One single pea

      Трясущимся руками, Эдди держит тарелку. Мокрыми глазами смотрит на единую, одинокую горошину на тарелке. Он сделал что-то не так. Действовал не по правилам.       Он единственный, он знал. Осознавал, что он был один в этом всём. Знал кто он, что он, где он, и как он. Всё перед глазами резко ставало то слишком реальным, то слишком отдаленным от того, что он знает.       Тарелка приближалась и отближалась из виду, но он сидел прямо. Открытый рот, широко раскрытые глаза, из которых все ещё текут, казалось бы, невозможные слёзы, а звук дыхания со временем умирает из его ушей.       “За что?“ Он хотел спросить, однако в горле не оказалось слов. “В чем я ошибся?“ Но Дом все равно понял. Смотрел вниз на Эдди буд-то хищник, который мучил свою будущую жертву.       Уолли. Он жил в этом доме. Уолли знал? Не может быть, — он сосед; он бы сказал, если что-то было бы не так.       Однако, самого Уолли Эдди видел редко. Когда-то каждый день, а теперь удушительно мало раз. Ни он, ни комик, ни звезда...       “Звезда?“ Он задумался про себя, чуть сильнее сжимая тарелку, пытаясь игнорировать взгляд который он чувствовал то спереди, то сзади, а иногда, — везде и сразу. “Имя. Нужно имя.“       Имя не последовало. Лицо, казалось бы, просто не приходило в мягкую, пушистую голову, которая была необычно с весом с камень, которую он не имел ни желания, ни сил поднимать.       “Комик.“ Опять же, безрезультатно покапавшись в памяти, он не смог вспомнить даже предельное изображение. “Я само чаще доставлял ему почту...“ Появилась только ассоциация, но такая мизерная, что он был не уверен в правдивости, “...или это он приходил за ней?“       Почему единые вещи, которые он может вспомнить, так это воспоминания?       Почему он помнит лишь имя Уолли?       “Почему я все ещё здесь?“ Эдди поднял глаза вверх, и лучше бы он этого не делал. Единственное, что он увидел, так это приглушенную картинку холодных глаз, которые как всегда видели все и вся.       Ответ последовал сам собой. Истерзать его до той степени, пока не останется лишь мокрое место.       Был ли это ответ Дома или самого его, — в голову не пришло.       Глаза вновь опустились на тарелку. Горошина лежала смирно, не двигаясь. На тарелке были странные цвета. Кажется, даже просветы смешивания цветов, которые даже не должны там быть.       Кто-то звал его по имени. Наверное, это был он сам. Сам себе рассказывал о том, как чудесно провел день со своим другом. Сам себе кричал свою же фамилию.       Было ощущение буд-то прямо сейчас, прямо здесь, он просто упадёт в кресло и потеряет сознание, и пробудет в отключке до того момента, пока пульсирующая тьма, которая затмила его нечеткое зрение, точно не рассеиться.       Одно “Мистер Диар!“ и лёгкое вструшивание плечей, и он буд-то вышел из какого-то транса. Не смотрел вверх, но прямо, сфокусировавшись на каком-то лице. Даже на двух лицах. Это должно быть его воображение.       “...Эдди?“ Но голос продолжил, что заставило его чуть сильнее попытаться всмотреться в черты лица. “Все в порядке?“       “Думаю, мне пора домой...“ Было единственное, что смог выдавить из себя почтальон, хоть и слишком низким и шепотным тоном.       Дом все ещё смотрел. Он должен был успокоиться. Он не должен был дать Джули и Фрэнку идею о чём-то, с чего они смогут начать сомневаться в реальности...       Ведь где Дом, там и я. – @:)