***
Нова устало зевнула, прикрывая рот рукой. Фильм, поставленный на фоне, совсем перестал её интересовать после того, как герои начали расходиться и сходиться по третьему кругу. Зато плечо Шена казалось максимально интересным, что она аж упала на него, резко смутив мужчину. Он кинул на неё почти что раздражённый взгляд, собираясь зачитать нотации по поводу его самого лучшего и великолепного пальто, но закрыл рот, когда увидел, как Нова устроилась удобнее, неосознанно потеревшись щекой о ткань. Веки дрожали, а пухлые губы несильно выпячивались вперёд, делая её и без того округлое личико милее. Сжимая в руках лишь край пальто, она будто держалась за него, словно за спасательный круг, и Шен невольно провёл параллель между ними, где ловчая была самым настоящим штормом, что захлестывал собой каждую живую душу, пока он — тихой гаванью, которая таила в себе ещё больше бед. Её безмятежное спящее лицо уже переставало быть таковым, и Шен видел, как начавшийся кошмар забирал за собой сознание Новы. Он уже давно привык к тому, что она говорит во сне, однако в этот раз всё равно решил, что стоит вслушаться в её невнятную и непонятную речь: — Не хочу… Чернокнижник притих, прислушиваясь к голосу. Прикусил щеку изнутри, осторожно проведя руками по её волосам, чтобы убедиться, что она действительно спит. Тихо хмыкнул и хотел разбудить от кошмара, но следующее слово заставило его замереть: — Шен… Он поперхнулся воздухом, услышав своё имя в таком контексте. Ловчая обвила его руку ладонями, прижимаясь сильнее. Зажмурилась, будто это могло спасти от страха, который подкрался к ней в сон. Не зная зачем, Шен совсем тихо спросил: — Нова? — Шен…мне жаль… Он положил руку ей на плечо, собираясь потрясти, но замер, услышав последнюю, скомканную фразу: — Ты мне…***
Чернокнижник качнул головой, возвращаясь в реальный мир. Знал, какой конец был у той фразы, и понимал, что это было слишком. Слишком для него, для неё. Для всех них. Он шикнул, прикасаясь к начавшей заживать ране на лице, которая успела покрыться тоненькой корочкой. Затем к ещё к одной — на скуле. Устало выдохнул, поднимаясь на ноги из-за стола, отодвигая деревянный стул с громким скрипом. Оникс, лежащий на диване, скривился: — Мои бедные уши… — У тебя их две пары. — он зыркнул на кота лишь на секунду, замечая его нахмурившееся лицо. Поморщился от боли. — Ты почему вообще тут? Шен указал рукой на пустующую кухню, где никого не было. Всё-таки поздняя ночь. Нормальные люди уже третий сон должны видеть, но чернокнижнику не спалось. От того случая прошла неделя, а он всё никак не выкинет его из головы. Казалось бы: «Ну мало ли, случайно во сне несла несвязанный бред!», но Шен почему-то был более чем уверен, что ловчая в тот момент не успела погрузиться в глубокий сон. Холодный воздух зашёл к ним в гости через открытое окно, обнимая и Шена, и Оникса, как старых приятелей. Рассеялся в комнате, оставляя после себя только морозное ощущение. Шен повёл плечами, стряхивая с себя наваждение, и глазами, — которые только сейчас привыкли к темноте, — уловили движение на верхнем этаже. Видимо, всё же не все спали. Он подошёл к шкафу, достав оттуда улун, и поставил чайник. Оникс из-за его спины недовольно проворчал, продолжая диалог: — Я вообще-то тут тоже живу… — А комнаты у тебя своей нет, да? Анимаморф дёрнул губой, развалившись на всём диване. Устало потянулся, медленно качая хвостом, и не сдержал зевок. Удобнее устроился на мягкой обивке и потянулся руками к подлокотнику, мягко проводя по нему рукой. Удерживался от желания поточить когти. — Если такой умный — иди сам в