что скрывают иллюзии

В дверь постучали. Итэр настороженно оторвался от журнала Научно-исследовательского института, за которым проводил вечер. Полуночные гости редко приносили добрые вести; он предпочёл бы завершить день без новых проблем. — Ну что им опять надо, — зевнув, пробурчала Паймон. Итэр молча кивнул на дверь, приподняв бровь, и она со вздохом взлетела. — Ладно, ладно, сейчас… Она полетела открывать дверь, а он отложил журнал в сторону и потянулся. Он очень устал; если ситуация могла потерпеть до утра — вот тогда он ей и займётся, если всё не разрешится, как часто бывало, само собой. Кому вообще пришло в голову… Дверной замок щёлкнул. — Ну и что… — начала Паймон, а потом осеклась, и недовольство сменилось встревоженным: — Лини! — а потом почти паникующим: — Итэр, иди сюда! Он забыл, о чём думал, и оказался в прихожей в мгновение ока. С улицы веяло прохладой Флёв Сандра. Людей не было слышно — все, кто могли, разошлись по домам, не рискуя остаться на ночь в не самом благополучном районе. Единственными звуками был треск костра в отдалении — и хриплое, загнанное дыхание. — Лини, — пробормотал он изумлённо. Потом пригляделся, заметил влажный блеск в тусклом свете лампы и вздрогнул. — Это что, кровь? Лини шагнул в прихожую — не совсем ввалился, но Итэр машинально дёрнулся навстречу, испугавшись, что он сейчас упадёт, — и натянуто рассмеялся. — Не моя, — сказал он с вялой улыбкой. — Не волнуйся. Дверь хлопнула, и Паймон завозилась с замками. — Проходи, — скомандовал Итэр, и Лини заторможенно, но послушно шагнул за ним. В хорошо освещённой комнате то, что в темноте казалось просто тёмными пятнами, превратилось в алый. В крови было всё: его руки, лицо, рукава и манишка, где-то промокшие насквозь, где-то просто забрызганные. На щеках кровь казалась неудачным румянцем — он пытался стереть её, видимо, но только размазал, и даже светлые волосы чёлки кое-где слипались в толстые пряди. Итэр осмотрел его: Лини часто дышал, но не возражал, пока Итэр не протянул к нему руку. Только тогда он на шаг отступил, закрываясь со слабым смехом. — Не надо, — попросил он. — Испачкаешься… Итэр силой отвёл его руку, и Лини осёкся и вздрогнул. — Что случилось? — спросил его Итэр, осторожно ощупывая мокрый от крови рукав, но не находя даже порезов на ткани. Был только один — небольшая ссадина ближе к плечу, но, иронично, только там и не было крови. Лини не ответил. Он не смотрел на него, вместо этого глядя куда-то в сторону и глотая воздух, и внутри зашевелилось плохое предчувствие. — Хорошо, — сказал Итэр чуть мягче. — Иди сюда. Он усадил его на кровать, мало заботясь о том, что запачкает одеяло, и обернулся на Паймон. Та висела в дверном проёме, попеременно глядя то на него, то на Лини, и явно не знала, что делать. Сонное настроение слетело с неё, будто его и не было, и Итэр её понимал. — Принеси тёплой воды, — попросил он, опускаясь перед Лини на колени и стараясь не повышать голос. Паймон кивнула, и вскоре с кухни донеслось её бормотание, но Итэр уже не прислушивался. Лини смотрел на него сверху вниз, опустив голову, и Итэр осторожно коснулся ладонью его колена. — Давай начнём с главного, — как можно мягче попросил он. — Линетт и Фремине в порядке? Лини судорожно втянул носом воздух. Коротко молча кивнул, а потом вымученно улыбнулся. — Прости, — сказал он. — Я не хотел беспокоить, я просто… Я даже не знаю, зачем я здесь, правда. Глупо звучит, да? — Он приглушённо рассмеялся, но этот смех не отразился в глазах. Он оборвался так же резко, как и начался. — Прости. Итэр промолчал, хмурясь. Обернулся на Паймон, прошмыгнувшую в комнату с тазом размером с неё и перекинутой через бортик тряпкой. На ощупь вода оказалась чуть тёплой — видимо, Паймон вылила туда остатки того, что