Чистый четверг

      Недовольный Шульга постучался в берлогу Гавайца и скривился еще сильнее, услышав в ответ свободовское:       — Заходи, мэн.       Долговец раздраженно дернул на себя дверь и шагнул. Мешок. Нога в последний момент попыталась обогнуть препятствие и встать на устойчивый пол, но свалила тяжелый мешок чуть ли не вместе с долговским командиром.       — Твою мать! — выровнял свое положение в пространстве Шульга.       — Она ни при чем, это все наш Гаваец, — усмехнулся свободовец.       Локи сидел на стуле, сложив руки на спинку и выпуская клубы дыма. Всю коморку торговца наполняли какие-то мешки, жестяные банки, свертки ветоши и еще черт знает что. Сталкер что-то замышлял, и Шульге это уже не нравилось.       — Да ты присядь, не мозоль зенки.       — Где Гаваец? — парировал долговец и остался стоять у входа.       — По идее, скоро должен вернуться.       И точно: за дверью послышался громкий задорный голос торговца станции «Янов». Шульга тактически отступил с прохода, недоверчиво косясь на злополучные мешки и на дымящего анархиста.       — А к кому мне еще обратиться? — открыл дверь Гаваец, пропуская вперед Зверобоя. Тот бодро захромал внутрь. Увидев лидеров соседствующих группировок, он кротко кивнул.       Оживленный Гаваец прикрыл за собой дверь и опустился на свой родимый и самый удобный стул. Обведя взглядом присутствующих — докурившего косяк Локи, вытянувшегося по струнке Зверобоя и подпершего стену плечом Шульгу, — он быстро вздохнул:       — Что ж, братцы, рад видеть вас у себя в таком составе, — он усмехнулся и обвел окружение руками. — Как вам обстановочка?       — Кул, мэн.       — Ближе к делу можно?       Гаваец разочарованно хмыкнул и сложил руки на груди.       — Если утрировать — пришел ваш час платить аренду.       Локи поймал взгляд задумавшегося Шульги. Зверобой лишь подернул бровью.       — Какая аренда? — нахмурился Шульга. — Мы такого не обговаривали…       — Не обговаривали. Но я уже так, братцы, не могу жить: вы нашу станцию видели?       — А что с ней не так?       — Все не так! Я уже видеть этот срач не могу. И стены эти, и плесень, и…       — Ну да, не Греция, — заметил Зверобой, потерев подбородок. — Зона, что поделать…       — Именно. Защитную функцию выполняет? Выполняет. Что еще надо?       — «Защитную функцию»! — всплеснул руками Гаваец.       — Плесень, — повернулся к Шульге и Зверобою Локи. — Вы хоть такое понятие как «эстетическое воспринятие ландшафта» знаете?       — Ты где такие умные слова выкурил? — уперся кулаками в бока Шульга.       — Там, где ты вылакать не смог…       — А ну, ти-ихо, — выставил руку Зверобой. — Прекратить рамс. Гаваец, заканчивай.       Лидеры группировок хмыкнули и вернули внимание на начинающего хмуриться торговца. Страдальчески вздохнув, он пояснил:       — У меня возникли некоторые неприятности с транспортировкой товаров на станцию. Поэтому мне нужно на пару дней отчалить. А в это время вы займетесь ремонтом Янова. Все необходимое я купил, моя часть работы выполнена. Остались ваши вложения в общее дело облагораживания нашего «дома, милого дома». В коморке повисла тишина. Из-за стены донесся истерический смех пьяных сталкеров.       — Долго думал? — усмехнулся Шульга.       — Прилично.       — Нет, ну все но чесноку, — потянулся к сигаретам Локи. — Мне тоже уже местный колорит надоедает. Нет ощущения уюта…       — Вот выкинуть тебя за шкирку за борт в Выброс — посмотрим, как тебе наплевать на уют станет.       — Выброс, мэн, время от времени. А на станции пиплы постоянно находятся.       — Ну, понятно, — почесал голову Зверобой. — Мы должны организовать работу, убрать наш свинарник, сделать ремонт. И все — до твоего возвращения.       — И запомните: все одинаково красиво быть должно! — поднял палец Гаваец. — В едином стиле, если угодно. А то знаю я, что от вас ожидать: половина станции — в конопле, половина — в камуфляже.       — Чем конопля не камуфляж? — риторически спросил Локи.       — А «минус-первый» — в мутантах? — усмехнулся Зверобой. — Умел бы, уже давно нарисовал.       