комнату. — зевнул ещё раз, вытягивая ноги. — Я тут хочу. Всё равно ждать ещё, пока Таллис освободит её с другой птичкой. — Бегу и спотыкаюсь. Сейчас, чай только заварю. Он услышал недовольный шёпот Оникса: — И что только Нова в тебе нашла? — Что? Резко обернувшись на кота, который недоумённо хлопал глазами, сведя брови к переносице, Шен в упор посмотрел на него. Оставил большую белую кружку с расписным дном на столе и шагнул ближе. Оникс повторил его реплику: — Что? — Что ты сказал про Нову? — вздохнув, снова опустился на стул, держась за голову. Не хватало свалиться тут на пол. Анимаморф поднял одну бровь, пристально глядя на него. Качнул головой, смахивая назад упавшие на лицо кудри, и закатил глаза, тут же замечая блики от проезжавших машин. Хлопнул себя по щеке, возвращая в чувство. — У тебя мозги током выжгло на последнем задании? Я молчал. Шен долго смотрел на него, пытаясь понять, врет анимаморф или нет. Судя по выражению лица и напыщенной позе, действительно не врал. Даже, можно сказать, отвечал очень честно! Только вот Шену от этого ни горячо ни холодно не было. Он просто понимал: ловчая уже неделю сидит в его голове и не хочет уходить. А может и гораздо больше, чем эти жалкие семь дней. Он уже давно перестал отстранять от себя ведьму, потому что та была как заноза в заднице. Кто ж знал, что Шену нравятся такие незабываемые ощущения? Однако смех-смехом, а чернокнижник уже не на шутку боялся этого вспыхнувшего чувства. Ему явно было приятно от одного вида Новы. Он несильно улыбался, когда видел её. Тайком смущенно смотрел на неё, когда она, после тяжелой и упорной работы над книгами, оглаживала свою шею руками, чтобы снять усталость. Провожал взглядом её пальцы, которые будто намеренно царапали тело длинными ногтями, привлекая к себе внимание яркими полосами. Он помнил её медовый и терпкий запах кожи, которую она обожала смазывать кремом со вкусом флердоранжа. Часто замечал её неловкие, но уже почти получавшиеся попытки в рисовании, каждый раз удивляясь её фантазии. Не замечал только одного: своего взгляда. Оникс поднялся, и, не прощаясь, ушёл к себе в комнату. Чернокнижник даже не посмотрел на кота, вновь погружаясь в свои мысли. Перед глазами была Нова, сидевшая в кресле, закинувшая ногу на ногу. Её ямочки на щеках, её сосредоточенный вид, когда она читала новости… Уже на автомате выключив чайник, он насыпал заварку и налил воды, добавляя одну ложку сахара. Перемешал всё это дело, продолжая витать в облаках. Так же на автомате потянул кружку к губам, но остановился, ощущая чей-то взгляд на спине. Подумав про Оникса, свёл брови к переносице, но, посмотрев через плечо, замер: Нова стояла в дверях, сложив руки на груди. В домашней одежде, которая состояла из белой футболки с леопардами на три размера больше её, и спортивных серых штанах, предназначенных теперь явно не для этого. И, если одежда чернокнижника не волновала, то про губы он не мог так сказать, потому что те были выкрашены в ядовито-розовый оттенок, который делал лицо Новы, да и её саму, гораздо старше. — Не смотри. — она отвела взгляд, хоть и улыбалась. В последние семь дней как будто тоже начала сторониться его. — Хорхе заставил нанести эту помаду, чтобы потрескавшиеся губы восстановить. Кровоточат больно. — Выглядит эффектно. — голос Шена был глухим и почти тихим, будто он и не знал, что ещё можно было сказать. — Спасибо. Чай пьёшь? Он кивнул и Нова прошла внутрь, усаживаясь на стул. Выглядела задумчивой, как и всегда, но взгляд будто бы намного…осознаннее? Шен без вопросов достал вторую кружку, пока ловчая ерзала на месте, кусая нижнюю