You are my special, we are special

Итадори отключается и падает в руки Годжо, который поднимает его, придерживая под шеей и коленями. Мегуми вспоминает о тех учениках, что были рядом с Юджи и собирается отправиться за ними, как его покровитель, почти что отец говорит: — Как думаешь, он сможет поддерживать идеальный порядок в твоей комнате? В тот момент Фушигуро подумал, что это риторический вопрос или какая-то внезапная догадка вслух о чистоплотности Итадори от Годжо. Впрочем, иногда он в принципе не догонял и половины смысла произносимого учителем. Просто, потому что тот частенько любил сказать какой-то бред и пойти себе дальше. Мегуми не имел понятия и в целом понимания, почему его сильнейший иногда нес подобное. Но вот сейчас брать и признавать, что этот «дурак и простофиля в повязке» — как любит выражаться второкурсница Маки Зенин — оказался настолько проницательным, ему отнюдь не хотелось. — Черт, Юджи, неужели так сложно не раскидывать свои вещи по всей комнате? — он брезгливо поднимает чужую футболку и бросает ее на лежащего Итадори, который уделял свое драгоценное время первосортной, по его словам, манге. — Мегуми? — отвлекается тот от чтения благодаря упавшей, на его голову, футболке, — Ах, да, сорянчик! — искренне извиняется он и перелистывает страницу манги. Фушигуро хмуро на него посмотрел. — То есть ты будешь так и дальше читать, даже не уберешь ее с лица? — Ты что-то сказал? — невинными глазками хлопает Юджи, глядя на своего соседа по комнате. — Невыносим… — выдыхает шатен, прикрыв глаза, и уходит в коридор. — Так что ты хотел сказать, Фушигуро? — кричит в след ему Юджи, приложив руку ко рту, дабы звук по его мнению усилился и дошел до Мегуми. Хотя и без этого все общежитие и, рядом стоящие со зданием маги, услышали Итадори прекрасно. Уже прошло три недели, как Итадори обучается в магическом колледже. Как он и грезил, живет парниша вместе с Мегуми. Вот только выяснилось, что тот вместо игр предпочитает тренировки, вместо манг японскую литературу, а вместо айдолов… — Ну, Танака, Момо, Фушидзява?! Ты не мог ни об одной из них не слышать! — всхлипывая, чуть ли не плачет Итадори, пока Мегуми безразлично пожимал плечами. Провал. Чудовищный провал. С играми и мангами еще можно было смириться, смахнуть все на «вкус и цвет», как говорится, но не знать хотя бы одну из перечисленных знаменитостей — жизнь не жить. Вообще, эти три недели оказались довольно-таки продуктивными и насыщенными. Да до такой степени насыщенными, что аж сердце не выдерживало. Ну, у Юджи оно и не выдержало. А как иначе? Чьему же сердцу по силе продолжать жизнь, отбивая пульс, будучи вырванным с венами? Если бы сейчас кто-то спросил у Юджи: а как это собственно произошло? Он бы неловко посмеялся и, почесывая затылок, ответил: «Да так, Сукуна разбушевался». В общем-то, так и было. Однако, как можно сейчас наблюдать, Итадори живее всех живых. Даже уже успел и Мегуми подбесить. Перед своей «смертью» он, кстати говоря, познакомился с Нобарой, третьей первогодкой. Это было примерно на второй день после заезда в общежитие. Второй день, как Итадори официально считался магом. Ну и по совместимости сосудом Сукуны. Нобара как-то сразу его невзлюбила и врезала бедолаге-новенькому. Взрывная девушка, если бы ему вдруг пришлось описать ее парой слов. Но после объявления о своем возрождении она первая побежала его лупасить и орать во все горло о том, что Итадори гад самый настоящий и полнейший придурок, раз смеет так поступать. Смерть разыгрывать! Да и если обобщать, то все студенты не так и радушно отреагировали на его второе пришествие. Особенно второгодки: Панда — Юджи долго не мог понять, как животное в магах затерялось, Инумаки, благодаря нему Юджи придумал всевозможные вариации онигири, и Маки, которая была чем-то схожа с Нобарой. Но объявить себя в виде подарка была задумка именно учителя Годжо. Когда