они грели для умывания и вечернего чая. — Всё… ну… хорошо? — медленно спросила она, покачиваясь в воздухе вверх и вниз. Она сама понимала, каким будет ответ, но явно не знала, как выразить свою тревогу иначе. — Надеюсь, — ответил он честно. И добавил: — Ты можешь слетать за Линетт? — Но… — начала она, но её перебил Лини. — Не надо! Они обернулись на его звонкий возглас, и Итэру пришлось силой не дать ему встать. — Надо, — сказал он, и Лини помотал головой. — Не надо, — сказал он, сглотнул и с мольбой продолжил: — Пожалуйста. Я не хочу… я не хочу, чтобы она видела меня… так. Итэр осмотрел его, залитого кровью; посмотрел прямо в глаза. — Они с Фремине знают, где ты? Взгляд Лини дёрнулся в сторону, всего на мгновение, но этого было достаточно. Он не успел даже открыть рот, чтобы соврать ему — как он бы сказал, «опустить пару ненужных деталей», — когда Итэр от него отвернулся. — Слетай за Линетт, — твёрдо повторил он, а когда Лини впился пальцами в одеяло, немного смягчился: — Хотя бы скажи ей, что он со мной. И побудь там немного. Я сам его приведу. Паймон неуверенно задержалась в дверном проёме, но под его взглядом всё же сдалась и улетела в прихожую. Она что-то бормотала себе под нос, щёлкая замками, но всё лишнее быстро ушло на второй план. Остался лишь он — Лини. Теперь он даже не смотрел на него, просто сидел, низко повесив голову, будто окончательно сдался. Каждый раз, когда с него спадала личина великого фокусника, видеть это было непривычно — иногда забавно, иногда грустно, иногда просто приятно, — но сейчас в горле прочно засела тревога. Ничего не говоря, Итэр взялся за тряпку. Он начал с ладоней — Лини, не сопротивляясь, позволил вытереть кровь с его пальцев и между ними, покорно выпутался из рукавов, когда Итэр легко потянул за ткань, и просто смотрел, как побуревшая тряпка скользит по коже, стирая разводы. Его неровное дыхание не успокаивалось, и когда Итэр добрался до шеи, вена на ней пульсировала с тревожащей частотой. — Подними голову, — попросил он. Лини покорно посмотрел на него, и Итэр коснулся ладонью его лица. — Закрой глаза. Он вытер смазанные разводы со щеки и у глаз, попытался вытереть кровь из волос, но она немного засохла и оставалась на тряпке хлопьями, а потом, размокнув, грязными каплями упала на кожу. Лини машинально потянулся стереть её, но Итэр легко перехватил его руку и вернул на постель, а сам промокнул кровь тряпкой. — Сойдёт, — пробормотал он, оценивая работу. Он ничего не мог сделать с забрызганной кровью одеждой, но на чёрном она была практически не видна. Что же до некогда белой манишки… с этим можно было разобраться потом, когда придёт время; в конце концов, Итэр всегда мог одолжить ему шарф. Закончив, он отложил побуревшую тряпку в сторону и поморщился, оглядывая грязные руки. Вытер их об одеяло, и так теперь в пятнах крови, и заметил, как едва заметно кривится Лини. — Прости, — сказал тот в очередной раз. Итэр покачал головой. — Не извиняйся. — И снова попробовал: — Что случилось? Лини опустил взгляд на чистые руки. Почти чистые — под ногтями тоже запеклась кровь, и Итэр поморщился, но не рискнул тянуться за тряпкой, когда Лини колебался на грани ответа. — Я понимаю, что мы Фатуи, — наконец произнёс он. — Но они дети. Они этого не заслуживают. На языке загорчило плохое предчувствие. — Кто дети? — осторожно спросил он, но Лини то ли не слушал, то ли не слышал. Дыхание, и так частое, стало отрывистым. — Не все становятся оперативниками. У них есть выбор, у них есть свои мечты, почему… кем они нас считают? Чудовищами? — он прошипел это, скалясь, и ярость в его глазах была такой непривычной, что Итэр осёкся; не успел повторить вопрос. — Они забывают, что мы семья. Мы все — семья. Мы сделаем ради семьи всё, что