губу. Открыла старую рану и недовольно поморщилась, прикасаясь к ней пальцем. — Твою мать… Усмехнувшись её ругани, чернокнижник незаметно посмотрел на неё через плечо. Вспомнил, как она научилась у него этой дурацкой привычке. Со временем это стало их общей…фишкой. Он быстро заварил ей чай, добавляя две ложки сахара, и слегка разбавил прохладной водой. Запомнил её предпочтения. Поставив кружку на стол около неё, присел сбоку. Молча отхлебнул из своей, чувствуя на себе проницательный взгляд, и поднял на неё глаза. Уловил в её оранжевых какую-то искру, которая пропала так же быстро, как и появилась. Продолжил смотреть, почти наверняка зная, что она так же будет глядеть на него в упор. Их частые игры в гляделки казались намного большим, чем просто рассматривание друг друга. Нова тихо заговорила: — Опять весь в гематомах. Шен только медленно моргнул, показывая, что это действительно правда. Раны болели, но он уже настолько сильно привык к ним, что почти не ощущал их последствий. Ключевое слово: почти. Протянув к нему руку, Нова мельком провела по его скуле большим пальцем, стараясь не задевать размашистую рану. Задержала ладонь чуть дольше, заставляя чернокнижника замереть. Снова посмотрела в глаза, но так печально, словно боялась, что он сейчас же в отвращении отодвинется от неё. Шен не двигался. — Когда будешь волноваться за себя, Шен? Иной раз уйдешь на задание и…не вернешься. Её шепот заставлял мурашки подниматься по телу, в особенности щекоча те месте, где лежала ладонь ловчей. Она почувствовала это и отстранилась, но чернокнижник как-то слишком быстро перехватил её пальцы, прижимая к щеке обратно. Чашка с улуном теперь стояла на столе. Свободная рука чернокнижника легла на шею Новы, слегка притягивая на себя. Взгляд обоих был туманным, растворяющимся друг в друге. Щеки слабо пылали от близости и смущения, однако оба намеренно игнорировали это чувство, застывая на месте, словно обдумывая: «Что же делать дальше?» — Ты жалеть будешь. — ловчая попыталась отстраниться, но стоило ей сделать над собой усилие, как чернокнижник мягко поцеловал её в ладонь, заставляя остановиться. И без того розовые губы, перемешанные в маленькой капли крови, стали ярче, когда она прикусила нижнюю. — Шен, ты не простишь меня… — А ты простишь меня, если я не стану жалеть? — Но ты станешь. Попытка что-то сказать была прервана резким рывком ловчей, которая оставила смазанный поцелуй в уголке его рта. Шен расширил глаза, пытаясь поймать её, но Нова поднялась из-за стола, моментально направляясь к выходу их кухни. Она была вихрем, который полностью снёс всю голову чернокнижника. Появилась внезапно быстро, и так же быстро пропала, заставляя его сидеть с висящими в воздухе руками. Он слышал, как её торопливые шаркающие шаги удалялись из кухни. Как она хлопнула дверью своей комнаты, закрываясь от него. Сердце болело от какой-то особой, забытой им боли. Оно разрывалось между собственными разумом и чувством. Прикрыв лицо руками, он поставил локти на стол, пытаясь прийти в себя. Затем резко поднялся, несколько раз негромко выражаясь из-за боли. Прошелся от одного конца кухни в другой. Сделал два крепких глотка горячего чая, чувствуя обжигающее ощущения внутри. Много раз пожалел о том, что не остановил её, и ещё столько же раз обругал себя тем, что поддался. Открыв дверь на балкон, он ощутил холод, тут же вздыхая спокойнее. Только сейчас понял, как сильно горели его щеки, как болели от смущения уши, словно их сильно ошпарило кипятком. Снизу раздавались чьи-то разговоры и громкий, заливистый смех. Люди гуляли даже ночью, расхаживаясь