Юджи очнулся, он был на хирургическом металлическом столе, от которого мурашки по коже разбегались, слегка покалывая. Первым, кого он увидел после своего «возрождения» был именно сэнсэй. Все также в своей непроглядной и темной повязке. Тогда Юджи внезапно задумался о потенциальной коллекции таких повязок учителя. Или же он носит одну и ту же? Между тем, маг выглядел очень сокрушенно и безнадежно. И, когда Итадори окончательно очнулся и приподнялся в полусидячее положение, то тот пару мгновений стоял еще также безэмоционально, но в то же время очень траурно, а затем довольно посмеялся, потрепав Юджи за плечо. Все это время, пока новоприбывший студент считался дохленьким мертвецом, он коротал свои будни в каком-то подвале, что смахивал на секретную базу или место, где учитель прятался от всех, поскольку сие помещение принадлежало никому иному, как ему. Итадори смотрел фильмы. Не из своей прихоти, разумеется; так он тренировал свою проклятую энергию. Было трудно. И больно, потому что игрушка директора Яги Масамичи не щадила своей силы. Мелкая, но как бьет, зараза. Годжо был единственным, с кем все это время общался Юджи. Они много разговаривали и обсуждали самые разные вещи, когда блондин не был занят важными бумагами или загружен многодневными командировками. Бывали моменты, когда он садился рядом с Итадори посмотреть какой-то фильм, но тут же засыпал из-за очередной командировки, а Юджи осторожно укрывал его колени пледом. И когда после таких посиделок Годжо уходил на работу на следующий день, Итадори становилось тоскливо. За это он постоянно получал от игрушки директора по причине нестабильных эмоций. «Поскорее бы с ребятами увидеться» — все думал Юджи, включая вторую часть человека-червяка. Примерно так и проходили будни уже теперь ученика магического колледжа Итадори Юджи. Но именно сегодняшний день протекал плавно и спокойно. Даже Сукуна молчал. Стоит отметить, что он вообще обычно мало, что мог сказать, но сегодня его даже как-то и не ощущалось. Его ауры, энергии или каких-то отголосков мыслей. — Эй, лентяи, чем занимаетесь? — влетает Нобара в комнату с недовольным лицом, — А, тут только ты. Девушка бесцеремонно заходит в комнату и садится на кровать Фушигуро. Итадори порой не мог понять, почему ей так сложно постучаться? С любыми людьми он бы это расценивал, как меру предосторожности для них же, чтобы не застать Итадори в странной позе при чтении или игре, и не получить после этого шоковое состояние, но с Нобарой было иначе. Однажды она зашла в их комнату, а Юджи в тот момент стоял в одних трусах. Ну, потерял он штаны в этом срачельнике — Мегуми тогда уезжал в командировку с учителем — так он же и отхватил горшком с коридора за это. Горшок словили, но обосрался Итадори знатно. Поэтому теперь он всегда старается быть одетым, чтобы вновь не ловить цветочные горшки. — Мегуми куда-то вышел, — Итадори решил убрать мангу окончательно. А то будто бы у всех сегодня стояла цель номер один — не дать ему ее дочитать. Кугисаки мычит и смотрит в окно. — Какие-то огромные коробки просят помочь разгрузить. — Что? — Итадори выгнул бровь от удивления с широко раскрытыми глазами. — Да. Я ведь хрупкая девушка, — она делает несчастное лицо, прикладывая руку ко лбу тыльной стороной ладони. Она это вроде бы говорила Юджи, но даже при таком спектакле словно больше себя убеждала. Итадори все еще сидит с выгнутой бровью — Нобара, позволь спросить. — Слушаю. — А когда ты метаешь арматуру в людей, ты типа в парня превращаешься? — Эй! — она бросает в Итадори подушку. Что ж, избежать подобных просьб от нее никогда не удавалось. После ее бесконечных покупок в магазинах эти пакеты несли кто угодно, но не она сама. Так что выбора особо не было, как оттаскать эти коробки на склад. В них было что-то вроде бумаги, небольших принтеров и прочей канцелярии для офисного отдела колледжа. Насколько