угодно. Я сделаю. Его руки сжались в кулаки, пальцы впились в ладони, и Итэр коснулся его запястья, пытаясь заглянуть в глаза. Но Лини не смотрел на него — он вообще, кажется, никуда не смотрел, потому что глаза у него остекленели. — Лини, — позвал он. — Линетт с Фремине точно в порядке? — Они — да. Итэр сглотнул. Рука под его ладонью подрагивала от гнева. — На Дом очага напали? — Кивок. — Кто? Лини судорожно вздохнул, на мгновение запрокинул голову, закрывая глаза, и помотал головой. — Я не знаю, — сипло произнёс он. — Их было двое. Они жили с нами последний год. Я думал, мы с ними… Мы ведь там все братья и сёстры. А они выбрали тех, кто не мог постоять за себя. Он сказал это так, что по телу пробежал холодок. — И ты их убил? Лини пожал плечами и рассмеялся. Точно так же, как он смеялся, когда хотел что-то скрыть, только тоньше, острее. Даже если бы он хотел обмануть, сейчас у него бы не получилось. Или Итэр просто научился его читать. — Слишком поздно, — пробормотал он. — Мы сегодня лишились сестры. Ей было пятнадцать. Разве можно подсылать убийц к детям, которые не могут себя защитить? А если бы они нацелились на… Гнев, который был раньше, испарился. Лини смотрел в потолок, кусая губы, а Итэр смотрел на него снизу вверх и не знал, что сказать. — Лини… — Прости! — резко перебил он, вдруг поднимаясь; Итэр не успел его удержать. — Я не знаю, зачем я… Я просто хотел подышать. Я не планировал приходить, я… Линетт с Фремине, наверное, уже ждут. Им нужна помощь. Я просто сбежал, как… Я… Мне нужно послать весть Отцу. Он путался в словах, отчаянно одёргивая воротник, поправляя ремни, волосы, всё, до чего дотянутся руки. На щеках выступил болезненный румянец — почти как макияж, которым он иногда пользовался для выступлений, только пятнисто-неровный. Дыхание участилось настолько, что мешало ему говорить. — Арлекино подождёт, — сказал Итэр, удерживая его за локоть, и Лини впервые попытался вырвать руку. — Нет, мне правда нужно… мне правда нужно идти, — пробормотал он, когда освободиться не получилось. — Спасибо за помощь, не нужно волноваться, всё хорошо! Попытка рассмеяться была бы забавной, если бы от неё по телу не расползлась бы тревога. Лини сдерживался изо всех сил, и Итэр… он его понимал, пусть и отчасти. Но он не мог его отпустить. В конце концов, на свете существовало очень мало людей, к которым он сам мог бы прийти, когда боялся показываться сестре на глаза. — Лини, — тихо сказал он, опускаясь на кровать, но всё так же удерживая его за руку. — Иди сюда. Лини помотал головой. — Мне правда надо… — Ты можешь плакать. Я никому не скажу. Лини прервался на полуслове. Посмотрел на него почти что с мольбой. Он не сопротивлялся, когда Итэр подтянул его ближе, но и шёл так, будто им управлял кукловод. — Когда ты в последний раз плакал? — спросил Итэр. Он знал свой ответ: очень давно; дольше, чем стоило бы. — …В детстве, — кашлянув, надсадно ответил Лини. Итэр кивнул. — Ты ведь уже со мной. Ты можешь не сдерживаться. Когда Лини сел рядом с ним, устроившись на самом краю, Итэр коснулся его кулака. Насильно разжал ему пальцы, пробравшись под них своими. — Ты тоже заслуживаешь оплакивать чью-то смерть, — сказал ему Итэр, и Лини прижал свободную руку к лицу. Он сжимал зубы, а нездоровый румянец расползался только сильнее. — Я не… Я правда… — попытался сказать он, когда Итэр снова не дал ему сжать пальцы, захлебнулся в словах. Первый всхлип больше напоминал смех; Лини вжал голову в плечи, тряхнул головой, закрываясь от него волосами, закашлялся, будто не понимал, что нужно делать, и вместо того, чтобы снова дёргать его, Итэр придвинулся к нему сам. Положил руку на плечо, оказавшееся внезапно горячим, а потом аккуратно коснулся спины и привлёк в некрепкие