или выпивая перед сном среди весеннего тепла. В окнах напротив громко играла музыка и отражался неоновый свет. На балконе нижнего этажа человек стоял так же, как и Шен, тихо общаясь с кем-то по телефону. Где-то рядом отключили свет, погружая комнату во мрак, видимо, собираясь спать. Жизнь не стояла на месте, не замерла от ситуации, что случилась между ним и ловчей. Просто потому что миру было вообще без разницы, что происходило в душах двух людей. Но при этом внутри Шена всё взрывалось, разрушая его маленький, построенный собственными руками городок. Его отстранённость сломалась под натиском улыбки Новы, недоверие сменилось чем-то тёплым, а сердце… Сердце просто перестало биться, как только поняло, что чернокнижник впускает кого-то внутрь. Шен сжал подоконник пальцами, тяжело вздыхая. Зажмурил глаза, чувствуя, как дрожат его ноги. Затем резко выпрямился, глубоко вздыхая, и повернул голову назад, собираясь уходить, но замер, замечая своё отражение. Тугой ком не дал нормально сглотнуть, а глаза внимательно следили лишь за одним — уголком губ, перепачканном в ядовито-розовой помаде ловчей. — Твою мать… — шепчет он совсем тихо, глядя на свои двигающиеся губы из отражения. Разум окончательно покидает его. Срываясь с места, чернокнижник выходит с балкона, громко хлопая дверью. Решительно идёт в комнату к Нове, считая про себя до десяти. Знает же, что уже поздно что-либо менять. Знает, что, если они не поговорят, то сделают друг другу хуже. Лестница оказывается позади. Впереди — дверь в её комнату. Пальто развивается от быстрого шага, почти переросшего в бег. Волосы спутываются на ходу и Шен раздраженно собирает их в небрежный хвост, не замедляясь. Перед глазами её лицо, её быстрый, смазанный поцелуй. Он стучит только для приличия, потому что в следующую секунду дверь в комнату распахивается и Шен видит Нову, стоящую около окна. Она держит себя за плечи и почти сразу же оборачивается на него, смахивая слёзы в уголках глаз. Плакала. — Шен, уйди, прошу тебя… — руки сжимают футболку, а взгляд начинает бегать по всей комнате. — Это ошибка, случайность… — И тогда, — во сне, — тоже случайность? Шен не может больше молчать. Видит, как ловчая замирает, переставая дышать. Он знает о том, что тогда её сон был почти и не сном вовсе… О том, что чувства её не просто игра. — И поцелуй — ошибка, Нова? — говорит чернокнижник, делая шаг вперёд. Совсем немного протягивает руку, чтобы не напугать её. — И всё то, что ты показываешь мне через прикосновения, как заботишься, как смотришь — неправильно? — Неправильно… — шепчет ловчая, поднимая на него красные глаза. — Всё это неправильно, Шен. Чернокнижник останавливается в шаге от неё, поднимая руку к щеке. Не кладёт, но наблюдает за тем, как дрожат её ресницы и дергается голова в попытке прижаться ближе. Как она делает совсем крохотный шаг к нему, всё ещё неуверенная в том, что же правильно было сделать. Боится и слышит своё сердце в ушах. Чувствует, как её потряхивает от каждого удара, но смотрит в глаза, и видит в этих тёмных зрачках с еле заметными крапинками серебра своё отражение. Её страх. Её воспоминания о том, кто она на самом деле. А затем снова видит его и уже не может понять, что ей делать. Сердце разрывается между долгом и чувствами, а Нова страдает от этого сильнее всех, хотя понимает, что он, — тот, кому хотелось доверять, — стоит в шаге от нее. Смотрит и ждёт. Сосредоточенно считывает каждую её эмоцию, как делал это всегда. Дыхание сбивается, смешивается в одно. Руки опускают уже мятую футболку и осторожно касаются груди чернокнижника. Глаза продолжают следить