Юджи знал, то главный филиал находился где-то в Токио, как и полагается подобному уровню организации, в высоком здании, обшитым стеклянной панелью. Но несколько кабинетов находились и здесь. Когда Юджи смотрел фильмы в подвальчике, то заметил огромную стопку бумаг. Учитель тогда сказал, что это то, что ему беспрекословно важно заполнить, но он откладывает это уже месяца два так точно. По большому счету Итадори мог бы и сам разобраться с этим, но по дороге встретился Мегуми, а там они вместе двинулись к грузовику на улице. — Нобара снова заходила к нам без стука? — Ага, — юноша ставит коробку около шкафа, отряхивая ладони о брюки. Мегуми хмыкает и ставит такую же коробку рядом. — Это были последние, да? Мегуми кивает. — Что думаешь о сэнсэе? — вдруг спрашивает Фушигуро, прикрывая дверь склада. На улице слышались цикады, а вокруг все было окрашено в оранжево-розовые цвета предзакатного солнца. Стрекозы летали из куста в куст, отдавая звуком треска своих крылышек. — Ты о Годжо-сэмпа... Сэнсэе? — неловко исправляется Итадори. За время, что он провел с учителем, ему как-то стало слишком уж привычно называть Годжо — сэмпаем. Но при Фушигуро было неудобно, да и словно неуместно так называть старшего. Вроде бы сами по себе обращения и не особо отличались, но если с уст Мегуми, Годжо, которого тот знает с мала лет, был более старшим по званию, то с уст Итадори, Годжо — будто бы какой-то кент-старшекурсник, который помогает иногда делать домашку, чтобы потом сотку за это получить. Интересно, а Итадори один его сэмпаем зовет? Когда Годжо в очередной раз поправлял его, то Юджи как-то задумался, а почему он так настоятельно просит об этом? У Итадори по привычке вылетало «сэнсэй», поскольку обыкновенные учителя в школе даже и повода не давали думать, что можно иначе. Может, Годжо все еще считает себя молодым третьекурсником, и ему не хочется чувствовать себя старше, слышав это «сэнсэй»? Тем не менее, ему, как любителю повыкрутаться, наверняка бы понравилась такая прерогатива, как звание учителя. Таким образом Итадори пришел к выводу, что видимо его наставник поправляет так всех учеников; чтобы вновь окунуться в молодость и почувствовать себя школьником, хотя бы так. Но видимо Мегуми не любит подобные извращения с обращениями, словно они становились не способом для выделения особого уважения, а для поднятия чувства собственного достоинства. Мегуми повторяет свое недавнее действие, кивая макушкой. На самом деле он заметил, как Юджи оговорился и слегка нахмурился, но ничего не сказал на этот счет. — Годжо-сэнсэй — сильнейший. А еще забавный. Конечно, иногда он делает что-то непонятное и необъяснимое, но это никак не влияет на мое отношение к нему. — отвечает все же Итадори, уверенно глядя вперед, на сужающуюся дорожку из песка. — Он действительно всякий раз может взболтнуть что-то не то или сделать. Поэтому многие зовут его дураком или идиотом. Но хорошо, что ты не попал в число этих людей. — монотонно говорит Мегуми. — Ты хотел его сейчас защитить, если бы я сказал обратное? — Итадори смеется с прищуренными глазами. Мегуми снова нахмурился, отвернув лицо. — Он хороший человек. Мне просто хочется, чтобы его уважали. Но я не думал, что ты относишься к нему как-то иначе. Ты, скорее, единственный, кто к нему относится лучше всех остальных. Внутри как-то екнуло. — Даже ты о нем думаешь иначе? — озадаченно спрашивает Юджи. — Я ко всем отношусь одинаково. Он — не исключение. Или все же иногда складывалось впечатление, что Фушигуро немного роботизированный человек. Но за все это время Итадори понял одно: он многое не говорит, скрывает глубоко в себе. На самом же деле, чувствует он все также, как и остальные. Просто научился прятать и утихомиривать свои чувства. Вечером Нобара утягивает Мегуми в свою комнату, чтобы тот починил ее мобильник, так как в технике он очень даже разбирался. Ну, и, зная