ПДА Гавайца пискнул. Быстро опустив глаза на экран и напечатав ответ, торговец поднялся на ноги. Спустя несколько секунд в коморку вошел знакомый вольный сталкер Дегтярев, успевший сыскать на станции известность.       — А вот, кстати, мой зам.       Гаваец быстро достал ключи от коморки и кинул вошедшему. Сталкер ловко их поймал.       — Александра я уже научил че-почем, так что во время моего отсутствия без лавки не останетесь.       — Нет, ты сейчас серьезно?       — Я все сказал. Вы задачу, судя по всему, поняли. Так что, мужики, действуйте-злодействуйте! А я побежал поставки налаживать.       Быстро, чтобы не застрять от напора вопросов и претензий, Гаваец подхватил ствол с рюкзаком и выскользнул прочь. Когда дверь за хозяином хлопнула, оставшиеся переглянулись: Шульга — с раздражением, Локи — с усмешкой, Зверобой — с усталостью, Дегтярев… А Дегтярев на сборище смотреть не стал — с досадой поднял глаза на облупившийся потолок и вздохнул.       — Мда уж, — первым заговорил Зверобой. — Каждый раз просыпаюсь и думаю: «Ну все, удивляться больше нечему» …       — А тут Гаваец со своими идеями, — сложил руки на груди Шульга. — Это все ваше влияние, Локи.       — Наше? С хрена ли нагуляли?       — Он на вашей половине сидит. Вы курите, а крыша едет у него.       — Ой, ну началось…       — Да помолчите вы или нет? — переступил с ноги на ногу Зверобой. — Начали, понимаешь… Ремонт, конечно, не охота на химеру, но тоже работа зверская. Чтоб не цапались, бригадиром буду я. Возражения?       — Какие тут возражения, — фыркнул Шульга и перевел взгляд на безучастного Дегтярева. — А ты, исполняющий обязанности Гавайца, что скажешь?       — Нечего говорить, — отозвался сталкер. — Мое потерянное время от ваших успехов не зависит.       — Тогда пошлите. Раньше сядем — раньше выйдем.       Начался один из самых страшных дней станции «Янов» — день, когда станция потеряла привычный «человеческий облик», чтобы впоследствии преобразиться подобно Гадкому Утенку.       Первостепенная задача, заключающаяся в распределении обязанностей, оказалась наилегчайшей. Среди свободных и творчески развитых анархистов быстро набрались малярные бригады для покраски и побелки, не отличавшиеся подобным долговцы согласились на грязную работу с уборкой. Вольные рассредоточились по разным работам, особо сообразительные и рукастые принялись сооружать из подручного мусора леса — в помощь двум лестницам, благополучно найденным в хламе.       На этом легкости неожиданно кончились.       Спор начался с точки отчета — какую часть облагораживать в первую очередь. После долгих дебатов Костоправа и Азота «кому сложнее выметаться» победил механик. Но не пальцем деланный врач оставил за собой последнее слово: все медицинские приблуды перемещались в комнату Азота, и тот ему в этом помогает. Как главный аргумент прозвучала страшная фраза про помещение радиодеталей ректально их хозяину. Аргумент звучал внушительно, не оставляя механику даже мысли о пренебрежении своим человеческим долгом.       — Даже на порог к себе твои монатки не пущу, — пригрозил Шульга, поймав ехидный взгляд Локи.       Лидеры — на то и лидеры. Выставив из коморки Гавайца все ремонтно-уборочные приспособления, Локи и Шульга принялись перетаскивать туда свои вещи. И место надежное — под ключом новоиспеченного торговца, и невестке в отместку за неожиданные желания. Остальные быстро разбрелись прятать свое добро в тайники.       Когда полным ходом началась уборка, и весь хлам, сор, пыль, грязь начали стремительно сдавать позиции на станции под натиском решительных сталкеров с вручную связанными голиками радиоактивных кустов, кто не успел спрятаться или сунуть нос в респиратор — пожалели. Поднятая пыль, столько лет царившая здесь и не тревоженная ни одним самоубийцей, поднялась, посыпалась через открытые двери, через щели заколоченных окон, заставив несколько групп бандитов раскрыть рты и подойти ближе. Клубы серо-коричневого дыма на время стерли различия группировок — пыль облепила комбинезоны вышедших на воздух уборщиков, сделав их издалека похожих на вольных в «Заре». Выпроводив с территории гогочущих пришельцев в морде бандитов, сталкеры принялись за следующий шаг.       — Пиплы, дайте кисти — в своем кабинете я сам все сделаю.       Проводив взглядом направившегося ремонтировать свой кабинет Локи, Азот заметил стоящему рядом Шульге:       — Вот, правильно. Я тоже к себе никого не пущу. Самому дороже.       Так как покраской занимались преимущественно свободовцы, «принеси-подай, иди-не мешай» пришлось быть оставшимся долговцам, которым командир быстро сунул в руки тряпки и ведра. Работа заспорилась.       Зверобой чинно ходил с проверкой по станции и следил за ходом ремонта. Азот послал Сеньку проверить инструменты и материалы, а сам направился точить лясы с ухмыляющимся из гавайского окошечка Дегтяревым. Шульге стало скучно — до него очередь дойдет еще не скоро. Осторожно протиснувшись между на расслабоне работающими малярами, долговец дошел до кабинета Локи и просунул голову в дверной проем.       Перепачканная белым физиономия с высунутым от старания языком повернулась к гостю. Шульга тихо прыснул.       — Че ржешь? Нос зачесался, — свободовец показал перепачканные известкой руки. — Как быть?       — Пошли, покурим, Беляночка.       — Это тебе заняться нечем. Скучаешь. А у меня, мэн, ремонт.       — Пошли, блин. Потом тебе помогу.       Перед выходом на улицу, Локи как мог оттер лицо. Усевшись на поваленную рухлядь, вынесенную на улицу, они закурили. Со станции раздались громкие звуки радио — лидеры удивленно покосились на здание, которое принялось вещать голосом Виктора Салтыкова.       — Это еще как?       — Ой, даже не напрягайся, мэн, — отмахнулся и затянулся Локи. — Вот ты мог когда-нибудь подумать, что в Зоне будешь стены белить?       — Никогда, — ответил Шульга. — Могу много прочего придумать, но такое…       — В следующий раз я рядом с нашим торговцем курить не буду. Нафиг-нафиг. Мало ли, че он еще выкинет…       — Да разъебут твою мать!..       Крики, грохот ведра о плитку. Подскочившие от неожиданности лидеры чуть не проглотили сигареты и подорвались на вопли.       Первым на станцию вбежал Шульга, и тут же поскользнулся на неожиданно взявшейся на полу луже. Слишком уж много сегодня неожиданных вещей на полу покушаются на праведную жизнь долговского командира! От падения подполковника спас выскочивший за ним следом и успевший среагировать Локи. Выровнявшись, они вперили взгляд в зал.       Под дикий гогот собравшейся чумазой толпы посреди зала, в луже половой воды из опрокинутого ведра, истерически смеясь и вскрикивая, барахтался мокрый насквозь свободовец-маляр. Нависший над ним темной тучей с белыми отпечатками ладоней на филейной части долговец-поломойка с высокопарными матами мутузил того грязной мокрой тряпкой, обещая сделать его птицей-символом свободолюбивой Франции. Среди наблюдателей не ржали трое: прибежавшие на возглас лидеры группировок и бесконечно уставший, закрывший с досадой лицо ладонью Зверобой.       — А ну, прекратить балаган! — рявкнул Шульга, нервно обходя лужу. — Беспредел! А ну, живо все здесь прибрать и продолжить ремонт, а то я вас сейчас сделаю экспонатами Кунсткамеры!       Толпа тут же рассосалась по своим рабочим местам, подгоняемая вышедшим из культурного шока охотником. Провинившийся долговец безропотно принялся за ликвидацию наводнения. Успокоившийся свободовец только успел подняться на ноги, как его «отмеченный» брат по несчастью тут же дернул его вниз:       — Куда?! Помогай!       — Цирк с конями, — раздраженно потер лицо Шульга.       — Ага. Твои — вороные, мои — в яблоко, — согласился Локи. — Как по радио звучало. Кстати…       Заинтересованные взгляды устремились на чудо-бандуру, которая какими-то неземными силами смогла поймать радиоволну с ретро. Обнаружилась бандура в руках улыбающегося Азота, и вопросы улетучились.       Как и договаривались, Шульга и Локи закончили со свободовским кабинетом общими усилиями. Вновь вернувшись в общий зал, они оценили проделанную работу на одной половине Янова и остались довольны.       — Костоправ, твой Склиф готов! — выкрикнул маляр. — Можешь заселяться, только не обляпайся!       Медик быстро дернул механика за рукав, и они скрылись в мастерской.       — Ну, мэн, пойдем теперь у тебя красоту наводить. Отдохнул?       — Даже не понял, отдохнул или устал. Столько впечатлений.       — Это полезный стресс, — вставил пять копеек подошедший Зверобой. — Наш Гаваец маякнул Саньке, что вопросы улажены, и он возвращается.       — Ля, не успеем.       — Успеем. Если в том же темпе будем работать.       — Ты у и.о. Гавайца спроси, может тот еще и занавески цветастые прикупил? Чтобы сразу еще их повесить, — съязвил Шульга.       — О-о, точно, спроси, мэн, — оживился Локи. — Если такие правда есть — я себе заберу.       Зверобой усмехнулся и покачал головой. Втроем они еще раз полюбовались чистой стороной, в которой домывали пол. В это время мастера красильных работ, как мураши, перетаскивали леса с одной стороны на другую. Установив шаткую конструкцию в нужном месте, один из них ловко вскочил наверх и примерил к потолку привязанную к дрыну кисть.       Из коридора вышел груженный Костоправ, следом за ним шел груженный Азот.       — Сенька, давай живее!       Они пересекли зал, и их стопнули покрасневшие от работы раком долговцы:       — Ноги вытираем! Второй раз сами мыть будете.       Пока главные механик и медик Янова тщательно вытирали ноги под придирчивым взглядом «техничек», с долговской стороны появился Сенька, с большой коробкой перед носом и ватными ногами от недельного запоя. Походка твердая и уверенная, как у бабушкиного гуся, а вот фарватер оказался с концами потоплен под литрами беленькой. Поэтому леса нерадивым подмастерьем были замечены уже в падении.       — Глаза жопа съела! — вскрикнул стоящий на верхотуре свободовец, размахивая кистью во все стороны в попытке устоять.       Свободовец устоял. А банка с известкой — нет, плюхнувшись аккурат на краешек окошка торговца.       С двух сторон, как детали из упавшей коробки, посыпались маты. Беспардонно сунув в руки долговцу Костоправские штуки, Азот побагровел и грозно зашагал к подмастерью. Тот сначала предпринял попытку встать и собрать все разбросанное, но, как только встретился с испепеляющим взглядом механика, решил притвориться мертвым, брыкнувшись ничком и прикрыв голову руками.       — Че, думаешь лежачего не бьют, гад? — оскалился Азот.       — Бьют! Палкой! И очень больно! — запричитал с лесов маляр.       — Его вообще убить надо, — грозно раздалось из окошка Гавайца, и только тогда все вспомнили про сидящего там Дегтярева, теперь измазанного белым, как и все вокруг.       Оставшаяся работа прошла без происшествий: Шульга быстро закончил с покраской при помощи Локи, Дегтярев с горем пополам отмылся сам и кропотливо оттирал все остальное пространство доверенной лавки. Даже Сеньку не убили — отделался крепким поджопником от механика, и был отправлен проспаться.       Когда вся станция заблестела от чистоты и порядка, Зверобой огласил всем благодарность и отправил на все четыре стороны. Уставшие и грязные как черти сталкеры разбрелись по углам — кто возвращать свое добро наместо, кто отмываться, кто завалиться в угол и спать. Сам охотник захромал к сидящим на пороге двери лидерам. Те освободили ему место посередине, и Зверобой опустился на землю.       Вечерело. Закатное солнце, как свободовец-маляр, раскрасило окружающий спокойный мир в яркие сочные краски — удивительное для Зоны. В воздухе пахло прохладой и сырой известкой, вперемешку с резким запахом краски.       Протяжно от усталости вздохнув, Локи бросил взгляд назад, вглубь обновленной станции, и улыбнулся:       — А красиво у нас теперь…       Шульга лениво проследил за взглядом и согласительно хмыкнул.       — Не место красит человека, а человек — место, — улыбнулся Зверобой. — Сегодня у нас какой день недели?       — Четверг с утра был.       — Ну, с Чистым четвергом вас, ребята. А вон, кстати, Гаваец возвращается…       Фигура махала издалека рукой, и было нетрудно догадаться, что и улыбается во все тридцать два зуба. Сидящие на перекуре махнули бы в ответ, но руки уже не поднимались.       — Надеюсь, с занавесками. Кость, ты бы у себя какие повесил?       — Жалюзи из скрепок, — усмехнулся Шульга.       — Хитрый какой… Бли-ин. Я теперь тоже такие хочу. Чтобы ко мне ходили, а они: «тру-унь, тру-унь»…       Зверобой заразительно рассмеялся.