***
Она блуждает в ТАРДИС чаще, чем сама себе признается. Похоже, проклятая машина не особо ее жалует. К тому же карты здесь бесполезны. Пару раз она пыталась набросать схемку, но стоит ли удивляться, что космический корабль, путешествующий сквозь время и пространство и бросающий вызов всем законам физики, не любит придерживаться строгих правил. Когда сил блуждать не остается совсем, она неизменно находит очередную спальню, подчеркнуто чужую. Одна сплошь топорщится розовым и желтым — не то чтобы ее стиль. Другая захламлена по самое некуда, точно комната Арти, и явно принадлежит мужчине; внутри все покрыто тонким слоем пыли. В третьей стоит двухъярусная кровать. Она хихикает. Если у нее хоть раз, хотя бы на мгновение могла возникнуть мысль, будто она единственная спутница Доктора — будто она особенная — что ж, ТАРДИС быстро выбьет из нее дурь. Доктор путешествует по Вселенной очень, очень давно. И у него было много, очень много спутников. — Это не значит, что ты не особенная, — замечает Доктор, когда она рассказывает ему о проделках ТАРДИС. Он пристально смотрит на нее. — Совсем наоборот. — Я на комплименты не напрашивалась, — ворчит она, но ей все равно приятно. Позже она спрашивает, кому принадлежала двухъярусная кровать — нет, ну серьезно, двухярусная? Он затравленно глядит на нее и тут же меняет тему.***
Иногда он смотрит на нее украдкой и вздрагивает, будто увидел привидение. Иногда она спрашивает себя — может, она и правда призрак? А иногда думает, кого же он недавно потерял.***
— Так сколько тебе все-таки лет? — спрашивает она однажды. Он легкомысленно машет рукой, но внешность обманчива. — Я же путешествую во времени, — напоминает он. — Вести счет в таких условиях сложновато. Она уверена — пожелай он, мог бы сказать свой возраст в точности до года, месяца, дня и минуты. Вслух она об этом не говорит. Ее вдруг пугает другое. — Ой, а если я сама потеряю счет? Пара дней тут, неделя там... Говоря хронологически, мой день рождения перемещается каждый раз, когда я вхожу в ТАРДИС. А все остальные, кто с тобой путешествовал — как они вели счет? Он мгновенно застывает, так, как умеет только Доктор — хотя сам он по-прежнему носится вокруг консоли, лицо его, обычно столь выразительное, превратилось в восковую маску. — Прости, Клара, — искренне говорит он, — но боюсь, тебе просто придётся выдумывать себе возраст на ходу.***
Арти наконец дочитывает "Летний водопад" и переходит к следующей книге в серии. Она понимает, что давно не брала в руки любимую детскую историю. Вертит книгу, открывает на случайной странице, начинает читать. "Эмили недовольно скривилась. — Это же просто сарай. — Ерунда! — возмутился странный мальчишка. — В нем нет ничего простого! Разве что ты хотела сказать "это просто восхитительный, единственный в своем роде, самый лучший сарай во всей Вселенной" — в таком случае ты абсолютно права. Ну так что, идешь? — Ну что там можно найти интересного? — Все, что только придет в голову! — широко улыбнулся мальчишка. — Ну же, вперед, Эмили Лейк! Он схватил ее за руку и потянул за собой, а Эмили, очарованная его улыбкой, совсем позабыла спросить — откуда он узнал, как ее зовут?" Клара захлопывает книгу; руки трясутся. Вот оно что. Ну разумеется.***
Однажды она понимает — путешествия с Доктором перестали быть развлечением среди повседневной жизни. Теперь она развлекается, навещая Лондон 2013 года. Наступит день, когда она забудет спросить: "Не забросишь меня домой?" Но что может быть лучше путешествий с Доктором? Она увидела столько миров, встретила столько людей, спасла вместе с ним столько планет (каждый раз в самый последний момент). Вселенная — огромное, прекрасное, ужасающее, красочное и восхитительное место, и она забралась куда дальше, чем когда-либо мечтала, сидя в комнатке на чердаке в обнимку с пыльной книгой, где лежал старый высушенный лист. В сравнении обычная жизнь кажется такой маленькой, тесной и скучной. А жизнь с Доктором — напротив, куда более яркой и реальной. Она впервые чувствует себя настолько живой. Она спрашивает себя, а можно ли вообще вернуться к нормальной жизни, увидев Вселенную глазами Доктора.***
