оказывается во рту, но демон не останавливается и толкается дальше. Член доходит до стенки горла, естественно, полностью не поместившись, и охотника насквозь пробивает новой волной желания: он, если честно, давно хотел попробовать нечто подобное. Даже нашел самый большой фаллоимитатор в секс-шопе возле дома, но здесь куда лучше. Крепкая, горячая, пульсирующая плоть давит на стенки, щекочет кожу, оставляя солоноватый вкус на языке, и всё это так восхитительно, что Антон прикрывает мокрые от выступивших слез глаза и стонет. Стонет и демон от вибрации и сжимает в кулаке волосы. — В глаза. — Охотник исправляет оплошность, и демон продолжает: — Нравится, да? Нравится? — Угхм, — кивает Антон, и демон вытаскивает член, следом засунув в рот Антона пальцы, взяв его за язык, намекая, чтобы вытащил, и когда охотник это делает, то стучит по нему головкой, как и хотел. — Оближи его полностью, а потом покусай мои яйца. Прямо зубами кусай. Легкое садо-мазо вопросов не вызывает. Вряд ли демон фанат нежностей и поцелуйчиков на закате под деревом, поэтому Антон, помогая себе рукой, широко лижет член по всей его восхитительной длине несколько раз, а затем, надрачивая его, переходит к яйцам и сначала тоже лижет их, испытывая необъяснимое для себя удовольствие от ощущения жестких волосков, царапающих ему язык. И смотрит только в глаза, видя, как демон с каждой секундой начинает тяжелее дышать и часто облизывает губы кончиком языка. — Кусай, — приказывает он, и Антон впивается зубами в кожицу, слыша приглушенный, низкий стон. — Да, сладкий. Укуси ещё. — И охотник кусает вновь, всё же стараясь не переборщить. — Оттяни кожу и всоси её. Молодец. Какой у тебя жаркий ротик. От всех этих разговорчиков охотник стонет прямо в яйца, заодно прикусив их, и демон оттаскивает его за волосы подальше, головкой очерчивая нижнюю губу и хрипло проговаривая: — У тебя бесята в глазах танцуют. Я думал, ты всё смущаться будешь, но нет, — демон ослабляет хватку на волосах и внезапно гладит по макушке. — Развернись и встань на четвереньки. Мне не терпится тебя выебать. Антон слушается, на коленях переступает по полу и ладонями падает на гнилые доски. — Мне бы подложить чего-нибудь… — просит он, и через мгновение перед ним ложится кинутая черная футболка. Антон оборачивается, чтобы посмотреть на голый торс демона, и теперь он совершенно точно ощущает себя в своей самой грязной фантазии: крепкие мышцы, сильные плечи и руки, и всё это вкупе с узловатыми длинными пальцами и вздутыми венами на кистях. — Свою тоже сними. Уже забыл о ней? Голову потерял? — Охотник подчиняется и стаскивает с себя ткань, кладя её на футболку демона. Широкая ладонь ложится на поясницу, заставляя прогнуться. — Мне так нравится, что ты послушный. И так смотришь… Ты меня сильно заводишь, Антон. Буду называть тебя по имени. — Демон тоже садится на колени и первым же делом кладет ладони на скрытые тканью трусов ягодицы, жестко сминая их. — Попка и вправду хороша. Всё, как я и сказал: сладенькая. Округлая и упругая. — Он продолжает мять, и охотник от его комментариев вновь загорается румянцем и отворачивается. Так странно. Демон сделал его заднице комплиментов больше, чем все другие люди, с которыми Антон спал. — А тебя как зовут? — спрашивает он и замирает, потому что демон тянет трусы вниз, к согнутым коленям, и ребром ладони гладит расселину. — Арсений. Приятно познакомиться. Даже слишком приятно. — Он гладит расселину ещё раз и рычит. — Ты ещё и выбрит везде. Роскошно. Такой бархатный. Вылижу тебя. Не спрашивает, а утверждает, и Антону ничего не остается, кроме как уже через пару секунд почувствовать влажный язык между ягодиц. Арсений сначала коротко лижет, кружит кончиком языка вокруг колечка мышц, а затем делает очередной комментарий: — И на вкус сладкий. Ещё и наверняка узкий. Нравится, когда тебя вылизывают? — Да… — на выдохе произносит Антон. Ему правда нравится римминг в разных позах и разное время суток. Больше Арсений не говорит ничего, кусает левую ягодицу наверняка до следов и вновь скользит языком между половинок, теперь толкаясь его кончиком в пока сомкнутые мышцы. — Надо сделать твою дырочку податливой и растянутой для моего члена, — хрипит демон и широко лижет от мошонки до входа, затем присасываясь к нему. Антон вновь стонет больше от откровенных слов, чем от шершавого языка, но в совокупности ему настолько нравится, во что он ввязался, что с каждым движением возбуждается и расслабляется всё сильнее, спустя минуту ласк бесконтрольно вжимаясь в щетинистое лицо и выстанывая без стеснения все свои эмоции, собирающиеся внизу