объятия. — Вот так, — сказал он, касаясь щекой его макушки, пусть Лини до сих пор сидел, опустив руки, будто боялся пошевелиться. — Ты можешь меня обнять, если хочешь. Он чувствовал молчаливую дрожь, чувствовал, как постепенно намокает ткань у него на груди, но в итоге ему самому пришлось свободной рукой нащупать ладони Лини и завести их себе за спину. Ответ вырвался из Лини судорожным всхлипом, вздохом — и хриплыми, лающими рыданиями. Неожиданно острые ногти вцепились в спину, и Итэр обнял его крепче в ответ, поглаживая по открытой коже лопатки большим пальцем. Он не утешал его и не говорил, что всё будет в порядке — Лини давно стоило выплакаться, облегчить свою безумную ношу слезами, поэтому он просто молчал, удерживая его, позволяя рыдать, задыхаясь и кашляя, себе в плечо, и сам не заметил, когда закрыл глаза и начал слегка раскачиваться, тихо напевая что-то без слов, глубоко в горле. Его охватило такое странное, давно забытое, но тёплое чувство. Как будто он тоже когда-то рыдал так. Как будто его тоже держали. Может быть, в детстве… как же это было давно. Повернув голову, он зарылся в его волосы носом, а Лини в ответ вжался мокрым лицом ему в шею, всхлипывая и цепляясь за него, как за единственную опору. В какой-то момент его дыхание сорвалось окончательно, и Итэр слушал, как он глотает ртом воздух, задыхаясь, пока наконец-то снова не смог вздохнуть. Они просидели так долго, настолько, что одна из ламп успела потухнуть, и комната погрузилась в лёгкий полумрак. Наверное, так было даже лучше — свет не бил по глазами. Постепенно рыдания Лини сходили на нет. Они сменились частыми всхлипами, но и те тоже постепенно затихли, превратившись в молчаливые слёзы, и в какой-то момент он просто надрывно вздохнул и обмяк в его руках, уткнувшись горячим лбом в шею. Итэр, не отпуская, продолжил водить по его спине пальцем. Туда и обратно, туда и обратно, без остановки. Лини нарушил молчание первым. — Тепло, — пробормотал он. Вдохнул, глубоко, полной грудью. — Ты очень тёплый. Итэр ответил коротким мычанием, устраиваясь щекой в его волосах. — Что ты обычно делаешь, когда тебе плохо? — спросил он, и Лини ответил всхлипом и смехом, но уже не таким надрывным и острым, как раньше. — Глажу Росселанда, — тихо сказал он. Часто заморгал — Итэр ощущал движение его ресниц кожей — и влажно шмыгнул носом. — Пью чай с Линетт. — Это можно устроить. Но для этого нужно было вернуться, и Лини тоже это понимал, потому что втянул носом воздух, собираясь с силами. — Да, — сказал он. — Да. Когда он неохотно, очень медленно отстранился, Итэр отпустил его, но не отодвинулся. Оглядел опухшие покрасневшие глаза и влажное, пылающее румянцем лицо, и вытер ему щёки тыльной стороной ладони. Помогло так себе, но Лини посмотрел на него так мягко, что перехватило дыхание. — Спасибо, — сказал он тихо и искренне. — Ты всегда… ты очень… хороший. Он вяло улыбнулся и покачал головой с грустным смешком. В его глазах снова блеснули слёзы. — Если бы только им тоже кто-то дал шанс. Итэр не стал уточнять — понял, что речь идёт о пострадавших сегодня детях, его названных братьях и сёстрах. О той, что погибла от чужих рук — и о тех, что погибли от его руки тоже. Он промолчал, но Лини не ждал ответа. Он встряхнулся, силой взяв себя в руки, и мелко вздохнул. — Мне надо умыться. Итэр покосился на таз с водой, окрашенной кровью, и встал. Не упустил, как Лини потянулся за ним, а потом кашлянул и одёрнул себя, но не стал ничего говорить. — Я нагрею воды. — Помолчав, он протянул ему руку. — Пойдёшь со мной? Лини посмотрел на его ладонь и осторожно вложил в неё свою. — Ты поможешь нам разобраться с тем, что случилось дома? — спросил он устало и тускло. Итэр кивнул, и когда Лини сжал его пальцы — стиснул ладонь в ответ.