любительницу потрепаться обо всем, ака Нобару Кугисаки, вернется он ой, как не скоро. Зато Юджи вдоволь начитается. Стук в дверь. Нет, ну может эта манга настолько паршива, что сама Вселенная решила сговорить все и всех, но не дай Боже Итадори Юджи дочитает эту несчастную книжку с картинками. Итадори вздыхает и бормочет негромкое, но за дверью услышать было можно: «Зайдите», бросая мангу к стене, а сам поднимается с кровати, чтобы встретить незваного гостя. — Сэнсэй? — случайно вырывается у Юджи. — Сэмпай, — поправляет Итадори Годжо, проходя в комнату и усаживаясь на край кровати розововолосого, — договаривались же вроде. — Сэмпай, — исправляется тот, прикрывая дверь за вошедшим, — Что-то стряслось? — А учитель не может зайти к своему дорожайшему ученику? — это прозвучало с тоном издевки. — Можете, конечно, — Итадори усаживается рядом, свесив ноги на пол, — Как вы провели сегодняшний день, сэмпай? — Мг-м, знаешь, — он поворачивается лицом к Юджи с грустной моськой, — устал. Меня гоняли сначала туда, затем сюда, затем снова туда, а потом далеко-далеко туда. Итадори внимательно слушает, наблюдая за не шибко активной жестикуляцией рассказывающего Годжо. Выглядел он и правда немного уставшим. Казалось, что сейчас заснет, а Итадори аккуратно накроет его пледиком и не будет мешать отдыхать. — Примерно так, — выдыхает Годжо, облокачиваясь на выпрямленные руки позади. Он всегда сидел в расслабленных позах. И почему-то Юджи это нравилось. Он с первой встречи видел эту расслабленность и размашистость в движениях. Видимо, ему хотелось быть чуточку похожим на своего наставника. Все-таки, сильнейший мощный маг. Разве не все хотят быть, как он? Такой человек бы показался Итадори несмышленым глупцом. — А ты чем занимался? — А-а… — Итадори отвлекается от своих мыслей, обращая внимание на слегка повернутое к нему лицо с повязкой, — Я весь день здесь провел, потом с Мегуми немного прошлись по улице. — Значит, бездельничал? — трудно было сказать по его выражению лица, что он недоволен, скорее это была одна из его любимых издевок. Итадори поджимает губы и делает вид, словно не причастен к сегодняшнему бездельничеству и разгильдяйству. — А я смотрю, Мегуми все-таки повлиял на тебя. Такая чистота, не то что у тебя дома. — Годжо осматривает просторную комнату. — Ну, сэмпай! — Итадори стыдливо прикрывает лицо. Ему все еще стыдно за тот нереальный срач в своей конуре. Годжо смеется, окончательно укладываясь спиной на кровать ученика, укладывая руки под голову. Интересно, он сейчас лежит с закрытыми глазами или открытыми? А куда тогда он смотрит? На потолок? Юджи соответственно потоку мыслей посмотрел на лампу, одиноко висящую наверху. Или же он все-таки смотрит на дверь? Юноша снова изменил направление и повернул голову в сторону входной двери. Так ведь и не угадаешь, может он дрыхнет уже? Набравшись смелости, Юджи проглатывает слюну, раздумывая над тем, насколько уместным сейчас прозвучит его вопрос. — А почему вы носите эту повязку? Годжо тут же среагировал и повернулся, смотря на Итадори. Выходит — не спал. Он хитро улыбнулся и потянулся, выпрямляя ноги, будто кот. Затем возвращает прежнее положение, свесив ноги на пол. Только они были такими длинными, что несмотря на то, что почти половина его туловища лежала на кровати, ноги все равно чуть-чуть сгибались. Итадори отметил, что в его кровать Годжо бы не поместился, если бы только не прижал ноги под себя. — Когда люди спрашивают подобное, то затем звучит либо какой-то подкат, либо просьба показать мои глаза. Какой же путь выберешь ты? Итадори смутился. Он смутился до такой степени, что кончики его ушей горели, вот только лишь бы сам учитель не заметил этого. Вообще, когда они проводили много времени наедине в том подвальчике, то подобных моментов, что вызывали краску на лице младшего было огромное количество, и Итадори бы очень хотел