Они все едва не погибли в заброшенном парке развлечений. Арти с Энджи едва не погибли. Эта мысль пугает ее куда больше, чем собственная смерть, и она задумывается, не слишком ли рискованно ведет себя в последние дни. Наконец она возвращает детей домой. Она и сама не замечает, как вновь стучит в двери телефонной будки. В руках у нее старый экземпляр «Летнего водопада», ее собственный. — В ее книгах всегда счастливые концовки, — поясняет она Доктору. — Но это ведь неправда? Вам все-таки пришлось расстаться. Она оставила тебя. Или ты ее. — Не люблю концовки, — кривится он. — Не смей, — просит она и проскальзывает мимо него внутрь. ТАРДИС предупреждающе гудит, пальцы на перилах чуть заметно бьет током. Она прижимает книгу к груди и оборачивается к нему. — Не нужно рассказывать все, я понимаю, это слишком больно, но ты должен рассказать мне хоть что-то. Каждый проведенный с тобой день меняет меня, но я понятия не имею, кем становлюсь, и да, да, я знаю, все твои спутники разные, все мы особенные, уникальные, как снежинки, но пожалуйста, Доктор, прошу тебя, мне нужна хоть какая-то карта, которая поможет во всем разобраться. — Наконец поток слов иссякает. Она глубоко вздыхает. — Неужели все воспоминания такие ужасные? Я загуглила Амелию Уильямс — она дожила до преклонного возраста в кругу любящей семьи и написала кучу отличных историй, не все так плохо, верно? Доктор вздыхает всем телом, сникает. Временами он выглядит чуть старше нее — иногда даже моложе, словно ребенок с любимой игрушкой. Но временами он кажется невероятно старым. — Амелия Понд, — тихо произносит он. — И Рори Уильямс. Семейная пара. Не то чтобы обычный для меня случай. Впрочем, в первую нашу встречу они и не были женаты. Хотя в первую нашу встречу ей было всего семь... Так что да, ни о какой женитьбе еще речь не шла. Он надолго замолкает. — Отличное имя, Рори, — замечает она, просто чтобы заполнить тишину. — Так звали первую девушку, в которую я влюбилась. Она играла на кларнете в школьном оркестре. Я месяц училась играть на флейте, чтобы попасть туда, но меня не взяли. — Этот Рори был мальчиком, — чуть иронично отмечает Доктор. — Я догадалась. — Она все вертит и вертит книгу в руках. — Что случилось? — Как обычно. Они спасли мир, — он отводит взгляд, хотя и до этого не мог смотреть ей в глаза. — Да и меня спасли пару раз. С ними я был лучшей версией себя. Кроме тех случаев, когда не был, конечно. Но они помогали мне. Эми была чудесной девушкой, — он поднимает на нее взгляд, старый, усталый. — Но здесь не соревнование, Клара. — Конечно нет, — кивает она, крепко прижимая к себе книгу. — Я все понимаю.***
Она разбилась на миллион осколков, живет тысячей жизней, ее кидает по всему времени и пространству, словно лист, унесенный ветром. Вновь и вновь она встречает Доктора, но он не замечает ее, не узнает. Она его не винит. Она и сама себя не узнает. Она невозможная девушка. Она была рождена, чтобы спасти Доктора. Пусть так. Эта мысль приносит ей утешение. Она особенная и в то же время нет — еще одно звено в длинной и прекрасной цепи людей, которые так сильно кого-то любили, что забота и нежность распирала их изнутри. Любили Доктора, разумеется; но что еще важнее, любили мир, в котором живут. Миллионы звезд, где они никогда не бывали, но увидели его глазами. Ведь обычному человеку невозможно успеть всюду, успеть все, но он — он везде, он вечен, он живет в них, ради них и вместе с ними. И все это стоит того, стоит жить и умирать сотни раз, чтобы только ощутить эту связь. Она не знает, где находится, ну и пусть. Она не первая и не последняя — Амелия и Рори Уильямс, профессор Сонг, обитатели желто-розовой спальни и спальни грязной, хозяева десятков других комнат, разбросанных по коридорам ТАРДИС — все они по-своему картографы, и они укажут ей дорогу домой.