живота и добирающиеся до пульсирующего члена, к которому нестерпимо хочется прикоснуться. Но Арсений опережает и сам начинает надрачивать плотным кольцом пальцев, параллельно лаская языком и оглаживая уже поддающиеся стенки. С чпокающим звуком отрывается от вылизывания, кусает ягодицу, но уже правую, затем шлепает её, сминая и оттягивая, и довольно говорит: — Сладенькая. Это слово, если Антон всё-таки не сдохнет сегодня, въестся ему на подкорку мозга. — Смазки в твоей чудо-сумке случайно нет? — интересуется демон и большим пальцем гладит сфинктер, надавливая на него. — Да я как-то не рассчитывал, что буду трахаться с демоном в заброшенной церкви, знаешь ли, — шутит Антон и ежится от ощущения чего-то склизкого и холодного сзади. — Это что? — Смазка. Я своего рода колдун. — Ну каков жених! И демон, и колдун, и член отличный. — А что? — ухмыляется Арсений и начинает растягивать охотника указательным пальцем. — Нравится такой перспективный вариант для женитьбы? Легко могу сделать тебя своей женушкой. В Аду можно всё. — Пожалуй, воздержусь. — Антон толкается назад, потому что одного пальца ему мало. Хочется два или три, а лучше всю кисть, что было бы кстати для подготовки. Но вряд ли Арсений будет размениваться на фистинг. — У тебя есть кандидаты получше? — Нет. Но ты всё ещё демон. — Арсений добавляет второй палец, и Антон вновь толкается назад, насаживаясь. Всё ещё мало. — И что? — недоумевает демон. — Поверь, ты со мной не соскучишься. Обижать не буду. — Что-то мне не верится, — бурчит Антон и выгибается от третьего пальца, который демон добавляет резко, вводя его на всю длину. — Да-а-а, отлично. Покрути их, пожалуйста. — Арсений делает круговые движения пальцами и следом добавляет четвертый. — Правда обижать не буду. Дам время на подумать, пока насаживаю тебя. Но с твоей сладкой попкой не думаю, что продержусь долго. Слишком возбуждающе, к такому надо привыкнуть. Ещё и дырочка розовая, я весь в нетерпении, — вкрадчиво говорит демон, оглаживая свободной ладонью поясницу и бока. Жар и острота возбуждения выбивают из Антона протяжный тихий стон. Арсений уже трахает его пальцами, всё время раздвигая их, чтобы подготовить мышцы, и охотник чувствует, как ему в бедро тычется твердая горячая головка, пачкая его прекамом. — Ты понял про женитьбу? — уточняет демон и шлепает ягодицу. — Понял, но я не успею решить, — оправдывается Антон и слышит цоканье языка. — Медленные человечишки. — Кто бы говорил… Арсений намек понимает безошибочно и вытаскивает пальцы, следом приставляя головку к растянутому входу и пару раз ударяя ей по нему. Становится немного нервно. — Я же выживу после такого, да? — Уверен, что выживешь. Вот после твоего члена, наверное, действительно можно сдохнуть от скуки. — Слушай, — Антон оборачивается через плечо и смотрит обиженно на издевательскую ухмылку, — если у меня рост два метра, это не значит, что у меня должно быть тридцать сантиметров. И вообще-то я за свою жизнь его только в свой кулак пихал. И да! Ты пообещал не обижать меня. — Зато у меня как раз тридцать, — подмигивает Арсений, а затем тянется вперед, убирая прядь с лица Антона за ухо. — Не обижайся. Я просто шучу. Ты красивый мальчик, очень сексуальный. Больше так не буду. — И мне снова что-то не верится. — Ну всё-всё, — нежничает демон, погладив большим пальцем складку между бровей, а затем ладонью макушку и спину. — Насаживаю молча. Идет? — Идет, — кивает Антон и отворачивается. Арсений оттягивает правую ягодицу в сторону и постепенно вводит головку, и даже она распирает так, что охотник просит остановиться и дать ему привыкнуть. Затем демон плавно вводит ещё немного, и Антон снова просит паузы. Идеальное давление. Болезненное, но в то же время настолько плотное и будоражущее каждую клеточку тела, что яйца от желания поджимаются. — Не могу молча, — хрипит демон. — Как хорошо ты меня принимаешь. — Он хлещет пару раз ягодицы и грубо сжимает их. — Как только ты привыкнешь, я буду трахать тебя быстро и на всю длину. Хочешь этого? Хочешь? — и толкается еще на несколько сантиметров, выбивая стон. — Да… да… — Славный. Очень славный. Постепенно демон вводит член еще дальше, еще глубже, и Антон сам толкается назад, теперь не делая паузы и смаргивая выступающие слезы. Из-за них перед глазами мутная пелена, и связь с реальностью теряется значительно быстрее. Охотник всхлипывает, выгибается, запрокидывает голову с широко распахнутым ртом в немом стоне и почти с криком, ощущая себя так, словно головка тычется ему чуть ли не в желудок, ягодицами наконец упирается Арсению в бедра. Демон тоже стонет, сильно