как-то совладать с этим, вот только все было тщетно. Наверное, его бы добивали всякие шутки в свой адрес на эту тему, но Годжо, как знал, ничего не говорил, лишь продолжал молча сидеть. Может, он и не замечал такой реакции Итадори? Или просто жалел его, не хотел добивать сильнее. Или напротив — так привык подтрунивать над всеми, что уже стерлись всякие рамки позволенного, которое и доводило до смущения. — Я. — мямлит он, смотря в стену, где висел плакат любимой компьютерной игры Юджи: «Овощи и растения», — Мне просто стало интересно, зачем вы ее носите? — говорит он, решаясь посмотреть на учителя. Тот хмыкает и поворачивает голову в положение, по которому можно было понять, что сейчас он смотрел в потолок. Юджи хотелось верить, что он верно определяет куда конкретно смотрел учитель. Это был как своего рода квест: додумать куда смотрит Годжо, чтобы как-то понять его ход мыслей, когда он ничего не говорил. — Ты ведь знаешь о моем клане? Итадори уверенно кивает. За это время он успел обсудить эту тему с парой людей, но не с самим Сатору. почему-то. Вообще, он сам догадывался, почему блондин носит повязку, но ему просто-напросто не хотелось входить в то число людей, что просилось показать глаза Годжо. Хотелось выделиться, быть… Особенным? Итадори отказывался продолжать размышления для чего ему это, потому что было, как дважды два ясно, что он всего лишь хотел оставаться лучшим учеником своего лучшего учителя! И всего-то. — Так вот изначально я носил ее для дополнительной тренировки моего чувства «шестого глаза». Все мое детство мне твердили, что я должен прятать глаза, чтобы не раскрывать свои возможности. Мол, так будет больше преимуществ в борьбе. Но в старшей школе мне было на это плевать, и я носил полупрозрачные очки. Все, кому можно было и нельзя, видели мои глаза, да и фамилия все время у всех на слуху. Короче говоря, я как-то привык все время носить что-то на глазах, поэтому я и с ней. Итадори внимательно слушает длинный рассказ учителя. Голос сатору хотелось слушать и слушать. В одни моменты он звучал мягко, но иногда звонко, а затем и вовсе приглушался, становясь ниже, и вдруг резко подскакивал. Вообще, он частенько любил рассказать о себе так побольше. И сейчас, когда он мог пойти отдыхать и дремать, он подробно объяснял причину своей постоянной, неизменной носки повязок и очков. И как он сам же и сказал, спрашивали его об этом часто. И он каждому что ли рассказывает такое пояснение? — У вас ведь голубые глаза, да? — как-то не контролируя себя, спрашивает Итадори. Внутри он начинает карать себя за это. Ведь это прозвучало так невежливо с его стороны; словно это намек на то, чтобы внаглую посмотреть на глаза старшего; и совсем не важно что Итадори все еще хотел выделиться среди всех. Годжо заинтересованно улыбнулся и будто бы оживленнее приподнял голову, опираясь на полусогнутые локти. — А ты хочешь проверить? — он дразняще прикладывает пальцы к повязке, чуть оттягивая ее, показывая очертания белых бровей, а затем отпускает ее, и она возвращается на место. Итадори хотелось. Но просто из любопытства. Все-таки Сатору является единственным представителем своего необычного клана. Таких больше нигде и не встретишь, а посмотреть вживую на обладателя чувства шести глаз в полной картине очень хотелось. И Итадори не знает, как ему сейчас согласиться с вопросом. Ему все еще это кажется до ужаса неприличным: вот так взять и снять в наглую эту повязку. Он нервно покусывает щеку изнутри. Все-таки, любопытство берет верх. Юджи подбирает ноги с пола на кровать и садится на колени. Затем двигается ближе к учителю, смотря на Годжо сверху вниз, ожидая какого-то негласного разрешения. Сатору поднимает в воздухе руки ладонями вверх, в жесте «сдаюсь», тем самым показывая, что безоружен и вообще не при чем, поджимая бледные губы. Итадори медленно отодвигает повязку, слегка касаясь