друг за другом, пока ладони медленно изучают их истинные эмоции. Нова шепчет робким и всё ещё сомнительным голосом: — Мне страшно. — Я рядом. — шепчет Шен в ответ, наклоняясь к ней ближе. Дыхание друг друга становится намного отчётливее. Ладони чернокнижника теперь уверенно ложатся на щеки ведьмы, а лбы осторожно соприкасаются. Нова делает последнюю попытку отстраниться: — Тебе будет больно… — Но это мой выбор… Губы нежно соприкасаются друг с другом, и Нову пробивает током от того, что она наконец решает всё сама и для себя. Руки осторожно касаются шеи чернокнижника, пуская волну мурашек, и поднимаются выше, распуская резинку и зарываясь в волосы. Она почти неловко приоткрывает рот и целует его глубже, ощущая боль. Шен, кажется, совсем не замечает своих ран, осторожно сминая розовые губы ловчей, пахнущие барбарисом. Прижимается к ней сильнее, позволяя девушке полностью отдаться во власть чувствам и эмоциям. Мягкий лунный свет падает на их тела, пока они, забыв обо всём, немного робко оттягивают губы друг друга, полностью покрываясь бледновато-розовым румянцем. Горячее дыхание становится сильнее и издаётся чаще. Ладони чернокнижника гуляют по талии девушки, пока не опускаются ниже, подхватывая её под бёдра. Не разрывая поцелуя, он прижимает её к себе, чувствуя нежные ладони на щеках. Щетина царапает ей кожу, и Нова лишь немного хмурится поначалу, но затем быстро привыкает, припадая к его губам с новой силой. Шен шипит, когда рана несильно трескается, и ловчая слегка отодвигается, поглаживая кожу вокруг гематомы. — Сильно больно? — Нет, — он снова тянется к ней и несколько раз глубоко целует, — не останавливайся, хорошо? Я скажу, когда будет больно. И он обязательно скажет, только уже не в таком контексте. Нова это понимала. Но сейчас тянулась к нему, обвив ногами талию. Слышала, как он немного проворчал ей в губы что-то про пальто. Усмехнулась, когда Шен быстро смолк, чувствуя, как ловчая сплела их языки, медленно затягивая в глубокую пучину собственный эмоций. В комнате становилось душно от их тел и смущения. Поцелуи издавали характерные звуки, из-за чего Нова сжималась сильнее, требуя от Шена повторения. Чернокнижник улыбался, но давал всё то, что хотела ведьма, и иногда даже позволял ей слегка дразнить его. Когда губы начало покалывать, они нехотя отстранились друг от друга, заглядывая в туманные глаза. До сих пор покоясь на руках чернокнижника, Нова уткнулась в его шею, оставляя там совсем маленький поцелуй. Когда чернокнижник громко втянул носом воздух, она испугалась и хотела подняться, однако он заботливо погладил её по голове, возвращая на место. — Шея. — коротко пояснил он, скрывая свой румянец. — Чувствительное место. Хитро улыбнувшись, Нова снова оставила небольшой поцелуй, заставляя чернокнижника покрываться мурашками. Затем ещё несколько, но уже более смелых и глубоких. Шен прикусил губу и тихо простонал, сжимая бёдра девушки. Слегка отстранил её от себя и заглянул в глаза, замечая искру веселья. Улыбнулся сам, но проговорил чётко и серьезно: — Я хочу быть с тобой. — он поставил её на ноги и наклонился, чтобы их глаза были на одном уровне. — Хочу называть тебя своей женщиной. Нова спрятала смущение под робкую улыбку и шагнула в объятья чернокнижника, ощущая своё бешенное сердцебиение. Позволила себе забыть о том, кем она была на самом деле. Позволила полюбить и ответить взаимностью. Эгоистично было бы думать об их общем будущем? Да. Но она думала. И считала это лучшим, что когда-либо происходило в её жизни. — Так называй… Ядовито-розовые губы чернокнижника надолго опечатаются в её памяти.