сжимает и тянет кожу на заднице, затем на боках и снова на заднице, будто не зная, куда деть руки. — Как тебе, сладкий? Нравится? — Арсений хватает Антона за волосы и за них поворачивает его к себе лицом. — Вижу, что нравится. Улыбаешься… — Демон медленно толкается, и охотник блаженно прикрывает глаза и скулит. На простату давит так сильно, что из уретры смазка течет не по капле, а мелкой струйкой, пачкая столетний пол. — Сладкий, ты привык? — Да… Демон отпускает волосы, в очередной раз хлестает ягодицы, впивается в них короткими ногтями и начинает двигаться в обещанном темпе. Сначала он не выходит полностью, но останавливается лишь в нескольких сантиметрах до головки, и Антон воет от того, как из него буквально душу членом выбивают. Он стонет громко и свистит сквозь сомкнутые зубы, когда сглатывает накопившуюся слюну, но и то не успевает, и она, как и смазка, тоже течет на пол. Когда Арсений выходит полностью, а затем резко и до громкого шлепка яиц скользит глубоко внутрь, Антону кажется, что он вот-вот потеряет сознание. Слишком хорошо. Демон над ним рычит, вбивается грубо, оставляет следы от шлепков и ногтей, постоянно берет за волосы, а потом, вбившись еще один раз и низко, протяжно простонав, наваливается сверху, прижимаясь к потной спине горячей грудью и тяжело дыша на ухо. — Подвигаешься сам? — Он всасывает мочку в рот и с укусом отпускает её. — Хочу в полной мере оценить, как твою дырочку распирает от моего члена. Он поднимается обратно, и Антон начинает двигать бедрами то полностью снимаясь с члена, то вновь насаживаясь на него. Стонет так развязно, что записывает себя в порно-актеры, но не отвлекается на фантазии, потому что ни одна просмотренная им порнушка не сравнится с тем, что происходит с ним здесь и сейчас. — Сладкий, быстрее, — рычит демон и шлепает измученные ягодицы. Охотник подчиняется, старается ускорить темп, но быстро устает от покачиваний, поэтому Арсений фиксирует его за бедра и продолжает вбиваться уже сам, доводя до запредельной скорости. Антон не может стонать, он может только кричать и реветь от того, насколько ему невыносимо нравится. Демон не просто трахает, а дерет со всем пылом, прокручивает член внутри, кажется, хочет протолкнуть в податливое тело еще и свои яйца, настолько сильно он двигается. За волосы на затылке Арсений тянет вверх, теперь наоборот прижимая спину Антона к своей груди, и одной ладонью обхватывает сочащийся смазкой, перепачканный член, а второй щипая чувствительные соски, так правильно оттягивая их, что охотник начинает дрожать и метаться на члене, немного сбивая ритм, но Арсений быстро его восстанавливает, теперь второй рукой сжимая набухшие яйца. — Я наполню тебя спермой до краев. — Да… — Ты будешь чувствовать, как он дергается внутри тебя. — Да… — Славный. Сладкий. Поверить не могу, что хотел тебя убить. Сожмись на мне. Напряги свою попку. Антон весь сжимается и от давления на все чувствительные точки вместе с дрочкой с оттяжкой грубой ладонью кончает чуть раньше Арсения, заливая брызнувшей в несколько струй спермой сбившиеся футболки, а затем чувствует, как внутри него выстреливает горячая сперма демона и как его член пульсирует и давит на стенки будто бы в два раза сильнее. Арсений хрипит и сжимает Антона в объятиях с такой силой, что кости хрустят, и когда оргазм отпускает, то чуть ослабляет хватку, но не возвращает охотника на пол. — Так что насчет женитьбы? — с улыбкой в голосе спрашивает он, погладив большим пальцем Антона по соску. — Дай в себя прийти, боже ты мой, — полушепотом говорит Антон. В горле абсолютно сухо. — Выражения! — напоминает демон. — Ладно-ладно. — В целом могу провести тебе экскурсию по Аду. Обещаю вернуть в мир живых. Посмотришь, походишь, может, захочешь стать бессмертным. У меня есть друг, он такое умеет. Будешь всегда в этом теле, сможешь весь мир посмотреть. Ну, и я с тобой. Хотя я уже всё видел. Но вдвоем интереснее, — рассуждает Арсений, теперь уже поглаживая мокрую шею. И это предложение звучит чертовски привлекательно. Что его здесь держит, если так рассудить, кроме мамы и парочки друзей, у которых свои семьи и им чаще всего не до Антона. А здесь целая экскурсия по Аду, из которого всегда можно вернуться, да и насчет женитьбы… Может, он рассуждает как отчаявшийся человек, но быть в браке с демоном означает ни в чем себе не отказывать. Красиво жить не запретишь. — На экскурсию по Аду согласен. Надеюсь, твои дружки меня не убьют. — Сатана с тобой!.. Ты под моей защитой. Не переживай. — Заметано. И все же есть плюсы в наскучившей работе. Точнее, один большой, идеальный плюс.