подушечками пальцев белоснежной кожи под ней, но старается не обращать на это внимания. Почему-то ему казалось, что сейчас Годжо отшутится и снимет эту повязку, отбросив ее в сторону, да затем они снова беззаботно будут обсуждать что-то, но тот в свою очередь все также лежал «безоруженно», словно язык проглотил. Все же плавным движением, Юджи отодвигает повязку наконец и неуверенно, прищурив глаза, смотрит на лицо Сатору. Удивительно, он знаком с этим человеком около месяца, общается с ним чуть ли не каждый день лицом к лицу, но только сейчас видит его полноценно. И он хочет шлепнуть себя в прошлом, хочет посмеяться над собой же, стереть слезы, что вышли бы от смеха на глаза, потому что глаза его учителя были не просто голубыми: они были невообразимого цвета. Они вмещали в себя оттенки и теплых и холодных оттенков спектра голубого цвета одновременно. Таких глаз Юджи уж точно никогда не видал. Он до сих пор помнит, как удивился тогда таким белым волосам учителя, до которых он сейчас неосознанно начал касаться и слегка перетирать пальцами. Юджи застыл, так и держа в руках белую прядку волос. Глаза Сатору были не голубыми, не синими, это был небесно-голубой который плавно переливался в лазуритовый и васильковый сразу, отдавая холодным блеском, будто бы льдышки в синем коктейле, нет, в океане. В Тихом, огромном океане, где вода особо прозрачная и отражает всю синеву неба. Юджи и вправду обомлел, откровенно пялясь на лицо старшего. А тот молчал. Он лишь смотрел в ответ, боясь хлопнуть ресницами лишний раз. Даже удивительно, что он еще никак не отшутился. Но в один момент он аккуратно откашливается, из-за чего Итадори слегка вздрагивает, выравнивая гладкую прядку из пальцев, возвращается в реальность. — Насмотрелся? — меняя положение на полностью сидячее, Годжо пытается как-то избежать прямого контакта глазами, желая как угодно прервать эту атмосферу, но по нервному смеху было ясно, что он сам сейчас только что пребывал в каком-то ступоре и пытался отвлечься, поправляя одежду на себе. — Годжо-сэмпай, ваши глаза — невероятные. — это все, что говорит Юджи и твердо смотрит на Сатору. Тот в свою очередь остановился отряхивать свой жакет. Он медленно развернулся, ослепляя Итадори своими глазами, к которым тот еще даже и не думал привыкать. Юджи был готов расплакаться от того, какие же они необыкновенные, какие волшебные. Может в этом и была вся секретная техника Годжо? Глазками сверкнул и сверг всех наповал. Блондин снова отворачивается, почесывая затылок. — Что мне теперь, и без повязки ходить? — еще одна жалкая попытка увести все в шутку, но Юджи тут же отвечает четкое: «Да». Годжо удивленно взглянул на Итадори в который раз, снова не находя слов. И постепенно Итадори приходит в себя. И чего он только что намел? Безусловно сказанное является правдой, но наверняка сэмпай считает его сейчас странноватым чудиком и больше никогда не назовет Юджи самым любимым лучшим учеником. «Идиот, идиот, идиот!» — Пора спать, Юджи-кун. Не засиживайся допоздна — наконец выдает старший, неуверенно поднимаясь с кровати и не оглядываясь, снова натягивает повязку. Он будто бы хотел еще что-то сказать, но так видимо и не найдя подходящих слов, вздохнул как-то грустно и покинул комнату. Только после звука закрывшейся двери Юджи роняет тихое «доброй ночи», а затем впечатывается в подушку лицом, чуть ли не вереща туда от испытанного стыда. «Какой же я придурок! Он теперь совсем не заговорит со мной о чем-то кроме учебы! Да и повязку больше не снимет из-за моих глупостей, что полезли в голову! В следующий раз я обязательно объясню ему, что я правда был поражен такой удивительной чертой клана Годжо, вот и нес чепуху. Он ведь поверит? Точно поверит?» «Стоп. А с чего бы ему не верить? Разве я в чем-то бы соврал?» Сатору впервые за долгое время решил покурить. Плохо держать многолетнюю дружбу с курильщиками.